Вишняков




Лейтенант Виктор Вишняков всегда был середнячком. Не отличником и не отпетым двоечником, а старательным хорошистом. Старательным – потому что если не старался, то обычно все получалось на троечку с плюсом. Талантов или хотя бы способностей ему не досталось, чего нет – того нет, зато упорства и целеустремленности природа отсыпала не скупясь.

– Далась тебе эта полиция! – насмешливо говорил ему старший брат. – У тебя мозгов не хватит нормальные бабки поднять. Что ты там делать-то собрался?

– Работать, – сердито отвечал Виктор.

Он не собирался никому ничего объяснять. И вообще, никогда не оправдывался и ничего не доказывал. Упрямый был, упертый, скрытный, а на мнение тех, кто рядом, плевал с высокой колокольни.

Когда вчера ему объявили, что он включен в группу по раскрытию преступлений, посвященных таинственному Учителю, Виктор даже не удивился. Он дежурил в тот день, когда произошло убийство Татьяны Майстренко, выезжал на место происшествия, участвовал вместе с другими операми в неотложных мероприятиях, кого ж еще назначать, как не его? Мнения о себе он был не особо высокого, самой выразительной похвалой, которой он когда-либо удостаивался, были слова: «Вот видишь, Вишняков, стоит тебе постараться как следует – и уже что-то получается». И в школе так говорили учителя, и в Университете МВД, который он окончил минувшим летом. Такому зеленому молокососу работать по убийству, конечно, рановато, начальник так ему прямо в глаза и заявил, недоверия не скрывал.

– С Петровки конкретно тебя запросили, – сказал он. – Уж не знаю, какие там у тебя мохнатые лапы имеются. Но смотри, Вишняков, лоханешься – вылетишь отсюда, и никакая лапа тебе не поможет.

«Похоже, мне теперь вообще ничего не поможет», – равнодушно подумал Виктор. На оперативной работе он всего полгода, если не считать стажировку на последнем курсе, опыта мало совсем, но все же достаточно, чтобы понимать: если руководитель думает, что за спиной у его подчиненного кто-то стоит, но кто – неизвестно, такого подчиненного терпеть у себя не станут. Опасно это. Типа обезьяны с гранатой. А ведь насчет мохнатой лапы – это был чистой воды домысел, никого у Вити Вишнякова на Петровке нет. Теперь начальник начнет проверять, собирать информацию по своим каналам, и выяснится, что поддался обманчивому впечатлению. Кто ж захочет себя дураком признавать? Никто. Стало быть, всю злость на молоденьком лейтенантике и сорвет. Или сам выгонит, или даст указание подставить так, что Виктор костей не соберет.

Поэтому на первом же совещании группы, когда высокий симпатичный подполковник по фамилии Сташис знакомил с планом и распределял задания, Вишняков, ничуть не смущаясь, спросил:

– А почему запросили именно меня? Потому что я на место выезжал?

Чего ему смущаться? Он никому ничего не должен. И на впечатление, которое он производит, ему начхать.

Подполковник Сташис посмотрел внимательно, потом слегка улыбнулся:

– Потому что я в тебя верю.

– А почему вы в меня верите? Вы меня не знаете совсем, товарищ подполковник, – не отступал Виктор.

Он вообще никогда не отступал. Упрямый, упертый. Хотя многие, да тот же брат, к примеру, считали, что это проявление тупости.

– Не знаю, – согласился тот. – Но у меня глаз – алмаз.

Считать это за похвалу или нет? Вишняков не был уверен, но знал точно: он будет очень стараться. Ну прямо очень-очень!

Сташис немного пугал. Звание, должность, рост – просто-таки небожитель в глазах лейтенанта Вишнякова, вчерашнего выпускника. А второй, Роман Дзюба, рыжий качок, показался попроще и поближе, и смотрит ободряюще, даже подмигивает иногда. Совещание закончилось, и Роман перехватил Виктора в коридоре.

– Задержись на минутку, – сказал он, – разговор есть.

Завел Вишнякова в кабинет, запер дверь изнутри.

– Понимаешь, какая штука, – начал Дзюба, – у нас на этом деле сложный следак. Тяжелый пассажир. Он требует, чтобы версии отрабатывались по очереди, по одной, а не параллельно, как мы всегда делаем. Склочничать с ним неохота, это ж надо начальство подключать, ну и всякая возня вокруг этого. Оно нам надо?

– Не знаю, – пожал плечами Виктор. – Наверное, нет. А в чем подвох?

– В том, что мы с Антоном хотим кое-что сделать по-своему. Сейчас все получили задания в рамках работы по наркоте. И ты тоже. Но ты свою часть не делай.

– А как же тогда?

– Молча. Не делай. Мы твое задание продублировали, его на самом деле будет выполнять капитан с Юго-Запада. А ты займись теми, кто пострадал в ДТП. Наш первый убитый, Чекчурин, в пятнадцатом году сбил девушку, Екатерину Гурнову, ее окружение уже отработали, а вот семья и окружение того человека, которого в тринадцатом году насмерть сбила твоя Майстренко, – на тебе. Запиши: Масленков Александр Олегович, семьдесят девятого года рождения. С кем дружил, с кем работал, где бывал, как время проводил. Родственников не забудь, даже таких, с которыми он мало общался.

– А ничего, что семь лет прошло? – с сомнением спросил Виктор. – Если это месть, то с какого этот мститель столько лет ждал? Думаете, отсидел и вышел?

– Год только начался, так что не семь лет, а шесть с хвостом. По Майстренко – шесть, по Чекчурину – только четыре, – ответил рыжий Дзюба. – В общем, ты сделай, а мы потом сядем с тобой и посмотрим, в каких сферах или местах наши убитые и их прошлые жертвы могли пересечься. Особое внимание обращай на мужчин в возрасте от тридцати до сорока пяти лет, физически развитых и имеющих спецподготовку. Спортсмены, военнослужащие, полицейские, как бывшие, так и действующие. Ну, ты понял. Ведь понял?

– Понял, – кивнул Вишняков.

– И насчет того, что не нужно трепаться об этом, тоже понял?

– Тоже понял.

Не трепаться – это легко, скрытность – вторая натура лейтенанта Вишнякова. А вот собрать информацию о событиях такой давности… Придется очень постараться.





* * *


Александр Олегович Масленков на момент гибели не был женат, проживал со своей девушкой по имени Олеся в недавно купленной квартире, выплачивал ипотеку. Виктор сперва колебался, не зная, с кого начать: с бывшей дамы сердца или с родителей, но рассудил, что родители уже должны быть на пенсии, стало быть, застать их дома намного проще, чем женщину, которая, наверное, работает и вообще активно занимается своей жизнью.


Расчет себя оправдал, мать и отец покойного Масленкова оказались дома. Когда Виктор сообщил им об убийстве Татьяны Майстренко, мать процедила сквозь зубы:

– Так ей и надо, Господь покарал. Наконец-то!

Отец же сперва охнул и замер, потом укоризненно покачал головой:

– Галочка, что ты такое говоришь! Живой же человек…

– Наш Сашенька тоже был живым, – Галина Сергеевна Масленкова возвысила голос. – Однако же эта тварь его убила. Теперь ее очередь пришла.

Она с вызовом посмотрела на Виктора:

– А вы, молодой человек, зачем пришли? Какое отношение мы имеем к тому, что эту мерзавку кто-то грохнул?

– Галя! – Олег Васильевич Масленков метнул в сторону супруги строгий негодующий взгляд. – Раз товарищ лейтенант пришел к нам, значит, у него есть вопросы. Давай ответим на них и не будем сейчас выяснять, кто мерзавец, а кто хороший. В конце концов, Майстренко свое отсидела.

– Не свое! – взвилась Галина Сергеевна. – Не свое! Она отсидела меньше года, а мы единственного сына потеряли навсегда! Ты хочешь сказать, что нет никакой разницы? Что несколько месяцев на зоне могут искупить то, что натворила эта алкоголичка, эта гадина? Ты еще скажи, что Сашенька сам виноват… Ты всегда… Ты бесчувственный…

Она махнула рукой и разрыдалась. Виктор поежился, он пока еще плохо переносил чужие слезы, особенно женские. Выбрал, называется! Пошел бы к той Олесе лучше, она наверняка уже сто раз забыла своего бойфренда и рассказала бы о нем спокойно и без всяких таких эмоций. Да уж ладно, раз пришел – нужно довести начатое до конца.

Виктор подождал, пока Олег Васильевич уведет рыдающую супругу в другую комнату и вернется.

– Извините, – спокойно, без тени смущения произнес Масленков, – есть раны, которые не затягиваются даже с течением времени. Я готов ответить на ваши вопросы. Что вас интересует? Не я ли убил эту женщину из мести за сына? Отвечу сразу: нет, я ее не убивал. И моя жена тоже не убивала. А кстати, как ее убили? Застрелили?

Ну вот уж это Виктор ему фиг скажет. Не положено. А что можно сказать? В этот момент лейтенант Вишняков понял, что совсем не подготовился к беседе. Ему отчего-то казалось, что он просто придет и начнет задавать вопросы, а Олег Васильевич и Галина Сергеевна обрадуются смерти человека, по вине которого потеряли сына, и начнут охотно и развернуто рассказывать. Ну, допустим, сейчас он заведет разговор про друзей, приятелей, родственников и коллег их погибшего сына, а они в ответ: «Зачем вам это? Для чего нужно? С какой стати мы должны все это вам рассказывать?» Вот же черт! И почему ему даже в голову не приходило, что даже к обычным опросам нужно готовиться? И рыжий качок Дзюба не предупредил, о чем можно говорить, а о чем нельзя. Наверное, им-то, которые с Петровки и давно работают, без всяких подсказок и предупреждений понятно, и не подумали они, что Витя Вишняков в розыске без году неделя и никто его тонкостям и хитростям пока не обучил. Понадеялись, что он и сам все знает. А он вот, как выясняется, ничего и не знает.

Что делать? Извиниться и уйти, потом спросить у того же Дзюбы, как правильно выкрутиться, и вернуться к старикам Масленковым? Или уже добивать до конца, раз пришел?

Виктор вдохнул поглубже и ринулся в бой:

– Видите ли, Олег Васильевич, у нас есть два убийства, обе жертвы когда-то были виновниками ДТП с тяжкими последствиями. Мне нужно выяснить, не мог ли кто-то мстить за людей, которые пострадали в тех происшествиях.

Ну и все. Сказал. Теперь хода назад нет.

Лицо Олега Васильевича дернулось, взгляд стал колючим и недружелюбным.

– Вы хотите сказать, что убили не только Татьяну Майстренко?

– Не только, – подтвердил Виктор.

– А кого еще?

– Не могу сказать. Не положено.

Масленков помолчал, пожевал губами.

– И вы думаете, что это мог сделать кто-то из друзей нашего сына?

– Или кто-то из друзей девушки, пострадавшей в другой аварии. Возможно, с вашей помощью мы сможем вычислить человека, который был знаком и с ней, и с вашим сыном.

– А та девушка… – Масленков помолчал, потом продолжил: – Она тоже погибла, как и наш Саша?

– Она выжила, но осталась глубоким инвалидом, передвигается в коляске.

Вишняков посмотрел на часы. Время идет, а дело с места пока не сдвинулось. Он раскрыл блокнот и начал задавать вопросы. Ответы записывал подробно, старательно, чтобы ничего не упустить. На всякий случай и диктофон в телефоне включил: такое ответственное дело, убийство все-таки, не хотелось бы накосячить. Школьные и институтские друзья Александра, коллеги, соседи, с которыми погибший приятельствовал, места, где предпочитал проводить свободное время. Насчет школьных друзей отец знал довольно много, насчет институтских – куда меньше, а уж о коллегах, соседях и излюбленнных местах досуга не знал вообще ничего.

– Саша сразу после института стал жить отдельно, сначала снимал жилье, потом оформил ипотеку, выплачивал… С девушками нас не знакомил, у него своя жизнь. Была.

– Даже с Олесей не познакомил?

– Это та, с которой он жил, когда?… Приводил к нам пару раз, ненадолго, чайку вместе попили. Послушайте, вы и про Гурнову так же подробно выспрашиваете? Ну, ей-то проще, наверное, она сама про себя может рассказать, а вот Саша про своих знакомых уже не расскажет.

– Мы стараемся собрать всю доступную информацию, – уклончиво ответил Виктор. – Как вы думаете, Галина Сергеевна уже может отвечать на вопросы? Возможно, она что-то сможет добавить?

– Не думаю, что Галина Сергеевна знает больше меня.

Это прозвучало довольно резко. Или Виктору показалось?

Тренькнул дверной звонок, Олег Васильевич собрался встать, но тут раздался голос его жены:

– Я открою!

Звук торопливых шагов, щелчок замка, громкое «Здравствуйте, Галина Сергеевна!», потом приглушенный разговор. Виктор напряг слух и уловил что-то вроде «не вовремя…», «в другой раз…», «уходите…», «для вашего же блага…».