– Подтягивайся, Сандрин, ну же! – просил Тьери.
Я взволнованно обернулась и поняла, что собаки нас настигли. Они лаяли и кидались на Тьери, но, слава богу, пока не причинили ему вреда, хватая только за штанины. Испугавшись за него, я изо всех сил подтянулась и с трудом, но забралась на ограждение.
– Давай, Тьери, залезай!
Вдруг раздался громкий хлопок. Сидя на заборе, я вскинула голову и увидела, что охранник заметил нас. Он сделал еще один выстрел в воздух и уже бежал к нам. Вот же засада! Собаки продолжали лаять, Тьери отступал все ближе к забору, но развернуться спиной к овчаркам не решался.
– Тьери, охранник бежит! Брось остатки мяса…
Видимо, мужчина так и собирался сделать, потому что уже разворачивал сверток. Я затаила дыхание, ожидая, что же будет дальше. Тьери кинул собакам мясо и мгновенно кинулся на ограду, подтянулся и тоже повис. Собаки на приманку не отреагировали, а бросились к забору и продолжили нас облаивать. Охранник был совсем близко. Я натянула шляпку пониже, пытаясь скрыть лицо. Тем временем Тьери уже забрался на ограду, и мы оба спустились на землю на той стороне.
– Долли! – послышался крик Дениз. – Сюда!
Подруга ждала нас на повороте. Она тряслась и подпрыгивала на месте от нетерпения. Как только мы приблизились, она юркнула в салон, а Тьери занял водительское место, и я села рядом с ним.
Понять ничего не успела, как автомобиль рванул с места и мы помчались по темным улицам Парижа. Проехав несколько кварталов, водитель остановил машину, перевел дыхание и посмотрел на меня. Я тяжело дышала и оглядывалась по сторонам невидящим взглядом. Поверить не могла, что все позади. Стоило нашим с Тьери взглядам встретиться, как смех вырвался сам собой. Мы хватались друг за друга и безудержно хохотали, до коликов, до слез. Когда истеричное веселье утихло, мужчина провозгласил:
– Мне срочно нужно выпить!
– И мне, – согласилась я.
– И мне, – повторила Дениз.
Глава 20
Секреты Амеди
Мы доехали до ближайшего к моему дому бара и осели в нем, делясь впечатлениями и снимая напряжение. Меня еще немного потряхивало и на душе было скверно, но стоило осушить первый бокал чудесного арманьяка и внутри тут же потеплело. Я расслабилась, и через какое-то время у меня даже лицо раскраснелось. Тетрадь Амеди жгла руки, поэтому я заткнула ее за пояс брюк и время от времени бросала на нее опасливые взгляды. Читать здесь и сейчас не хватало духу.
Тьери оказался не только отличным соучастником преступления, но непревзойденным собутыльником. С ним было весело и спокойно. Добрую половину ночи он травил байки из собственной жизни и вспоминал забавные случаи времен войны. Сколько всего они повидали вместе с Арманом! Когда пыл немного стих и в крови уже плескалось достаточно алкоголя, который почему-то недостаточно затуманивал сегодня мой разум, я вдруг спросила Тьери:
– Как он?
Другу не понадобились разъяснения, чтобы понять, о ком шла речь. Он отставил свой бокал на барную стойку и посмотрел на Дениз, которая в это время флиртовала с каким-то весельчаком.
– Ему непросто, Сандрин, – осторожно сказал Тьери. – Что ты знаешь о провалах в его памяти?
– На самом деле не очень много. Только то, что он сам говорил. Как-то раз я видела, как он очнулся после одного из них.
Я зажмурилась, борясь с неприятными ощущениями, навеянными воспоминаниями о той ночи, когда я усомнилась в невиновности Армана. Но тогда любой бы испугался.
– В последнее время он взвинчен и напуган, – продолжил Тьери, – почти не спит, потому что боится потерять контроль.
– Почему я не заметила? – Мне стало страшно.
– Тебе было не до того. – Друг мягко коснулся моего плеча. – Ты перенесла потерю, а Арман ни за что не стал бы тебя тревожить.
Я внимательно посмотрела в зеленые глаза Тьери, пытаясь уловить в них что-нибудь, дающее мне надежду на полную откровенность. Тьери смотрел открыто, не пытаясь прятать от меня свой взгляд и, кажется, понимая, чего я от него ждала. Лицо его стало печальным.
– Ты ведь знаешь, что так терзает его?
Мужчина кивнул, одним глотком допил остатки арманьяка и сделал жест бармену, чтобы тот плеснул еще.
– Мы познакомились в самом начале войны, и в первые дни я считал Армана безумцем, который постоянно лез на рожон. Одни называли его отчаянным смельчаком, другие – попросту идиотом. Я же просто присматривался, хотел знать природу такого поведения. – Тьери ненадолго замолчал, сделал еще глоток и закурил. – Только спустя какое-то время и пару-тройку ситуаций на грани смерти я узнал о… – Мужчина осмотрелся и склонился ко мне чуть ближе. – О его особенных талантах. Благодаря им он не щадил себя, шел везде первым, с моей помощью тайно исцелял, когда это было возможно. После ужасов войны Арман немного изменился, его понесло в разгул. Сила, которую он часто использовал, брала над ним верх, опьяняла и дурманила. Но это ты уже, наверное, слышала. Что бы он там ни натворил – это осталось в прошлом. Арман справился и уже давно начал новую жизнь.
Даже если легкий туман от алкоголя и был в моей голове, он тут же выветрился. Тоска сдавила сердце. Я вновь посмотрела в глаза Тьери.
– Не проси, я не расскажу, Сандрин, – с пониманием ответил он на мою невысказанную просьбу. – Это тайны Армана и его семьи, ему и рассказывать. Главное, он справился и успокоился. Не знаю, может, в том и моя заслуга была. Я велел ему принять свое прошлое и смириться с ним, ведь изменить его он не мог. До событий последних недель все было прекрасно, а теперь кошмары и провалы вернулись.
– Мои тоже, – с грустью сказала я, обжигая губы арманьяком.
Тьери не стал ни о чем спрашивать, а я не стала рассказывать сама. Мне было достаточно того, что я чувствовала его поддержку. Вот так незатейливо, легко и непринужденно у меня появился друг.
Руки Дениз легли на наши плечи, девушка повисла на них и усмехнулась:
– Вы как хотите, друзья мои, но мне просто необходим сон. Если я сейчас же не найду кровать, то устроюсь где-нибудь на скамейке, прямо под открытым небом.
– Разве мы можем это допустить? – весело подмигнул мне Тьери. – Если уж совсем тяжко, могу предложить свой автомобиль. Тем более у тебя с ним теперь незримая связь. Вы вместе столько пережили.
Я усмехнулась, а Дениз насупилась:
– Только не вздумай предъявить мне счет! В конце концов, это была твоя идея!
– Да, но ты с таким энтузиазмом воплотила ее в жизнь! – рассмеялся Тьери.
– Э-э-э нет, дружок, ты не повесишь это на меня!
Дениз ткнула его пальцем в грудь и всерьез нахмурилась, принимая его слова за чистую монету.
Я снова на миг отвлеклась от печальных мыслей, но Дениз была права, нужно и отдыхать. Тьери взял на себя расходы, оплатив выпивку, а потом мы подхватили его под руки, и все вместе вышли в прохладную ночь. Дождь уже закончился, тучи потихонечку расползались, утро обещало быть теплым и ясным. Я с удовольствием вдохнула еще немного влажный воздух и сказала:
– Оставайся сегодня у меня, подруга. До своего дома все равно не доползешь.
– Если бы ты не предложила, я бы сама напросилась, – усмехнулась Дениз.
Тьери проводил нас до моего дома, а потом побрел неспешно туда, где обзавелся временным жильем. Дениз отключилась сразу, как только положила голову на подушку. Я с трудом уговорила ее умыться и переодеться. Стоило мне услышать мерное дыхание подруги, я обратилась к своему питомцу:
– Побудете со мной, мсье Луи? Одной мне тяжело.
Я вытащила крысу из клетки и села за стол, на котором зажгла настольную лампу. Дрожащими руками развернула тетрадь Амеди и затаила дыхание. Она была больше похожа на блокнот в мягком кожаном переплете, но чуть шире и длиннее. Почерк у моего друга был мелкий, но разборчивый. Первые несколько страниц посвящались заметкам по делам, не имеющим ко мне никакого отношения. Здесь стояли разнообразные фамилии, цифры, адреса, названия ресторанов, клубов и прочая бесполезная для меня информация. Я листала медленно, будто нехотя. Конечно, была вероятность, что он так ничего и не нашел на Дювалей и вся эта операция, которая наверняка прибавила мне седых волос, не стоила выеденного яйца. Уже на последней странице, слегка замятой и, похоже, несколько раз сложенной пополам, я наткнулась на фамилию Дюваль. Она значилась в самом верху страницы и была несколько раз подчеркнута.
Дюваль:
По словам слуг:
Северин – резок, жесток, непреклонен
Жаклин – холодна, надменна, ее слабость – Патрис
Здесь я не увидела совершенно ничего нового, это, скорее всего, просто для общей картины. Интересно, Амеди сам говорил со слугами Дювалей? И это слуги нынешние, которые обитают вместе с хозяевами в аббатстве Клюни, или те, что знали их еще до переезда в Париж?
После слов о родителях Дюваля была фраза, обведенная жирным карандашом:
Семья странная, замкнутая, обладающая какими-то способностями. Способностями? Вокруг царят странные вещи, мороз по коже…
Насколько я поняла, это тоже были слова слуг. Вероятно, о магии. Дальше шли братья:
Патрис – пугающе спокоен, скрытен, увлечен оккультизмом
Арман – легомысленный, гуляка, подозревался в нападении и изнасиловании, дело замяли…
Последние слова молотом ударили в голову, я тут же обхватила ее руками и до боли прикусила губу. Подозревался в изнасиловании… Я не верила, не хотела верить. В чем угодно, только не в изнасиловании. Тело будто все разом свело судорогой, я не могла усидеть на месте. Арман говорил, что доигрался, в его прошлом было нечто-то ужасное. Но я и подумать не могла…
Нервно закурила, забыв про мундштук. Изнасилование. Не знаю, как бы я восприняла это слово, если бы не имела горького опыта жертвы подобного преступления. Как женщина, все равно ужаснулась бы, но благодаря тени из прошлого я была разбита.
– Он не мог… – пробормотала я, сдерживая болезненный стон. – Нет, не мог.
Затянулась и как можно спокойнее выпустила дым, пытаясь мыслить здраво. Собралась с духом, отбросила все страхи и постаралась овладеть собой. Арман лишь подозревался, его вина не была доказана. Хотя… дело замяли. Нет ничего, чего не мог бы сделать Северин Дюваль для своего сына. Да и Жаклин скрывала прошлое Армана от него самого. Может, именно потому, что он виновен? Наступающий рассвет показался мне ледяным, я почувствовала пронизывающий холод, а потом озноб.
– Нет, нужно разобраться. Я не буду больше делать поспешных выводов.
Я боялась, что это самообман и мои чувства к Арману не давали мне мыслить трезво и беспристрастно. Но, кроме веры в него, у меня больше ничего не было. Вся эта история казалась до крайности странной. Этот налет тайны, которую Жаклин так ревностно берегла. Пресеченная ею же попытка Патриса помочь брату вспомнить. Она защищала Армана, но он и без того страдал уже не первый год. Память штука хитрая. Она найдет путь, чтобы вернуться, но те обрывки, что вспоминал Арман, терзали его намного больше, чем могла бы полная правда.
Когда-то давно, в клинике, врач объяснял мне, почему я почти не помнила событий, предшествовавших нападению. Да, я знала, что отдыхала с друзьями в каланках, помнила, кто был со мной, но подробностей, бесед, встреч и даже того, что ела или пила в тот день, я вспомнить никак не могла. Мозг защищался, подавлял даже хорошие воспоминания. Но кошмары возвращали их обрывками, порою совсем непонятными, но жуткими. Очень тяжело видеть во снах какую-то часть своей жизни и не быть способным понять и объяснить эти сны.
Уже с рассветом я решила, что попробую обсудить с Арманом возможность повторить попытку Патриса вернуть его воспоминания. Было ли мне страшно? Очень. Но я не желала отступать от своей веры в Армана. Я выбрала этот путь сама и предпочитала верить до тех пор, пока что-либо по-настоящему достоверное не уничтожит эту веру. Выдохнула, всем сердцем надеясь, что этого все же не произойдет.
Я еще полистала тетрадь Амеди, осознавая, что все остальное он, вероятно, хотел сказать при встрече. Уже закрывая тетрадь, почувствовала какое-то уплотнение и присмотрелась к переплету. Уплотнение оказалось как раз там, где последняя страница была к нему приклеена. Взяв тонкий нож для бумаги, я разделила страницы и увидела фото. С карточки на меня смотрела маленькая девочка лет шести с красивыми кудряшками и бантиками из ленточек. Я перевернула фото и прочитала: «Франсуаза Бюжо, март 1927 год».
– Франсуаза Бюжо, – повторила я. – Бюжо, как Амеди.
Чудовищная догадка резанула по сердцу. У Амеди была дочь и, судя по форменному платьицу, она жила и обучалась в каком-то из пансионов Франции.
Дениз просыпалась тяжело, со стоном и тихой просьбой убить ее, чтобы не мучилась. Поскольку спать я так и не ложилась, уже успела приготовить легкий завтрак. Поднесла к лицу подруги ароматный кофе, и она снова застонала, а потом накрыла голову подушкой.
– Это запрещенный прием, Долз, – послышался приглушенный голос. – Я ни за что не вылезу сегодня из твоей кровати!
Я усмехнулась, ощущая невероятное тепло на душе. Несмотря на то что была предельно истощена эмоционально, оказалось, что радоваться подобным мелочам еще не разучилась.
– Вставай, – с улыбкой попросила, – я тебе яйцо сырое приготовила.
– Фу-у, ты убить меня хочешь? – сбрасывая подушку, спросила Дениз. – Ненавижу сырые яйца.
Я взволнованно обернулась и поняла, что собаки нас настигли. Они лаяли и кидались на Тьери, но, слава богу, пока не причинили ему вреда, хватая только за штанины. Испугавшись за него, я изо всех сил подтянулась и с трудом, но забралась на ограждение.
– Давай, Тьери, залезай!
Вдруг раздался громкий хлопок. Сидя на заборе, я вскинула голову и увидела, что охранник заметил нас. Он сделал еще один выстрел в воздух и уже бежал к нам. Вот же засада! Собаки продолжали лаять, Тьери отступал все ближе к забору, но развернуться спиной к овчаркам не решался.
– Тьери, охранник бежит! Брось остатки мяса…
Видимо, мужчина так и собирался сделать, потому что уже разворачивал сверток. Я затаила дыхание, ожидая, что же будет дальше. Тьери кинул собакам мясо и мгновенно кинулся на ограду, подтянулся и тоже повис. Собаки на приманку не отреагировали, а бросились к забору и продолжили нас облаивать. Охранник был совсем близко. Я натянула шляпку пониже, пытаясь скрыть лицо. Тем временем Тьери уже забрался на ограду, и мы оба спустились на землю на той стороне.
– Долли! – послышался крик Дениз. – Сюда!
Подруга ждала нас на повороте. Она тряслась и подпрыгивала на месте от нетерпения. Как только мы приблизились, она юркнула в салон, а Тьери занял водительское место, и я села рядом с ним.
Понять ничего не успела, как автомобиль рванул с места и мы помчались по темным улицам Парижа. Проехав несколько кварталов, водитель остановил машину, перевел дыхание и посмотрел на меня. Я тяжело дышала и оглядывалась по сторонам невидящим взглядом. Поверить не могла, что все позади. Стоило нашим с Тьери взглядам встретиться, как смех вырвался сам собой. Мы хватались друг за друга и безудержно хохотали, до коликов, до слез. Когда истеричное веселье утихло, мужчина провозгласил:
– Мне срочно нужно выпить!
– И мне, – согласилась я.
– И мне, – повторила Дениз.
Глава 20
Секреты Амеди
Мы доехали до ближайшего к моему дому бара и осели в нем, делясь впечатлениями и снимая напряжение. Меня еще немного потряхивало и на душе было скверно, но стоило осушить первый бокал чудесного арманьяка и внутри тут же потеплело. Я расслабилась, и через какое-то время у меня даже лицо раскраснелось. Тетрадь Амеди жгла руки, поэтому я заткнула ее за пояс брюк и время от времени бросала на нее опасливые взгляды. Читать здесь и сейчас не хватало духу.
Тьери оказался не только отличным соучастником преступления, но непревзойденным собутыльником. С ним было весело и спокойно. Добрую половину ночи он травил байки из собственной жизни и вспоминал забавные случаи времен войны. Сколько всего они повидали вместе с Арманом! Когда пыл немного стих и в крови уже плескалось достаточно алкоголя, который почему-то недостаточно затуманивал сегодня мой разум, я вдруг спросила Тьери:
– Как он?
Другу не понадобились разъяснения, чтобы понять, о ком шла речь. Он отставил свой бокал на барную стойку и посмотрел на Дениз, которая в это время флиртовала с каким-то весельчаком.
– Ему непросто, Сандрин, – осторожно сказал Тьери. – Что ты знаешь о провалах в его памяти?
– На самом деле не очень много. Только то, что он сам говорил. Как-то раз я видела, как он очнулся после одного из них.
Я зажмурилась, борясь с неприятными ощущениями, навеянными воспоминаниями о той ночи, когда я усомнилась в невиновности Армана. Но тогда любой бы испугался.
– В последнее время он взвинчен и напуган, – продолжил Тьери, – почти не спит, потому что боится потерять контроль.
– Почему я не заметила? – Мне стало страшно.
– Тебе было не до того. – Друг мягко коснулся моего плеча. – Ты перенесла потерю, а Арман ни за что не стал бы тебя тревожить.
Я внимательно посмотрела в зеленые глаза Тьери, пытаясь уловить в них что-нибудь, дающее мне надежду на полную откровенность. Тьери смотрел открыто, не пытаясь прятать от меня свой взгляд и, кажется, понимая, чего я от него ждала. Лицо его стало печальным.
– Ты ведь знаешь, что так терзает его?
Мужчина кивнул, одним глотком допил остатки арманьяка и сделал жест бармену, чтобы тот плеснул еще.
– Мы познакомились в самом начале войны, и в первые дни я считал Армана безумцем, который постоянно лез на рожон. Одни называли его отчаянным смельчаком, другие – попросту идиотом. Я же просто присматривался, хотел знать природу такого поведения. – Тьери ненадолго замолчал, сделал еще глоток и закурил. – Только спустя какое-то время и пару-тройку ситуаций на грани смерти я узнал о… – Мужчина осмотрелся и склонился ко мне чуть ближе. – О его особенных талантах. Благодаря им он не щадил себя, шел везде первым, с моей помощью тайно исцелял, когда это было возможно. После ужасов войны Арман немного изменился, его понесло в разгул. Сила, которую он часто использовал, брала над ним верх, опьяняла и дурманила. Но это ты уже, наверное, слышала. Что бы он там ни натворил – это осталось в прошлом. Арман справился и уже давно начал новую жизнь.
Даже если легкий туман от алкоголя и был в моей голове, он тут же выветрился. Тоска сдавила сердце. Я вновь посмотрела в глаза Тьери.
– Не проси, я не расскажу, Сандрин, – с пониманием ответил он на мою невысказанную просьбу. – Это тайны Армана и его семьи, ему и рассказывать. Главное, он справился и успокоился. Не знаю, может, в том и моя заслуга была. Я велел ему принять свое прошлое и смириться с ним, ведь изменить его он не мог. До событий последних недель все было прекрасно, а теперь кошмары и провалы вернулись.
– Мои тоже, – с грустью сказала я, обжигая губы арманьяком.
Тьери не стал ни о чем спрашивать, а я не стала рассказывать сама. Мне было достаточно того, что я чувствовала его поддержку. Вот так незатейливо, легко и непринужденно у меня появился друг.
Руки Дениз легли на наши плечи, девушка повисла на них и усмехнулась:
– Вы как хотите, друзья мои, но мне просто необходим сон. Если я сейчас же не найду кровать, то устроюсь где-нибудь на скамейке, прямо под открытым небом.
– Разве мы можем это допустить? – весело подмигнул мне Тьери. – Если уж совсем тяжко, могу предложить свой автомобиль. Тем более у тебя с ним теперь незримая связь. Вы вместе столько пережили.
Я усмехнулась, а Дениз насупилась:
– Только не вздумай предъявить мне счет! В конце концов, это была твоя идея!
– Да, но ты с таким энтузиазмом воплотила ее в жизнь! – рассмеялся Тьери.
– Э-э-э нет, дружок, ты не повесишь это на меня!
Дениз ткнула его пальцем в грудь и всерьез нахмурилась, принимая его слова за чистую монету.
Я снова на миг отвлеклась от печальных мыслей, но Дениз была права, нужно и отдыхать. Тьери взял на себя расходы, оплатив выпивку, а потом мы подхватили его под руки, и все вместе вышли в прохладную ночь. Дождь уже закончился, тучи потихонечку расползались, утро обещало быть теплым и ясным. Я с удовольствием вдохнула еще немного влажный воздух и сказала:
– Оставайся сегодня у меня, подруга. До своего дома все равно не доползешь.
– Если бы ты не предложила, я бы сама напросилась, – усмехнулась Дениз.
Тьери проводил нас до моего дома, а потом побрел неспешно туда, где обзавелся временным жильем. Дениз отключилась сразу, как только положила голову на подушку. Я с трудом уговорила ее умыться и переодеться. Стоило мне услышать мерное дыхание подруги, я обратилась к своему питомцу:
– Побудете со мной, мсье Луи? Одной мне тяжело.
Я вытащила крысу из клетки и села за стол, на котором зажгла настольную лампу. Дрожащими руками развернула тетрадь Амеди и затаила дыхание. Она была больше похожа на блокнот в мягком кожаном переплете, но чуть шире и длиннее. Почерк у моего друга был мелкий, но разборчивый. Первые несколько страниц посвящались заметкам по делам, не имеющим ко мне никакого отношения. Здесь стояли разнообразные фамилии, цифры, адреса, названия ресторанов, клубов и прочая бесполезная для меня информация. Я листала медленно, будто нехотя. Конечно, была вероятность, что он так ничего и не нашел на Дювалей и вся эта операция, которая наверняка прибавила мне седых волос, не стоила выеденного яйца. Уже на последней странице, слегка замятой и, похоже, несколько раз сложенной пополам, я наткнулась на фамилию Дюваль. Она значилась в самом верху страницы и была несколько раз подчеркнута.
Дюваль:
По словам слуг:
Северин – резок, жесток, непреклонен
Жаклин – холодна, надменна, ее слабость – Патрис
Здесь я не увидела совершенно ничего нового, это, скорее всего, просто для общей картины. Интересно, Амеди сам говорил со слугами Дювалей? И это слуги нынешние, которые обитают вместе с хозяевами в аббатстве Клюни, или те, что знали их еще до переезда в Париж?
После слов о родителях Дюваля была фраза, обведенная жирным карандашом:
Семья странная, замкнутая, обладающая какими-то способностями. Способностями? Вокруг царят странные вещи, мороз по коже…
Насколько я поняла, это тоже были слова слуг. Вероятно, о магии. Дальше шли братья:
Патрис – пугающе спокоен, скрытен, увлечен оккультизмом
Арман – легомысленный, гуляка, подозревался в нападении и изнасиловании, дело замяли…
Последние слова молотом ударили в голову, я тут же обхватила ее руками и до боли прикусила губу. Подозревался в изнасиловании… Я не верила, не хотела верить. В чем угодно, только не в изнасиловании. Тело будто все разом свело судорогой, я не могла усидеть на месте. Арман говорил, что доигрался, в его прошлом было нечто-то ужасное. Но я и подумать не могла…
Нервно закурила, забыв про мундштук. Изнасилование. Не знаю, как бы я восприняла это слово, если бы не имела горького опыта жертвы подобного преступления. Как женщина, все равно ужаснулась бы, но благодаря тени из прошлого я была разбита.
– Он не мог… – пробормотала я, сдерживая болезненный стон. – Нет, не мог.
Затянулась и как можно спокойнее выпустила дым, пытаясь мыслить здраво. Собралась с духом, отбросила все страхи и постаралась овладеть собой. Арман лишь подозревался, его вина не была доказана. Хотя… дело замяли. Нет ничего, чего не мог бы сделать Северин Дюваль для своего сына. Да и Жаклин скрывала прошлое Армана от него самого. Может, именно потому, что он виновен? Наступающий рассвет показался мне ледяным, я почувствовала пронизывающий холод, а потом озноб.
– Нет, нужно разобраться. Я не буду больше делать поспешных выводов.
Я боялась, что это самообман и мои чувства к Арману не давали мне мыслить трезво и беспристрастно. Но, кроме веры в него, у меня больше ничего не было. Вся эта история казалась до крайности странной. Этот налет тайны, которую Жаклин так ревностно берегла. Пресеченная ею же попытка Патриса помочь брату вспомнить. Она защищала Армана, но он и без того страдал уже не первый год. Память штука хитрая. Она найдет путь, чтобы вернуться, но те обрывки, что вспоминал Арман, терзали его намного больше, чем могла бы полная правда.
Когда-то давно, в клинике, врач объяснял мне, почему я почти не помнила событий, предшествовавших нападению. Да, я знала, что отдыхала с друзьями в каланках, помнила, кто был со мной, но подробностей, бесед, встреч и даже того, что ела или пила в тот день, я вспомнить никак не могла. Мозг защищался, подавлял даже хорошие воспоминания. Но кошмары возвращали их обрывками, порою совсем непонятными, но жуткими. Очень тяжело видеть во снах какую-то часть своей жизни и не быть способным понять и объяснить эти сны.
Уже с рассветом я решила, что попробую обсудить с Арманом возможность повторить попытку Патриса вернуть его воспоминания. Было ли мне страшно? Очень. Но я не желала отступать от своей веры в Армана. Я выбрала этот путь сама и предпочитала верить до тех пор, пока что-либо по-настоящему достоверное не уничтожит эту веру. Выдохнула, всем сердцем надеясь, что этого все же не произойдет.
Я еще полистала тетрадь Амеди, осознавая, что все остальное он, вероятно, хотел сказать при встрече. Уже закрывая тетрадь, почувствовала какое-то уплотнение и присмотрелась к переплету. Уплотнение оказалось как раз там, где последняя страница была к нему приклеена. Взяв тонкий нож для бумаги, я разделила страницы и увидела фото. С карточки на меня смотрела маленькая девочка лет шести с красивыми кудряшками и бантиками из ленточек. Я перевернула фото и прочитала: «Франсуаза Бюжо, март 1927 год».
– Франсуаза Бюжо, – повторила я. – Бюжо, как Амеди.
Чудовищная догадка резанула по сердцу. У Амеди была дочь и, судя по форменному платьицу, она жила и обучалась в каком-то из пансионов Франции.
Дениз просыпалась тяжело, со стоном и тихой просьбой убить ее, чтобы не мучилась. Поскольку спать я так и не ложилась, уже успела приготовить легкий завтрак. Поднесла к лицу подруги ароматный кофе, и она снова застонала, а потом накрыла голову подушкой.
– Это запрещенный прием, Долз, – послышался приглушенный голос. – Я ни за что не вылезу сегодня из твоей кровати!
Я усмехнулась, ощущая невероятное тепло на душе. Несмотря на то что была предельно истощена эмоционально, оказалось, что радоваться подобным мелочам еще не разучилась.
– Вставай, – с улыбкой попросила, – я тебе яйцо сырое приготовила.
– Фу-у, ты убить меня хочешь? – сбрасывая подушку, спросила Дениз. – Ненавижу сырые яйца.