Дальше они ехали в молчании, которое он решил не нарушать в надежде, что со временем неловкость рассеется. Он включил радио, и машину заполнили звуки классической музыки.
– Это «Сириус», но если ты хочешь послушать что-то другое, смени канал.
– Пусть будет этот, – сказала она, глядя в окно.
Он поборол желание продолжить разговор, чтобы вытянуть из нее ответную реакцию. Пока машина пожирала километры, он думал, что будет, когда они доедут до дома. Конечно, он предложит ей комнату для гостей. Как бы ни хотелось ему, чтобы она сразу почувствовала себя как дома и снова водворилась в их спальне, он знал – ей потребуется время.
– Как мы познакомились? – спросила она, повернувшись к нему лицом.
– Представь себе, в аэропорту О’Хара. Мы оба ждали рейса на Бостон. Ты ездила на стажировку в Чикаго и как раз возвращалась домой. Я навещал отца в Аризоне и тоже летел домой.
Он помолчал.
– К сожалению, его уже нет на свете.
– Мне жаль. А ваша мать жива?
– Нет, она умерла давно. Боюсь, что кроме друг друга и Валентины у нас родных не осталось.
Он чувствовал на себе ее взгляд. Казалось, она обдумывает новую информацию.
– Наверное, вам было очень одиноко, когда я ушла.
Он с благодарностью отметил, что, по крайней мере, она ему сочувствует.
– Ты и представить себе не можешь насколько.
Она снова умолкла, и, мельком взглянув вправо, он увидел, что она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. «О чем ты думаешь?» – хотел сказать он, но было ясно, что ее это только оттолкнет. Следующие полчаса они ехали в молчании. Он уже засомневался в правильности своего решения возвращаться на машине вместо самолета, когда Кассандра снова повернула к нему голову.
– Вы сказали, что я ездила в Чикаго на стажировку. Кем я работала, когда с вами познакомилась?
– Ты работала в торговом центре, ассистентом менеджера по закупкам. Стажировалась для того, чтобы получить место своего начальника, но по-настоящему мечтала стать профессиональным фотографом.
Джулиан на секунду оторвал взгляд от дороги и улыбнулся:
– Но когда родилась Валентина, ты уже хотела только одного – быть мамой.
Он помолчал.
– И женой.
Она снова откинула голову назад.
– Расскажите мне о Валентине.
– Она замечательный ребенок. Похожа на тебя, Кассандра, как две капли воды. Обожает школу. Сейчас ей семь, в этом году пошла во второй класс и отлично учится. Самый любимый предмет – чтение. Это твоя заслуга. Ты читала ей каждый вечер, а ее научила читать в четыре года.
– Вы ее очень любите, да?
Джулиан кивнул, сжав губы и сморгнув слезы.
– Думаете, она меня вспомнит?
– Конечно вспомнит. Мы говорим о тебе каждый день, и она держит твою фотографию на столике у кровати.
– Она знает, что я возвращаюсь?
– Нет. Я хотел удостовериться, что будет так. Случись иначе, мы снова причинили бы ей боль. Я не мог рисковать.
– Понимаю. Наверное, так действительно правильнее.
Она отстегнула ремень, перегнулась к холодильнику на заднем сиденье и вытащила банку газировки.
– Вам достать?
Джулиан покачал головой. Она со щелчком открыла банку и стала пить.
– Я хочу вам признаться, что очень боюсь. Вы можете представить, каково это – ничего о себе не знать? Какой это кошмар – иметь дочь, которую не помнишь? Быть матерью, забывшей свое дитя?
Хорошо, подумал Джулиан. Она открывается ему, говорит то, что чувствует. Она ему доверяет.
– Ты права, я не представляю, каково это. Но знаю, что должно быть невероятно тяжело. И, пожалуйста, знай – ты можешь прямо высказывать мне свои чувства, будь то страх, гнев, грусть или что-то другое. Я хочу, чтобы мы продолжили жить как прежде. А для этого мы должны быть друг с другом откровенны и честны.
– Спасибо, – шепнула она.
Джулиан продолжал вести машину, не произнося ни слова, верный данному себе обещанию – оставить инициативу разговора Кассандре.
Но молчать было уже не так неловко, и он почувствовал, что напряжение слабеет. До дома оставалось всего полтора часа пути, когда она попросила его завернуть на ближайшую заправку.
Джулиан припарковался, и они вместе прошли внутрь. Она сразу направилась в уборную, а он ждал перед стойкой с солнечными очками, гадая, какой дурак будет покупать эти нелепые подделки дизайнерских моделей.
Подошла Кассандра и вытащила авиаторы. Он хотел сказать, что купит ей настоящие, но в этот момент ее рука задрожала и отбросила очки как горячую картошку.
– Что случилось? – встревоженно спросил Джулиан.
– Н-не знаю. Я увидела что-то страшное. Мысленно. Но оно слишком быстро промелькнуло. Слишком быстро.
Она отступила назад и повернулась к выходу.
– Давай поедем, пожалуйста. Не могу здесь оставаться.
Она почти бежала, Джулиан нагнал ее у стеклянных дверей, выходивших на парковку. Когда они сели в машину, он завел двигатель, но не сразу тронулся с места. Произошедшее взволновало его. Было совершенно ясно, что к ней вернулось какое-то травматичное воспоминание из прошлого. Он еще столько ей не рассказал, ей столько предстояло узнать. А если все это обрушится на нее в одночасье? Уверенность, которую он начал было чувствовать, улетучилась. Теперь он понимал, что маячит впереди, и ничего хорошего это не предвещало.
Часть II
33. Эддисон
Меня будит голос Джулиана – приехали. Очевидно, когда мы выехали с заправки, я уснула. Зевая, протираю глаза, пытаясь сфокусироваться на окружающем мире. Смотрю на Джулиана, который по-прежнему выглядит свежим и отдохнувшим, голубые глаза ясны, волосы приглажены. Мы на тихой дороге, дома полностью скрыты за высокими стенами и изгородями. Это явно необычный район для среднего класса. Джулиан поворачивает налево. Дорожка еще долго вьется вверх по холму, и наконец взорам открывается массивное трехэтажное здание из красного кирпича. Я открываю рот от изумления. Сюда поместятся четыре таких дома, как у Эда с Джиджи. На фасаде по меньшей мере пятнадцать окон; на первом этаже они высокие и завершаются изящными арками. Джулиан останавливает машину, я остаюсь сидеть, переваривая увиденное. «Ягуар» последней модели, изнутри обитый бархатом, более-менее дал понять, что Джулиан – человек состоятельный, но дом говорит о гораздо большем – попросту о богатстве.
Джулиан глушит двигатель, и внутри роскошного автомобиля воцаряется могильная тишина.
– Ты немного отдохнула. Как себя чувствуешь?
У него озабоченный вид, и я тронута его вниманием.
– Лучше. Дом такой… такой большой.
Он смеется. Приятный смех, думаю я, и улыбаюсь, несмотря на проклюнувшееся дурное предчувствие. Он говорит, что мы в Бруклайне. Название мне ничего не говорит. Это рядом с Бостоном, объясняет Джулиан, но улицы здесь такие тихие, словно мы далеко-далеко от городского шума.
– Достану твои вещи из багажника, и мы пойдем в дом, хорошо?
Он открывает дверцу.
Следом за ним я поднимаюсь по трем широким ступеням к сложно устроенным двойным дверям. Нам открывает женщина лет сорока с чем-то – миниатюрная, темноволосая, одетая в черные брюки и простую блузу.
– С приездом, доктор Хантер, – говорит она и поворачивается ко мне. – Здравствуйте, миссис Хантер. Я так рада, что вы дома.
Она улыбается так, будто прямо счастлива меня видеть, и мне жутко думать, что я ее не помню. Смотрю на Джулиана, вопросительно подняв брови.
– Кассандра, это Нэнси, наша экономка.
Я пожимаю ей руку:
– Спасибо за добрые слова, Нэнси.
Она распахивает дверь и пропускает меня.
– Приятно видеть вас, миссис Хантер.
Немного колеблясь, я вхожу в холл с темным паркетом и обшитыми деревом стенами: куполообразный потолок высотой в два этажа, стены увешаны масляной живописью. Здесь просторно, но темно, и я чувствую стеснение в душной формальности этого места.
– Подниму их наверх в спальню, – Джулиан несет мои сумки по лестнице. – Может, ты хотела бы немного отдохнуть и переодеться к обеду?
Я не двигаюсь с места, не вполне понимая, что мне делать дальше. Слово «спальня» заставляет меня нервничать. Будто прочитав мои мысли, Джулиан говорит:
– Поставлю твои чемоданы в комнате для гостей, я уже перенес туда кое-какие твои старые вещи. Там удобный балкон с видом на бассейн и сады.
Он подбадривает меня понимающим взглядом. С облегчением следую за ним по длинной лестнице. В комнате он ставит чемоданы и, слегка кивнув, идет к двери.
– Это «Сириус», но если ты хочешь послушать что-то другое, смени канал.
– Пусть будет этот, – сказала она, глядя в окно.
Он поборол желание продолжить разговор, чтобы вытянуть из нее ответную реакцию. Пока машина пожирала километры, он думал, что будет, когда они доедут до дома. Конечно, он предложит ей комнату для гостей. Как бы ни хотелось ему, чтобы она сразу почувствовала себя как дома и снова водворилась в их спальне, он знал – ей потребуется время.
– Как мы познакомились? – спросила она, повернувшись к нему лицом.
– Представь себе, в аэропорту О’Хара. Мы оба ждали рейса на Бостон. Ты ездила на стажировку в Чикаго и как раз возвращалась домой. Я навещал отца в Аризоне и тоже летел домой.
Он помолчал.
– К сожалению, его уже нет на свете.
– Мне жаль. А ваша мать жива?
– Нет, она умерла давно. Боюсь, что кроме друг друга и Валентины у нас родных не осталось.
Он чувствовал на себе ее взгляд. Казалось, она обдумывает новую информацию.
– Наверное, вам было очень одиноко, когда я ушла.
Он с благодарностью отметил, что, по крайней мере, она ему сочувствует.
– Ты и представить себе не можешь насколько.
Она снова умолкла, и, мельком взглянув вправо, он увидел, что она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. «О чем ты думаешь?» – хотел сказать он, но было ясно, что ее это только оттолкнет. Следующие полчаса они ехали в молчании. Он уже засомневался в правильности своего решения возвращаться на машине вместо самолета, когда Кассандра снова повернула к нему голову.
– Вы сказали, что я ездила в Чикаго на стажировку. Кем я работала, когда с вами познакомилась?
– Ты работала в торговом центре, ассистентом менеджера по закупкам. Стажировалась для того, чтобы получить место своего начальника, но по-настоящему мечтала стать профессиональным фотографом.
Джулиан на секунду оторвал взгляд от дороги и улыбнулся:
– Но когда родилась Валентина, ты уже хотела только одного – быть мамой.
Он помолчал.
– И женой.
Она снова откинула голову назад.
– Расскажите мне о Валентине.
– Она замечательный ребенок. Похожа на тебя, Кассандра, как две капли воды. Обожает школу. Сейчас ей семь, в этом году пошла во второй класс и отлично учится. Самый любимый предмет – чтение. Это твоя заслуга. Ты читала ей каждый вечер, а ее научила читать в четыре года.
– Вы ее очень любите, да?
Джулиан кивнул, сжав губы и сморгнув слезы.
– Думаете, она меня вспомнит?
– Конечно вспомнит. Мы говорим о тебе каждый день, и она держит твою фотографию на столике у кровати.
– Она знает, что я возвращаюсь?
– Нет. Я хотел удостовериться, что будет так. Случись иначе, мы снова причинили бы ей боль. Я не мог рисковать.
– Понимаю. Наверное, так действительно правильнее.
Она отстегнула ремень, перегнулась к холодильнику на заднем сиденье и вытащила банку газировки.
– Вам достать?
Джулиан покачал головой. Она со щелчком открыла банку и стала пить.
– Я хочу вам признаться, что очень боюсь. Вы можете представить, каково это – ничего о себе не знать? Какой это кошмар – иметь дочь, которую не помнишь? Быть матерью, забывшей свое дитя?
Хорошо, подумал Джулиан. Она открывается ему, говорит то, что чувствует. Она ему доверяет.
– Ты права, я не представляю, каково это. Но знаю, что должно быть невероятно тяжело. И, пожалуйста, знай – ты можешь прямо высказывать мне свои чувства, будь то страх, гнев, грусть или что-то другое. Я хочу, чтобы мы продолжили жить как прежде. А для этого мы должны быть друг с другом откровенны и честны.
– Спасибо, – шепнула она.
Джулиан продолжал вести машину, не произнося ни слова, верный данному себе обещанию – оставить инициативу разговора Кассандре.
Но молчать было уже не так неловко, и он почувствовал, что напряжение слабеет. До дома оставалось всего полтора часа пути, когда она попросила его завернуть на ближайшую заправку.
Джулиан припарковался, и они вместе прошли внутрь. Она сразу направилась в уборную, а он ждал перед стойкой с солнечными очками, гадая, какой дурак будет покупать эти нелепые подделки дизайнерских моделей.
Подошла Кассандра и вытащила авиаторы. Он хотел сказать, что купит ей настоящие, но в этот момент ее рука задрожала и отбросила очки как горячую картошку.
– Что случилось? – встревоженно спросил Джулиан.
– Н-не знаю. Я увидела что-то страшное. Мысленно. Но оно слишком быстро промелькнуло. Слишком быстро.
Она отступила назад и повернулась к выходу.
– Давай поедем, пожалуйста. Не могу здесь оставаться.
Она почти бежала, Джулиан нагнал ее у стеклянных дверей, выходивших на парковку. Когда они сели в машину, он завел двигатель, но не сразу тронулся с места. Произошедшее взволновало его. Было совершенно ясно, что к ней вернулось какое-то травматичное воспоминание из прошлого. Он еще столько ей не рассказал, ей столько предстояло узнать. А если все это обрушится на нее в одночасье? Уверенность, которую он начал было чувствовать, улетучилась. Теперь он понимал, что маячит впереди, и ничего хорошего это не предвещало.
Часть II
33. Эддисон
Меня будит голос Джулиана – приехали. Очевидно, когда мы выехали с заправки, я уснула. Зевая, протираю глаза, пытаясь сфокусироваться на окружающем мире. Смотрю на Джулиана, который по-прежнему выглядит свежим и отдохнувшим, голубые глаза ясны, волосы приглажены. Мы на тихой дороге, дома полностью скрыты за высокими стенами и изгородями. Это явно необычный район для среднего класса. Джулиан поворачивает налево. Дорожка еще долго вьется вверх по холму, и наконец взорам открывается массивное трехэтажное здание из красного кирпича. Я открываю рот от изумления. Сюда поместятся четыре таких дома, как у Эда с Джиджи. На фасаде по меньшей мере пятнадцать окон; на первом этаже они высокие и завершаются изящными арками. Джулиан останавливает машину, я остаюсь сидеть, переваривая увиденное. «Ягуар» последней модели, изнутри обитый бархатом, более-менее дал понять, что Джулиан – человек состоятельный, но дом говорит о гораздо большем – попросту о богатстве.
Джулиан глушит двигатель, и внутри роскошного автомобиля воцаряется могильная тишина.
– Ты немного отдохнула. Как себя чувствуешь?
У него озабоченный вид, и я тронута его вниманием.
– Лучше. Дом такой… такой большой.
Он смеется. Приятный смех, думаю я, и улыбаюсь, несмотря на проклюнувшееся дурное предчувствие. Он говорит, что мы в Бруклайне. Название мне ничего не говорит. Это рядом с Бостоном, объясняет Джулиан, но улицы здесь такие тихие, словно мы далеко-далеко от городского шума.
– Достану твои вещи из багажника, и мы пойдем в дом, хорошо?
Он открывает дверцу.
Следом за ним я поднимаюсь по трем широким ступеням к сложно устроенным двойным дверям. Нам открывает женщина лет сорока с чем-то – миниатюрная, темноволосая, одетая в черные брюки и простую блузу.
– С приездом, доктор Хантер, – говорит она и поворачивается ко мне. – Здравствуйте, миссис Хантер. Я так рада, что вы дома.
Она улыбается так, будто прямо счастлива меня видеть, и мне жутко думать, что я ее не помню. Смотрю на Джулиана, вопросительно подняв брови.
– Кассандра, это Нэнси, наша экономка.
Я пожимаю ей руку:
– Спасибо за добрые слова, Нэнси.
Она распахивает дверь и пропускает меня.
– Приятно видеть вас, миссис Хантер.
Немного колеблясь, я вхожу в холл с темным паркетом и обшитыми деревом стенами: куполообразный потолок высотой в два этажа, стены увешаны масляной живописью. Здесь просторно, но темно, и я чувствую стеснение в душной формальности этого места.
– Подниму их наверх в спальню, – Джулиан несет мои сумки по лестнице. – Может, ты хотела бы немного отдохнуть и переодеться к обеду?
Я не двигаюсь с места, не вполне понимая, что мне делать дальше. Слово «спальня» заставляет меня нервничать. Будто прочитав мои мысли, Джулиан говорит:
– Поставлю твои чемоданы в комнате для гостей, я уже перенес туда кое-какие твои старые вещи. Там удобный балкон с видом на бассейн и сады.
Он подбадривает меня понимающим взглядом. С облегчением следую за ним по длинной лестнице. В комнате он ставит чемоданы и, слегка кивнув, идет к двери.