– Много погибших?

– Еще не знаю.

Димитрий стоял, глядя на меня. Его взгляд скользил от моих растрепанных волос до кончиков пыльных сапог, а потом возвращался обратно. Повисла неловкая пауза, но уходить Правитель почему-то не торопился. Так и стоял, рассматривая меня. И игнорируя мои молчаливые просьбы поскорее убраться.

– Разве тебе не надо узнать, что с кораблем? – наконец не выдержала я.

– Этим займется капитан и команда, – высокомерно произнес Правитель, продолжая торчать посреди каюты.

Я попыталась придумать другие причины, чтобы его спровадить, но тут Димитрий дернул головой, резко развернулся и ушел, хлопнув дверью.

Я посмотрела на несчастную створку, которая едва не слетела с петель, и бросилась к Фрейму. Осторожно коснулась его, но парень не отреагировал. Он лежал на животе, спина в повязках, но дыхание было ровное и без хрипов. Лекарь сказал, что забрал его боль – еще одна впечатляющая способность исполненного желания. На миг я задумалась об этом смешливом толстячке-целителе. Этот человек пожелал для себя не новый экипаж или красивый дом, он пожелал способность лечить. Способность забирать чужую боль. Я вспомнила, как он морщился, водя ладонями по разодранной спине Фрейма. Как бледнел и кусал губы. Смотрела и удивлялась, видя, что разорванная осколками кожа зарастает, затягивается. Это было поистине невероятное зрелище. Возможно, ради таких людей Лино и создавал новую эру. Для тех, кто хочет помогать и творить, делать этот мир лучше. Сколько чудес воплотили желания? Звездный Дворец в Арвиндале, каскадные сады в Соларит-Вулсе, парящий остров Облачного Хранилища… Сколько прекрасного и совершенного можно сделать, обладая подобной силой. Так почему же все пошло не так? Возможно, сами люди оказались не готовы к подобному дару? К жизни без злобы и желания истребить друг друга?

Эти мысли были новыми для меня. Я слишком привыкла ненавидеть проклятого бога и все, что с ним связано. Поэтому новые мысли вызывали почти физическую боль. Откинув за спину растрепавшиеся волосы, я присела на край кровати рядом со спящим Фреймом. У моего желания остаться рядом с ним была веская причина. И не совсем та, которую я озвучила.

Димитрий сказал, что никогда не видел Лино. А это значит, явись проклятый бог перед Правителем, тот не смог бы его узнать.

Мысль, пришедшая мне в голову, казалась полнейшей глупостью, но… Но я помнила то мгновение перед броском ножей. Помнила, видела… почти как наяву. Вряд ли хоть кто-нибудь в том зале видел тогда Фрейма так, как я. Ведь он не просто держал ножи, он держал в руках мою жизнь. И меня трясло, когда я вспоминала краткое мгновение броска. Миг – и Фрейм смотрит на оружие. Как-то даже растерянно. А потом поднимает голову. И я вижу совсем другого Фрейма. Старше. Жестче. Опаснее. Гораздо, гораздо опаснее.

Это преображение длилось всего лишь мгновение, но его хватило, чтобы испугать меня до дрожи в коленках.

Поэтому я должна знать, кто именно лежит сейчас на кровати. Я должна проверить свои опасения, какими бы безумными они ни были.

– Чушь. Ты придумала редкостную чушь, Эл, – пробормотала я, стягивая с Фрейма покрывало. Лекарь снял с раненого кафтан и рубашку, но оставил брюки и даже сапоги. И теперь их предстояло стащить мне.

– Самая что ни на есть наичешуйчатая чушь. Или чушь чешуитая? Вопросик…

Продолжая нести околесицу, я сняла с Фрейма сапоги и носки. Посмотрела. И запустив руки под живот парня, нащупала застежку на брюках.

– У чуши определенно должно быть какое-то верное определение. Выражающее всю глубину ее чешуитости.

Застёжка звякнула и поддалась, я вздохнула с облегчением. И потащила штаны вниз. Сняла, оставив Фрейма в одном белье. Выдохнула снова и одним махом стащила с Когтя жалкие остатки одежды.

Фрейм не пошевелился. Он по-прежнему лежал неподвижно, подложив одну руку под голову и вытянув вторую вдоль тела. Которое я сейчас могла рассмотреть во всех подробностях. Покосившись на дверь – не надумает ли кто-нибудь проведать раненого – я снова уставилась на предмет своего изучения.

– Ладно, сделаю это быстро. Начнем с тылов, – сказала я, приступая. Спину сейчас закрывала повязка, но я внимательно наблюдала за лекарем. Если бы целитель заметил на коже Фрейма знак бесконечности, мы с Димитрием это знали бы. Этот знак невозможно стереть с кожи, он всегда проступает. По крайней мере, так говорят. И именно его я сейчас искала на неподвижном, распростертом передо мной теле. Искала, стараясь не задумываться о том, что вижу. В конце концов, это не первое голое тело в моей жизни.

Итак, ноги. Ступни, голени, бедра. Длинные ноги красивой формы и легкой степени волосатости. Очень даже неплохие мужские ноги. Бедра… крепкие. Тыл, то есть зад – тоже крепкий. И ямочки у поясницы.

Теперь руки. Наклонившись, я внимательно осмотрела пальцы, ладони и запястья Фрейма. Чисто.

Локти, плечи.

– А ты крепкий парень, – выдохнула я, проводя ладонью по рельефу его мышц. Худощав, да. Но тело развитое, красивое. Сильное. – Ладно, с тылами закончила, – сказала я, осмотрев шею. – Здесь ничего нет. Теперь… теперь надо тебя перевернуть. Прости. Я постараюсь сделать это быстро.

Прикусив губу, я осторожно, чтобы не причинить боли, перевернула Фрейма на спину. Лекарь оторвет мне голову, если узнает, что я это делала. Но демоны! Мне нужны ответы. Я должна убедиться!

Угол покрывала словно нарочно упал, закрывая бедра Фрейма. Я посмотрела на него даже с некоторой благодарностью. Нет, этот парень не был первым голым мужчиной, которого я видела. Жизнь в старом Боргвендаме у попрошайки Матильды приучила меня еще и не к таким зрелищам. В попытках всколыхнуть свою память я даже согласилась на близость с одним из приятелей из старого города. Но все, что удалось узнать – он плохой любовник. И у меня он не первый.

А кто был первым, так и осталось еще одной тайной, скрытой пологом Забвения. И еще одной причиной, по которой я ненавидела Орден Лино.

Но все же… все же я не настолько обросла цинизмом, чтобы сейчас беззастенчиво рассматривать Фрейма. Вот такого – раскинувшегося на белых простынях и совершенно без одежды. Странно, но танцующие перед Правителем обнаженные наложники не вызывали во мне никаких эмоций. А здесь, в тишине небольшой каюты, озаренной льющимся через круглое оконце светом, я почему-то смутилась.

Тряхнула головой, снова отбрасывая за спину волосы. Заколки где-то потерялись, пряди настойчиво лезли в лицо.

– Просто осмотри его, Рид, – сердито приказала я себе.

Ступни. Голени. Бедра. Угол покрывала… Грудь в бинтах, но ее я уже видела. Руки. Плечи.

Угол покрывала.

Выдох. И я резко его отбрасываю.

– Что ты делаешь?

От движения и вопроса Фрейма я покачнулась и едва не рухнула на него сверху. В последний момент сгруппировалась и не придавила его всем своим весом, оперлась на ладони.

– Какого черта ты не спишь? – ошарашенно выдохнула я.

– Кажется, ты что-то искала? – Фрейм удивленно изогнул бровь.

– Раны! – не моргнув глазом соврала я. – Лекарь велел тебя осмотреть.


– Серьезно?

– Угу.

– Ну и как?

– Что – как?

Я задышала, внезапно поняв, что практически лежу на мужчине. Наши бедра соприкасаются. А на нем нет даже спасительного покрывала. И это как-то путает мои мысли.

– Нашла что-нибудь?

– А?

– Раны. – Фрейм выглядел серьезным, даже сосредоточенным, но я вдруг заметила, что его зрачки расширены, а пульс под моей рукой стучит слишком быстро. И… как давно он проснулся?

– Какие раны?

– Которые велел найти лекарь.

Мы уставились друг на друга, понимая, что пора заканчивать этот разговор. Он явно зашел в тупик. И почему я все еще лежу на этом парне? Лекарь точно меня убьет!

Пошевелилась, и тут же тяжелая рука легла мне на шею, не отпуская. Я удивленно уставилась в лицо Фрейма. Он рассматривал меня. Глаза, губы, шею. Внимательный взгляд останавливается на красных прядях.

– Рид?

Тень насмешки скользит по его губам.

– С фантазией у тебя не очень, да?

Пальцы Фрейма сжались на моей шее, притягивая ближе к мужскому лицу. И наши губы соединились. Сразу сильно. Чувственно. Влажно. Его присутствие, сила, энергия сразу обволакивают, тянут, уносят в иную реальность. Фрейм снова включается на полную мощность, и я чувствую себя как черный фрегат, который безжалостно тянет на дно жадная бездна. Фрейм так вкусно пахнет. Он поглощает меня, опутывает, лишает воли. Он так целуется, что мысли мигом покидают голову. Его язык и губы изучают и ласкают мой рот – влажно и настойчиво, нежно, но беспощадно. И краешком своего затуманенного сознания я понимаю, что в одном поцелуе Фрейма больше порока и греха, чем во всем Арвиндале. Передо мной снова тот Коготь, что кинул в меня пять ножей. Три – правой рукой, два – левой. Чертов амбидекстр. Этот парень определенно умеет обращаться с оружием. И – целоваться. Дразнящие поглаживания языка перерастают в глубокие и сильные, а я уже слишком отчетливо чувствую мужское желание. Конечно, как его не чувствовать, практически лежа сверху? Мой расстегнутый кафтан не спасает от ощущений. От них ничего не спасает. В краткий миг перед окликом я успела рассмотреть, что знака бесконечности на Фрейме все-таки нет. И что природа его не обидела. И сейчас вся эта «природа» упирается в мой живот. А руки Фрейма уже сместились. Левая – ласкает мой затылок, перебирая пряди волос. Правая – скользит вниз по спине, тянет заправленную в брюки рубашку, пытается коснуться кожи. И я снова дрожу, ожидая это прикосновение. Я хочу его почувствовать. Касание. Его пальцы на своей пояснице. Нежные поглаживания и жадные сжимания. Я так сильно этого хочу, что не могу удержать стон. Легкий звук срывается с губ, скользит между нами. Сплетается с рваным дыханием Фрейма, с ароматом нашей разгоряченной кожи и запахом крови.

Что?

Моргнув, я прихожу в себя. Ну, почти.

Демоны бездны, да он же ранен! Что мы делаем?

Придавила Когтя своим телом и целуюсь, напрочь забыв, как выглядит его спина! Да что со мной?

Фрейм пытается меня удержать, но разум наконец вернулся ко мне. Я отпрянула, вырвалась, схватила покрывало, закрывая мужское тело. Вскочила и пошла к двери. Иногда просто смотаться – это лучшее решение.

– Рид.

Ну уж нет, никаких разговоров!

– Ран нет, и теперь я точно знаю, что ты идешь на поправку! Все, выздоравливай, поговорим потом!

А дальше я просто сбегаю – совершенно позорнейшим образом.





Глава 14. Немного прошлого




«…Получив Дар желаний, люди пожелали изменить себя. Они хотели невероятную красоту, силу, способности. Они хотели стать иными, отринув свою истинную природу. Они не знали меры, а их пороки – узды. Их желания становились безумием. И Лино ужаснулся, увидев это. Люди больше не были людьми, они стали демонами. Скорбь Лино была великой, и лишь сила и поддержка Правителей помогли Властителю пережить разочарование в людях. Тогда божественным Гласом Лино запретил любое материальное изменение живых существ. Отныне и всегда любое живое создание должно сохранять форму и суть, данные им от рождения и задуманные самим мирозданием. И все живое поняло Глас Лино. Кроме одной птицы. Она залетела так далеко в бездну, что не услышала божественного приказа. И потому лишь она сохранила преступную способность менять изначальную форму и суть на всяческую скверну. Этой птицей была ворона. Отныне все вороны – грязные создания, несущие гибель всему живому. Бойся ворон, кто бы ты ни был.

Летопись Эры Исполнения Желаний»

***

В свою каюту я возвращалась под конвоем стражи. Дверь за мной захлопнули, а когда я высунулась в коридор, обнаружила, что охрана никуда не ушла, оба стражника высились грозными истуканами и, увидев меня, вытащили оружие.

Я подняла ладони, показывая, что не собираюсь драться или бежать. Куда мне бежать на корабле?

Зашла обратно и с сомнением осмотрела дверь. Задвижки на ней не было. К сожалению.

Вздохнув, я бросилась проверять свою сумку. К счастью, она оказалась на месте, как и ее содержимое. Но доставать депозитарий было страшно, вдруг кто-то зайдет? Да и экспериментировать посреди океана боязно.

Снова спрятав сумку под кровать, я умылась за узкой ширмой, где стоял таз и был кран с холодной водой. В голову настойчиво лезли мысли о поцелуе. И меня это злило. Как будто это самое важное, о чем стоит думать! Подумаешь, поцелуй. Просто нелепая случайность, которая нечего не значит. И надо объяснить это Фрейму, а то еще придумает невесть что. Например, что я этого хотела. Или что за этим пришла!