– Но провалы в памяти снова появляются! – с отчаянием в голосе сказал он.
Его взгляд рвал мое сердце на части. Он боялся, действительно боялся, что мог убить этих женщин.
– Я согласна с Тьери, этому наверняка есть объяснение! Почему ты думаешь, что мог изнасиловать и убить этих девушек? С чего ты вообще взял, что способен на такое? Может, все на самом деле проще, и ты лишь напиваешься до беспамятства и спишь где-нибудь? Почему не допускаешь мысли, что забытые тобой события вполне невинны и провалы в памяти не скрывают ничего плохого? К чему это самобичевание? Почему ты думаешь, что причастен к этому?
– Потому что в прошлом я уже совершил нечто ужасное! – выпалил он.
В комнате воцарилась тишина. Арман смотрел мне в глаза и ждал реакции.
– И что это было? – Я сглотнула, ощущая, как внутри меня поднимает голову страх.
– Я не очень хорошо помню. В моей памяти сохранились лишь обрывки, и… они ужасны. Моя семья хорошо знает, что тогда произошло, но мне они намеренно не рассказывают. Я часто слышу крики и плач во сне. Думаю, по моей вине кто-то пострадал.
– И ты не пытался вспомнить?
– Я не смог бы, даже если бы захотел. В моей голове будто блок стоит. Патрис предлагал помощь, и однажды у нас почти получилось, но Жаклин вмешалась и запретила брату копаться в моей памяти.
Слова Армана принесли боль, но я сказала ему правду, я выбрала веру в него и больше не отступлю. Возможно, это глупо и безрассудно, но моя уверенность только росла с каждым днем. Было ли страшно? Определенно. Но я слушала сердце, а оно кричало во весь голос, что я права.
– Спасибо, – сказала я Арману, приближаясь к нему и касаясь ладонью его щеки, – что не стал отпираться. Спасибо, что поделился со мной. Это важно. Очень.
– Почему ты поверила мне? – тихо спросил он, прижимаясь своим лбом к моему.
– Спросила свое сердце. – Я пожала плечами, наслаждаясь близостью. – Мы во всем разберемся. Вместе.
– Вместе, – повторил он и крепко меня обнял, а потом ласково поцеловал.
Больше говорить не хотелось. Сумасшествие последних дней лишило любой рациональности и осмысленности. Остались только чувства и желания.
Казавшийся легким поцелуй стал сладким и настойчивым. Руки Армана подняли меня и уложили на кровать. Вмиг стерлись все страхи, ужасы и даже усталость. Я наслаждалась поцелуями, ласками и нежными словами, которые Дюваль нашептывал мне на ухо, вызывая горячим дыханием новые волны возбуждения. Я окунулась в собственную страсть и позволила дерзкому любовнику вознести меня на вершину блаженства. Такого, которого в моей жизни еще никогда не было.
Глава 18
Новый удар
– Доброе утро, – раздался нежный шепот над ухом, и я сладко потянулась, а потом завернулась в простыню и распахнула глаза.
Арман нависал надо мной и улыбался. Растрепанные волосы падали ему на глаза и в сочетании с чудесными ямочками, от которых сердце взволнованно подпрыгивало, делали его невероятно привлекательным. Я вновь ощутила желание и, чтобы не поддаться ему, закрыла глаза и со стоном отвернулась. Дюваль расхохотался, лег на меня сверху и заставил посмотреть на него.
– Твое желание я чувствую даже на расстоянии, можешь не отворачиваться.
Он скользнул губами по моей шее, и я обхватила его талию руками, а потом прошлась ладонями до лопаток. Разгоряченное тело Армана, его невесомые поцелуи, запах и едва уловимые движения бедрами сводили меня с ума. Противостоять магнетизму Дюваля было просто невозможно. Продолжая улыбаться, он стащил с меня простыню. Я тоже рассмеялась и попыталась прикрыться, но Арман не позволил, снова наваливаясь сверху и отвлекая сладким томительным поцелуем. Больше я даже не пыталась сопротивляться, растворяясь в ласках мужчины, которого самозабвенно полюбила. Или мне так казалось? Мое тело отвечало на каждое прикосновение дрожью и волнами невероятного наслаждения. Арман будто чувствовал меня, будто знал наперед все, что доставит мне удовольствие. Его нежная страсть уносила прочь от всего дурного и заставляла мечтать о том, чтобы эти мгновения никогда не заканчивались. Сердце восторженно стучало, душа пела и расцветала от каждого поцелуя и пылающего взгляда Дюваля. Впервые я была счастлива поддаться эмоциям и настолько сблизиться с мужчиной.
Прекрасное утро мы провели в постели, но как бы ни было чудесно отрешение от всего реального, внешний мир все равно о себе напомнил.
– Что мы будем делать дальше, Арман? – спросила я, утыкаясь носом в его шею и плотнее прижимаясь к обнаженному телу.
Это не было попыткой возобновить ласки. Я чувствовала нестерпимую необходимость прикасаться к нему, будто прячась под защиту Дюваля. Он словно понял мое настроение и крепче прижал к себе:
– Будем искать мага. Так дальше продолжаться не может. Он изводит нас обоих…
– Я боюсь, – вырвалось у меня.
Сама испугалась сказанных слов, но вернуть их было уже нельзя. Арман приподнял мою голову и заглянул в глаза. Он смотрел в них очень внимательно, с болью и невероятной тоской.
– Мы разберемся во всем. Ты мне веришь? – спросил он.
Дюваль ждал ответа с таким лицом, будто от моих слов зависела его жизнь.
– Я еще никогда и никому так не верила. Мои стены, которые я воздвигала с таким трудом, пали перед тобой. И я даже самой себе не могу объяснить, почему, – ужасаясь собственному смущению, ответила я.
Никогда и никому не говорила ничего подобного, возможно, потому что никогда и ни с кем не чувствовала себя настолько счастливой и несчастной одновременно. Сказать хотелось еще много, слова сами собой рвались на свободу, но я отбрасывала их, все еще опасаясь, что они не нужны Дювалю.
Арман удивленно развернулся, а потом сел на кровати, некоторое время молчал, чем вызвал во мне новый приступ страха. А если мои слова его отпугнут, если для него это обуза? Внутри все похолодело.
Дюваль поднялся и надел брюки, старательно пряча от меня лицо. Сердце сжалось. Ну зачем я все это сказала? Он прошел на кухню и поставил чайник на огонь, все еще не произнеся ни слова. Молчание стало для меня невыносимым.
– Ты потрясающая женщина, – наконец сказал Арман, и я еще больше напряглась. Мне показалось, что за этими словами последует ненавистное «но», – и я даже поверить не могу: после того что принесло тебе знакомство со мной, ты продолжаешь мне верить. Это… просто удивительно!
Дюваль снова вернулся к кровати и присел на ее край, поднимая на меня свои пронзительные глаза.
– Будет нечестно, если я промолчу о том, что испытываю.
Говорил он осторожно, будто боялся задеть мои чувства. Я едва сдержала порыв остановить его на полуслове, чтобы не слышать чуткий и деликатный отказ. Села и подтянула к груди колени, пытаясь скрыть дрожь в руках.
– Я ни разу не привязывался к женщинам, не потому что не хотел, просто не получалось. То ли образ жизни был такой, сначала разгульный, потом, напротив, замкнутый, то ли женщину подходящую так и не встретил. Недостатка во внимании противоположного пола не испытывал и даже наслаждался им от души, но никогда никому не лгал. Ты видела мою семью, привести в нее кого-то сущий идиотизм, да я и не хотел, но думал иногда. Не о ком-то конкретном, а так, возможно, на будущее.
Арман говорил и гулял глазами по комнате, нарочно не глядя мне в лицо. Я же слушала, затаив дыхание и ожидая, будто приговора.
– Увидев тебя впервые, там, у «Забвения», я тебя не разглядел. Я имею в виду не внешность, конечно, – криво усмехнулся мужчина и наконец остановил свой взгляд на мне. – Но на следующее утро, в ресторане «Хилтона», я увидел, как отважно ты прячешь свой страх, как стойко выдерживаешь мой взгляд, с каким достоинством держишься. У меня в груди все замерло от неожиданного восхищения. В тот день мне впервые было важно чье-то мнение, чья-то вера в меня. Важно до такой степени, что я чуть не рехнулся, догоняя тебя в фойе. Нелепо и как-то даже нереально, но я должен был знать, что ты не считаешь меня убийцей. С тех пор ничего не изменилось, Сандрин, я все так же восхищаюсь твоей отвагой и все так же нуждаюсь в том, чтобы ты верила мне.
Его невероятные глаза обжигали душу и заставляли сердце захлебываться нечаянным счастьем.
– Я желал тебя с того самого утра, и это не было для меня открытием, хоть и время, прямо скажем, не самое удачное выдалось. Но тело не всегда в ладу с разумом. Когда моя семья угрожала тебя, я испугался, что ты исчезнешь из моей жизни. Тогда даже сам не понял, отчего хочу, чтобы ты всегда была рядом. Не буду говорить громких слов о любви или о чем-то подобном, потому как не уверен, что это она. Не знаю, Сандрин, как назвать то, что я испытываю рядом с тобой, но я совершенно точно не хотел бы лишиться этих чувств. Давай просто попробуем быть вместе, если ты тоже этого хочешь, а время или обстоятельства рассудят, что же это такое случилось между нами.
Каждое слово, прозвучавшее из уст Армана, было искренним. В своей неуверенности мы были очень похожи, ведь оба впервые говорили о чувствах. Мне нравилось, что Дюваль не бросается громкими словами, ничего не обещает, а открыто говорит, что думает. Даже если мне и хотелось пылких признаний, правда всегда лучше. Я улыбнулась и кивнула, давая понять, что его предложение мне подходит.
– А теперь вставай и будем завтракать, – усмехнулся Арман.
– Время близится к обеду, – рассмеялась я в ответ, но с постели поднялась и отправилась в ванную, чтобы умыться и переодеться.
Завтрак готовили вместе, по большей части смеясь и перекусывая на ходу между шкафом с продуктами, плитой и столом. На какое-то мгновение жизнь словно остановилась. Мы говорили об отстраненных вещах, много улыбались и старались узнать друг друга лучше, насколько это было возможно.
– Как все это странно, – не смогла не сказать я, все равно вспомнив о том, что нас связало в самом начале. – Мы вот тут сидим полуголые и довольные, а вокруг нас такие страшные вещи происходят. Разве так бывает? Разве человек может быть настолько счастлив, когда мир вокруг него сошел с ума?
– Мы просто продолжаем жить, Сандрин. В предложенных условиях мы все равно остаемся всего лишь людьми, ищущими для себя то же самое, что и все остальные.
На миг в квартире повисла тишина, лишь мсье Луи шуршал обрывками газеты на дне своей клетки. Внезапно раздался телефонный звонок, показавшийся мне оглушительным. Я вздрогнула и посмотрела на Дюваля, он кивнул, прикрывая глаза. Снимать трубку с рычага почему-то было страшно, словно я отовсюду ждала лишь плохих новостей.
– Слушаю, – робко сказала.
– Дай трубку моему сыну, – послышался властный голос Жаклин Дюваль.
– Но… откуда вы узнали мой номер? – Я понимала, что вопрос глупый, но он вырвался сам собой.
– Ты думаешь, для меня проблема найти твой телефонный номер? – все так же холодно ответила она, и я протянула трубку Арману.
Он нахмурился и ответил матери. Говорил он с ней тоже холодно и отрывисто.
– Да. Нашла? Хорошо. Я понял. Спасибо.
Жаклин еще что-то говорила, Арман молча слушал, потирая пальцами переносицу. Не знаю, что именно творилось у него на душе. Рад ли он был ее звонку или не очень?
– Увидимся, – наконец сказал он и повесил трубку.
– Что-то важное? – осторожно спросила я.
– Я просил ее узнать о ком-нибудь из «наших», кто осмелился бы бросить вызов отцу. Жаклин назвала одно имя и должна была выяснить, не объявлялся ли этот человек в Париже.
– И что? – с замиранием сердца спросила.
– В Париже он не объявлялся, – задумчиво сказал Арман и замолчал.
Я его не тревожила, решив занять себя домашними делами, пока Дюваль над чем-то сосредоточенно размышлял. Почистила клетку мсье Луи, налила ему свежей воды, а затем решила хоть немного прибрать после ночи.
В Марселе, в нашем большом доме, подобными вещами занимается множество слуг, но, приехав в Париж, я училась ухаживать за собой самостоятельно. Именно поэтому сняла эту крошечную квартиру. Признаться, уборку не очень любила и по большей части полагалась на мадам Броссар, но собрать свою одежду или расставить предметы обихода по местам худо-бедно могла. Время пролетело довольно быстро. Арман все еще молчал, переместившись на свежий воздух и докуривая одну сигарету, прикуривал новую.
Ближе к сумеркам я решила приготовить обед. Очень хотелось вспомнить какой-нибудь мамин рецепт и порадовать Армана, да и себя саму. Для него, а точнее для нас обоих, готовить было приятно. Идиллию нарушил мерный стук клавиш печатной машинки. С балкона послышалось чертыханье, и Дюваль вернулся в комнату, напряженно сдвинув брови.
– Где она? – спросил мужчина.
– Кажется, я снова спрятала ее в шкаф, – указала я рукой на деревянные дверцы.
Арман, в отличие от меня, не стал робеть, быстро подошел к шкафу и извлек дьявольскую машинку. Он резко дернул за листок и вытянул его, чтобы поднести к лицу.
– Что там?
– Новый адрес, – сказал хмуро мужчина. – Пустырь…
Дальше я уже не слушала, пошатнулась, схватилась за кухонный дверной проем. Пустырь… это значит новый труп?
– Сандрин, – окликнул меня Арман, ответа не дождался, поэтому ему пришлось повторить: – Сандрин!
Его взгляд рвал мое сердце на части. Он боялся, действительно боялся, что мог убить этих женщин.
– Я согласна с Тьери, этому наверняка есть объяснение! Почему ты думаешь, что мог изнасиловать и убить этих девушек? С чего ты вообще взял, что способен на такое? Может, все на самом деле проще, и ты лишь напиваешься до беспамятства и спишь где-нибудь? Почему не допускаешь мысли, что забытые тобой события вполне невинны и провалы в памяти не скрывают ничего плохого? К чему это самобичевание? Почему ты думаешь, что причастен к этому?
– Потому что в прошлом я уже совершил нечто ужасное! – выпалил он.
В комнате воцарилась тишина. Арман смотрел мне в глаза и ждал реакции.
– И что это было? – Я сглотнула, ощущая, как внутри меня поднимает голову страх.
– Я не очень хорошо помню. В моей памяти сохранились лишь обрывки, и… они ужасны. Моя семья хорошо знает, что тогда произошло, но мне они намеренно не рассказывают. Я часто слышу крики и плач во сне. Думаю, по моей вине кто-то пострадал.
– И ты не пытался вспомнить?
– Я не смог бы, даже если бы захотел. В моей голове будто блок стоит. Патрис предлагал помощь, и однажды у нас почти получилось, но Жаклин вмешалась и запретила брату копаться в моей памяти.
Слова Армана принесли боль, но я сказала ему правду, я выбрала веру в него и больше не отступлю. Возможно, это глупо и безрассудно, но моя уверенность только росла с каждым днем. Было ли страшно? Определенно. Но я слушала сердце, а оно кричало во весь голос, что я права.
– Спасибо, – сказала я Арману, приближаясь к нему и касаясь ладонью его щеки, – что не стал отпираться. Спасибо, что поделился со мной. Это важно. Очень.
– Почему ты поверила мне? – тихо спросил он, прижимаясь своим лбом к моему.
– Спросила свое сердце. – Я пожала плечами, наслаждаясь близостью. – Мы во всем разберемся. Вместе.
– Вместе, – повторил он и крепко меня обнял, а потом ласково поцеловал.
Больше говорить не хотелось. Сумасшествие последних дней лишило любой рациональности и осмысленности. Остались только чувства и желания.
Казавшийся легким поцелуй стал сладким и настойчивым. Руки Армана подняли меня и уложили на кровать. Вмиг стерлись все страхи, ужасы и даже усталость. Я наслаждалась поцелуями, ласками и нежными словами, которые Дюваль нашептывал мне на ухо, вызывая горячим дыханием новые волны возбуждения. Я окунулась в собственную страсть и позволила дерзкому любовнику вознести меня на вершину блаженства. Такого, которого в моей жизни еще никогда не было.
Глава 18
Новый удар
– Доброе утро, – раздался нежный шепот над ухом, и я сладко потянулась, а потом завернулась в простыню и распахнула глаза.
Арман нависал надо мной и улыбался. Растрепанные волосы падали ему на глаза и в сочетании с чудесными ямочками, от которых сердце взволнованно подпрыгивало, делали его невероятно привлекательным. Я вновь ощутила желание и, чтобы не поддаться ему, закрыла глаза и со стоном отвернулась. Дюваль расхохотался, лег на меня сверху и заставил посмотреть на него.
– Твое желание я чувствую даже на расстоянии, можешь не отворачиваться.
Он скользнул губами по моей шее, и я обхватила его талию руками, а потом прошлась ладонями до лопаток. Разгоряченное тело Армана, его невесомые поцелуи, запах и едва уловимые движения бедрами сводили меня с ума. Противостоять магнетизму Дюваля было просто невозможно. Продолжая улыбаться, он стащил с меня простыню. Я тоже рассмеялась и попыталась прикрыться, но Арман не позволил, снова наваливаясь сверху и отвлекая сладким томительным поцелуем. Больше я даже не пыталась сопротивляться, растворяясь в ласках мужчины, которого самозабвенно полюбила. Или мне так казалось? Мое тело отвечало на каждое прикосновение дрожью и волнами невероятного наслаждения. Арман будто чувствовал меня, будто знал наперед все, что доставит мне удовольствие. Его нежная страсть уносила прочь от всего дурного и заставляла мечтать о том, чтобы эти мгновения никогда не заканчивались. Сердце восторженно стучало, душа пела и расцветала от каждого поцелуя и пылающего взгляда Дюваля. Впервые я была счастлива поддаться эмоциям и настолько сблизиться с мужчиной.
Прекрасное утро мы провели в постели, но как бы ни было чудесно отрешение от всего реального, внешний мир все равно о себе напомнил.
– Что мы будем делать дальше, Арман? – спросила я, утыкаясь носом в его шею и плотнее прижимаясь к обнаженному телу.
Это не было попыткой возобновить ласки. Я чувствовала нестерпимую необходимость прикасаться к нему, будто прячась под защиту Дюваля. Он словно понял мое настроение и крепче прижал к себе:
– Будем искать мага. Так дальше продолжаться не может. Он изводит нас обоих…
– Я боюсь, – вырвалось у меня.
Сама испугалась сказанных слов, но вернуть их было уже нельзя. Арман приподнял мою голову и заглянул в глаза. Он смотрел в них очень внимательно, с болью и невероятной тоской.
– Мы разберемся во всем. Ты мне веришь? – спросил он.
Дюваль ждал ответа с таким лицом, будто от моих слов зависела его жизнь.
– Я еще никогда и никому так не верила. Мои стены, которые я воздвигала с таким трудом, пали перед тобой. И я даже самой себе не могу объяснить, почему, – ужасаясь собственному смущению, ответила я.
Никогда и никому не говорила ничего подобного, возможно, потому что никогда и ни с кем не чувствовала себя настолько счастливой и несчастной одновременно. Сказать хотелось еще много, слова сами собой рвались на свободу, но я отбрасывала их, все еще опасаясь, что они не нужны Дювалю.
Арман удивленно развернулся, а потом сел на кровати, некоторое время молчал, чем вызвал во мне новый приступ страха. А если мои слова его отпугнут, если для него это обуза? Внутри все похолодело.
Дюваль поднялся и надел брюки, старательно пряча от меня лицо. Сердце сжалось. Ну зачем я все это сказала? Он прошел на кухню и поставил чайник на огонь, все еще не произнеся ни слова. Молчание стало для меня невыносимым.
– Ты потрясающая женщина, – наконец сказал Арман, и я еще больше напряглась. Мне показалось, что за этими словами последует ненавистное «но», – и я даже поверить не могу: после того что принесло тебе знакомство со мной, ты продолжаешь мне верить. Это… просто удивительно!
Дюваль снова вернулся к кровати и присел на ее край, поднимая на меня свои пронзительные глаза.
– Будет нечестно, если я промолчу о том, что испытываю.
Говорил он осторожно, будто боялся задеть мои чувства. Я едва сдержала порыв остановить его на полуслове, чтобы не слышать чуткий и деликатный отказ. Села и подтянула к груди колени, пытаясь скрыть дрожь в руках.
– Я ни разу не привязывался к женщинам, не потому что не хотел, просто не получалось. То ли образ жизни был такой, сначала разгульный, потом, напротив, замкнутый, то ли женщину подходящую так и не встретил. Недостатка во внимании противоположного пола не испытывал и даже наслаждался им от души, но никогда никому не лгал. Ты видела мою семью, привести в нее кого-то сущий идиотизм, да я и не хотел, но думал иногда. Не о ком-то конкретном, а так, возможно, на будущее.
Арман говорил и гулял глазами по комнате, нарочно не глядя мне в лицо. Я же слушала, затаив дыхание и ожидая, будто приговора.
– Увидев тебя впервые, там, у «Забвения», я тебя не разглядел. Я имею в виду не внешность, конечно, – криво усмехнулся мужчина и наконец остановил свой взгляд на мне. – Но на следующее утро, в ресторане «Хилтона», я увидел, как отважно ты прячешь свой страх, как стойко выдерживаешь мой взгляд, с каким достоинством держишься. У меня в груди все замерло от неожиданного восхищения. В тот день мне впервые было важно чье-то мнение, чья-то вера в меня. Важно до такой степени, что я чуть не рехнулся, догоняя тебя в фойе. Нелепо и как-то даже нереально, но я должен был знать, что ты не считаешь меня убийцей. С тех пор ничего не изменилось, Сандрин, я все так же восхищаюсь твоей отвагой и все так же нуждаюсь в том, чтобы ты верила мне.
Его невероятные глаза обжигали душу и заставляли сердце захлебываться нечаянным счастьем.
– Я желал тебя с того самого утра, и это не было для меня открытием, хоть и время, прямо скажем, не самое удачное выдалось. Но тело не всегда в ладу с разумом. Когда моя семья угрожала тебя, я испугался, что ты исчезнешь из моей жизни. Тогда даже сам не понял, отчего хочу, чтобы ты всегда была рядом. Не буду говорить громких слов о любви или о чем-то подобном, потому как не уверен, что это она. Не знаю, Сандрин, как назвать то, что я испытываю рядом с тобой, но я совершенно точно не хотел бы лишиться этих чувств. Давай просто попробуем быть вместе, если ты тоже этого хочешь, а время или обстоятельства рассудят, что же это такое случилось между нами.
Каждое слово, прозвучавшее из уст Армана, было искренним. В своей неуверенности мы были очень похожи, ведь оба впервые говорили о чувствах. Мне нравилось, что Дюваль не бросается громкими словами, ничего не обещает, а открыто говорит, что думает. Даже если мне и хотелось пылких признаний, правда всегда лучше. Я улыбнулась и кивнула, давая понять, что его предложение мне подходит.
– А теперь вставай и будем завтракать, – усмехнулся Арман.
– Время близится к обеду, – рассмеялась я в ответ, но с постели поднялась и отправилась в ванную, чтобы умыться и переодеться.
Завтрак готовили вместе, по большей части смеясь и перекусывая на ходу между шкафом с продуктами, плитой и столом. На какое-то мгновение жизнь словно остановилась. Мы говорили об отстраненных вещах, много улыбались и старались узнать друг друга лучше, насколько это было возможно.
– Как все это странно, – не смогла не сказать я, все равно вспомнив о том, что нас связало в самом начале. – Мы вот тут сидим полуголые и довольные, а вокруг нас такие страшные вещи происходят. Разве так бывает? Разве человек может быть настолько счастлив, когда мир вокруг него сошел с ума?
– Мы просто продолжаем жить, Сандрин. В предложенных условиях мы все равно остаемся всего лишь людьми, ищущими для себя то же самое, что и все остальные.
На миг в квартире повисла тишина, лишь мсье Луи шуршал обрывками газеты на дне своей клетки. Внезапно раздался телефонный звонок, показавшийся мне оглушительным. Я вздрогнула и посмотрела на Дюваля, он кивнул, прикрывая глаза. Снимать трубку с рычага почему-то было страшно, словно я отовсюду ждала лишь плохих новостей.
– Слушаю, – робко сказала.
– Дай трубку моему сыну, – послышался властный голос Жаклин Дюваль.
– Но… откуда вы узнали мой номер? – Я понимала, что вопрос глупый, но он вырвался сам собой.
– Ты думаешь, для меня проблема найти твой телефонный номер? – все так же холодно ответила она, и я протянула трубку Арману.
Он нахмурился и ответил матери. Говорил он с ней тоже холодно и отрывисто.
– Да. Нашла? Хорошо. Я понял. Спасибо.
Жаклин еще что-то говорила, Арман молча слушал, потирая пальцами переносицу. Не знаю, что именно творилось у него на душе. Рад ли он был ее звонку или не очень?
– Увидимся, – наконец сказал он и повесил трубку.
– Что-то важное? – осторожно спросила я.
– Я просил ее узнать о ком-нибудь из «наших», кто осмелился бы бросить вызов отцу. Жаклин назвала одно имя и должна была выяснить, не объявлялся ли этот человек в Париже.
– И что? – с замиранием сердца спросила.
– В Париже он не объявлялся, – задумчиво сказал Арман и замолчал.
Я его не тревожила, решив занять себя домашними делами, пока Дюваль над чем-то сосредоточенно размышлял. Почистила клетку мсье Луи, налила ему свежей воды, а затем решила хоть немного прибрать после ночи.
В Марселе, в нашем большом доме, подобными вещами занимается множество слуг, но, приехав в Париж, я училась ухаживать за собой самостоятельно. Именно поэтому сняла эту крошечную квартиру. Признаться, уборку не очень любила и по большей части полагалась на мадам Броссар, но собрать свою одежду или расставить предметы обихода по местам худо-бедно могла. Время пролетело довольно быстро. Арман все еще молчал, переместившись на свежий воздух и докуривая одну сигарету, прикуривал новую.
Ближе к сумеркам я решила приготовить обед. Очень хотелось вспомнить какой-нибудь мамин рецепт и порадовать Армана, да и себя саму. Для него, а точнее для нас обоих, готовить было приятно. Идиллию нарушил мерный стук клавиш печатной машинки. С балкона послышалось чертыханье, и Дюваль вернулся в комнату, напряженно сдвинув брови.
– Где она? – спросил мужчина.
– Кажется, я снова спрятала ее в шкаф, – указала я рукой на деревянные дверцы.
Арман, в отличие от меня, не стал робеть, быстро подошел к шкафу и извлек дьявольскую машинку. Он резко дернул за листок и вытянул его, чтобы поднести к лицу.
– Что там?
– Новый адрес, – сказал хмуро мужчина. – Пустырь…
Дальше я уже не слушала, пошатнулась, схватилась за кухонный дверной проем. Пустырь… это значит новый труп?
– Сандрин, – окликнул меня Арман, ответа не дождался, поэтому ему пришлось повторить: – Сандрин!