– Я не смог уговорить ее на весну. Ничего, подожду. Вы меня извините, пойду поищу маму. Она будет рада познакомиться с тобой, Симона. Она так восхищалась статуей Натали с чашей весов правосудия, которую ты сделала ей на окончание юридической школы. Скоро вернусь.

– Ты помолвлена… Боже, Нат, помолвлена! Он, похоже, замечательный парень. Я…

– Если бы ты потрудилась познакомиться с ним в течение последних двух лет, ты бы не сомневалась, что он замечательный.

– Я рада за тебя, – осторожно сказала Симона. – Если бы я знала о вечеринке, я приехала бы пораньше и оделась бы как следует. Я уйду, смоюсь, пока не опозорила тебя своим видом.

– Симона! – радостный возглас Сиси прорезал музыку и болтовню.

– Слишком поздно, – буркнула Натали, глядя, как бабушка бежит через двор в развевающихся цыганских юбках.

– А вот и моя путешественница! – Она крепко обняла Симону. – Посмотри на себя, какая ты загорелая и подтянутая. Можно позавидовать! А наша малышка завела жениха. Красавчика! – Сиси притянула к себе Натали и звонко расхохоталась, сжав их обеих в объятиях. – Давайте выпьем чертову тонну шампанского!

– Мама.

– Ой. – Хихикая, Сиси отстранилась. – Посмотри, кто здесь, Тюлип.

– Вижу. Симона. – Тюлип, ослепительная в шелковом платье цвета лепестков розы, поцеловала дочь в щеку. – Мы не знали, что ты вернулась.

– Я вернулась только что.

– Тогда понятно. – С безупречной улыбкой Тюлип обратилась к Натали: – Милая, отведи сестру наверх. Надеюсь, у тебя найдется платье, которое ты можешь ей одолжить.

– Не будь такой занудой, Тюлип.

Тюлип обратила сверкающие глаза на мать:

– Это день Натали. Я не допущу, чтобы он был испорчен.

– Я не испорчу. Я уеду. – Симона отдала Натали свой фужер. – Скажи Гарри, что я плохо себя чувствую.

– Я пойду с тобой… – начала было Сиси.

– Нет. Сегодня день Натали, и ты должна быть здесь. Увидимся позже.

Симона разыскала парковщика, который ставил ее машину, и попросила принести ключи. Пока она ждала, из дома вышел отец и быстро зашагал к ней.

«Ну ладно, – подумала она, – стерпим и еще один удар под дых».

Однако он тепло обнял ее и притянул к себе.

– Добро пожаловать домой.

Колючий прием матери и сестры не наполнил ее глаза слезами, но его жест это сделал.

– Спасибо.

– Я только что узнал, что ты вернулась и сразу ушла. Пойдем обратно, дорогая. Ради Натали, у нее большой день.

– Я потому и ухожу. Она не хочет, чтобы я осталась.

– Чепуха!

– Она ясно дала мне это понять. Мое неожиданное появление в неподходящей для случая одежде привело твою жену и дочь в замешательство.

– Приехала бы домой пораньше, надела подходящую…

– Я бы так и сделала, если бы знала.

– Натали звонила тебе две недели назад… – начал отец и осекся, увидев ее лицо. Вздохнул. – Ясно. Мне жаль. Извини, она сказала, что звонила, иначе я сам бы тебе позвонил. Пойдем со мной обратно. Я с ней поговорю.

– Нет, не надо, пожалуйста. Я не хочу быть здесь против ее воли.

– Мне больно это слышать, – печально произнес Уорд.

– Извини. Я решила заехать, увидеть тебя и маму, попытаться… что-то изменить. У меня было хорошее лето. Продуктивное, интересное, познавательное. Я хотела вам об этом рассказать. Может, вы поняли бы, что я поступила правильно – для себя правильно.

– Я понял, – тихо сказал он. – Я понял, что допустил ошибку. Я цеплялся за свое желание быть правым и потерял тебя. И легче было обвинить в этом тебя, чем себя. Мне стыдно, но лучше смотреть правде в глаза. Надеюсь, ты меня простишь.

– Папа… – Она обняла его, едва не плача. – Я тоже виновата. Мне было легче уйти, держаться вдалеке.

– Давай договоримся: я признаю, что не всегда бываю прав, а ты от меня не отдаляешься.

Она кивнула, прижалась щекой к его груди.


– Все-таки я рада, что приехала.

– Вернись на вечеринку. Я тебя приглашаю.

– Не могу. Честно говоря, Нат до чертиков меня достает, но я не хочу портить ей праздник. Может, ты как-нибудь приедешь на остров, и я расскажу о поездке и покажу тебе, над чем я работаю.

– Отлично. – Отец поцеловал ее в лоб. – Я рад, что ты вернулась.

– Я тоже.

Она радовалась своему возвращению, особенно когда стояла у борта парома и смотрела, как приближается остров.





Глава 10




Из окон дома Сиси открывался вид на океан, потрепанный волнами берег острова Спокойствия и скалистый выступ, на котором стоял маяк.

Когда Сиси впервые поселилась на острове, маяк был скучного белого цвета.

Она это исправила. Уговорила сначала местное сообщество художников, а затем – совет острова и владельцев окрестных домов и магазинов добавить ярких красок. Конечно, были и противники идеи допустить к маяку толпу художников с лестницами и помостами и позволить им разукрасить высокое, узкое сооружение морскими звездами, ракушками, русалками и кораллами.

После завершения работы – и даже еще во время – туристы приезжали фотографировать, а художники изображали уникальный маяк на своих морских пейзажах. Редкий гость покидал остров без сувениров с «Маяком Спокойствия», продававшихся теперь в огромном количестве в деревенских и прибрежных магазинах.

Каждые пару лет художники обновляли краску и часто добавляли еще один-два штриха.

Дом Сиси стоял к западу от маяка, на холме перед еще одним выступом неровного берега. Большие окна и каменные террасы украшали оба его этажа – плюс мансарда с крохотным балконом, составлявшая третий этаж. К океану выходило просторное патио, где летом она выставляла огромные горшки с цветами и травами, ставила кресла с яркими подушками и расписные столики.

Еще больше цветов и уютных кресел стояло вдоль широкой террасы на втором этаже, где она часто нежилась в гидромассажной ванне – нагишом, с бокалом вина, наблюдая за плывущими мимо кораблями.

Из главной гостиной или из патио Сиси могла войти в студию с обращенной к заливу стеклянной стеной, спроектированной и построенной уже после покупки дома. Она любила там рисовать, когда вода переливалась всеми оттенками синего, будто драгоценный камень, или холодно-серой массой билась в тисках зимнего шторма.

Чердак она перестроила – точнее, перестроил ее любовник Джаспер Минк со своей командой, – когда Симона уехала в Италию. Теперь это была очаровательная мансарда с прекрасным светом, просторной комнатой и с маленькой симпатичной ванной.

Как любила говорить Сиси, она была немножко ясновидящей. И представляла, как Симона будет работать здесь, пока не найдет свое место. Сиси, немножко ясновидящая, не сомневалась, что знает, где находится это место, однако девочка должна найти его сама.

А пока, всякий раз, когда Симона возвращалась в Мэн, она жила у Сиси.

Несмотря на артистические темпераменты, они легко уживались. У каждой была своя работа и свои привычки, и порой они целыми днями могли не видеть друг друга. Или часами болтали в патио, катались на велосипедах по деревне, гуляли по узкой песчаной полосе у воды, просто сидели на прибрежной скале в уютном молчании.

После возвращения Симоны они часами просматривали ее фотографии и зарисовки. Сиси позаимствовала пару фотографий – уличную ярмарку в Санта-Фе, снимок холмов в Каньон-де-Шелли, чтобы использовать в работе.

Когда приезжал в гости Уорд, Сиси уходила к себе, чтобы зажечь свечи, благовония и медитировать, довольная, что отец и дочь пытаются помириться.

В течение десяти дней, пока летние толпы бродили по острову, они жили счастливо в своем мирке, со своим искусством, океаном и коктейлями на закате.

Затем пришла буря.

Натали влетела в дом, как фурия. Сиси, которая пила первую за день чашку кофе (она все еще предпочитала видеть восход солнца перед сном, а не после пробуждения), растерянно поморгала.

– Привет, детка. Тебя ужалили?

– Где она?

– Я бы предложила тебе кофе, но ты, кажется, и без него слишком возбуждена. Почему бы не сесть и не отдышаться, моя милая?

– Я не хочу садиться. Симона! Черт побери! – закричала в ярости Натали, взвихрив вокруг себя негативную энергию, которую Сиси придется потом изгонять белым шалфеем. – Она наверху?

– Понятия не имею, – спокойно ответила Сиси. – Я только что проснулась. И хотя я за свободу самовыражения, я бы попросила тебя говорить со мной другим тоном.

– Меня это достало, достало! Она может делать, что захочет и когда захочет, и ты все одобряешь. Я работаю не покладая рук, я заканчиваю колледж в пяти процентах лучших студентов – пять процентов лучших! – а вы двое даже не появляетесь!

Изумленная, Сиси опустила чашку с кофе.

– Ты сбрендила? Мы обе были там при полном параде, юная леди. И поверить не могу, что ты разозлила меня настолько, что я сказала «юная леди». Как моя мать! Симона неделями работала над подарком для тебя, и…

– Симона, Симона, вечно Симона!..

– Возьми себя в руки, Натали.