– Ник, мне казалось, ты хотел, что-то нам сказать? – подтолкнул меня тесть к разговору.

– Эм, да, – замешкался я. – Прежде всего я бы хотел извиниться за свое поведение. Новость о беременности застала меня врасплох, и я запаниковал, но все, обдумав, пришел к выводу… я бы хотел…, не знаю… – слова путались в моей голове. Я не знал, как собрать их в кучу. Произнести это оказалось сложнее, чем я думал. Я уставился на свою пустую тарелку и старался собрать слова в кучу. Глаза бегали, дыхание участилась, ладони потели, я вытер их о штанины джинсов.

– Продолжай, Николай, – скомандовал Геннадий Львович. Я отвлекся от разглядывания столовых приборов, и взглянул на него. В его взгляде я прочитал угрозу и понял что нужно продолжать этот спектакль.

– Я бы хотел предложить… нет не так, – я выдохнул. – Я бы хотел попросить руки вашей дочери, – взглянул на отца Нади. Он ухмыльнулся.

– Я-то не против. Это мы уже вчера обсудили.

– Да, я помню, просто хотел соблюсти формальности.

– Ну, если с формальностями закончено, переходи к сути, – давил Геннадий Львович.

– Что ж, – я повернулся с пол-оборота к Наде, которая хоть и седела рядом, но даже не взглянула на меня за все это время, что я у них в гостях. Когда я появился на их пороге, она фыркнула: «Явился» – и, вздернув носик, направилась к столу.

– Надя, – продолжил я, – я хочу извиниться перед тобой. Я идиот, и не должен был говорить тебе те слова. Я растерялся, испугался, наверное. Это был шок для меня. Но сейчас я все осознал и понял, что… в общем, ты нужна мне. Я бы хотел, чтобы ты стала моей… фух! Женой.

Ну, вот я это сказал. Даже скорее выдавил из себя. Надеюсь, она примет мои слова за чистую монету. Я не сводил с нее глаз, она сомневалась и нервничала. Она схватила тряпочную салфетку и нервно сжала ее в маленьких ладошках.

– Ты, правда, этого хочешь? – взглянула она на меня.

– Ну, я же сказал, – отвел взгляд в сторону.

– И ты все-таки любишь меня, – этот вопрос поставил меня в тупик. Я взглянул на Геннадия Львовича, он поджал губы и сверлил меня яростным взглядом.

– Хорошо, я спрошу по-другому, – отвернувшись от будущего тестя, я заглянул Нади в глаза. – Надежда, ты выйдешь за меня?

Она вздрогнула, в ее глазах блеснули слезы и в порыве чувств, она кинулась мне на шею. От неожиданности мой стул пошатнулся, и я еле удержал нас, схватившись за край стола.

– Конечно! – радостно визжала она. – Да, я выйду за тебя.

Не успел я опомниться, как она поцеловала меня в губы. Мне было страшно неловко, ведь мы седели за общим столом с ее родителями. Я оторвал ее за плечи от себя.

– Возьми себя в руки, Надя, – сказал я.

– Я так счастлива. Не думала, что ты решишься.

– Да, уж к этому решению меня подтолкнули, – я вновь взглянул на Геннадия Львовича, ему не понравился мой ответ. И, чтобы реабилитироваться я добавил. – Ну что ж Надя, раз все так складывается, давай-ка собирай вещи и переезжай ко мне.

Она взвизгнула от восторга.

– Это еще зачем? – спросил ее отец.

– Затем, что моя невеста должна быть рядом со мной, и я должен знать, где она и с кем общается, – он нахмурился.

– Папа, да ладно тебе. Не порти момент, – радостно произнесла Надя.

– Так, ну раз официальная часть закончена, – ожила мама, – предлагаю перейти к ужину. Севиль – подавай, – скомандовала она горничной.

И та метнулась в кухню и принесла еду. Это кстати, я был голоден. Ужин был королевским. Он состоял из трех основных и двух дополнительных блюд. Крем суп с морепродуктами, дорадо с рисом и каким-то соусом, очень вкусно, но последнее блюду искренне удивило меня. Нам подали омара фаршированного мясом креветок в томатном соусе. Повар лично разделал его на наших глазах и положим всем по кусочку.

– Если это обычный ужин, – наклонился я Наде, – то я буду тут частым гостем.

Надя хихикнула, и мы приступили к еде.

– Коля, а как поживают твои родители? – спросила Зинаида Петровна. – Мы давно их не видели. С тех самых пор как купили этот дом и съехали.

Раньше мы с Надей жили в соседних парадных, и наши родители знали друг друга. Геннадий Львович даже помогал в вопросах бизнеса моему отцу по началу. И поэтому было в двойне не понятно, как он мог так безжалостно с ним поступить.

– Бывало и лучше. У отца некие проблемы на работе.

– Ох, печально, но он у тебя выкарабкается, я уверена.

– Надеюсь, – взглянул я на тестя.

– Он же у тебя, если не ошибаюсь, в строительстве трудится? – спросила Зинаида Петровна и вновь завладела моим вниманием.

– Да, у него подрядная фирма, занимаются отделкой фасадов и кровлей, – ответил я.

– Так у нас Гена же, как раз в этой сфере трудится, может он чем-то поможет? Правда, милый? – она взглянула на мужа, тот и бровью не повел, не сводя взгляд с меня.

– О, да, Геннадий Львович очень даже может помочь! – сказал я.


– Да, дорогая, мы с Николаем уже обсудили этот вопрос, но, к сожалению, в той ситуации есть некие факторы, от которых зависит, как скоро я смогу помочь. Так ведь, Коля.

– По-моему мы учли уже эти факторы, – съязвил я.

– Коля, я держу слово и сделаю все, что от меня зависит.

– Буду весьма признателен, – с наигранной вежливостью ответил я.

– Коля, я знаю, ты учился в вед академии? – продолжила расспросы мама Нади.

– Все верно. Учился в Санкт-Петербургской государственной академии ветеринарной медицины. Стажировался в Штатах. Прожил там два года, а потом потянула на родину и вот я, здесь работаю вед врачом, – ответил я.

Все обстояло несколько иначе, но им я не расскажу правду. Я оказался замешен в скандале, связанном с сексуальными домогательствами. Кто же знал, что Американцы настолько щепетильны в этом вопросе. В общем, меня депортировали. Отцу стоило не малых усилий, чтобы замять это дело. С тех самых пор у нас и наметился разлад.

– Хорошая профессия, – похвалила Зинаида Петровна.

– Да не жалуюсь.

Мой допрос продолжался все время ужина. Зинаида Петровна была неутомима. Расспрашивала о матери, чем брат занимается, на ком женат, сколько у них детей. Я как мог, отвечал, хотя не особо хотелось. Но я понимал ее интерес. Мы вроде как должны породниться. И она неплохая женщина. Нежная, заботливая, выглядит потрясающе для своих лет. Черные как смоль волосы, зеленые глаза, на лице почти нет морщинок, наверняка не вылезает от косметологов. Но как раз к ней я испытываю искреннюю симпатию. Она единственная не вызывает негативных эмоций. И это моя будущая семья. Как мне жить с ними? Покончив с трапезой, я откинулся на спинку стула, насытившийся вдоволь.

– Спасибо, все невероятно вкусно, – похвалил я еду.

– И меня лучшие повара, – гордо заявила Зинаида Петровна.

– Ну, раз мы покончили с едой и вроде все обсудили, я, пожалуй, поеду. Завтра на работу, хотелось бы выспаться, – сказал я.

– А я думала мы поедем вместе? – удивилась Надя.

– Ты хочешь переехать ко мне прямо сегодня?

– А что тянуть?

– Давай так, ты собирай вещи и как будешь готова приезжай на такси. Все равно твои чемоданы не поместятся на мой байк, – улыбнулся ей.

– Договорились, – улыбнулась она в ответ.

– Еще раз спасибо, и до свидания, – поднялся я и направился в прихожую.

Надя пошла за мной.

– До встречи, Ники, – улыбнулась она.

– Пока, Надя, – я схватил свой шлем и уже собрался уходить, но она меня отдернула.

– Даже не поцелуешь свою невесту, – состряпала она милую моську.

– Ах, да, – чмокнул ее в щеку.

– Нет, Ники, так невест не целуют, – она обняла меня за шею и прижалась к моим губам.

Я притянул ее к себе за талию и ответил на поцелуй. «Эти губы мне предстоит еще долго целовать» – промелькнуло в моей голове. Но хочу ли я этого? Определенно нет, но у меня нет выхода. Поэтому я наслаждался тем, что есть и старался получить удовольствие.

– Возьми ключи от моей квартиры, я, скорее всего, лягу спать. Не хочу, чтобы ты меня разбудила.

Она кивнула, и я ушел. Сел на свой байк, и громко вздохнул. Был ли я расстроен, потерян или подавлен, не уверен. Разочарован, возможно. Но не в Нади, а в мире и в людях в целом. Она действительно любит меня, так может этой любви хватит на нас двоих? Не уверен. Я завел двигатель и направился к дому Кати. Мне необходимо было с ней попрощаться, объясниться. Я пропал с того самого дня в баре. Она наверняка ломала голову, что случилось? А может Марика ей уже поведала причину. Я подъехал к ее парадной, заглушил двигатель и направился к дому. Но у самой двери в подъезд передумал. Я сел на лавочку и оперся локтями на колени, закрыв лицо руками. Душа рвалась на части. Боль пронзала сердце. Хотелось рыдать и орать одновременно. Хотелось выть и бежать к ней. Но я не мог. Что я ей скажу? Зачем пришел? Если я ее увижу не смогу контролировать себя и наделаю глупостей, которые она мне никогда не простит. Но в глубине души я надеялся, что она выйдет. Пойдет в магазин или гулять с Цезарем, и я столкнусь с ней. Но судьба была не на нашей стороне. Не знаю, сколько я ждал, но мои мольбы не были услышаны, и она не появилась.

– Прощай, Катя и прости, – сказал я, глядя на ее окно, где горел свет. Значит она дома. – Будь счастлива.

Я многое хотел сказать ей лично. Прежде всего, что она невероятная, но слишком замороченная. Ее сломали, и она никак не может оправиться. Но когда придет время, она расправит крылья и тогда все у нее наладится. Мне хотелось верить в это. Мне представлялась наша встреча, лет так через десять. Она красивая молодая женщина. Счастливая женщина. И конечно замужняя с кучей ребятишек. Она этого достойна. Она заслуживает лучшего. И если там наверху все-таки кто-то есть, он подарит ей счастье.

Я скрепя сердцем оторвался, наконец, от ее окон и умчался прочь, но домой не поехал. Просто не хотел. Это мой последний свободный вечер, и я хотел провести его наедине с собой. Поэтому я направился в одно место, которое мало кто знает. Оно находится на берегу Финского залива. Я часто приезжал сюда. Дорога скрыта от посторонних глаз и если точно не знаешь куда ехать, ни в жизнь не найдешь. Поэтому часто я оказываюсь здесь один. Как и сегодня ни одной души поблизости. Я уселся на зеленую траву и уставился вдаль. Поверх воды в предзакатное небо. Я любовался закатом и прощался с прошлой жизнью. Я потерял себя, оставил в том кабинете первого заместителя. Но здесь я мог быть собой. Думать только о себе, как привык. Фантазировать, как могла бы сложиться моя жизнь. Представлять желанное лицо Кати и мысленно быть с ней рядом. Я закурил. Я редко курил, но, когда делал это, моя жизнь кардинальна менялась. И поэтому я помнил каждую из выкуренных сигарет. Одна из них была связанна с Катей. Тогда рядом с ней на лавочки я открылся ей, и с удивлением для себя узнал в ней родственную душу. Сегодня курил в знак прощания с ней. В знак новой жизни, которая ждала меня, когда я уеду отсюда. Поэтому я не торопился домой. Приехал за полночь и дома меня ждала Надя.

– Ты где был? – накинулась она на меня с порога.

– Я устал, Надя и я в душ, – я разулся и повесил куртку в шкаф в прихожей.

– Я, по-моему, задала тебе вопрос? – не успокаивалась она.

Я был не в настроении выяснять отношения. Я устал и был морально измотан.

– Гулял, Надь, – обошел ее и направился в ванную комнату, она пошла за мной.

– Ты уехал от родителей, потому что устал и собирался спать, а сам явился в час ночи и говоришь, что гулял?

– Ты что теперь будешь контролировать каждый мой шаг? – скинул я футболку и штаны.