– Боже мой, откуда я могу помнить? Это было семь лет назад!

– Чуть более шести лет назад, если быть более точным, Оуэн.

– Шесть, семь, какая разница, что я могу помнить? Я не помню эту девушку. Я не помню эту вечеринку.

Но Оуэн помнит эту вечеринку. Он отлично ее помнит. Эта вечеринка стала причиной того, почему он много лет не ходил на рождественские вечеринки. В тот раз он ужасно напился. Те юноши-студенты, которые довольно дружески относились к нему в течение всего семестра, угощали его рюмками текилы. В какой-то момент комната начала вращаться. Он помнил, как стоял посреди танцпола и смотрел на вращающийся диско-шар, подвешенный к потолку, а затем понял, что вращается вся комната, и он вращается вместе с ней. Оуэн тотчас побежал в туалет, и его вырвало в кабинке. К счастью, его никто не видел и не слышал. Через полчаса он вышел оттуда слегка серым и липким от пота и сразу же ушел домой. Но никаких инцидентов с девушкой не было. Просто не было. Он ничего не делал. Не хотел и не делал.

– Эта девушка лжет, – говорит он. – Кто бы она ни была. Она врет. Как и те, другие девушки.

– Она немного похожа на Сафайр, верно? – говорит инспектор Керри, поворачивая фотографию к себе лицом и делая удивленное лицо, как будто она впервые заметила сходство.

– Не знаю, – отвечает Оуэн. – Я не знаю, как выглядит Сафайр.

– Вот. – Она поворачивает фотографию Сафайр к нему лицом.

– Такой же цвет кожи, – говорит он. – Только и всего.

– Одинакового возраста. Обе очень хорошенькие.

– О, ради бога, – говорит Оуэн и ударяет ладонями по столу. – Я понятия не имею, кто эта девушка. Я никогда ее раньше не видел. И эту тоже. – Он касается фотографии Сафайр. – Я не люблю причинять людям боль. Я не люблю трогать людей. Я ни разу не приставал к женщинам с сексуальными намерениями, и именно по этой причине мне тридцать три года и у меня никогда не было секса. Я не могу смотреть на женщин. Женщины пугают меня. Девушки пугают меня. Я бы никогда не осмелился подойти к красивой девушке на вечеринке и говорить ей скабрезности. Мне бы такое даже в голову не пришло, а если бы и пришло, я бы просто не осмелился!

– Да, но только в том случае, если вы не были пьяны, Оуэн. Потому что это, похоже, важная деталь. – Инспектор Керри трогает снимок Джессики Бир. – На вечеринке, согласно заявлению Джессики, вы были в нетрезвом состоянии. Потом девушки в колледже пожаловались на вас… на ваше поведение, на другой вечеринке, где опять же вы были пьяны. Ваш неприятный разговор с Нэнси Уэйд на улице, когда вы намеренно преградили ей путь…

– Это она так утверждает, – вмешался Барри. – У нас есть только ее слова об этом, вы не забыли?

– Но она утверждает, что вы намеренно преградили ей путь и назвали ее сукой. Это было вечером в День святого Валентина, когда вы, по вашему собственному признанию, были пьяны. Я склонна предположить, Оуэн, что, возможно, вы из тех людей, которые в состоянии опьянения ведут себя совершенно нетипично для себя самого, и что, будучи трезвым, вы не относитесь к числу тех мужчин, которые пристают к женщинам, агрессивно флиртуют с молодыми девушками, лапают их или оскорбляют женщин, мимо которых проходят на улице. Но, возможно, после нескольких рюмок спиртного ваш самоконтроль ослабевает, и наружу выходит другая сторона вашей личности. И, возможно, эта другая ваша сторона, какой бы мерзкой она ни казалась вам сейчас, на самом деле способна похитить молодую девушку и подвергнуть ее насилию. Со Дня святого Валентина, Оуэн, прошло одиннадцать дней, одиннадцать дней, и это уже много. Вы так не думаете? Это довольно долго, люди испереживались. Семья Сафайр не знает, что им думать. Они хотят знать правду. Итак, Оуэн, пожалуйста, просто вспомните ту ночь, когда вы были пьяны, могли вести себя не свойственным для вас образом и сделать что-то, чего не собирались делать, что-то, что имело некий собственный импульс. Пожалуйста, Оуэн. Расскажите нам, что случилось. Расскажите нам, что вы сделали с Сафайр Мэддокс.

– Я ничего не сделал с Сафайр Мэддокс, – устало отвечает Оуэн, но, даже произнося эти слова, чувствует, как на периферии сознания бьется что-то крошечное, но очень настойчивое. Этакая крошечная плодовая мушка, зависшая над носом. Девушка в капюшоне. Имя Клайв. Он ощущает подошвами эхо шагов. Эхо своих шагов, когда он шел за девушкой в толстовке с капюшоном, звал ее в темноте, следуя за ней в свой сад.





43




Кейт проводит остаток утра, чувствуя, как спину холодит страх, заставляя вздрагивать снова и снова. Она ничего не сделала со смятым мешком и его содержимым, просто свернула его и снова засунула обратно за корзину для белья.

По идее, Кейт должна отправить издателям первый черновик обновленного руководства к концу месяца, но он все еще далек до завершения. Она сидит за ноутбуком и, тщательно подбирая слова, пишет электронное письмо, объясняя, что опаздывает. Она вздыхает и нажимает «отправить». Опаздывать не в ее привычках. Но ее мысли заняты другим, и она ничего не может с собой поделать; всякий раз, когда она смотрит на экран, ее разум пустеет.

Вместо этого она переключается на свой браузер и гуглит «нападения на женщин в районе Хэмпстеда». Затем открывает блокнот и снимает с ручки колпачок.

Первое нападение, которое, как теперь предполагается, было совершено тем же человеком в балаклаве, произошло 4 января на Понд-стрит. В одиннадцать тридцать утра молодой человек в черном грубо схватил за грудь молодую женщину двадцати двух лет. А когда кто-то вспугнул его, очень быстро сбежал на взятом напрокат велосипеде.

Кейт печатает в поисковой строке: «11:30, 4 января». Следующее нападение имело место через три дня. Шестидесятилетняя женщина. Ее схватил за грудь молодой человек в черном. В результате нападения у нее остались синяки. Это было около четырех часов пополудни, недалеко от центра досуга, возле школы.

Кейт записывает подробности.

Следующий случай произошел 16 января. Они с Роаном узнали о нем из газет. Нападавший схватил двадцатитрехлетнюю женщину сзади и подверг сексуальному насилию через одежду. Она так и не разглядела насильника, но, по ее описанию, от него пахло стиральным порошком, и у него были маленькие руки.

Кейт записывает и это.

Она в курсе следующих двух случаев, оба раза на улицах недалеко отсюда. Оба произошли среди бела дня. Оба раза жертвы отделались синяками. А затем последний, 24 февраля, в сумерках, на другой стороне Финчли-роуд. Возле кинотеатра. На данный момент это самый серьезный случай, женщина получила травмы и лежит в больнице.

Кейт тяжело вздыхает и открывает свой онлайн-календарь. Здесь она сравнивает даты и время с собственными делами, отчаянно ища нестыковки, доказательства того, что никто в их доме не имеет никакого отношения к тем ужасным вещам, которые происходят с женщинами в этом районе.

Она вспоминает запах спортивной одежды Роана, которую обнаружила в спальне Джоша: совсем не стирального порошка, а кислый, мускусный, неприятный.

Кейт думает о мальчиках, которых Роан лечит в своей клинике, о мальчиках, которые еще не мужчины, но уже фантазируют о том, как будут делать женщинам больно.

Кейт думает о Джоше, его объятиях, его молчании, о том, что она толком не знает его. По ее спине снова пробегает дрожь.

Но это не одежда Джоша, это одежда Роана, а у Роана тоже есть свои «нестыковки». Он отсутствует весь день и держит телефон выключенным. По вечерам он бегает в черных спортивных штанах из лайкры; иногда по два часа, иногда больше. Он возвращается возбужденный и сияющий. У него есть свои секреты. Даже если в прошлом году у него не было романа, все равно что-то было. А еще есть валентинка от ребенка, которая по размеру не подходит к конверту. И пропавшая девушка, которая раньше была его пациенткой, которую видели возле их дома в ту ночь, когда она исчезла.

Так много странных вещей. Подозрительных. А теперь еще и сумка, полная провонявшей потом лайкры. И балаклава.

Кейт не может найти дату, которая не совпала бы с возможностью того, что нападающим мог быть ее муж или сын. Всякий раз ни того, ни другого могло не быть дома.

Она смотрит на время. Уже почти одиннадцать. Джош в школе. Роан на работе. Эти промежутки. Щели и лазы, в которые всегда можно успеть что-то сделать.

Она берет телефон и ищет в контактах номер Илоны, матери Тилли. На миг ее палец зависает над кнопкой вызова, но решимость изменяет ей. Вместо этого Кейт нажимает на иконку сообщения и набирает текст. «Дорогая Илона. Надеюсь, у вас с Тилли все хорошо. Я просто хотела кое о чем с вами поговорить. Вы будете свободны в ближайшее время, чтобы выпить кофе? Дайте мне знать!»


Илона отвечает через тридцать секунд. «Конечно. Я свободна сейчас, если это вас устраивает».





* * *


Они встречаются в кафе «Неро» на Финчли-роуд. Илона – ухоженная женщина: черные волосы, собранные в скульптурный хвост, черная накидка с меховой отделкой, черные джинсы и ботинки на высоком каблуке. Кейт отказывается понять, как можно тратить время на то, чтобы выглядеть так гламурно. Усилия каждый день, забота, время, деньги. Илона обнимает ее, обволакивая облаком приторно-сладких духов.

– Я так рада вас видеть, Кейт, – говорит она с косоварским акцентом. – Вы хорошо выглядите.

– Спасибо, – отвечает Кейт, хотя знает, что это не так.

– Давайте я закажу вам кофе. Вам какой?

У Кейт нет сил спорить о том, кто кому должен покупать кофе, поэтому она просто улыбается и говорит:

– Маленький американо, пожалуйста. С теплым молоком.

Она устраивается в кресле и смотрит на свой телефон. Пришло сообщение от Джорджии. «Мама?»

Потом еще одно: «Мам. Могу я испечь сегодня вечером торт? Можешь купить муки? А яйца?»

Затем через две минуты: «и мягкий коричневый сахар. Люблю тебя».

Кейт отвечает смайликом с поднятым вверх большим пальцем и убирает телефон. Скажи ей кто-то несколько лет назад, что однажды Джорджия станет наименьшей из ее проблем, Кейт ни за что не поверила бы.

Илона возвращается с чашкой американо для Кейт и мятным чаем для себя.

– Итак, – говорит Илона, – как дела?

– Как обычно, – начинает Кейт. – Все слегка как в театре. Страсти кипят. Да вы и сами знаете, верно?

Илона согласно кивает.

– Я слышала, да.

Кейт приходит в голову, что Илона, вероятно, очистила свой журнал через тридцать секунд после того, как получила сообщение Кейт.

– Так что, собственно, происходит? – спрашивает Илона.

– Вы в курсе, что полиция арестовала этого типа? Того, что живет напротив нас?

– Да. Я читала об этом. Это же надо! И что вы думаете? Как вы считаете, это был он?

– В принципе, похоже на то, верно? Хотя я где-то читала, что это он рассказал полиции о том, что видел там Сафайр. Зачем ему это делать, если это и вправду был он? Если бы он ничего не сказал, полицейские никогда бы не узнали, что она была на нашей улице. Они бы даже не заглянули на этот строительный участок; не нашли бы там ее чехол от телефона и кровь. Лично мне все это кажется довольно странным.

– А если он хотел, чтобы его поймали?

– Думаю, да, такое возможно. И все-таки здесь явно что-то не так.

– И какова ваша теория?

Кейт нервно смеется.

– У меня ее нет. У меня, скорее, антитеория.

Илона лишь улыбается, явно надеясь услышать больше.

Кейт меняет тему.

– Итак, как там Тилли? Я давно ее не видела.

– Она стала слегка домоседкой. – говорит Илона, опуская взгляд на листья чая в чашке. – Не любит выходить на улицу. Наверное, из-за погоды. Ну, вы понимаете, темные вечера.

– Когда это началось? – спрашивает Кейт. – То, что она не выходит?

– Господи, я не знаю. Наверно, несколько недель назад. После Нового года. Она просто… – Илона на миг задумывается. – Дома она кажется счастливее.

– Кажется?.. – начинает Кейт и умолкает, подбирая нужные слова. – Как вы думаете, может, это как-то связано с тем вечером? Когда она уходила от нас. Когда она сказала, что ее схватил какой-то мужчина.

Илона смотрит на Кейт.