Зачем он это спросил? Было и без моего ответа понятно, что вру. Я пошатывалась и прилагала огромные усилия, чтобы не упустить из виду глаза Джера. А они настойчиво хотели слиться в один. Или наоборот, раздвоиться в четыре. И я всё-таки не выдержала — отвела взгляд, стряхивая его пальцы с лица, и медленно обхватила себя руками.

— Мне так надоели эти испытания, бесконечные испытания! — взмолилась я. — Неужели я не заслужила награды, хоть самого крохотного поощрения?

— Боги не посылают нам испытаний, с которыми мы бы не могли справиться, — ментор странно прищурился, осматривая меня.

Я отошла на пару мелких шагов и с громким смехом развела руки, купаясь в льющемся с неба тусклом кроуницком солнце.

— Боги! — крикнула я небесам. — Вы слышите, боги? Идите в задницу со своими испытаниями! Я желаю вам утопиться в собственной благодати! Поджариться в раскалённом подземном пекле!

— Хватит! — рявкнул Джер, почти прыжком оказываясь рядом.

Но я на этот раз оказалась проворнее и легко увернулась от мужской хватки, отпрыгивая в сторону.

— Видишь, Джер? — хихикнула я. — Богам наплевать. Ты забыл, что Юны Горст для них не существует? Ты забыл, кто я? Пус-тыш-ка!

Для убедительности я игриво помахала своим тиалем. Даже попыталась сделать изящный реверанс. Очень зря, поскольку реверансы — это точно не моё. Ловкость изменила мне, и я плюхнулась на бок. Но задрала голову, посмотрела с вызовом.

— Наоралась? — Джермонд сложил руки на груди, загораживая мне солнце.

— Боишься, что боги услышат меня на этот раз? — я щурилась, стараясь разглядеть его эмоции.

— Больше боюсь, что тебя услышит Надалия Аддисад, — кажется, он уже почти не злился.

И это было плохо. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, но я примерно начала осознавать, что снова натворила глупостей. Закрыла лицо руками, как недавно это делал Джер. Не от гнева богов, конечно, а от какой-то стыдливой обречённости.

— Я не нянька для истеричных пустышек, помнишь? — ментор всё же поднял меня, бережно, совсем как нянька, отряхнул. — И даже не Дамна лин де Торн, у которой нет обязанностей, кроме менторства. Я стараюсь быть хорошим ментором. Но это даётся особенно трудно, когда посреди церемонии определения моя мейлори пристаёт к боевому магистру. Причём, даже не ко мне.

На последних словах он усмехнулся своей кривой ухмылкой. Вместо ответа я только привалилась щекой к его груди, надеясь, что он примет это за извинения. Ну и потому что мечтала об этом весь день.

— Что же мне с тобой делать, Юна? — тихо спросил Джер у моей макушки.

Он легко, едва ощутимо погладил меня по спине и дотронулся губами до виска.

— Простить? — предложила я наивно, сжимая в ладонях его сорочку.

Я опозорила его сейчас, перед всеми, я без конца досаждала своему ментору, не одаривая его ничем, кроме новых хлопот. И самое главное — даже тогда, на плато, я позволила ему умереть. Корила и ругала себя за это каждый день, снова и снова решаясь рассказать непременно всё сегодня, но каждый раз трусила.

Потому что надеялась, что однажды он посмотрит на меня не только, как на свою мейлори.

Так, как смотрел только один раз — тогда, под дождём, когда давал свою клятву.

— Я должна тебе кое в чём признаться, Джер, — я нехотя оторвалась от тёплой мужской груди.

— Это может подождать? — он оглянулся на ворота, в которых возникли посланники Надалии — Вилли и озадаченный свир из мужского корпуса. — Я должен вернуться в Церемониальный Зал.

— Конечно! — быстро согласилась я, обрадованная отсрочкой.

— А ты сейчас пойдёшь прямиком в свою комнату, да? — скорее утвердил, чем спросил Джер. — Не сбежишь из академии, не устроишь драку, не попадёшь в каземат и не напьёшься ещё сильнее, а просто зайдёшь в замок, поднимешься по лестнице и закроешься у себя.

— А может…

— Нет, — перебил Джер. — Что бы ты не предложила — нет. Ты идёшь к себе.

Вообще-то я просто хотела предложить извиниться перед ректором Аддисад, но это тоже можно было отложить.

— Тогда пойду, — буркнула я носкам сапог.

Постояла ещё немного, исподлобья любуясь чёрным пауком на мужской шее, потёрла свой собственный, неловко развернулась и побрела прочь.

*

В комнате было душно. Поначалу я пыталась лежать, но помещение моментально закручивалось вихрем, порхая вокруг меня полыньей стрекозой. Я поплескала в лицо ледяной водой, подёргала себя за косы, даже похлестала по щекам. Но трезвее всё равно не становилась.

Прохладное оконное стекло, к которому я привалилась носом, давало некоторое облегчение, но всё же не избавляло от хмельных ощущений.

На улице прыснул мелкий дождик, и плиты площади у входа в академию потемнели от влаги. Студенты почти не задерживались у ворот, светло-зелёными точками пробегая мимо статуи семи богов.

«Я пошутила про пекло» — виновато оправдалась я перед изваяниями в зелёной патине и едва не грохнулась от звука открывающейся двери.

— Юна, — подбежавшая Фиди помогла мне устоять на ногах. — Что на тебя сегодня нашло?

— Полыний шторм, — честно призналась я. — Оказался вонючей дрянью. Никогда не пробуйте!

— Само собой, у нас же ещё остались зачатки разума, — отчеканила леди Эстель.


Она тихо прикрыла за собой дверь и сходу принялась доставать украшения из шкафа и тумбочки.

— В гостиной все обсуждают тебя, — сообщила Фиди, обмахивая меня ладонями. — Ракель и вовсе решила устроить конкурс на самое подходящее звание для Юны Горст. Она обещает куртажик победителю!

— Не сомневаюсь, что внушительный, — от этой новости я заметно погрустнела. — Надеюсь, мы сможем дать ей достойный отпор.

С лёгкой надеждой глянула на Сирену. Но моя персона серебристую лилию не интересовала. Она делала вид, что меня не существует. Девушка прикладывала к волосам разноцветные ленты и оценивала своё отражение в зеркале. Вид при этом студентка Эстель имела крайне деловитый. Фидерика же кружила вокруг меня и причитала о безвыходном положении. Я лениво отмахивалась от предложений помощи, пытаясь остановить вращение комнаты и сосредоточиться на непривычно пустой столешнице. На её нефритовой поверхности ещё не было книг, свёртков, чернильниц и клейкого пергамента. Спустя пару минут я, наконец, оставила попытки вернуть устойчивость телу и зоркость взгляду и бахнулась на кровать прямо в сапогах.

— Фиди! — возмущённо позвала Сирена. — Ты поможешь мне собраться или так и будешь утирать сопли нашей зелёной фее?

Студентка Эстель неловко дёрнула ожерелье, и то разорвалось. Несколько жемчужин отскочили от каменного пола, запрыгали по плитам и… превратились в кедровые орешки. Они моментально перенесли меня в наш грот на плато, в то мистическое утро, когда я умирала от холода и собственного ничтожества. Пришлось моргнуть пару раз, чтобы увидеть, что под кровать закатываются всё же перламутровые бусины, а не орехи.

— О Вейн! Фидерика! — уже почти кричала серебристая лилия. — Отлепись уже от этой… этой…

— Ну давай, — со спокойным вызовом перебила я. — Давай, продолжай. Может, выиграешь куртажик студентки Зулетон?

— От этой пьяной нарушительницы правил, — спасовала моя бывшая подруга.

— Ректор Аддисад запретила тебе приходить на праздник всех стихий, — Фиди извиняющейся улыбнулась, как будто этот запрет принадлежал ей. — В наказание за произошедшее. И ещё она вызвала к себе твоего ментора…

— Джера?! — вскрикнула я.

От возмущения я даже резко встала с кровати и окружение взорвалось цветными осколками. Будто я своей головой разбила глыбу льда, и они засверкали в воздухе, как магия Ревда — яркой зелёной пыльцой. Волшебные искры собрались в мелких пауков, зашевелили лапками и разбежались вслед за бусинами-орехами Сирены.

— Можно подумать, у тебя несколько менторов! — леди Эстель презрительно сморщила носик, на котором тоже уютно устроился зелёный паук.

Мой оживший знак соединения помахал мне двумя лапками и исчез, растворился в воздухе.

— Нужно извиниться, — я зажмурилась и потрясла головой, отгоняя видения. — И кое-что ему рассказать. Он уже у Надалии?

— Вроде… — испуганно подтвердила Фиди.

Часы показывали четвёртый час дня. Я привычно сверила их с настенными. Увы, стрелки над Иверийской короной спешить не начали, а это означало, что мои ошибки они больше не исправят. Теперь всё зависело только от меня… И я так бездарно тратила время. Надо было найти Джера, попросить прощения за своё поведение, а заодно рассказать всю правду о том дне, когда я видела его смерть. Ну и по возможности смягчить гнев Надалии Аддисад. План на ближайший учебный год у меня был довольно однозначный и скучный, под стать прилежной студентке: я намеревалась проводить больше времени в библиотеке, изучая всё, что найду о Кирмосе лин де Блайте. Навеняка обитель Голомяса хранила в себе достаточно информации о нём, к тому же литература ежегодно пополнялась. Я решительно поднялась, поймала шаткое равновесие, одёрнула жилет.

— Ты что, намеренно добиваешься исключения из академии? — преградила мне выход Сирена.

— Неужели переживаешь за сорокину дочь? — я насмешливо задрала подбородок.

Леди Эстель открыла рот, набрала побольше воздуха и… закрыла. Сжала губы в тонкую нить, тряхнула пружинками кудрей. Вспомнила, что не собирается со мной разговаривать. Я же спокойна обошла её и открыла дверь.

— Фиди!.. — обиженно и оттого визгливо прикрикнула сзади Сирена. — Ты что, отпустишь её одну?

Бедная Фидерика, которая оказалась мотыльком между двух огней, подскочила и потрусила вслед за мной.

— Стоять! — я развернулась и выставила ладонь.

Фиди остановилась резко, как будто своим жестом я выстроила перед ней магическую прозрачную стену.

— Торжественно клянусь под номером нашей двери, что не намереваясь творить глупостей, — я очень не вовремя икнула, но не пошла на попятную. — Просто хочу извиниться перед своим ментором и ректором. И пообещать больше не пить. Теперь вы меня отпустите?

Студентка Уорт переводила полный мольбы взгляд с меня на Сирену. Последняя возмущённо пыхтела, но молчала.

— Вот и славно, — кивнула я, закрывая за собой дверь.

*

Та самая ниша, которая служила мне скрытым наблюдательным постом, казалось, усохла за год. Я придирчиво оценивала углубление между двух колонн, пытаясь прикинуть, стоит ли прятаться. Плохо обтёсанное нутро узкого убежища, вопреки своему неуютному виду, манило меня весьма настойчиво. Хоть Юна Горст и смеялась в лицо опасности, разгневанное лицо ректора Кроуницкой Королевской Академии пугало её до колик.

Пока я поднималась до высот самого главного кабинета академии, решимость моя немного улетучилась, и влетать с покаянием в кабинет Надалии Аддисад я передумала. Пару раз мне доводилось наблюдать ректора в гневе, когда та отчитывала нарушителей правил, и подставляться осознанно под эту бурю было равносильно самоубийству. С другой стороны, раскаявшихся студентов должна была ждать лёгкая, как течение равнинной реки, назидательная речь и спокойное, как морской бриз, внушение. Когда я уже почти решилась свернуть в узкий коридор, ведущий в логово моего мудрого, сдержанного и очень педагогичного ректора, двери распахнулись.

— Возмутитьельно! — вскричала ректор Аддисад так, что эхо отлетело от стен и ударило прямо в мою разболевшуюся голову. — Да как она посмела позволить себе такую наглость?! Я бы поставила вопрос об исключении, если бы не ваша протекция!

Я глубоко вдохнула и в панике посеменила к своей нише. Попыталась втиснуться с разбегу, но влезла только нижняя часть, да и то наполовину. Верхняя же моя половина категорически отказывалась скрываться, упираясь в прямом смысле грудью. Я с ненавистью уставилась на своё предательское тело, решив завязывать с пирожками Эльки Павс. К счастью, шагов не было слышно, и это был хороший для меня знак.

— Благодарю вас ещё раз, госпожа Аддисад, — послышался голос Джера. — Это отчасти и моя вина, у меня совсем нет опыта воспитания юных леди.

— Леди! — снова вскрикнула ректор. — Усмирите её хотя бы до урофня уфажительной студьентки! Делайте, что хотите! Поясните, запретите, запугайте, в конце концов!

Запугивать меня уже не требовалось, поскольку я и так почти позеленела от ужаса. В сознании ритмично взрывались болью идеи, но лидировала одна: бежать! Я бы так и поступила, но мой зад застрял в узкой нише, и я лишь извивалась, как змея, пытаясь скинуть собственную каменную кожу. Молча, конечно, чтобы не привлекать внимания. Беседующие из-за угла не показывались — остановились у дверей. Свидетелями моего позора оставались только факельные чаши с львиными головами, щербатый сланец да старая плесень в глубине пленившей меня ниши.

— Думаю, Юна и сама уже всё осознала, — вступился за меня ментор и незамедлительно добавил: — Но я, конечно, непременно назначу ей наказание.

Я попыталась дотянуться до какой-нибудь мало-мальски подходящей опоры, но гладкие каменные стены прикрывались только пыльными гобеленами, а ближе всего растянулся бордовый штандарт. От злости на нелепость своего положения я рыкнула на вышитую Иверийскую корону. Вдобавок ко всему, во рту появилась отвратительная сухость, язык почти прилип к нёбу.