— Атхавар — традиционное жилище амира, короля кочевого народа Таххарии-Хан, или других высокопоставленных особ, — шатёр из белого войлока на стобах, покрытых золотыми листами, — скороговоркой выдала Лавбук. — Сегодня хьёль-амир Махди ад-Хадзин в атхаваре принимает подарки от девушек, желающих стать невестами. Этот ритуал называется, — она сморщила лоб на секунду, вспоминая, и сразу же просияла. — Дуната Мар. Означает «дар согласия».
Так и хотелось подсечь ногу Лавбук, чтобы та позорно рухнула на каменный пол. К счастью, с мимолётной эмоцией я справилась быстро и сосредоточилась на главном: Сирена всё-таки решилась. Один Вейн знал, что было в голове у этой капризной леди, но в то, что она искренне хотела замуж за таххарийца, мне не верилось. Как, впрочем, и в честность дружбы с Мотаной. Просто Сирена, в отличие от меня, очень хорошо знала, с кем выгодно дружить и не гнушалась притворством. Я кинула рассерженный взгляд на Окумента. Тот напрягся от речи Лавбук, и что-то мне подсказывало, что мыслишка о подсечке у него тоже проскочила.
— Лучше не ходи, — угрюмо прорычал Бэзил.
А как же Лоним? А как же громкие заявления Сирены о свободе? Не думает же она, что варвар предоставит ей вольную жизнь? Судя по его нраву и обычаям, запрёт в клетке… Или в том же шатре, куда ступит ножка леди Эстель в модной туфельке.
— И где же его бронзовую задницу вылизывают сегодня? — уточнила я у Мотаны.
Бэзил хохотнул, а Лавбук только нахмурилась. К подобным вопросам книжная мудрость её явно не готовила.
— Где этот… ахатварь? — упростила я задачу прилежной студентке.
— Ат-ха-вар, — чётко, по слогам произнесла мейлори ректора Аддисад, чем снова вселила желание подсечки, и охотно пояснила: — Сразу за площадью, после первого спуска. Ты точно не пройдёшь мимо, его заметно издалека.
Я коротко кивнула. И даже с некоторым рвением поднялась. Сирена может сколько угодно заводить новых подруг, которые будут восхищаться её ухищрениями и идеями по защите от варваров. Но вот только одна старая подруга прекрасно знала, что порой Сирене нужна защита от себя самой.
*
Замок Кроуницкой Королевской Академии светился жёлтыми глазками окошек. Извечный туман, сегодня особенно плотный, поглощал одну за одной прямоугольные башни, лишая здание величественной высоты. Даже горы вокруг попрятались за белёсой вуалью, вытолкнув из своих недр неуклюжее творение зодчих в качестве сурового стража. А он был только рад служить охранником. Гранитный фасад достойно противостоял времени: тёмный камень впитал в себя смену эпох, и сам стал памятником, величавым монолитом истории.
В такие дни замок казался мне одушевленным существом — студенческая суета вдыхала жизнь в древние камни, какая-то таинственная сила шевелила его фундамент, и Кроуницкая Академия пыхтела, раздувалась и завывала на десятки голосов. Чудилось, вот-вот разом зарычат все каменные львы, вспорхнут с барельефов и фресок змеи, полыхнут огнём драконы, залают псы и запоют птицы.
Накануне Праздника Династии это ощущалось особенно остро, и высокие квадратные ворота были огромным беззубым ртом каменного монстра, охотно выплёвывающим из своего теплого недра очередного обитателя. Хвойные растяжки из еловых лап висели над входом-ртом смешными усами, украшенными бордовым лентами, золочеными коронами и переливчатыми иллюзиями, сверкающими разноцветными вспышками.
Я так сильно полюбила Кроуницкую Академию, что считала её своим настоящим домом, где у меня была настоящая жизнь. И я была частичкой её души, крохотной капелькой, дарующей жизнь древнему замку. Чувствовала причастность к чему-то важному и великому. Может, именно так ощущали верноподданные принадлежность Квертинду и верность Иверийской династии, в честь которой отмечали ежегодный праздник?
Накинув капюшон с львиной вышивкой, я прищурилась, едва угадывая очертания статуи семи богов, увенчанной золоченой короной. До вечера ещё было несколько часов, но в такой мзге трудно было различить что-то дальше расстояния вытянутой руки. Снега не было, но ледяной туман колол щеки не хуже злой метели.
— И чего тебе не сиделось в комнате, Сирена? — спросила я пустоту, зябко потирая плечи.
Любая нормальная студентка немедленно повернула бы обратно и устроилась у большого камина в гостиной с чашкой ароматного отвара или айвового сока. Коротким порывом было так и поступить, но это означало бросить подругу на съедение дикарю. Допустим, она этого ещё заслуживала, но вот Лоним — точно нет. Не знаю, что у них там произошло, и вряд ли я подходила на роль переговорщика, но выяснить причину была обязана.
Каменные ступени, уводящие с площади перед академией, покрылись ледяной коркой, и спускалась я медленно. Кое-где даже держалась за стволы елей. Моим первоначальным планом было найти Сирену, потребовать объяснений и утащить её в нашу комнату подальше от таххарийской ахатвари. Если получится — хитростью и уговорами. Если не получится — силой.
Шатёр хьёль-амира я действительно заметила издалека, несмотря на плохую видимость. Огромная палатка из расписной ткани, украшенная золочеными пластинами выталкивала белый дым, который мгновенно поглощался кроуницким туманом. Я нашла это несколько символичным: здесь, в Квертинде, таххарийский принц был таким же, как дым от его палатки — незаметным и растворённым в миллионе крохотных частичек. Вонял только. И дым, и таххариец.
Над самим атхаваром летал белый пепел. Невесомые хлопья, похожие на снег, кружили над длинной очередью, состоящей преимущественно из целительниц. Белые огоньки тиалей в хихикающей толпе лишь изредка разбавлялись голубым мерцанием вихрей Вейна или серыми кольцами Мэндэля. Пару раз даже мелькнул оранжевым Омен.
Вокруг шатра расположился настоящий осадный лагерь из невест. По вытоптанному претендентками снегу сновали рудвики с кувшинами горячего отвара, украшенные к празднику фонари горели особенно ярко, разгоняя плотный туман. По краю возникшей у жилища варваров площади стояли низкие столики с напитками и пряными закусками — сырами и колбасами, золотистыми лепёшками и сдобными пирогами. Пахло жжёной травой и кострами.
— Юна, наконец-то, — ко мне подбежала раскрасневшаяся Фидерика. — Мы давно тебя уже ждём. Сирена извелась вся.
— Тут что, живёт хьёль-амир? — кивнула я на расписанную орнаментом палатку.
— Тут живёт его колдунья, — Фиди взяла меня под руку и повела ближе ко входу. — Старая ведьма, к которой он прислушивается. Это она потребовала соорудить атхавар, чтобы быть ближе к природе, — Фидерика потянулась к моему уху и перешла на шёпот. — Говорят, она предсказывает будущее.
Ведьм я не любила. Даже несмотря на то, что спустя столько времени я всё-таки прониклась к Рдяной Чахильде некоторым уважением, перед глазами всё равно стоял умирающий Гренка с пузырящейся у горла кровью, а от запаха роз тошнило. Идея посещения палатки варвара, которая с самого начала казалась паршивой, теперь стала ещё менее заманчивой. Чахи хотя бы была кровавым магом — пусть зловещим, но понятным и… квертиндским. А вот иноземная колдунья не нравилась мне уже только за то, что смела устанавливать свои порядки на нашей земле. Чем ей замок академии не понравился? Почему они вообще поселились здесь, а не на постоялом дворе Кроуница, как нормальные путешественники?
— Привет, — коротко поздоровалась бледная, как туман, Сирена.
Она теребила тонкий браслетик из мелких камешков и оглядывалась на стайку шумных девиц. На освещённом участке дорожки стояла Ракель, окруженная десятком капюшонов с крылатыми львами. Она что-то активно рассказывала и даже помогала себе жестами. Девушки в ответ закрывали рты ладошками, шумно вздыхали.
— Ракель переводит пророчества для тех, кто уже вышел, — пояснила Сирена, сморщив носик. — Хвастается тем, что знает таххарийский.
Белый пепел лежал нетающим снегом на соломенных кудрях серебристой лилии. Но вместо того, чтобы стряхивать его, Сирена без конца перебирала пальцами ровные синие бусины на запястье.
— Зачем ты меня звала? — решила я начать издалека.
Впереди очереди было ещё несколько девушек, и я рассудила, что время на беседу есть. Сунула замёрзшие ладони в карман накидки.
— Дуната мар, — выдохнула Сирена так, будто бы это что-то проясняло. — Ритуал, когда любая девушка может стать невестой хьёль-амира. Нужно вручить ему в дар личную вещь, любую. Это будет означать согласие на брак…
— Не надо, — я схватила её руку вместе с браслетом. — Не глупи, Сирена. Ты ведь не собираешься спать в таком месте, — кивнула на шатёр, — и с таким мужчиной.
— Конечно, нет! — нарочито расхохоталась серебристая лилия. — Разве может такая, как я стать королевой Таххарии-Хан и женой великого воина?
— Не может? — сходу предположила я, чем заслужила уничтожающий взгляд подруги.
И сразу прикусила губу. Куда вела Сирена пока было непонятно.
— Хьёль-амир принимает очень мало даров, — шепнула мне на ухо Фидерика. — Он не все кандидатуры одобряет. Но колдунья гадает всем, кто заходит…
— Конечно не может! — ни к кому особенно не обращаясь сморщила носик Сирена. — Хьёль-амир никогда не выберет меня невестой, потому что я — капризная, своевольная, избалованная, непостоянная, — в интонации подруги скользнули подозрительно знакомые нотки. — Ах, да! Ещё у меня несносный характер, и я требую постоянного внимания! Без конца отвлекаю от вонючего чулана и грязных драк в бестиатриуме! И от этих… Этих штук со всяким железками…
Она прищёлкнула пальцами, пытаясь вспомнить слово «механизмы». Но подсказывать я не стала.
— Где Лоним? — так же шёпотом спросила у Фиди.
— Они поругались, — Фиди пригубила дымящийся отвар из стакана.
Это я уже поняла. Фидерика переступала с ноги на ногу, пытаясь согреться, и кидала на меня виноватые взгляды из-под капюшона. Колечко пряталось где-то под шерстяными перчатками, и единственная из всех собравшихся настоящая невеста никак не выдавала своего нового статуса.
Со стороны палатки пыхнуло жаром, и гомон затих. Из-под откинутого полога вынырнула Маина Зеваш в компании двух подруг. Талантливая и смелая целительница просто сияла счастьем, а когда она активно закивала в знак согласия, встревоженная девчачья толпа заохала и нестройно захлопала.
«Принял дар согласия» — поняла я. А ещё я поняла, что девушки перед нами зашли в палатку все разом, и это означало, что мы следующие.
— Послушай, Сирена, — я схватила подругу за плечи и хорошенько встряхнула. — Это очень плохой способ донести до Лонима свои претензии. Лучше выскажи ему всё в лицо! Поругай его, не знаю… дай пощечину.
— Как вульгарно, — она ладошками стукнула меня по рукам, высвобождаясь. — Я хочу, чтобы он понял, что может меня потерять. По-настоящему потерять. Он думает, что лучше него я никого не найду. Так вот, я докажу, что он не прав.
— Но он прав! — очевидно заключила я и сразу же пояснила открывшей от возмущения рот подруге: — В смысле, он прав в том, что ты избалованная и капризная. Это не плохо, просто… просто ты не сможешь жить в Таххарии-Хан. Жестокие обычаи, походные условия, выжженная трава степей и бесконечное выживание, — я попыталась вспомнить что-то ещё о стране варваров, но на ум ничего не приходило, поэтому я коротко резюмировала. — Сирена, ты совершаешь глупость!
— Знаешь, что! — всё-таки возмутилась серебристая лилия. — Не тебе мне говорить о глупостях! С тех пор, как выяснилась правда о твоей матери, ты только и делаешь, что их совершаешь! Я хотя бы имею мотив! Я могу стать амирьей — королевой Таххарии-Хан! Меня будут почитать, уважать и славить! Паломники будут нести дары к моим ногам, а таххарийцы склонять головы при моём появлении! И никто! — она подняла вверх пальчик. — Никто не посмеет сказать, что я ему мешаю или требую слишком много внимания!
— Очень красивая теория, — парировала я. — Но ты быстро передумаешь, когда начнёшь спать на шкурах и питаться недожаренным мясом. Не говоря уже о том, что со свободой можешь распрощаться. Этот дикарь не любит, когда ему перечат.
— Я сумею его обуздать! — хмыкнула Сирена, и я надула щёки.
Вот как с ней разговаривать? Леди Эстель не имела понятия даже о жизни простолюдинов Квертинда, не говоря уже о нравах дикарей. Как можно быть настолько… самоуверенной?!
Палатка очередной раз пыхнула, выплюнув густое облако дыма с пеплом. Золотистые пластины на её стенах зашатались, глухо захлопали о плотный войлок. Проходящий мимо рудвик ухнул и споро припустил в сторону ёлок — подальше от ахатвари. Весьма мудрое решение, рассудила я. Что происходило внутри я не знала, но надеялась, что вошедших девушек не поджаривали на вертеле под ритуальные песни. В любом случае, проверять лично мне не хотелось.
— Идём, — схватила я подругу за рукав.
Удалось сдвинуть почти на пять шагов прежде, чем Сирена превратилась в упрямого капрана, уперевшись ногами.
— Вы уходите? — спросила замёрзшая тоненькая целительница, что стояла за нами.
— Да! — выпалила я.
— Нет! — возмутилась Сирена.
Единства с подругой у нас по-прежнему не было, но это был вопрос десятый. Сейчас важнее всего было удержать Сирену от вздорных решений, последствия которых она не осознавала. Хотя, казалось бы, — что тут анализировать? Воззвать к сознательности серебристой лилии у меня не получилось, значит, придётся протащить леди Эстель через всю площадь. Пожалуй, сразу в мужской корпус.
— Срочно позови Лонима, — кинула я Фидерике, ухватывая сопротивляющуюся подругу за талию.
Кто-то рядом послушно сорвался с места, но я не успела заметить, кто именно, потому что Сирена вцепилась в мои некстати распущенные волосы, не позволяя повернуть голову.
— В этом вся ты! — она продолжала упираться ногами. — И твоя дурная наследственность! Одной грубой силой не решить проблему!
— Скажи это варвару, за которого ты собралась замуж! — разъярилась я не на шутку.
Пусть ненавидит меня ещё больше, пусть оскорбляет, но загубить свою жизнь из-за короткого обиженного порыва я Сирене не позволю. Поднять девушку мне не удалось, но я явно выигрывала схватку, и мы короткими, но уверенными рывками приближались к ступеням. Она принялась молотить меня кулачками по спине. Между прочим, довольно ощутимо.
— Мейлори Юна Горст, — ворвался в нашу перепалку низкий мужской голос. — Ты принесла мне дуната мар?
Перед палаткой вдруг стало очень тихо.
Слышалось только далёкое потрескивание костра и тихие напевы. Даже хруст снега пропал — каждый боялся сдвинуться с места.
Хьель-амир стоял, откинув полог, и наблюдая за моими попытками силой принудить Сирену покинуть это место. Последняя тоже удивлённо застыла. Не ожидала, что варвар знает и помнит моё имя. Я сама, честно признаться, оторопела от его хорошей памяти.
— Дуната мар принесла я, — ловко вывернулась студентка Эстель и присела в реверансе, приподняв полы накидки. — Юна Горст и Фидерика Уорт сопроводят меня в атхавар.
Коротко ругнувшись на то, что Сирена сориентировалась быстрее, я встала за её спиной.
— Как тебя зовут? — обратил хьёль-амир внимание на потенциальную невесту.
Даже мне от его наглого взгляда стало не по себе. Махди ад-Хадзин очень подробно рассматривал Сирену, как товар на рынке. Задержался глазами на ножках, торчащих из-под плотной ткани накидки.
— Леди Сирена Эстель, Ваше Высочество, — не спасовала она в ответ.
— Сирена, пошли отсюда, — процедила я сквозь зубы и дёрнула её за капюшон.
— Нет, не высочество, — поправил варвар. — Если станешь невестой, сможешь звать меня своим повелителем.
В словах дикаря не было ни капли иронии. Он покровительственно протянул руку, приглашая Сирену войти в атхавар.
Так и хотелось подсечь ногу Лавбук, чтобы та позорно рухнула на каменный пол. К счастью, с мимолётной эмоцией я справилась быстро и сосредоточилась на главном: Сирена всё-таки решилась. Один Вейн знал, что было в голове у этой капризной леди, но в то, что она искренне хотела замуж за таххарийца, мне не верилось. Как, впрочем, и в честность дружбы с Мотаной. Просто Сирена, в отличие от меня, очень хорошо знала, с кем выгодно дружить и не гнушалась притворством. Я кинула рассерженный взгляд на Окумента. Тот напрягся от речи Лавбук, и что-то мне подсказывало, что мыслишка о подсечке у него тоже проскочила.
— Лучше не ходи, — угрюмо прорычал Бэзил.
А как же Лоним? А как же громкие заявления Сирены о свободе? Не думает же она, что варвар предоставит ей вольную жизнь? Судя по его нраву и обычаям, запрёт в клетке… Или в том же шатре, куда ступит ножка леди Эстель в модной туфельке.
— И где же его бронзовую задницу вылизывают сегодня? — уточнила я у Мотаны.
Бэзил хохотнул, а Лавбук только нахмурилась. К подобным вопросам книжная мудрость её явно не готовила.
— Где этот… ахатварь? — упростила я задачу прилежной студентке.
— Ат-ха-вар, — чётко, по слогам произнесла мейлори ректора Аддисад, чем снова вселила желание подсечки, и охотно пояснила: — Сразу за площадью, после первого спуска. Ты точно не пройдёшь мимо, его заметно издалека.
Я коротко кивнула. И даже с некоторым рвением поднялась. Сирена может сколько угодно заводить новых подруг, которые будут восхищаться её ухищрениями и идеями по защите от варваров. Но вот только одна старая подруга прекрасно знала, что порой Сирене нужна защита от себя самой.
*
Замок Кроуницкой Королевской Академии светился жёлтыми глазками окошек. Извечный туман, сегодня особенно плотный, поглощал одну за одной прямоугольные башни, лишая здание величественной высоты. Даже горы вокруг попрятались за белёсой вуалью, вытолкнув из своих недр неуклюжее творение зодчих в качестве сурового стража. А он был только рад служить охранником. Гранитный фасад достойно противостоял времени: тёмный камень впитал в себя смену эпох, и сам стал памятником, величавым монолитом истории.
В такие дни замок казался мне одушевленным существом — студенческая суета вдыхала жизнь в древние камни, какая-то таинственная сила шевелила его фундамент, и Кроуницкая Академия пыхтела, раздувалась и завывала на десятки голосов. Чудилось, вот-вот разом зарычат все каменные львы, вспорхнут с барельефов и фресок змеи, полыхнут огнём драконы, залают псы и запоют птицы.
Накануне Праздника Династии это ощущалось особенно остро, и высокие квадратные ворота были огромным беззубым ртом каменного монстра, охотно выплёвывающим из своего теплого недра очередного обитателя. Хвойные растяжки из еловых лап висели над входом-ртом смешными усами, украшенными бордовым лентами, золочеными коронами и переливчатыми иллюзиями, сверкающими разноцветными вспышками.
Я так сильно полюбила Кроуницкую Академию, что считала её своим настоящим домом, где у меня была настоящая жизнь. И я была частичкой её души, крохотной капелькой, дарующей жизнь древнему замку. Чувствовала причастность к чему-то важному и великому. Может, именно так ощущали верноподданные принадлежность Квертинду и верность Иверийской династии, в честь которой отмечали ежегодный праздник?
Накинув капюшон с львиной вышивкой, я прищурилась, едва угадывая очертания статуи семи богов, увенчанной золоченой короной. До вечера ещё было несколько часов, но в такой мзге трудно было различить что-то дальше расстояния вытянутой руки. Снега не было, но ледяной туман колол щеки не хуже злой метели.
— И чего тебе не сиделось в комнате, Сирена? — спросила я пустоту, зябко потирая плечи.
Любая нормальная студентка немедленно повернула бы обратно и устроилась у большого камина в гостиной с чашкой ароматного отвара или айвового сока. Коротким порывом было так и поступить, но это означало бросить подругу на съедение дикарю. Допустим, она этого ещё заслуживала, но вот Лоним — точно нет. Не знаю, что у них там произошло, и вряд ли я подходила на роль переговорщика, но выяснить причину была обязана.
Каменные ступени, уводящие с площади перед академией, покрылись ледяной коркой, и спускалась я медленно. Кое-где даже держалась за стволы елей. Моим первоначальным планом было найти Сирену, потребовать объяснений и утащить её в нашу комнату подальше от таххарийской ахатвари. Если получится — хитростью и уговорами. Если не получится — силой.
Шатёр хьёль-амира я действительно заметила издалека, несмотря на плохую видимость. Огромная палатка из расписной ткани, украшенная золочеными пластинами выталкивала белый дым, который мгновенно поглощался кроуницким туманом. Я нашла это несколько символичным: здесь, в Квертинде, таххарийский принц был таким же, как дым от его палатки — незаметным и растворённым в миллионе крохотных частичек. Вонял только. И дым, и таххариец.
Над самим атхаваром летал белый пепел. Невесомые хлопья, похожие на снег, кружили над длинной очередью, состоящей преимущественно из целительниц. Белые огоньки тиалей в хихикающей толпе лишь изредка разбавлялись голубым мерцанием вихрей Вейна или серыми кольцами Мэндэля. Пару раз даже мелькнул оранжевым Омен.
Вокруг шатра расположился настоящий осадный лагерь из невест. По вытоптанному претендентками снегу сновали рудвики с кувшинами горячего отвара, украшенные к празднику фонари горели особенно ярко, разгоняя плотный туман. По краю возникшей у жилища варваров площади стояли низкие столики с напитками и пряными закусками — сырами и колбасами, золотистыми лепёшками и сдобными пирогами. Пахло жжёной травой и кострами.
— Юна, наконец-то, — ко мне подбежала раскрасневшаяся Фидерика. — Мы давно тебя уже ждём. Сирена извелась вся.
— Тут что, живёт хьёль-амир? — кивнула я на расписанную орнаментом палатку.
— Тут живёт его колдунья, — Фиди взяла меня под руку и повела ближе ко входу. — Старая ведьма, к которой он прислушивается. Это она потребовала соорудить атхавар, чтобы быть ближе к природе, — Фидерика потянулась к моему уху и перешла на шёпот. — Говорят, она предсказывает будущее.
Ведьм я не любила. Даже несмотря на то, что спустя столько времени я всё-таки прониклась к Рдяной Чахильде некоторым уважением, перед глазами всё равно стоял умирающий Гренка с пузырящейся у горла кровью, а от запаха роз тошнило. Идея посещения палатки варвара, которая с самого начала казалась паршивой, теперь стала ещё менее заманчивой. Чахи хотя бы была кровавым магом — пусть зловещим, но понятным и… квертиндским. А вот иноземная колдунья не нравилась мне уже только за то, что смела устанавливать свои порядки на нашей земле. Чем ей замок академии не понравился? Почему они вообще поселились здесь, а не на постоялом дворе Кроуница, как нормальные путешественники?
— Привет, — коротко поздоровалась бледная, как туман, Сирена.
Она теребила тонкий браслетик из мелких камешков и оглядывалась на стайку шумных девиц. На освещённом участке дорожки стояла Ракель, окруженная десятком капюшонов с крылатыми львами. Она что-то активно рассказывала и даже помогала себе жестами. Девушки в ответ закрывали рты ладошками, шумно вздыхали.
— Ракель переводит пророчества для тех, кто уже вышел, — пояснила Сирена, сморщив носик. — Хвастается тем, что знает таххарийский.
Белый пепел лежал нетающим снегом на соломенных кудрях серебристой лилии. Но вместо того, чтобы стряхивать его, Сирена без конца перебирала пальцами ровные синие бусины на запястье.
— Зачем ты меня звала? — решила я начать издалека.
Впереди очереди было ещё несколько девушек, и я рассудила, что время на беседу есть. Сунула замёрзшие ладони в карман накидки.
— Дуната мар, — выдохнула Сирена так, будто бы это что-то проясняло. — Ритуал, когда любая девушка может стать невестой хьёль-амира. Нужно вручить ему в дар личную вещь, любую. Это будет означать согласие на брак…
— Не надо, — я схватила её руку вместе с браслетом. — Не глупи, Сирена. Ты ведь не собираешься спать в таком месте, — кивнула на шатёр, — и с таким мужчиной.
— Конечно, нет! — нарочито расхохоталась серебристая лилия. — Разве может такая, как я стать королевой Таххарии-Хан и женой великого воина?
— Не может? — сходу предположила я, чем заслужила уничтожающий взгляд подруги.
И сразу прикусила губу. Куда вела Сирена пока было непонятно.
— Хьёль-амир принимает очень мало даров, — шепнула мне на ухо Фидерика. — Он не все кандидатуры одобряет. Но колдунья гадает всем, кто заходит…
— Конечно не может! — ни к кому особенно не обращаясь сморщила носик Сирена. — Хьёль-амир никогда не выберет меня невестой, потому что я — капризная, своевольная, избалованная, непостоянная, — в интонации подруги скользнули подозрительно знакомые нотки. — Ах, да! Ещё у меня несносный характер, и я требую постоянного внимания! Без конца отвлекаю от вонючего чулана и грязных драк в бестиатриуме! И от этих… Этих штук со всяким железками…
Она прищёлкнула пальцами, пытаясь вспомнить слово «механизмы». Но подсказывать я не стала.
— Где Лоним? — так же шёпотом спросила у Фиди.
— Они поругались, — Фиди пригубила дымящийся отвар из стакана.
Это я уже поняла. Фидерика переступала с ноги на ногу, пытаясь согреться, и кидала на меня виноватые взгляды из-под капюшона. Колечко пряталось где-то под шерстяными перчатками, и единственная из всех собравшихся настоящая невеста никак не выдавала своего нового статуса.
Со стороны палатки пыхнуло жаром, и гомон затих. Из-под откинутого полога вынырнула Маина Зеваш в компании двух подруг. Талантливая и смелая целительница просто сияла счастьем, а когда она активно закивала в знак согласия, встревоженная девчачья толпа заохала и нестройно захлопала.
«Принял дар согласия» — поняла я. А ещё я поняла, что девушки перед нами зашли в палатку все разом, и это означало, что мы следующие.
— Послушай, Сирена, — я схватила подругу за плечи и хорошенько встряхнула. — Это очень плохой способ донести до Лонима свои претензии. Лучше выскажи ему всё в лицо! Поругай его, не знаю… дай пощечину.
— Как вульгарно, — она ладошками стукнула меня по рукам, высвобождаясь. — Я хочу, чтобы он понял, что может меня потерять. По-настоящему потерять. Он думает, что лучше него я никого не найду. Так вот, я докажу, что он не прав.
— Но он прав! — очевидно заключила я и сразу же пояснила открывшей от возмущения рот подруге: — В смысле, он прав в том, что ты избалованная и капризная. Это не плохо, просто… просто ты не сможешь жить в Таххарии-Хан. Жестокие обычаи, походные условия, выжженная трава степей и бесконечное выживание, — я попыталась вспомнить что-то ещё о стране варваров, но на ум ничего не приходило, поэтому я коротко резюмировала. — Сирена, ты совершаешь глупость!
— Знаешь, что! — всё-таки возмутилась серебристая лилия. — Не тебе мне говорить о глупостях! С тех пор, как выяснилась правда о твоей матери, ты только и делаешь, что их совершаешь! Я хотя бы имею мотив! Я могу стать амирьей — королевой Таххарии-Хан! Меня будут почитать, уважать и славить! Паломники будут нести дары к моим ногам, а таххарийцы склонять головы при моём появлении! И никто! — она подняла вверх пальчик. — Никто не посмеет сказать, что я ему мешаю или требую слишком много внимания!
— Очень красивая теория, — парировала я. — Но ты быстро передумаешь, когда начнёшь спать на шкурах и питаться недожаренным мясом. Не говоря уже о том, что со свободой можешь распрощаться. Этот дикарь не любит, когда ему перечат.
— Я сумею его обуздать! — хмыкнула Сирена, и я надула щёки.
Вот как с ней разговаривать? Леди Эстель не имела понятия даже о жизни простолюдинов Квертинда, не говоря уже о нравах дикарей. Как можно быть настолько… самоуверенной?!
Палатка очередной раз пыхнула, выплюнув густое облако дыма с пеплом. Золотистые пластины на её стенах зашатались, глухо захлопали о плотный войлок. Проходящий мимо рудвик ухнул и споро припустил в сторону ёлок — подальше от ахатвари. Весьма мудрое решение, рассудила я. Что происходило внутри я не знала, но надеялась, что вошедших девушек не поджаривали на вертеле под ритуальные песни. В любом случае, проверять лично мне не хотелось.
— Идём, — схватила я подругу за рукав.
Удалось сдвинуть почти на пять шагов прежде, чем Сирена превратилась в упрямого капрана, уперевшись ногами.
— Вы уходите? — спросила замёрзшая тоненькая целительница, что стояла за нами.
— Да! — выпалила я.
— Нет! — возмутилась Сирена.
Единства с подругой у нас по-прежнему не было, но это был вопрос десятый. Сейчас важнее всего было удержать Сирену от вздорных решений, последствия которых она не осознавала. Хотя, казалось бы, — что тут анализировать? Воззвать к сознательности серебристой лилии у меня не получилось, значит, придётся протащить леди Эстель через всю площадь. Пожалуй, сразу в мужской корпус.
— Срочно позови Лонима, — кинула я Фидерике, ухватывая сопротивляющуюся подругу за талию.
Кто-то рядом послушно сорвался с места, но я не успела заметить, кто именно, потому что Сирена вцепилась в мои некстати распущенные волосы, не позволяя повернуть голову.
— В этом вся ты! — она продолжала упираться ногами. — И твоя дурная наследственность! Одной грубой силой не решить проблему!
— Скажи это варвару, за которого ты собралась замуж! — разъярилась я не на шутку.
Пусть ненавидит меня ещё больше, пусть оскорбляет, но загубить свою жизнь из-за короткого обиженного порыва я Сирене не позволю. Поднять девушку мне не удалось, но я явно выигрывала схватку, и мы короткими, но уверенными рывками приближались к ступеням. Она принялась молотить меня кулачками по спине. Между прочим, довольно ощутимо.
— Мейлори Юна Горст, — ворвался в нашу перепалку низкий мужской голос. — Ты принесла мне дуната мар?
Перед палаткой вдруг стало очень тихо.
Слышалось только далёкое потрескивание костра и тихие напевы. Даже хруст снега пропал — каждый боялся сдвинуться с места.
Хьель-амир стоял, откинув полог, и наблюдая за моими попытками силой принудить Сирену покинуть это место. Последняя тоже удивлённо застыла. Не ожидала, что варвар знает и помнит моё имя. Я сама, честно признаться, оторопела от его хорошей памяти.
— Дуната мар принесла я, — ловко вывернулась студентка Эстель и присела в реверансе, приподняв полы накидки. — Юна Горст и Фидерика Уорт сопроводят меня в атхавар.
Коротко ругнувшись на то, что Сирена сориентировалась быстрее, я встала за её спиной.
— Как тебя зовут? — обратил хьёль-амир внимание на потенциальную невесту.
Даже мне от его наглого взгляда стало не по себе. Махди ад-Хадзин очень подробно рассматривал Сирену, как товар на рынке. Задержался глазами на ножках, торчащих из-под плотной ткани накидки.
— Леди Сирена Эстель, Ваше Высочество, — не спасовала она в ответ.
— Сирена, пошли отсюда, — процедила я сквозь зубы и дёрнула её за капюшон.
— Нет, не высочество, — поправил варвар. — Если станешь невестой, сможешь звать меня своим повелителем.
В словах дикаря не было ни капли иронии. Он покровительственно протянул руку, приглашая Сирену войти в атхавар.