– Она ждет нас? – Я сделала усилие, чтобы голос не дрогнул.
– Ждет.
– И что… все в порядке? – «Это ничего, что ты везешь домой колдунью?» – подразумевал мой завуалированный вопрос.
– Изабо, в отличие от меня, не любит сюрпризов.
Мэтью свернул на обсаженную каштанами дорожку, больше похожую на козью тропу, поднялся на холм, проехал между двумя из семи башен в мощеный двор перед главным зданием. Справа и слева тянулись газоны и сады, переходящие в лес.
– Готова? – спросил Мэтью, припарковавшись.
– Как нельзя более.
Он открыл дверцу, помог мне выйти. Одергивая черный жакет, я смотрела на мрачный фасад замка и думала: то ли еще будет внутри.
Дверь отворилась.
– Courage[36], – ободрил Мэтью, поцеловав меня в щеку.
Глава 18
Величественная и холодная Изабо стояла в дверях своей твердыни и гневно взирала на сына.
Мы поднялись по ступеням, и Мэтью, чтобы поцеловать ее, согнулся на добрый фут.
– Войдем или будем знакомиться прямо здесь?
Изабо впустила нас в замок. Ее глаза прожигали меня насквозь. Пахло от нее чем-то похожим на лимонад с сарсапарелью и леденцы. Темный коридор был уставлен пиками, направленными прямо в голову гостю. Через него мы прошли в холл с высокими сводами. Роспись на стенах, явно относящаяся к девятнадцатому веку, изображала собой нечто средневековое – львы, лилии, змея, кусающая свой хвост, морские раковины. Винтовая лестница в дальнем углу вела на одну из башен.
Здесь я в полную силу ощутила на себе взгляд Изабо. Она служила воплощением той устрашающей элегантности, которая у француженок, похоже, в крови. Подобно сыну, выглядевшему чуть старше ее, она носила однотонные цвета, делавшие бледность не столь заметной, только ее гамма восходила от кремового к светло-коричневому. Все в этом ансамбле, от темно-желтых туфель из мягкой кожи до топазовых серег, было просто, но дорого. Расширенные зрачки окружала изумрудными кольцами поразительно яркая радужка, высокие скулы спасали ослепительно-белое лицо от пошлой красивости. Струящиеся волосы цветом напоминали мед, на шее был повязан шарф из золотистого шелка.
– Надо быть осторожнее, Мэтью. – Акцент придавал его имени старинное звучание; голос, мелодичный и завлекающий, как у всех вампиров, напоминал далекий перезвон колокольчиков.
– Боишься сплетен, Maman? Ты же всегда гордилась своими радикальными взглядами, – снисходительно и в то же время нетерпеливо заметил Мэтью и бросил на отполированный столик ключи, которые, скользнув, замерли возле фарфоровой китайской чаши.
– Никогда не была радикалом, – ужаснулась Изабо. – Новшествам придают слишком большое значение.
Она оглядела меня с ног до головы, и ее прелестные губки сжались в тонкую линию.
Неудивительно, что увиденное ей не понравилось. Я попыталась взглянуть на себя ее глазами: песочные волосы, не очень густые и не слишком ухоженные, россыпь веснушек (слишком много времени я проводила на воздухе), длинноватый нос. Лучше всего у меня глаза, но недостаток стиля и они не могут восполнить. На фоне ее элегантности и всегдашней безупречности Мэтью я выглядела и чувствовала себя как неприметная мышка. Я снова одернула жакет. Хорошо хоть, что пальцы не искрят, – будем надеяться, что и свечения, о котором говорил Мэтью, нет.
– Диана Бишоп – моя мать Изабо де Клермон, – произнес Мэтью.
Изабо чуть заметно раздула ноздри:
– Не люблю, как пахнет от колдунов. Что-то сладкое и омерзительно зеленое, как весна. – Она в совершенстве владела английским.
Мэтью разразился речью на смеси французского, испанского и латыни. Голоса он не повышал, но гнев чувствовался безошибочно.
– Cela suffit[37]. – Изабо провела рукой по горлу, я, сглотнув, невольно потянулась к воротнику жакета. – Диана. – Она произнесла мое имя с непривычной интонацией и подала мне руку.
Я слегка пожала холодные белые пальцы. Мэтью держал меня за левую руку, и мы на миг образовали странный кружок из двух вампиров и одной колдуньи.
– Encantada.
– Она рада с тобой познакомиться, – перевел Мэтью, выразительно посмотрев на нее.
– Да-да, – нетерпеливо бросила Изабо, повернувшись к нему. – Она, разумеется, говорит только на английском и новофранцузском. Теплокровные в наши дни получают плохое образование.
В этот момент в холл вошла пожилая женщина с белоснежным лицом и до странности темными волосами, уложенными в замысловатую корону из кос.
– Мэтью! – воскликнула она, протянув к нему руки. – Cossi anatz?
– Va plan, merces. E tu? – Мэтью обнял ее и расцеловал в обе щеки.
– Aital aital. – Она с гримасой схватилась за локоть. Мэтью посочувствовал, Изабо нетерпеливо воздела глаза к потолку.
– Марта, это Диана, мой друг.
Марта тоже была вампиром – одним из самых старых, которых я встречала. Она, видимо, возродилась уже на седьмом десятке: возраст, несмотря на отсутствие седины, выдавали многочисленные морщины, а узловатые пальцы не могла распрямить даже вампирская кровь.
– Добро пожаловать, Диана, – сказала она, глядя мне в глаза и беря меня за руку. Песок в ее голосе мешался с патокой. – Elle est une puissante sorciere, – объявила она Мэтью, раздувая ноздри.
– Она говорит, ты сильная колдунья, – пояснил он.
Его близость чуть уменьшала тревогу, вызванную тем, что меня обнюхивает вампирша.
Не зная, как ответить ей по-французски, я ограничилась вялой улыбкой.
– Да ты едва на ногах держишься, – сказал Мэтью, посмотрев на меня, и заговорил с обеими женщинами на незнакомом мне языке.
Разговор сопровождался энергичными жестами, вздохами и закатыванием глаз. Когда Изабо упомянула Луизу, Мэтью опять рассердился и отрезал что-то безапелляционным тоном.
– Хорошо, Мэтью, – пожала плечами его мать.
– Сейчас мы тебя устроим, – обратился он ко мне потеплевшим голосом.
– Я принесу еды и вина, – на неуверенном английском сказала Марта.
– Спасибо. И вам, Изабо, спасибо, что согласились меня принять.
Она фыркнула и оскалилась. Я, толкуя сомнение в ее пользу, сочла это за улыбку.
– И воды тоже, Марта, – попросил Мэтью. – Я, кстати, заказал кое-какие продукты.
– Часть уже привезли, – язвительно сообщила Изабо. – Листья какие-то, овощи, яйца. Нашел что заказывать.
– Диану надо чем-то кормить, Maman. Я же помню, какие у вас запасы. – События прошлого вечера и этот чуть теплый прием начинали подрывать терпение Мэтью.
– У меня вот свежая кровь вышла, но ее из Парижа среди ночи Виктуар и Ален не доставят.
У меня, к большому удовольствию Изабо, подкосились коленки.
Мэтью с безнадежным вздохом взял меня под руку и сказал, подчеркнуто игнорируя Изабо:
– Марта, не могла бы ты приготовить Диане яичницу, тост и чашечку чая?
Экономка, которая переводила взгляд с хозяйки на ее сына, как зритель на теннисном матче, засмеялась, кивнула и проговорила:
– О’кей.
– Увидимся за ужином, – сказал, уводя меня, Мэтью.
Ледяные взгляды Марты и Изабо уперлись мне в спину.
– Что тебе говорила Марта? – спросила я шепотом, хотя шептать в этом доме не было никакого смысла: все равно услышат.
– Что мы хорошо смотримся вместе.
– Не хочется, чтобы Изабо злилась все время, пока я буду здесь жить.
– Не обращай внимания. Лучше пусть лает, чем кусает.
Следующая комната была длинная, с большим количеством разномастных столов и стульев. Над одним из двух каминов скрестили копья два рыцаря в блестящих доспехах. Крови не пролилось – фреску, очевидно, писал тот же сентиментальный энтузиаст, что украшал холл. В другой комнате сквозь открытую дверь виднелись шкафы с книгами.
– Библиотека? – воодушевилась я, мигом забыв о враждебности Изабо. – Нельзя ли посмотреть «Aurora Consurgens» прямо сейчас?
– Позже, – твердо ответил Мэтью. – Когда поешь и поспишь.
Он привычно лавировал в лабиринте старинной мебели, я же за недостатком опыта стукнулась бедром о пузатый комод, и на нем закачалась ваза.
– Подниматься долго, а ты устала, – сказал он, подведя меня к лестнице. – Может, взять тебя на руки?
– Вот еще! – возмутилась я. – Еще через плечо меня перекинь, как рыцарь – пленную горожанку. – (У Мэтью в глазах заплясали чертики.) – Что тут смешного?
Но он все-таки засмеялся. Благодаря эху мне показалось, что здесь собралась целая компания развеселых вампиров. Я осталась при своем мнении: по этой лестнице наверняка втащили множество женщин, но я пойду своими ногами.
На пятнадцатой ступеньке я сильно запыхалась. Лестницы в этом замке строились для вампиров вроде Мэтью, длинноногих и не знающих устали, но я стиснула зубы и продолжала взбираться. Лестница, как вскоре выяснилось, вела прямо в комнату.
Я в изумлении прижала руку к губам.
Сразу было понятно, чья это комната, – на ней лежал отпечаток Мэтью.
– Ждет.
– И что… все в порядке? – «Это ничего, что ты везешь домой колдунью?» – подразумевал мой завуалированный вопрос.
– Изабо, в отличие от меня, не любит сюрпризов.
Мэтью свернул на обсаженную каштанами дорожку, больше похожую на козью тропу, поднялся на холм, проехал между двумя из семи башен в мощеный двор перед главным зданием. Справа и слева тянулись газоны и сады, переходящие в лес.
– Готова? – спросил Мэтью, припарковавшись.
– Как нельзя более.
Он открыл дверцу, помог мне выйти. Одергивая черный жакет, я смотрела на мрачный фасад замка и думала: то ли еще будет внутри.
Дверь отворилась.
– Courage[36], – ободрил Мэтью, поцеловав меня в щеку.
Глава 18
Величественная и холодная Изабо стояла в дверях своей твердыни и гневно взирала на сына.
Мы поднялись по ступеням, и Мэтью, чтобы поцеловать ее, согнулся на добрый фут.
– Войдем или будем знакомиться прямо здесь?
Изабо впустила нас в замок. Ее глаза прожигали меня насквозь. Пахло от нее чем-то похожим на лимонад с сарсапарелью и леденцы. Темный коридор был уставлен пиками, направленными прямо в голову гостю. Через него мы прошли в холл с высокими сводами. Роспись на стенах, явно относящаяся к девятнадцатому веку, изображала собой нечто средневековое – львы, лилии, змея, кусающая свой хвост, морские раковины. Винтовая лестница в дальнем углу вела на одну из башен.
Здесь я в полную силу ощутила на себе взгляд Изабо. Она служила воплощением той устрашающей элегантности, которая у француженок, похоже, в крови. Подобно сыну, выглядевшему чуть старше ее, она носила однотонные цвета, делавшие бледность не столь заметной, только ее гамма восходила от кремового к светло-коричневому. Все в этом ансамбле, от темно-желтых туфель из мягкой кожи до топазовых серег, было просто, но дорого. Расширенные зрачки окружала изумрудными кольцами поразительно яркая радужка, высокие скулы спасали ослепительно-белое лицо от пошлой красивости. Струящиеся волосы цветом напоминали мед, на шее был повязан шарф из золотистого шелка.
– Надо быть осторожнее, Мэтью. – Акцент придавал его имени старинное звучание; голос, мелодичный и завлекающий, как у всех вампиров, напоминал далекий перезвон колокольчиков.
– Боишься сплетен, Maman? Ты же всегда гордилась своими радикальными взглядами, – снисходительно и в то же время нетерпеливо заметил Мэтью и бросил на отполированный столик ключи, которые, скользнув, замерли возле фарфоровой китайской чаши.
– Никогда не была радикалом, – ужаснулась Изабо. – Новшествам придают слишком большое значение.
Она оглядела меня с ног до головы, и ее прелестные губки сжались в тонкую линию.
Неудивительно, что увиденное ей не понравилось. Я попыталась взглянуть на себя ее глазами: песочные волосы, не очень густые и не слишком ухоженные, россыпь веснушек (слишком много времени я проводила на воздухе), длинноватый нос. Лучше всего у меня глаза, но недостаток стиля и они не могут восполнить. На фоне ее элегантности и всегдашней безупречности Мэтью я выглядела и чувствовала себя как неприметная мышка. Я снова одернула жакет. Хорошо хоть, что пальцы не искрят, – будем надеяться, что и свечения, о котором говорил Мэтью, нет.
– Диана Бишоп – моя мать Изабо де Клермон, – произнес Мэтью.
Изабо чуть заметно раздула ноздри:
– Не люблю, как пахнет от колдунов. Что-то сладкое и омерзительно зеленое, как весна. – Она в совершенстве владела английским.
Мэтью разразился речью на смеси французского, испанского и латыни. Голоса он не повышал, но гнев чувствовался безошибочно.
– Cela suffit[37]. – Изабо провела рукой по горлу, я, сглотнув, невольно потянулась к воротнику жакета. – Диана. – Она произнесла мое имя с непривычной интонацией и подала мне руку.
Я слегка пожала холодные белые пальцы. Мэтью держал меня за левую руку, и мы на миг образовали странный кружок из двух вампиров и одной колдуньи.
– Encantada.
– Она рада с тобой познакомиться, – перевел Мэтью, выразительно посмотрев на нее.
– Да-да, – нетерпеливо бросила Изабо, повернувшись к нему. – Она, разумеется, говорит только на английском и новофранцузском. Теплокровные в наши дни получают плохое образование.
В этот момент в холл вошла пожилая женщина с белоснежным лицом и до странности темными волосами, уложенными в замысловатую корону из кос.
– Мэтью! – воскликнула она, протянув к нему руки. – Cossi anatz?
– Va plan, merces. E tu? – Мэтью обнял ее и расцеловал в обе щеки.
– Aital aital. – Она с гримасой схватилась за локоть. Мэтью посочувствовал, Изабо нетерпеливо воздела глаза к потолку.
– Марта, это Диана, мой друг.
Марта тоже была вампиром – одним из самых старых, которых я встречала. Она, видимо, возродилась уже на седьмом десятке: возраст, несмотря на отсутствие седины, выдавали многочисленные морщины, а узловатые пальцы не могла распрямить даже вампирская кровь.
– Добро пожаловать, Диана, – сказала она, глядя мне в глаза и беря меня за руку. Песок в ее голосе мешался с патокой. – Elle est une puissante sorciere, – объявила она Мэтью, раздувая ноздри.
– Она говорит, ты сильная колдунья, – пояснил он.
Его близость чуть уменьшала тревогу, вызванную тем, что меня обнюхивает вампирша.
Не зная, как ответить ей по-французски, я ограничилась вялой улыбкой.
– Да ты едва на ногах держишься, – сказал Мэтью, посмотрев на меня, и заговорил с обеими женщинами на незнакомом мне языке.
Разговор сопровождался энергичными жестами, вздохами и закатыванием глаз. Когда Изабо упомянула Луизу, Мэтью опять рассердился и отрезал что-то безапелляционным тоном.
– Хорошо, Мэтью, – пожала плечами его мать.
– Сейчас мы тебя устроим, – обратился он ко мне потеплевшим голосом.
– Я принесу еды и вина, – на неуверенном английском сказала Марта.
– Спасибо. И вам, Изабо, спасибо, что согласились меня принять.
Она фыркнула и оскалилась. Я, толкуя сомнение в ее пользу, сочла это за улыбку.
– И воды тоже, Марта, – попросил Мэтью. – Я, кстати, заказал кое-какие продукты.
– Часть уже привезли, – язвительно сообщила Изабо. – Листья какие-то, овощи, яйца. Нашел что заказывать.
– Диану надо чем-то кормить, Maman. Я же помню, какие у вас запасы. – События прошлого вечера и этот чуть теплый прием начинали подрывать терпение Мэтью.
– У меня вот свежая кровь вышла, но ее из Парижа среди ночи Виктуар и Ален не доставят.
У меня, к большому удовольствию Изабо, подкосились коленки.
Мэтью с безнадежным вздохом взял меня под руку и сказал, подчеркнуто игнорируя Изабо:
– Марта, не могла бы ты приготовить Диане яичницу, тост и чашечку чая?
Экономка, которая переводила взгляд с хозяйки на ее сына, как зритель на теннисном матче, засмеялась, кивнула и проговорила:
– О’кей.
– Увидимся за ужином, – сказал, уводя меня, Мэтью.
Ледяные взгляды Марты и Изабо уперлись мне в спину.
– Что тебе говорила Марта? – спросила я шепотом, хотя шептать в этом доме не было никакого смысла: все равно услышат.
– Что мы хорошо смотримся вместе.
– Не хочется, чтобы Изабо злилась все время, пока я буду здесь жить.
– Не обращай внимания. Лучше пусть лает, чем кусает.
Следующая комната была длинная, с большим количеством разномастных столов и стульев. Над одним из двух каминов скрестили копья два рыцаря в блестящих доспехах. Крови не пролилось – фреску, очевидно, писал тот же сентиментальный энтузиаст, что украшал холл. В другой комнате сквозь открытую дверь виднелись шкафы с книгами.
– Библиотека? – воодушевилась я, мигом забыв о враждебности Изабо. – Нельзя ли посмотреть «Aurora Consurgens» прямо сейчас?
– Позже, – твердо ответил Мэтью. – Когда поешь и поспишь.
Он привычно лавировал в лабиринте старинной мебели, я же за недостатком опыта стукнулась бедром о пузатый комод, и на нем закачалась ваза.
– Подниматься долго, а ты устала, – сказал он, подведя меня к лестнице. – Может, взять тебя на руки?
– Вот еще! – возмутилась я. – Еще через плечо меня перекинь, как рыцарь – пленную горожанку. – (У Мэтью в глазах заплясали чертики.) – Что тут смешного?
Но он все-таки засмеялся. Благодаря эху мне показалось, что здесь собралась целая компания развеселых вампиров. Я осталась при своем мнении: по этой лестнице наверняка втащили множество женщин, но я пойду своими ногами.
На пятнадцатой ступеньке я сильно запыхалась. Лестницы в этом замке строились для вампиров вроде Мэтью, длинноногих и не знающих устали, но я стиснула зубы и продолжала взбираться. Лестница, как вскоре выяснилось, вела прямо в комнату.
Я в изумлении прижала руку к губам.
Сразу было понятно, чья это комната, – на ней лежал отпечаток Мэтью.