Ненадолго оставшись одна, я надула щёки и вгляделась в другой конец тоннеля. Туда, где за завесой из капель маячил спасительный свет. Коротким порывом было рвануть быстрее на ту сторону и всё-таки дать капрану волю, но вместо побега я только обречённо вздохнула.
От ментора чёрного паука не убежать, сколько не пытайся.
*
Кроуниц всегда был особенным городом. Низкий и серый, он занимал всё пригодное для построек пространство скального полуострова, длинным языком протянувшегося в Холодное море. Город стылых ветров и туманов не манил мигрантов из-за вечной хмари, не прельщал путешественников из-за угрюмости, охотников за сокровищами — из-за опасностей, а торговцев — из-за бедности местного населения. Квертиндцы с большого материка старались не посещать северную столицу без крайней надобности, и местное население жило обособлено, в отрыве от остального королевства. Небольшой порт был единственной транспортной связью с Квертиндом, поскольку хребет Галиофских утёсов высился непроходимой преградой на суше.
Одинокий и гордый, как древний дракон, Кроуниц достойно нёс звание северной столицы и в своей фундаментальности казался не моложе окружающих его гор. А крохотные деревеньки и маленькие острова, нестройной гурьбой окружившие Кроуницкий мыс, и вовсе были детишками строгого и сурового хранителя древних скал.
С высоты Сомнидракотуля город был как на ладони — площади, широкие улочки и узкие проулки, двухэтажные дома с покатыми крышами и главная пристань с вечно крякающими олушами. Отсюда можно было разглядеть даже чугунную вязь вывесок и разномастные пятна фонарей, а яркие иллюзорные ели в честь грядущего Дня Династии разгоняли похожий на разбавленное молоко туман. Слабый сегодня морок стекал с гор, разливался вдоль берега моря и льнул к побитым капраньими копытами мостовым. Я знала их почти все, от проходов под сплошными арками до мелких выщерблин у обочины. Я любила Кроуниц. Как и тех, кого встретила в этом городе.
— Я не вернусь в Фарелби, — слова вырвались сами собой, сложились в очевидный вывод.
Джер молчал, сидя рядом на плоском уступе Сомнидракотуля.
Вначале мы не планировали идти именно сюда, а просто бродили по улицам. Всё время прогулки я рассказывала ментору о банде изгоев, об охоте на икша и кроуницколе, о посещении палатки хьёль-амира и глупости Сирены, которая ещё неизвестно чем обернётся. Мы обсуждали учёбу и успехи факультета Ревда, весь день бесцельно шатались по Кроуницу, пили бузовник и ели крабовые «драконьи чешуйки». Но к вечеру ноги как-то сами собой принесли нас на знакомое плато чёрного вулкана.
Время на этом краю земли по-прежнему замедляло свой бег. За год как будто ничего и не изменилось: мелкий грот с родником, белое от снега ровное плато и светящийся огнями Кроуниц во всём своём мрачном великолепии у наших ног.
— Останусь жить в Кроунице, — я выкинула фиолетовый подснежник в пропасть, и тот мигом исчез в клочке ледяного тумана. — Лучше, конечно, на Яглионке. Там в каждом доме есть канализация. Но, скорее всего, смогу позволить себе только комнату в Южном квартале.
Джермонд свой подснежник выкидывать не стал. Покрутил стебель между пальцами, задумчиво рассматривая пушистые лепестки.
Цветы я вырастила тоже в память о былом: чтобы вспомнить, каково это — радоваться крохотным успехам и почти впервые за всю жизнь осознавать чью-то искреннюю заботу. Ну и ещё чтобы заполнить пробелы в своих рассказах — я умышленно избегала разговоров об Ордене Крона, поскольку любое упоминание выстраивало между мной и ментором ледяную стену отчуждения.
В остальном говорить с Джером было легко. Как и всегда. Кажется, никто не слушал меня внимательнее. Это даже иногда пугало, особенно когда ментор лукаво улыбался в ответ на моё красочное описание убийства разбойников, и в зелёных глазах горели искры одобрения. Да, это я тоже решила не утаивать. Нельзя было исключать, что вчерашний случай принесёт мне в будущем значительные проблемы. Оттого я посчитала разумным ввести ментора в курс событий задолго до возможных последствий. Впрочем, моё признание Джера ничуть не обеспокоило, и, в отличие от банды, ментор не явил ни каплю презрения или отвращения. Мне даже захотелось спросить, уж не гордится ли он мной, но на Галиофские утёсы опустились белёсые сумерки, и мы оба замолчали, вспоминая, что обычно это означало в наших тренировках начало магической практики.
Тогда-то я и вырастила фиолетовые подснежники. Прямо как маленькая Юна, истеричная пустышка и доверчивая девушка с двумя косичками и святой верой в идеальный мир. От неё во мне не осталось ничего: я стала обученным магом Ревда, символом борьбы Ордена Крона и лидером банды изгоев. А вместо двух кос в ворохе прядей одиноко белел миинх… Но подснежникам было всё равно. Бутоны, как и прежде, охотно вытянулись за моими пальцами прямо из-под снега. Магическая память ещё не восстановилась полностью, и её остатков хватило всего на два первоцвета. Один — для меня, другой — для Джера.
— Кроуниц — небольшая часть Квертинда, хоть и по-своему очаровательная, — отозвался ментор, всё ещё рассматривая фиолетовый подснежник. — Ты ведь нигде не была и ничего не видела, кроме Кроуница и Фарелби. В каждом из уголков королевства есть своя прелесть, в каждом городе и деревушке — загадка и обаяние. А красота Лангсорда воспета в балладах и знаменита даже за пределами Квертинда.
— Вся эта роскошь не для меня, — скривилась я от такой поэтичности.
— Откуда ты знаешь? — он тоже выкинул уже подмёрзший стебель и поднял глаза. — Ты никогда в ней не жила. Стоит хотя бы взглянуть со стороны, чтобы рассуждать с полной уверенностью.
— Просто знаю, — я пожала плечами. — И не хочу отсюда уезжать. Хотя помню, как ты обещал, что мы будем путешествовать вместе. Побываем и в Лангсорде, и в болотистом Астрайте. И в гостях у Сирены, — растянула губы в улыбке. — Хотя, по правде, в Нуотолинисе я уже бывала проездом. Там слишком… суетливо.
Вспомнилась людная набережная и бард, напевающий свою дурацкую балладу. Что он там пел? Что-то о моём внутреннем свете… Подняла уголок губ, выдёргивая из-под куртки тиаль. Интересно, что бы этот бард спел обо мне теперь?
— Не помню, чтобы я такое обещал, — нахмурился Джер, и я прикусила язык.
Заметно занервничала, прикрывая ладонью часы. Обернулась назад — на тихое спокойное плато — туда, где однажды иверийский артефакт явил чудо. Я точно помнила, что Джер обещал, вот только это было в те смертельные пять минут, которые исчезли, выпали из времени и пространства… Которых никогда не существовало ни для кого, кроме меня. Троллье дерьмо! Я слишком увлеклась и расслабилась, совсем забыла о том, что у меня всё же есть тайны от ментора. Теперь даже не одна.
— Но вообще-то мне и правда хотелось бы показать тебе Квертинд, — прервал мою беспокойную возню Джер. — И квертиндцев. Такими, какими вижу их я.
Он придвинулся ближе, одним махом обхватил меня, усадив перед собой. Я оторопела от внезапной близости и сжалась в комок.
— Что ты делаешь? — хотела крикнуть, но в горле пересохло и вышел только сдавленный писк.
— Обнимаю тебя, — просто ответил ментор. — Так теплее.
— Но я не замёрзла! — зачем-то запротестовала я, но вырываться не стала.
— Я замёрз, — тёплая рука перекинула мои волосы на одну сторону, обнажая шею.
Джер устроился за спиной, обвил руками талию. Положил голову на моё плечо, отчего тонкую кожу шеи защекотал колючий подборок. Я замерла в тёплых объятиях, боясь спугнуть внезапную нежность.
Что это с ним? И что это… со мной? Вместе с теплом мужского тела меня окутало чем-то волнующим и убаюкивающим. Тело не напряглось, а наоборот — расслабилось, стало лёгким и податливым. Это было сравнимо с трепетом от убийства, только неторопливым, ласковым. Я наслаждалась объятием так, как никогда не делала этого раньше: какая-то непреодолимая сила вливаясь в меня, как вливается в тиаль магия — из ниоткуда, собирается из незримых нитей средоточением света в крохотном сосуде. Я сидела неподвижно, впитывая, вбирая в себя это невидимое вещество, оживающее внутри меня взмахами десятков крыльев невесомых бабочек.
— Закат над Кроуницем, — прошептал Джермонд. — Самый красивый из всех, что мне доводилось видеть.
Солнце над морем гасло медленно и плавно, утопая одним боком в тёмной воде. Лучи его резали беспокойную гладь подрагивающим клинком, и, казалось, — они никогда уже не смогут выбраться из тьмы. А я — никогда больше не смогу выбраться из объятий Джера. Останусь здесь добровольной пленницей, вечно счастливой от сладостного дурмана.
— И мне, — выдохнула почти со всхлипом, но сразу же смущённо рассмеялась сама над собой.
И услышала, как Джер улыбается.
Мужская ладонь легко огладила моё плечо, локоть и сжала замёрзшие пальцы.
— Давным-давно, ещё до Веллапольского княжества, Кроуниц принадлежал Квертинду, как и сегодня, — Джер уже не шептал, но рассказывал тихо-тихо древние предания. — И именно квертиндцы выстроили этот город, — он переплёл свои пальцы с моими. — Настоящие квертиндцы. Как ты и я. Как те люди, которые сейчас ложатся спать в своих домах.
В глазах его отражался закатный блик, пока он осматривал город, о котором говорил. Его лицо было так близко, что я могла бы лизнуть колючую щёку и ощутить вкус кожи. Я смотрела завороженно, просто ловила тембр родного голоса и плыла ему навстречу. Джер развернулся, и сердце пропустило удар, потому что мужские губы оказались напротив моих.
Он тоже замер, но только на короткое мгновение. Напрягся, как перед нападением и — отвернулся. Опустил голову, грустно улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Именно квертиндцы придают величие королевству. Отсюда, с этой северной вершины до самой южной кромки Марииского моря, — зачем-то продолжил ментор и для ясности добавил: — А Орден Крона пытается это величие разрушить.
Истеричный хохоток вырвался каким-то всхлипом. Я откинула голову ему на плечо и зажмурилась. Так вот зачем всё это… Момент хрупкой близости разбился о понимание того, зачем Джер всё это устроил. Зачем поджидал в тоннеле, выслушивал о моих трудностях и участливо кивал в знак понимания. Всё это — всего-навсего уловка, чтобы втереться в доверие и отговорить меня от участия в восстании и верности проклятому в Кверитнде Ордену. Как… мелочно.
— Ты не понимаешь, — сквозь едкий смешок выдавила я.
— Тогда помоги мне понять, — возмущённо предложил Джер. — Ты хотела использовать Орден Крона, но больше похоже на то, что они используют тебя. Почему ты ему… Им это позволяешь? Чего хочешь добиться?
Я замолчала. Ментор был зол, хоть и пытался сдерживаться. Его раздражение было столь велико, что прорывалось даже сквозь извечную выдержку магистра Десента и передавалось мне. Хуже всего, что причиной была я — снова я-плохая мейлори для очень хорошего ментора. Мейлори, что без конца скрытничала, нарушала правила академии и планировала нарушить законы Квертинда.
От досады и разочарования прикусила губу. Что я могла сказать? Что хочу убить Чёрного Консула из личной мести? Но это не обязывало меня нести знамя с перечёркнутой короной. Рассказать правду о боге Кроне? Об икша — его орудии уничтожения Квертинда? О грядущем разрушении? О грандиозном обмане лживых правителей? Имела ли я право разглашать эти сведения? Имела ли я право обрекать на них Джера? Демиург не зря предупреждал, чтобы я не втягивала в это ментора. Одно неверное слово — и Джер может оказаться мишенью Кирмоса лин де Блайта. Как и Демиург, как и я сама. Причём, даже более удачной мишенью, поскольку жизнь ментора была мне дороже собственной.
— Свободы, — выдохнула я привычное прикрытие. — Для всех и каждого. Свободы устанавливать правила и жить другой жизнью. Свободы иметь выбор и управлять своей судьбой. И судьбой королевства! Точно так же, как это делаю я сама. Квертиндцы заслуживают этого.
Вот так. Получилось неплохо. Пожалуй, это даже не было прикрытием. В глубине души я знала, что это тоже истина, немаловажная часть нашей войны.
— Юна, невозможно освободить Квертинд, если он этого не хочет, — уже спокойнее заговорил хороший ментор. — Такая свобода — не благо, а тяжкий крест. Люди не хотят сражений. Не хотят борьбы и изменений. Они хотят просто жить… ни о чём не думая. Ты удивишься, узнав, как много людей растут, влюбляются, меняются под Красными Лунами… Ходят друг к другу в гости, готовят ужин, отмечают День Династии и смеются над глупыми шутками. Им не нужно восстание.
— Они просто не знают, чего лишены! — теперь уже огрызнулась я. — Кирмос лин де Блайт и его консульская шайка пытаются убедить квертиндцев в том, что свобода — это рабство. Они купаются в роскоши и привилегиях, насмехаясь над жителями!
— Это не так, — откровенно заспорил Джер, и я почти зарычала. — Лидер всегда страдает больше всех. Потому что его ошибки порой стоят сотен, а иногда и тысячи жизней, — он поддел пальцем одну мою прядь, но я дёрнула головой в качестве протеста. — Но они неизбежны. Кто бы не стоял у власти, в мире всегда будет добро и зло, богатство и бедность, расцвет и гниение. Орден Крона не сможет этого исправить. Никто не сможет этого исправить, даже боги.
— Боги смогут это разрушить, — увлекшись, всё-таки выдала я, но сразу же осеклась.
К счастью, Джер не стал это комментировать. Мы снова замолчали, наблюдая, как солнце всё ещё играет лучами в кучевых облаках. Теперь в крепких объятиях стало как-то неуютно, словно я предательски пользовалась ментором.
Страшная, болезненная мысль пронзила вдруг моё нутро. А что, если наши дороги разойдутся? Что, если мне придётся выбирать между Орденом Крона и Джером? Что, если ментор попытается меня заставить, подчинить своей воле? Мне придётся пойти и против него тоже? Я сглотнула тяжёлый ком и тяжело задышала. Горло сдавило, и я с шумом втянула горный воздух сквозь зубы. Попыталась встать, но Джер удержал меня, обхватил крепче. Чем сделал только хуже…
Я уже было задёргалась, запротестовала вслух, но он указал рукой куда-то в сторону, привлекая моё внимание.
— Знаешь, что там? — горячее дыхание обожгло ухо.
Я настороженно отодвинулась, насколько это было возможно в тесных объятиях. От беседы осталось неприятное послевкусие, будто бы я съела испорченный тарокко. Даже в животе закололо, в правом боку. Я поёрзала, но всё же вгляделась в указываемом направлении.
— Южный район, — пробурчала угрюмо. — Продуктовый рынок на границе с Понтоном.
— Верно, — согласился Джер. — Видишь тот дом, с низкой башенкой?
Каменная надстройка нелепо торчала над двухэтажным рабочим кварталом. Из дымохода валила гарь, марала небо пятнами сажи. Яркие светящиеся огни почти не пробивались сквозь чёрные дымные сгустки. Я даже знала, что прямо под этой башенкой находилась мясная лавка и широкая лужа, вечно воняющая кровью и помоями. Мне почти никогда не удавалось её перепрыгнуть, и подошвы сапог потом ещё долго воняли тухлятиной. Но к чему об этом сейчас? Если Джер надумал отвлечь меня красотами Кроуница, то выбрал не самый удачный объект для любования.
— Ну, — кивнула я коротко, не желая долго рассматривать бедный район.
— Там живёт одна женщина, Линда. Уже совсем пожилая и почти ослепшая. Муж её был мечтателем и хотел писать детские сказки про чудных животных, но прославился только в качестве жертвы в консульских донесениях. Погиб год назад от зубов икша.
Ментор сделал небольшую паузу, чтобы я могла осмыслить сказанное. Или в качестве уважения к погибшему… Не знаю.
— Несчастная женщина вынуждена сама себя обеспечивать, — продолжил Джер. — Но она не способна к работе в шахте или лавке, не имеет магии и слаба здоровьем. Линда вяжет детские игрушки, которые создал её муж в своих черновиках. Ужасно нелепые и кособокие. Птицеящеры и тигрорыбы. Она продаёт их у порога мясной лавки, что находится в этой башне.
— Уродливые поделки? — я недоверчиво покосилась и пошутила: — Наверное, это и есть те самые квертиндцы, о которых ты говоришь. Неуклюжие и никому не нужные. Порождения больной фантазии сказочника.
— Нет, — серьёзно ответил на мою шутку Джер. — Квертиндцы — это её покупатели. К концу дня на лотке Линды не остаётся ни одного зверька. Даже хоботорога, а уж он особенно отвратительно выходит у мастерицы, — он поднял уголок губ. — Можешь мне поверить!
Я засмеялась. Дурацкая история о подслеповатой старухе была как нельзя кстати. И почему-то на душе стало теплее от того, что бедная Линда не голодает благодаря доброте местных жителей. Вот уж действительно — проявление лучшей стороны человечности.
От кроуницкой пристани отделился голубеющий в тумане парус, раздулся под действием магии Вейна и взял курс на тонущее в воде тусклое солнце. Мы, не сговариваясь, проводили взглядами транспортное судно. Джер лениво перебирал мои пальцы, поглаживая каждый из них. Наверное, ментор так же не любил наши разногласия, как и я. Колкая неловкость всё ещё висела в подмёрзшем тумане, но сгладилась беседой о хоботорогах. Или о квертиндцах?
— Если откровенно, — я потёрлась щекой о его рукав и повернулась к чёрному пауку на мужской шее. — Зачем всё-таки ты подкараулил меня сегодня? — плечи Джера напряглись, но я продолжила. — Зачем ты привёл меня сюда? Любоваться Кроуницем? Ты ведь знал, что я не отступлюсь, что уговоры…
— Хотел побыть наедине, — перебил ментор. — И убедиться, что ты всё ещё моя. Или напомнить тебе об этом.
Он легко подул, и мелкие волоски у меня надо лбом разлетелись каштановыми брызгами. Мужские губы коснулись виска — Джер втянул морозный воздух прямо над моим ухом. Прижал крепче, будто по запаху определил, что я — всё ещё его. Его… Кто?
— Моя мейлори, — ответил Джер моим мыслям или, скорее, самому себе. — Даже не представляешь, как дорого мне обходится твоя свобода. Изо дня в день я борюсь с желанием держать тебя возле себя и не отпускать дальше десяти шагов. Сегодня, например, я этому желанию проиграл, — он стиснул меня сильнее. — А завтра планирую с ним справиться. Я ведь… Хороший ментор! Здравым умом понимаю, что ограничениями только настрою тебя против себя. Но… Есть кое-что, что нельзя объяснить рационально. Это-то и не даёт мне покоя.
Я открыла рот от его откровения и вытаращила глаза. Раньше он никогда не говорил со мной о том, что чувствует. Ну, почти никогда… Только в те моменты, когда рассказывал о действии связи.
— Это всё наша связь, — сходу определила я, боясь позволить себе подумать иначе. — Кровавая магия.
— Какая-то злая нужда, — то ли согласился, то ли заспорил Джер.
Хотел ещё что-то добавить, но вместо этого снова вдохнул мой запах, прижал к себе и замолчал.
Солнце скрылось окончательно, и сквозь клочки облаков выглянули первые звёзды. Их свет медленно стекал по туманной изморози, и мы были первыми, кого он осветил сегодняшней ночью. В этом мгновении не было остроты или трепета, не было страсти, а было только ощущение единения и правильности происходящего. Так любили птицы свой полёт, так сердца гоняли по венам кровь, так ночи сменяли дни. Так ментор и мейлори, освещённые серебристыми нитями звёздного света, делили человеческое тепло на заснеженном краю земли. Неизбежно. Естественно. Повинуясь совершенному желанию беречь друг друга.
От ментора чёрного паука не убежать, сколько не пытайся.
*
Кроуниц всегда был особенным городом. Низкий и серый, он занимал всё пригодное для построек пространство скального полуострова, длинным языком протянувшегося в Холодное море. Город стылых ветров и туманов не манил мигрантов из-за вечной хмари, не прельщал путешественников из-за угрюмости, охотников за сокровищами — из-за опасностей, а торговцев — из-за бедности местного населения. Квертиндцы с большого материка старались не посещать северную столицу без крайней надобности, и местное население жило обособлено, в отрыве от остального королевства. Небольшой порт был единственной транспортной связью с Квертиндом, поскольку хребет Галиофских утёсов высился непроходимой преградой на суше.
Одинокий и гордый, как древний дракон, Кроуниц достойно нёс звание северной столицы и в своей фундаментальности казался не моложе окружающих его гор. А крохотные деревеньки и маленькие острова, нестройной гурьбой окружившие Кроуницкий мыс, и вовсе были детишками строгого и сурового хранителя древних скал.
С высоты Сомнидракотуля город был как на ладони — площади, широкие улочки и узкие проулки, двухэтажные дома с покатыми крышами и главная пристань с вечно крякающими олушами. Отсюда можно было разглядеть даже чугунную вязь вывесок и разномастные пятна фонарей, а яркие иллюзорные ели в честь грядущего Дня Династии разгоняли похожий на разбавленное молоко туман. Слабый сегодня морок стекал с гор, разливался вдоль берега моря и льнул к побитым капраньими копытами мостовым. Я знала их почти все, от проходов под сплошными арками до мелких выщерблин у обочины. Я любила Кроуниц. Как и тех, кого встретила в этом городе.
— Я не вернусь в Фарелби, — слова вырвались сами собой, сложились в очевидный вывод.
Джер молчал, сидя рядом на плоском уступе Сомнидракотуля.
Вначале мы не планировали идти именно сюда, а просто бродили по улицам. Всё время прогулки я рассказывала ментору о банде изгоев, об охоте на икша и кроуницколе, о посещении палатки хьёль-амира и глупости Сирены, которая ещё неизвестно чем обернётся. Мы обсуждали учёбу и успехи факультета Ревда, весь день бесцельно шатались по Кроуницу, пили бузовник и ели крабовые «драконьи чешуйки». Но к вечеру ноги как-то сами собой принесли нас на знакомое плато чёрного вулкана.
Время на этом краю земли по-прежнему замедляло свой бег. За год как будто ничего и не изменилось: мелкий грот с родником, белое от снега ровное плато и светящийся огнями Кроуниц во всём своём мрачном великолепии у наших ног.
— Останусь жить в Кроунице, — я выкинула фиолетовый подснежник в пропасть, и тот мигом исчез в клочке ледяного тумана. — Лучше, конечно, на Яглионке. Там в каждом доме есть канализация. Но, скорее всего, смогу позволить себе только комнату в Южном квартале.
Джермонд свой подснежник выкидывать не стал. Покрутил стебель между пальцами, задумчиво рассматривая пушистые лепестки.
Цветы я вырастила тоже в память о былом: чтобы вспомнить, каково это — радоваться крохотным успехам и почти впервые за всю жизнь осознавать чью-то искреннюю заботу. Ну и ещё чтобы заполнить пробелы в своих рассказах — я умышленно избегала разговоров об Ордене Крона, поскольку любое упоминание выстраивало между мной и ментором ледяную стену отчуждения.
В остальном говорить с Джером было легко. Как и всегда. Кажется, никто не слушал меня внимательнее. Это даже иногда пугало, особенно когда ментор лукаво улыбался в ответ на моё красочное описание убийства разбойников, и в зелёных глазах горели искры одобрения. Да, это я тоже решила не утаивать. Нельзя было исключать, что вчерашний случай принесёт мне в будущем значительные проблемы. Оттого я посчитала разумным ввести ментора в курс событий задолго до возможных последствий. Впрочем, моё признание Джера ничуть не обеспокоило, и, в отличие от банды, ментор не явил ни каплю презрения или отвращения. Мне даже захотелось спросить, уж не гордится ли он мной, но на Галиофские утёсы опустились белёсые сумерки, и мы оба замолчали, вспоминая, что обычно это означало в наших тренировках начало магической практики.
Тогда-то я и вырастила фиолетовые подснежники. Прямо как маленькая Юна, истеричная пустышка и доверчивая девушка с двумя косичками и святой верой в идеальный мир. От неё во мне не осталось ничего: я стала обученным магом Ревда, символом борьбы Ордена Крона и лидером банды изгоев. А вместо двух кос в ворохе прядей одиноко белел миинх… Но подснежникам было всё равно. Бутоны, как и прежде, охотно вытянулись за моими пальцами прямо из-под снега. Магическая память ещё не восстановилась полностью, и её остатков хватило всего на два первоцвета. Один — для меня, другой — для Джера.
— Кроуниц — небольшая часть Квертинда, хоть и по-своему очаровательная, — отозвался ментор, всё ещё рассматривая фиолетовый подснежник. — Ты ведь нигде не была и ничего не видела, кроме Кроуница и Фарелби. В каждом из уголков королевства есть своя прелесть, в каждом городе и деревушке — загадка и обаяние. А красота Лангсорда воспета в балладах и знаменита даже за пределами Квертинда.
— Вся эта роскошь не для меня, — скривилась я от такой поэтичности.
— Откуда ты знаешь? — он тоже выкинул уже подмёрзший стебель и поднял глаза. — Ты никогда в ней не жила. Стоит хотя бы взглянуть со стороны, чтобы рассуждать с полной уверенностью.
— Просто знаю, — я пожала плечами. — И не хочу отсюда уезжать. Хотя помню, как ты обещал, что мы будем путешествовать вместе. Побываем и в Лангсорде, и в болотистом Астрайте. И в гостях у Сирены, — растянула губы в улыбке. — Хотя, по правде, в Нуотолинисе я уже бывала проездом. Там слишком… суетливо.
Вспомнилась людная набережная и бард, напевающий свою дурацкую балладу. Что он там пел? Что-то о моём внутреннем свете… Подняла уголок губ, выдёргивая из-под куртки тиаль. Интересно, что бы этот бард спел обо мне теперь?
— Не помню, чтобы я такое обещал, — нахмурился Джер, и я прикусила язык.
Заметно занервничала, прикрывая ладонью часы. Обернулась назад — на тихое спокойное плато — туда, где однажды иверийский артефакт явил чудо. Я точно помнила, что Джер обещал, вот только это было в те смертельные пять минут, которые исчезли, выпали из времени и пространства… Которых никогда не существовало ни для кого, кроме меня. Троллье дерьмо! Я слишком увлеклась и расслабилась, совсем забыла о том, что у меня всё же есть тайны от ментора. Теперь даже не одна.
— Но вообще-то мне и правда хотелось бы показать тебе Квертинд, — прервал мою беспокойную возню Джер. — И квертиндцев. Такими, какими вижу их я.
Он придвинулся ближе, одним махом обхватил меня, усадив перед собой. Я оторопела от внезапной близости и сжалась в комок.
— Что ты делаешь? — хотела крикнуть, но в горле пересохло и вышел только сдавленный писк.
— Обнимаю тебя, — просто ответил ментор. — Так теплее.
— Но я не замёрзла! — зачем-то запротестовала я, но вырываться не стала.
— Я замёрз, — тёплая рука перекинула мои волосы на одну сторону, обнажая шею.
Джер устроился за спиной, обвил руками талию. Положил голову на моё плечо, отчего тонкую кожу шеи защекотал колючий подборок. Я замерла в тёплых объятиях, боясь спугнуть внезапную нежность.
Что это с ним? И что это… со мной? Вместе с теплом мужского тела меня окутало чем-то волнующим и убаюкивающим. Тело не напряглось, а наоборот — расслабилось, стало лёгким и податливым. Это было сравнимо с трепетом от убийства, только неторопливым, ласковым. Я наслаждалась объятием так, как никогда не делала этого раньше: какая-то непреодолимая сила вливаясь в меня, как вливается в тиаль магия — из ниоткуда, собирается из незримых нитей средоточением света в крохотном сосуде. Я сидела неподвижно, впитывая, вбирая в себя это невидимое вещество, оживающее внутри меня взмахами десятков крыльев невесомых бабочек.
— Закат над Кроуницем, — прошептал Джермонд. — Самый красивый из всех, что мне доводилось видеть.
Солнце над морем гасло медленно и плавно, утопая одним боком в тёмной воде. Лучи его резали беспокойную гладь подрагивающим клинком, и, казалось, — они никогда уже не смогут выбраться из тьмы. А я — никогда больше не смогу выбраться из объятий Джера. Останусь здесь добровольной пленницей, вечно счастливой от сладостного дурмана.
— И мне, — выдохнула почти со всхлипом, но сразу же смущённо рассмеялась сама над собой.
И услышала, как Джер улыбается.
Мужская ладонь легко огладила моё плечо, локоть и сжала замёрзшие пальцы.
— Давным-давно, ещё до Веллапольского княжества, Кроуниц принадлежал Квертинду, как и сегодня, — Джер уже не шептал, но рассказывал тихо-тихо древние предания. — И именно квертиндцы выстроили этот город, — он переплёл свои пальцы с моими. — Настоящие квертиндцы. Как ты и я. Как те люди, которые сейчас ложатся спать в своих домах.
В глазах его отражался закатный блик, пока он осматривал город, о котором говорил. Его лицо было так близко, что я могла бы лизнуть колючую щёку и ощутить вкус кожи. Я смотрела завороженно, просто ловила тембр родного голоса и плыла ему навстречу. Джер развернулся, и сердце пропустило удар, потому что мужские губы оказались напротив моих.
Он тоже замер, но только на короткое мгновение. Напрягся, как перед нападением и — отвернулся. Опустил голову, грустно улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Именно квертиндцы придают величие королевству. Отсюда, с этой северной вершины до самой южной кромки Марииского моря, — зачем-то продолжил ментор и для ясности добавил: — А Орден Крона пытается это величие разрушить.
Истеричный хохоток вырвался каким-то всхлипом. Я откинула голову ему на плечо и зажмурилась. Так вот зачем всё это… Момент хрупкой близости разбился о понимание того, зачем Джер всё это устроил. Зачем поджидал в тоннеле, выслушивал о моих трудностях и участливо кивал в знак понимания. Всё это — всего-навсего уловка, чтобы втереться в доверие и отговорить меня от участия в восстании и верности проклятому в Кверитнде Ордену. Как… мелочно.
— Ты не понимаешь, — сквозь едкий смешок выдавила я.
— Тогда помоги мне понять, — возмущённо предложил Джер. — Ты хотела использовать Орден Крона, но больше похоже на то, что они используют тебя. Почему ты ему… Им это позволяешь? Чего хочешь добиться?
Я замолчала. Ментор был зол, хоть и пытался сдерживаться. Его раздражение было столь велико, что прорывалось даже сквозь извечную выдержку магистра Десента и передавалось мне. Хуже всего, что причиной была я — снова я-плохая мейлори для очень хорошего ментора. Мейлори, что без конца скрытничала, нарушала правила академии и планировала нарушить законы Квертинда.
От досады и разочарования прикусила губу. Что я могла сказать? Что хочу убить Чёрного Консула из личной мести? Но это не обязывало меня нести знамя с перечёркнутой короной. Рассказать правду о боге Кроне? Об икша — его орудии уничтожения Квертинда? О грядущем разрушении? О грандиозном обмане лживых правителей? Имела ли я право разглашать эти сведения? Имела ли я право обрекать на них Джера? Демиург не зря предупреждал, чтобы я не втягивала в это ментора. Одно неверное слово — и Джер может оказаться мишенью Кирмоса лин де Блайта. Как и Демиург, как и я сама. Причём, даже более удачной мишенью, поскольку жизнь ментора была мне дороже собственной.
— Свободы, — выдохнула я привычное прикрытие. — Для всех и каждого. Свободы устанавливать правила и жить другой жизнью. Свободы иметь выбор и управлять своей судьбой. И судьбой королевства! Точно так же, как это делаю я сама. Квертиндцы заслуживают этого.
Вот так. Получилось неплохо. Пожалуй, это даже не было прикрытием. В глубине души я знала, что это тоже истина, немаловажная часть нашей войны.
— Юна, невозможно освободить Квертинд, если он этого не хочет, — уже спокойнее заговорил хороший ментор. — Такая свобода — не благо, а тяжкий крест. Люди не хотят сражений. Не хотят борьбы и изменений. Они хотят просто жить… ни о чём не думая. Ты удивишься, узнав, как много людей растут, влюбляются, меняются под Красными Лунами… Ходят друг к другу в гости, готовят ужин, отмечают День Династии и смеются над глупыми шутками. Им не нужно восстание.
— Они просто не знают, чего лишены! — теперь уже огрызнулась я. — Кирмос лин де Блайт и его консульская шайка пытаются убедить квертиндцев в том, что свобода — это рабство. Они купаются в роскоши и привилегиях, насмехаясь над жителями!
— Это не так, — откровенно заспорил Джер, и я почти зарычала. — Лидер всегда страдает больше всех. Потому что его ошибки порой стоят сотен, а иногда и тысячи жизней, — он поддел пальцем одну мою прядь, но я дёрнула головой в качестве протеста. — Но они неизбежны. Кто бы не стоял у власти, в мире всегда будет добро и зло, богатство и бедность, расцвет и гниение. Орден Крона не сможет этого исправить. Никто не сможет этого исправить, даже боги.
— Боги смогут это разрушить, — увлекшись, всё-таки выдала я, но сразу же осеклась.
К счастью, Джер не стал это комментировать. Мы снова замолчали, наблюдая, как солнце всё ещё играет лучами в кучевых облаках. Теперь в крепких объятиях стало как-то неуютно, словно я предательски пользовалась ментором.
Страшная, болезненная мысль пронзила вдруг моё нутро. А что, если наши дороги разойдутся? Что, если мне придётся выбирать между Орденом Крона и Джером? Что, если ментор попытается меня заставить, подчинить своей воле? Мне придётся пойти и против него тоже? Я сглотнула тяжёлый ком и тяжело задышала. Горло сдавило, и я с шумом втянула горный воздух сквозь зубы. Попыталась встать, но Джер удержал меня, обхватил крепче. Чем сделал только хуже…
Я уже было задёргалась, запротестовала вслух, но он указал рукой куда-то в сторону, привлекая моё внимание.
— Знаешь, что там? — горячее дыхание обожгло ухо.
Я настороженно отодвинулась, насколько это было возможно в тесных объятиях. От беседы осталось неприятное послевкусие, будто бы я съела испорченный тарокко. Даже в животе закололо, в правом боку. Я поёрзала, но всё же вгляделась в указываемом направлении.
— Южный район, — пробурчала угрюмо. — Продуктовый рынок на границе с Понтоном.
— Верно, — согласился Джер. — Видишь тот дом, с низкой башенкой?
Каменная надстройка нелепо торчала над двухэтажным рабочим кварталом. Из дымохода валила гарь, марала небо пятнами сажи. Яркие светящиеся огни почти не пробивались сквозь чёрные дымные сгустки. Я даже знала, что прямо под этой башенкой находилась мясная лавка и широкая лужа, вечно воняющая кровью и помоями. Мне почти никогда не удавалось её перепрыгнуть, и подошвы сапог потом ещё долго воняли тухлятиной. Но к чему об этом сейчас? Если Джер надумал отвлечь меня красотами Кроуница, то выбрал не самый удачный объект для любования.
— Ну, — кивнула я коротко, не желая долго рассматривать бедный район.
— Там живёт одна женщина, Линда. Уже совсем пожилая и почти ослепшая. Муж её был мечтателем и хотел писать детские сказки про чудных животных, но прославился только в качестве жертвы в консульских донесениях. Погиб год назад от зубов икша.
Ментор сделал небольшую паузу, чтобы я могла осмыслить сказанное. Или в качестве уважения к погибшему… Не знаю.
— Несчастная женщина вынуждена сама себя обеспечивать, — продолжил Джер. — Но она не способна к работе в шахте или лавке, не имеет магии и слаба здоровьем. Линда вяжет детские игрушки, которые создал её муж в своих черновиках. Ужасно нелепые и кособокие. Птицеящеры и тигрорыбы. Она продаёт их у порога мясной лавки, что находится в этой башне.
— Уродливые поделки? — я недоверчиво покосилась и пошутила: — Наверное, это и есть те самые квертиндцы, о которых ты говоришь. Неуклюжие и никому не нужные. Порождения больной фантазии сказочника.
— Нет, — серьёзно ответил на мою шутку Джер. — Квертиндцы — это её покупатели. К концу дня на лотке Линды не остаётся ни одного зверька. Даже хоботорога, а уж он особенно отвратительно выходит у мастерицы, — он поднял уголок губ. — Можешь мне поверить!
Я засмеялась. Дурацкая история о подслеповатой старухе была как нельзя кстати. И почему-то на душе стало теплее от того, что бедная Линда не голодает благодаря доброте местных жителей. Вот уж действительно — проявление лучшей стороны человечности.
От кроуницкой пристани отделился голубеющий в тумане парус, раздулся под действием магии Вейна и взял курс на тонущее в воде тусклое солнце. Мы, не сговариваясь, проводили взглядами транспортное судно. Джер лениво перебирал мои пальцы, поглаживая каждый из них. Наверное, ментор так же не любил наши разногласия, как и я. Колкая неловкость всё ещё висела в подмёрзшем тумане, но сгладилась беседой о хоботорогах. Или о квертиндцах?
— Если откровенно, — я потёрлась щекой о его рукав и повернулась к чёрному пауку на мужской шее. — Зачем всё-таки ты подкараулил меня сегодня? — плечи Джера напряглись, но я продолжила. — Зачем ты привёл меня сюда? Любоваться Кроуницем? Ты ведь знал, что я не отступлюсь, что уговоры…
— Хотел побыть наедине, — перебил ментор. — И убедиться, что ты всё ещё моя. Или напомнить тебе об этом.
Он легко подул, и мелкие волоски у меня надо лбом разлетелись каштановыми брызгами. Мужские губы коснулись виска — Джер втянул морозный воздух прямо над моим ухом. Прижал крепче, будто по запаху определил, что я — всё ещё его. Его… Кто?
— Моя мейлори, — ответил Джер моим мыслям или, скорее, самому себе. — Даже не представляешь, как дорого мне обходится твоя свобода. Изо дня в день я борюсь с желанием держать тебя возле себя и не отпускать дальше десяти шагов. Сегодня, например, я этому желанию проиграл, — он стиснул меня сильнее. — А завтра планирую с ним справиться. Я ведь… Хороший ментор! Здравым умом понимаю, что ограничениями только настрою тебя против себя. Но… Есть кое-что, что нельзя объяснить рационально. Это-то и не даёт мне покоя.
Я открыла рот от его откровения и вытаращила глаза. Раньше он никогда не говорил со мной о том, что чувствует. Ну, почти никогда… Только в те моменты, когда рассказывал о действии связи.
— Это всё наша связь, — сходу определила я, боясь позволить себе подумать иначе. — Кровавая магия.
— Какая-то злая нужда, — то ли согласился, то ли заспорил Джер.
Хотел ещё что-то добавить, но вместо этого снова вдохнул мой запах, прижал к себе и замолчал.
Солнце скрылось окончательно, и сквозь клочки облаков выглянули первые звёзды. Их свет медленно стекал по туманной изморози, и мы были первыми, кого он осветил сегодняшней ночью. В этом мгновении не было остроты или трепета, не было страсти, а было только ощущение единения и правильности происходящего. Так любили птицы свой полёт, так сердца гоняли по венам кровь, так ночи сменяли дни. Так ментор и мейлори, освещённые серебристыми нитями звёздного света, делили человеческое тепло на заснеженном краю земли. Неизбежно. Естественно. Повинуясь совершенному желанию беречь друг друга.