Мальвы и плен





Двадцать пятое декабря


Неван

– Выглядит она, если честно, так себе, – замечает Роуэн, склоняясь над девушкой. Она совсем замерзла, и обморожения достаточно серьезные, но Роуэн в силах немного облегчить ее страдания. А в замке о ней уже позаботятся целители.

Мельком оглядываю девушку.

– Ты как мой подчиненный не должен так говорить о жертве. В любом случае она – мой подарок, – я даже не пытаюсь скрыть отвращения в голосе.

Ее пальцы совсем скрючились от мороза, и я невольно задаюсь вопросом, почему у нее только одна варежка. Но тут же прогоняю эти мысли. Должно быть, просто одна из людских причуд. Не хочу в это вникать. Но терпеть ее капризы я тоже не буду. Если она вообще очнется и будет в состоянии говорить.

Роуэн придерживает мою белую лошадь.

– Я ведь твой первый рыцарь и должен быть с тобой честен во всех вопросах, не так ли? Она красива, очень даже красива, но сейчас теплая ванна ей не помешает. – Он осторожно берет девушку на руки, из ее прически выбиваются золотисто-медовые локоны.

– Красива… По людским меркам, возможно. Но они все были такие.

Роуэн хмыкает.

– Почти все.

Да, были исключения. Люди не всегда присылали самую красивую девушку из своего королевства, несколько раз отправляя иных. А они могли представлять для меня реальную опасность. Никогда нельзя недооценивать поднесенные дары.

Девушка не подает никаких признаков жизни, пока Роуэн поднимает ее на лошадь. Ему явно не составляет труда удерживать ее вес, но пышная юбка ее нелепого платья значительно усложняет ему задачу. Да еще эти мальвы в ее волосах, из-за которых Роуэн громко чихает. Интересно, они специально выбрали цветы, которые для нас ядовиты?

Я уже снова в седле, пока Роуэн продолжает возиться с ее пышной юбкой.

– Да сорви уже это проклятое платье!

Роуэн бросает на меня быстрый взгляд, чтобы понять, насколько я серьезен, потому что это неосторожное замечание с моей стороны он сразу воспринял как приказ.

– Она бы замерзла еще до того, как мы смогли бы пересечь лес.

– Какая прекрасная перспектива, – бормочу я себе под нос, но все-таки дожидаюсь Роуэна. Девчонка нам нужна живой.



Верис

Резко просыпаюсь и обнаруживаю себя в камере. По крайней мере, я проснулась. И жива. Они не сожгли меня при первой же возможности на жертвенном алтаре. И не заморозили. Или что они там обычно делают.

Я присаживаюсь, но это движение вызывает у меня головокружение, и я хватаюсь за жесткую деревянную койку. Жесткое дерево царапает пальцы, но помогает прийти в себя. Глубоко дышу и благодаря затхлому запаху сразу понимаю, где нахожусь. В темнице глубоко под землей. А еще на мне сейчас нет ни шубы, ни теплых сапог. Они все забрали.

Окон нет, и я не могу определить, ночь сейчас или день. Встаю с койки и, спотыкаясь, босиком плетусь к решетчатой двери. Касаюсь металла, но тут же вскрикиваю и отдергиваю руки, так как прутья оказываются покрыты тончайшим слоем льда. На ладонях появляются красные рубцы, но я игнорирую жжение и прижимаю ладони к вискам. Что мне теперь делать? Я, конечно, знала, что принц не стал бы закатывать пир в честь моего прибытия. Но больше мне ничего не известно. Кто меня тут запер? Что это за место? И придет ли сюда кто-то когда-нибудь?

Отваживаюсь встать к прутьям так близко, что могу теперь рассмотреть коридор. Факелов нигде не видно, однако какой-то странный синеватый свет погружает все в жуткое сияние и преображает цвет моей кожи. Откуда же исходит этот свет?

В коридоре вдруг раздаются шаги. Как будто кто-то точно знает, что именно сейчас я пришла в себя. Тут же отбегаю к стене и ищу какое-нибудь оружие, которым я могла бы себя защитить, но ничего не нахожу.

Перед клеткой останавливается высокий молодой человек. Таких высоких людей я никогда не видела. Нет, он не человек. Бледная кожа и белоснежные волосы, спадающие на плечи, выдают в нем одного из зимних фейри. Он пристально разглядывает меня своими темными глазами. Черты его лица чересчур выделяются. Как будто скульптор, создававший прекрасную статую, вдруг специально решил утрировать все детали. Слишком острые скулы, слишком глубоко посаженные глаза, слишком красивые губы.

Отшатываюсь.

Он складывает вместе длинные пальцы.

– Я объясню, как мы поступим. Ты расскажешь мне, чему тебя учили. Обо всем, что у тебя на уме. И тогда, возможно, я тебя пощажу.

Едва только слышу этот бархатный и вежливый, но при этом резкий, как ледяные осколки, голос, я тут же понимаю, кто передо мной. Сам принц зимы. Хочу ответить, но мысли путаются, и я не знаю, что сказать. А с другими девушками он так же обращался? Кто-нибудь ему признавался, несмотря на все наши тренировки?

– Не захочешь сотрудничать, мы найдем способ… убедить тебя. – Он подходит ближе, и его степенные, неторопливые движения, кажется, разрезают воздух. – Все понятно?

Молча смотрю в его пустые глаза без зрачков. Вот он, передо мной. Принц, которого я должна убить.


Он щелкает языком.

– Понятно или нет?

Киваю, плотно сжав зубы. Он наклоняется ко мне, и его волосы соскальзывают по плечам вперед. Принц выглядит так, будто кто-то выбелил из него все краски.

– Итак?

– Понятно, – выдавливаю я. – Но ничего не скажу.

Неважно, насколько мал мой шанс выжить, но я не стану рассказывать ни о Проклятых, ни об избранных. Я свой народ не предам.



Прошло несколько часов с момента ухода принца. И вдруг у моих ног неожиданно появляется кувшин с водой. Воздух при этом странно искрится и трещит. Это магия. Вода не очень свежая, но я делаю несколько жадных глотков, от которых горло обжигает холодом. Затем проходят несколько дней – или мне только кажется, что это дни, – когда никто не приходит. Моя бесконечная жажда заставляет меня часами смотреть на кувшин, но я тщательно экономлю остальную воду.

В какой-то момент мне начинает казаться, что принц и вовсе не приходил, а я просто сошла с ума, но в какой-то момент появляется мужчина. Сначала я принимаю его за принца, потому что у него такие же белые волосы. А приглядевшись, понимаю, что ростом он все-таки немного ниже, хотя и выше любого нормального человека. Довольно мускулистый и широкоплечий, отчего кажется, что белая рубашка вот-вот на нем лопнет. Хотя внешне он выглядит таким же бесцветным, но при этом почему-то кажется мне более человечным.

– Я ничего не скажу. Все равно, что вы будете делать, – по крайней мере, сейчас я сразу нашлась, что сказать. Не то что тогда, с принцем. И тут замечаю, что через плечо у него перекинут мой кожаный мешочек.

Он перехватывает мой взгляд и скрещивает руки на груди.

– Так вот чему вас, девчонок, учат. Как обращаться с кинжалами, с ядами. – На лице проскальзывает коварная ухмылка. – И как противостоять пыткам.

Судорожно сглатываю. Они знают? Но как? Ведь программа наших тренировок держится в строжайшей тайне. Первый урок, он же самый важный – ни слова об этом. Ни единого словечка. Как же они это узнали? Что сделали с девочками до меня, чтобы это выпытать? Отвожу взгляд.

– У меня все это не очень хорошо получается, – бормочу я. Если буду отрицать все, что они уже и так знают, мне же будет хуже.

Скрежещет металл. Это фейри открывает дверь клетки.

– До тебя они все говорили точно так же. – И он продолжает писклявым голосом: – Я всего лишь слабая девушка. Я не представляю никакой опасности. Пожалуйста, прошу вас, не делайте мне больно.

Внезапно мелькает шальная мысль: быстро выбежать из клетки мимо него. Нет, глупо. Я даже не знаю, что там в конце коридора. Да и мне наверняка не удастся пробежать больше десяти шагов.

– Но тем не менее все твои предшественницы – кто-то раньше, кто-то чуть позже – пытались ударить принца в спину кинжалом. Или подмешивали яд в еду, – с этими словами он вытаскивает из кожаного мешочка пузырек с ядом и бросает его мне. Ловлю, но он тут же выскальзывает из моих пальцев и, звеня, катится по полу. Быстро опускаюсь на колени и успеваю схватить пузырек, прежде чем фейри мог бы успеть раздавить его своим каблуком.

– Да оставь себе. Нам этот яд все равно ничего не сделает. – Он разглядывает меня, забавляясь, как будто точно знает, что я бы никогда не стала использовать яд для себя. – Точно так же, как и твой жалкий кинжал, – тут он кивает на мою ногу.

Рукой автоматически тянусь к бедру и нащупываю оружие. Да, кинжал на месте. Даже под тканью одежды я чувствую его жесткие контуры. Фейри даже не пытались его у меня изъять. Но уши горят от гнева и стыда, едва только я начинаю думать о том, как именно они его обнаружили.

– Но раз я для вас не опасна, почему тогда вы заперли меня?

Намного больше мне хочется спросить, почему меня в ближайшее полнолуние не принесли в жертву на кровавом алтаре, но не стоит подкидывать им идею.

– Потому что нам нужна информация. И ты расскажешь, почему среди вас периодически появляются какие-то не похожие на других девушки и какую именно опасность они могут представлять для принца. – Он подходит так близко ко мне, что я теперь оказываюсь в его тени.

Итак, они разгадали нашу небольшую хитрость, начали что-то подозревать, но тем не менее ничего не знают о поцелуе Дафны. Значит, я должна постараться сохранить в тайне хотя бы это, чтобы у следующей Проклятой был шанс.

Отрицательно качаю головой:

– Я всего лишь сакра. Не Проклятая.

– Проклятая? – Его губы немного кривятся. – Значит, так вы их называете?

Сердце пропускает удар из-за собственного промаха.

– Потому что это самое настоящее проклятье – с самого детства знать, что в определенный момент тебя отправят сюда, – поспешно добавляю я в попытке спасти ситуацию. – Но я не знаю, что у них за силы и откуда они берутся.

Он вдруг резко хватает меня за плечи и поднимает над полом. А потом и вовсе прижимает меня к стене, так, что перехватывает дыхание. Его глаза без зрачков, только не черные, как у принца, а синие, сверлят меня насквозь.

– Это мы тоже уже слышали. Попадались настолько невзрачные девчонки, что мы только удивлялись, как их вообще могли выбрать. Значит, Проклятые? Хотя среди них тоже были довольно миловидные, так что и не угадаешь. Откуда нам знать, что ты тоже не из Проклятых? – Он опускает меня на пол. – У тебя еще день. Этого должно хватить, чтобы ты хорошенько подумала, что мне расскажешь.

– Мне нечего сказать. Я ничего не знаю.

Он вдруг толкает ногой кувшин, и вода расплескивается.

– Посмотрим, что принесет завтра.



Следующие несколько часов я провожу в камере, то забываясь беспокойным сном, то блуждая из угла в угол, подобно дикому животному вроде тех, что когда-то дарил мне отец. Они тоже бродили по своим клеткам по одной и той же траектории. Очень хочется пить. И только мысли помогают мне отвлечься от жажды.

В коридоре раздаются шаги, и у решетки снова появляется фейри. Про себя я радуюсь, что это не принц, хотя его посланник и не проявляет ко мне никакого сочувствия.