– Пусть сейчас же приедет за мной.



Туман в голове рассеялся, будто его сдуло порывом ветра. На смену ему пришла полная ясность. Ибо он знал, увы, что его предположение подтвердится. Разрозненные детали головоломки, которые он всю ночь старался держать на расстоянии друг от друга, теперь, после этого звонка, моментально соединились, и каждая встала на свое место.

Не успел он ни принять душ, ни побриться – лишь впопыхах умылся и опрокинул четыре чашки кофе одну за другой, – как явился Галло.

– Что будем делать, комиссар?

– У нас последний этап охоты за сокровищами.

По тону голоса комиссара Галло понял: вопросы задавать не стоит.

– Куда поедем?

– Выедешь на шоссе на Галлотту. Немного не доезжая слева будет поворот с вывеской винного заведения, свернешь туда и остановишься. Да, можешь гнать как угодно и вруби сирену.

Бросив изумленный взгляд на комиссара, Галло молнией рванул с места.

Монтальбано прикрыл глаза и вверил себя Господу.



– Теперь выруби сирену и постарайся не шуметь, – сказал Монтальбано, как только они свернули на узкую дорожку между деревьями, которая вела к винной лавочке.

Двери и окна домика были еще закрыты. Оно и к лучшему. Комиссар не хотел, чтобы за ним увязались докучливые зеваки.

– А теперь? – спросил Галло, останавливаясь.

– Теперь смотри внимательно. Езжай вперед, но дорога вся в колдобинах, по ней ездят одни внедорожники. Как, справишься?

Вместо ответа Галло, ухмыльнувшись, бесшумно тронулся с места. Водил он и правда мастерски.

Комиссар опасался, что машина вот-вот присядет на задок или перевернется, но всякий раз Галло умело выруливал. И все же, когда они добрались до берега озерца, гонщик весь взмок, хоть выжимай.

– А теперь?

– Я вылезу покурить, а ты можешь заняться чем хочешь.

Курить ему совершенно не хотелось, это был всего лишь предлог, чтобы оттянуть момент истины. Или скорее чтобы собраться с духом, прежде чем ему откроется тягостное зрелище (если он прав в своих догадках и предположениях).

Потому что он представлял себе ужас. Чистый ужас.

Ужас, который еще тяжелее вынести таким великолепным утром, столь ясным, что его краски резали глаз подобно лезвию, а озерная вода излучала свет, словно кусочек неба, упавший на землю. Все застыло, ни былинки не шелохнется, полная тишина. Ни птичьего пения, ни далекого лая собак. В непогоду ему было бы легче с этим справиться.

Обычно он выкуривал сигарету на три четверти, а тут выкинул окурок, только когда тот обжег пальцы. И потом долго и тщательно тушил его каблуком.

Сел обратно в машину. Галло так и сидел там, под впечатлением от поведения комиссара.

– Видишь вон тот домик?

– Конечно.

– Сможешь доехать?

– Делов-то!

Он не готов был пешком преодолевать эту часть пути: ноги подкашивались.

– А теперь? – спросил Галло, притормозив прямо напротив зияющего дверного проема.

Достать решил этим своим «а теперь»!

– Теперь зайдем. Я пойду первым, а ты за мной.

– Может, лучше сперва я?

– Почему?

– А вдруг там кто-то…

– Никого там нет. Лучше бы там кто-нибудь прятался с пистолетом!


– В каком смысле, синьор комиссар? – спросил недоумевающий Галло.

– В смысле я бы предпочел именно это.

Открыл дверцу, чтобы вылезти из машины. Но Галло остановил его, положив руку на плечо.

– Что там внутри, синьор комиссар?

– Если все так, как думаю я, там настолько жуткая вещь, что она будет тебе потом сниться каждую ночь всю оставшуюся жизнь. Если хочешь, можешь остаться.

– Ну уж нет! – ответил Галло, вылезая из машины.



Хоть он и подготовился как мог, крепко стиснув зубы, пока поднимался по шаткой деревянной лестнице, его вдруг словно паралич разбил; дыхание перехватило.

А Галло – тот шел сразу за ним – едва лишь приметил нечто, лежащее посередине комнаты, застыл на пару секунд, отказываясь верить в увиденное, потом в ужасе взвизгнул почти женским голосом, кубарем скатился с лестницы, вскочил, выбежал из домика, и его вывернуло наизнанку. Он истошно выл, как раненый зверь.

Вслед за ним вышел Монтальбано.

Ему удалось взять себя в руки и приказать своим глазам смотреть.



Мой замысел бросает сразу в дрожь:

Из подлинного сотворить подмену.



Голое тело несомненно принадлежало Нинетте, но его превратили в тело надувной куклы, точь-в-точь как те две, с заплатками.

Убийца выковырял девушке глаз, вырвал пряди волос, наделал дырок в теле, заклеив их пластырем…

Но самое ужасное – красная помада на губах, подрисованные брови, румяна на щеках… А чтобы придать коже нужный оттенок, он обмазал все тело тональным кремом. Смертная судорога, обнажившая зубы, выглядела на лице Нинетты словно улыбка.

Кошмарная маска, одновременно притворная и настоящая.

Да уж, пришлось ему потрудиться, чтобы сделать награду еще ценнее. Вот и сокровище. Но комиссар был не рад победе. Он бы предпочел миллиард раз проиграть.

Он вышел из домика, прикинул, стоит ли наведаться в лесной лагерь, о котором говорил Фацио, к юным иностранцам. Скорее всего девушка, обнаружившая труп и позвонившая в полицию, была оттуда. Но сразу решил, что вряд ли кого там застанет, наверняка все разбежались.

Присел на камень рядом с Галло – тот сидел на земле, прикрыв лицо руками.

– За что?! – едва слышно спросил он.

– Разве у безумия есть причина?

– Вы как хотите, я туда больше не зайду.

– И не надо. Мы сейчас сядем в машину и позвоним Фацио. Он знает эти места. Пусть сообщит Семинаре, что мы нашли тело Нинетты.

Когда они закончили, Галло снова спросил:

– А теперь?

– Уберемся отсюда. Поехали обратно к озеру.

На этот раз Галло вел отвратительно, и в конце спуска машина чуть не перевернулась.

– А теперь?

– Готов остаться подежурить?

– Да. А вы?

– Не хочу, чтобы меня тут застали. Скажешь Семинаре, пусть звонит мне в любое время.

Комиссар вылез из машины и направился к тропе. Лучше уж этот адский пейзаж в духе иллюстраций Доре, чем оставаться там, среди райской красоты, пропитанной насилием, жестокостью и безумием.



Спустя полчаса он был у винной лавочки, без сил. К счастью, было уже открыто, старуха восседала на своем стуле и чистила картошку.

– Что будете?