Я улыбнулась и развела руками.

– Да, все-таки это была плохая идея – жениться на вас.

Черные глаза смотрели на меня пристально, и я не могла понять, чего в них больше – злости или насмешки.

– Если помните, милорд, вы сами это предложили.

Не знаю, какая змея меня укусила, но я не смогла промолчать. Или это на меня так свобода подействовала?

– Знали бы вы, как я об этом жалею.

В мою сторону поплыла струйка дыма.

Жалеет… На душе стало тоскливо. Хотя, чего я хотела? Каллеман с самого начала не скрывал своего отношения ко мне, так с какой стати я решила, что сумею завоевать его расположение?

– Мы можем легко исправить эту ошибку, – посмотрела на мага. – Завтра же пойдем в префектуру и расторгнем этот никому не нужный брак.

Каллеман ничего не ответил. Он отвернулся и молча курил, глядя в отмытое до прозрачности окно. Ночь легко преодолевала невидимую стеклянную преграду, заглядывая в столовую, как голодная приблудная кошка, рассчитывающая поживиться лакомым кусочком. Лицо мага было мрачным. Высокий лоб глубокими бороздами пересекли морщины.

– И что вы будете делать дальше? – не поворачиваясь, негромко спросил Каллеман. – После того, как получите свободу и окажетесь в полном одиночестве?

Голос его звучал как-то странно.

– Сниму комнату и найду работу, – не задумываясь, ответила я.

А что? Это было моим самым заветным желанием. Наконец-то ни от кого не зависеть и самой зарабатывать деньги. Не чувствовать себя обязанной, не унижаться, не быть должной. За годы своего сиротства я слишком хорошо узнала, как горек хлеб чужих «благодеяний», и теперь, при одной мысли, что не придется больше ни под кого подстраиваться, душа радостно встрепенулась, и сердце забилось сильнее.

Самостоятельная жизнь представлялась мне необыкновенной и чудесной. Я словно воочию увидела чистенькую комнатку с узкой кроватью, маленьким половичком и веселыми ситцевыми занавесками на широком, разделенном свинцовым переплетом, окне. И герань в горшочке увидела – мохнатую, с кружевными по краю розовыми цветами, с жирными сочными листьями и крепкими черешками. Она плотно сидела в расписном голубом горшке, сытая и благодушная.

Раньше, у леди Вонк, я часто мечтала по ночам, какой будет моя жизнь после того, как мне исполнится двадцать один, и я уйду от благодетельницы. И каждый раз мне виделись разные картинки. То я была сотрудником магической метеостанции на дальних рубежах империи, то работала в каком-нибудь магазине одежды, или даже в Модном доме, то служила на почте, сортируя посылки и письма из самых разных уголков мира, но одно в этих мечтах оставалось неизменным – небольшой горшочек с пышной, обильно цветущей геранью, стоящий на залитом ярким солнцем подоконнике.

– Сколько вам сейчас? – голос мага развеял видение маленькой комнатки с душистыми цветами на окне. – Девятнадцать? И вы всерьез уверены, что сумеете найти нормальную работу? Без образования, без достаточного уровня магии, без рекомендаций? Не будьте такой наивной, миледи. Пока вам не исполнится двадцать один, максимум, на что вы сможете рассчитывать, это на какую-нибудь простую низкооплачиваемую должность.

Каллеман поднял руку, останавливая возражения, смял сигарету и резко сказал:

– Договоримся так. Вы живете в Бронене, я даю вам ежемесячную сумму на расходы, оговоренную в контракте, можете распоряжаться ею так, как посчитаете нужным. Разрешаю даже нанять приходящих слуг. Но чтобы после семи вечера никого из посторонних в доме не было. Вам понятно?

В черной глубине заалели злые угли.

Словно завороженная, молча кивнула.

– Есть еще одно условие. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не входите в мой кабинет. Ясно?

Беспокойный красный огонь в зрачках разгорелся ярче.

Я смотрела в них и не могла оторваться. Меня затягивало в опасную, манящую глубину. Кружило и влекло, как глупую бабочку, бьющуюся о стекло горящей лампы. И снова вспоминался тот поцелуй в префектуре, и твердые губы, оказавшиеся такими искусными и горячими, и крепкие руки, держащие меня удивительно бережно и осторожно, и…

– Понятно, Эвелин? – повторил маг, и я снова молча кивнула.

Говорить не рискнула, опасаясь выдать то, что творится в душе.

– Значит, договорились, – подвел итог разговора Каллеман. – Идите к себе, миледи. Я хочу побыть один.

Он устало прикрыл глаза, разрывая ту незримую нить, что тянулась между нами, и я, опомнившись, поднялась, забрала поднос с наполовину опустевшей тарелкой и вышла из столовой.





Глава 8




Следующее утро выдалось ненастным. Свинцовые тучи низко висели над городом, цеплялись за башни Бронена, насуплено хмурились, грозя пролиться дождливыми слезами, и лишь узкая синяя полоска на востоке напоминала о вчерашнем солнечном деньке. Что ж, в Дартштейне, как и в Кроненгауде, большую часть года было пасмурно и сыро, а зонты и непромокаемые плащи были такой же неотъемлемой частью жизни, как ранняя зима и короткое нежаркое лето.

Я спустилась вниз рано, почти в шесть, но Каллемана уже не застала. Марта сказала, что маг редко остается в замке до утра.

– Милорд в Бронене нечасто бывает, миледи, – пояснила служанка. – Хорошо, если раз в месяц появится. Как родители его померли, так и забыл сюда дорогу, хотя и до того не частил, с отцом он не ладил, в каждый приезд ругались. Но, может, хоть сейчас все изменится, раз вы теперь здесь.

– А почему лорд Каллеман с отцом не ладил?

– Так ведь тот на старости лет любовницу завел, хотя всю жизнь на жену надышаться не мог. А тут как подменили, стоило в Бронен переехать – милорд сюда родителей перевез, думал, им тут лучше будет, – так и началось… Всюду с этой своей вертихвосткой разъезжал, никого не стыдился. А леди Сильвия страдала. Любила его очень, терпела, бедняжка, и мучилась.


Марта поставила на стол корзину с зеленью и, неловко повернувшись, сбила стоящую рядом миску. Та упала и покатилась по полу с резким металлическим звуком.

– Ох, простите, миледи!

Служанка расстроенно всплеснула руками и наклонилась, пытаясь поднять скачущую по кухне плошку, но та, словно живая, ускользала от глиняных рук и катилась все дальше.

– Вот, держи.

Я догнала «нарушительницу спокойствия» и вернула ее служанке. Сказанное ею засело внутри. Выходит, в семье мага не все гладко было. Может, он поэтому такой мрачный и нелюдимый?

– Спасибо, миледи, – смущенно улыбнулась Марта. – Совсем я неловкая стала.

– Марта, а ты не будешь против, если мы тебе помощницу найдем?

Я затолкала мысли о Каллемане подальше и вопросительно посмотрела на служанку.

– Зачем это, миледи? – насторожилась та.

– Ну как же? Бронен – солидный замок, в нем должен быть целый штат прислуги. Возьмем какую-нибудь девчушку, будешь ею командовать, задания давать. Тем более, как ты сама говоришь, милорд теперь почаще дома бывать будет, значит, работы прибавится.

– Да разве ж я против, миледи? – вздохнула Марта.

– Вот и хорошо. Думаю, одну из вчерашних работниц к тебе на кухню отправим. В обучение. А остальных горничными возьмем. На неполный день.

Марта кивнула, но на ее круглом добродушном лице застыло опасение.

Казалось, служанка боится, а не заменят ли ее на более молодую и проворную? Не отправят ли на чердак, доживать свои дни среди поломанной мебели и ненужных вещей?

– Ида – способная девушка. И послушная. Думаю, вы с ней поладите, – успокоила служанку.

– Да, миледи, – кивнула та, но настороженность из ее голоса никуда не делась. – Кажется, стучат, – наклонив голову набок, сказала Марта, но я, как ни прислушивалась, ничего не услышала. Видимо, связь слуг с замком давала им особые способности.

– Наверное, это работницы. Налей им молока, Марта. И отрежь несколько ломтей хлеба.

Я подобрала длинные полы нового платья и поторопилась покинуть кухню, чтобы встретить свою маленькую «армию».

Сегодня пришли все четверо: немного хмурая Ида, серьезная Метте, веселая малышка Кайла и смешной нескладный Ларс все в той же грибообразной шляпе.

– Светлого утра, миледи! – хором поздоровались дети, глядя на меня похожими, как пуговицы на форменном кителе глазами – голубыми, большущими, в длинных загнутых ресницах.

Я улыбнулась и распахнула двери пошире.

– Проходите. Работы у нас сегодня много, так что быстро завтракайте и начнем.

Мне достались четыре радостных, горящих готовностью взгляда. Подталкивая друг друга, работники ввалились в дом, и я отвела их на кухню, где под настороженным присмотром Марты они быстро расправились с едой и выстроились по росту, ожидая указаний.

– Кто из вас умеет готовить? – посмотрела я на девочек.

– Я, миледи, – выступила вперед Ида.

– Значит, будешь помогать Марте на кухне. А Метте с Кайлой займутся гостиной, ее нужно привести в порядок.

– А я? – подался ко мне Ларс.

Глаза его беспокойно блестели, руки мяли широкополую шляпу, на щеках горели яркие пятна румянца, а уши смешно подрагивали. Похоже, парнишка волновался, и даже не пытался этого скрыть.

– А ты пойдешь со мной, покажу тебе двор и клумбы, подумаем, что с ними можно сделать.

Я пошла к выходу, дети, за исключением Иды, потянулись следом.

– Тазы, ведра и тряпки возьмете в кладовке, – велела девочкам. – Я чуть позже к вам присоединюсь.

– Да, миледи, – с готовностью кивнули те и едва ли не бегом бросились к низкой двери каморки, в которой хранился домашний инвентарь.

– Идем, Ларс, – позвала я мальчика и пошла к лестнице.

Ларс поддернул рукава слишком большой для него куртки и припустил следом. Он старался выглядеть взрослым и серьезным, но я видела, каким любопытством горели его глаза, когда он исподтишка разглядывал дом.

Представляю, сколько слухов ходит в городе о Бронене! Старый уединенный замок наверняка вызывает у жителей нездоровый интерес. Как и его хозяин.

– А правду говорят, что вы теперь тут хозяйка, миледи? – поднимаясь вслед за мной по каменным ступеням, спросил Ларс.

– Правду, – кивнула в ответ.

– Значит, вы супруга графа?