Появившаяся у Китая уверенность в себе уже не раз приводила к конфликтам с соседями, не забывающими столетия китайского господства, которое завершилось только с победой британцев в Первой опиумной войне 1842 года[47]. Для этих государств последовавший за британской победой «век унижения» Китая не принес заметного облегчения, потому что открыл дверь периоду гораздо более назойливой и нежелательной европейской колонизации. Возрождающийся теперь Китай делает экспансионистские заявления в отношении Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей, вызывающие напряжение во всем регионе. КНР претендует на 90 % акватории Южно-Китайского моря, в котором находятся нетронутые запасы нефти и газа, четвертые в мире по размерам районы промысла рыбы и пролегают торговые пути, пропускающие 30 % мировых коммерческих грузов.

В 2013 году Филиппины подали иск против Китая в Постоянную палату третейского суда в Гааге. В июле 2016 года Международный арбитраж постановил, что нет свидетельств исторических прав Китая на воды Южно-Китайского моря по «девятипунктирной» линии. Суд также признал незаконным строительство Китаем в море семи искусственных островов, включая риф Мисчив, на котором КНР оборудовала военную взлетно-посадочную полосу и военно-морские причалы. Решение арбитража в пользу Филиппин также поддержало претензии к Китаю со стороны Вьетнама, Индонезии, Малайзии, Тайваня и Брунея. Главный адвокат Филиппин в деле Пол Рейчлер объявил: «Это полная победа. Выиграли по всем значимым пунктам». Филипп Сэндс, представлявший Филиппины в судебном разбирательстве, назвал дело «важнейшим международным судебным прецедентом за последние почти 20 лет, со времени вынесения приговора Пиночету». Китай гневно отреагировал на судебное решение. Министерство иностранных дел Поднебесной отвергло его как «безосновательное» и не имеющее «обязывающей силы». «Китай, — было заявлено, — не признает этого решения». Официальная газета Компартии КНР Global Times атаковала вердикт суда как «более радикальный и постыдный, чем многие люди ожидали», добавив, что он «бесстыдно нарушил территориальный суверенитет и морские права Китая»[48].

Усилия США воспользоваться нарастающим расколом понесли существенный урон, когда новый президент Филиппин Родриго Дутерте неожиданно изменил курс. Вступивший на президентский пост в мае, Дутерте в октябре 2016 года во время четырехдневного государственного визита в Пекин объявил: «Америка теперь потеряла нас. Я перестроился в ваше идеологическое течение и, возможно, поеду в Россию поговорить с Путиным. Я скажу ему, что нас трое против всего мира — Китай, Филиппины и Россия. Другого пути нет»[49]. Крепкий филиппинский парень немного отступил назад, объяснив, что обсуждал только «отделение внешней политики», а не «разрыв связей». Это имело смысл в свете демографических и экономических реалий. Более 2,6 миллиона филиппинцев жили в Соединенных Штатах. Они обеспечили одну треть из 17,6 миллиарда долларов, которые работающие за границей филиппинцы прислали домой в 2016 году. Более того, в 2015 году торговля между двумя странами превысила 18 миллиардов долларов, а компании Соединенных Штатов инвестировали больше 4,7 миллиарда долларов в бывшую американскую колонию[50]. Однако утверждения Дутерте шокировали, учитывая, насколько тесно в последние годы сотрудничали США и Филиппины в борьбе против радикального ислама на Филиппинах и в мировом масштабе.





Президент Филиппин Родриго Дутерте и его гражданская жена Хонейлет позируют для фото с председателем КНР Си Цзиньпином на Форуме международного сотрудничества в рамках стратегии «Один Пояс — один Путь»,14 мая 2017 года



Это был не первый резкий выпад Дутерте против Соединенных Штатов. На посту мэра Давао он завоевал репутацию крутого парня за внесудебные убийства наркоторговцев. Став президентом, он продолжил это дело в еще большем масштабе — количество трупов исчислялось тысячами. В ответ на мягкую критику Обамы Дутерте взорвался: «Кем он себя возомнил? Я не американская марионетка. Я президент суверенной страны и отчитываюсь только перед филиппинским народом. Putang ina mo [Сукин сын], я прокляну тебя!»[51] Обама отменил встречу, которую они вместе согласовали на время саммита АСЕАН в Лаосе. В октябре Филиппины отменили совместные военно-морские учения в Южно-Китайском море.

Отношения между странами несколько наладились, когда в США президентское кресло занял Трамп. Трамп похвалил Дутерте за «невероятную работу по борьбе с наркотиками», притом что Дутерте получил прозвище «Трамп Востока». Однако напряженность в отношениях между бывшими союзниками по-прежнему сохраняется[52].

Все более уверенный в себе и решительно настроенный Китай кажется готовым и способным с оружием в руках отстаивать свои интересы в Южно-Китайском море, что поднимает ставки для США и делает конфронтацию практически неизбежной. В 2018 году Соединенные Штаты обвинили КНР в нарушении обещания Си Цзиньпина не милитаризировать спорные территории — не строить на трех насыпных островах в архипелаге Спратли взлетно-посадочные полосы, не размещать там ракеты и радиолокационное оборудование. В мае ВВС Китайской народной освободительной армии объявили, что передислоцировали бомбардировщики, включая мощные H‐6K, способные нести ядерное оружие, на остров Вуди, крупнейшую китайскую базу на Парасельских островах.





Президент США Дональд Трамп и президент Филиппин Родриго Дутерте в перерыве двусторонней встречи в Пасау, 13 ноября 2017 года. Трамп похвалил Дутерте за «невероятную работу по борьбе с наркотиками», притом что Дутерте получил прозвище «Трамп Востока»



30 мая 2018 года министр обороны США Джеймс Мэттис объявил о переименовании Тихоокеанского командования США (PACOM) в Индо-Тихоокеанское командование (INDOPACOM). Как указал Майкл Клэр, это значительно больше, чем просто косметическое или символическое изменение. В контексте все более враждебных слов и действий в отношении Китая Джеймса Мэттиса, а также вступления Трампа в торговую войну с азиатским гигантом эта перемена приобретает особое значение. Угрожая «более серьезными последствиями в будущем» за китайские шаги в Южно-Китайском море, Джеймс Мэттис уже отозвал приглашение КНР участвовать в ежегодных международных морских маневрах RimPac, крупнейших в мире военно-морских учениях 27 стран, и заявил, что США планируют «постоянный ураганный огонь» военно-морских операций вокруг занятых Китаем спорных островов. В качестве демонстрации силы США направили в Южно-Китайское море эсминец и крейсер с целью обеспечить там «свободу навигации». Впервые Соединенные Штаты отправили для участия в подобной операции более одного военного корабля. Когда американские корабли шли в двадцатикилометровой зоне от спорных островов, на которые претендует Китай, китайцы выслали собственный военный флот, чтобы вытеснить американцев. Китайские власти обвинили США в «грубом нарушении суверенитета КНР».

Конфронтация последовала после реорганизации в высшем военном персонале Тихоокеанского командования США, теперь на главные позиции вышли более воинственные офицеры. В апреле 2018 года человек, которому предстояло стать главой PACOM, адмирал Филипп Дэвидсон выступал в Конгрессе. Он сказал законодателям, что «Китай уже способен контролировать Южно-Китайское море при любом сценарии развития событий, кроме полномасштабной войны с Соединенными Штатами», а учитывая быстроразвивающиеся китайские «асимметричные возможности», включая противолодочные ракеты и средства подводной войны, «уже нет гарантий, что Соединенные Штаты выиграют в будущем войну с Китаем»[53].

Менее чем через две недели после инцидента между американскими и китайскими военными кораблями США провели совместные военно-морские учения с Индией и Японией. Это ознаменовало новый шаг по втягиванию в антикитайский альянс Индии, которая долгое время стремилась сохранять нейтралитет. Создание такого альянса является частью продолжающихся усилий США сдерживать, а в случае необходимости и подавить Китай. В последнее время настоятельная необходимость таких действий возросла в связи с быстрой реализацией китайского проекта «Один Пояс — один Путь»[54]. Американо-индийские учения «Малабар» впервые состоялись в 1992 году, но с 1998 по 2002 год приостанавливались в ответ на ядерные испытания Индии. Учения возобновились в 2003 году и с тех пор проводятся ежегодно.

В 2015 году к ним присоединилась Япония. В американский контингент входил американский авианосец «Рональд Рейган» класса «Нимиц», порт приписки которого мощная военно-морская база «Йокосука» в Японии, дом для Седьмого флота США. «Рональд Рейган» — единственный американский атомный авианосец, базирующийся за рубежом. «Йокосука» — одна из 78 американских баз в Японии. 31 база находится на Окинаве, где решительно настроенное общественное движение продолжает борьбу против раздутого военного присутствия американцев. Главная цель борьбы движения «Вся Окинава» (передового фронта всемирного движения за прекращение распространения американских военных баз) и его международных сторонников — не допустить перемещения американской морской базы из густонаселенной Футенмы в экологически чистый Хеноко. Большинство жителей Окинавы выступали против новой базы, на строительстве которой настаивали администрации Обамы, Трампа и Синдзо Абэ. В то время как большинство островитян хочет, чтобы базу вообще убрали с Окинавы, американские власти обращают внимание на близость острова к Китаю и требуют от японского правительства продолжать экологически опустошительную мелиорацию земель в живописном заливе Оура. Однако подобные усилия по строительству базы, похоже, получили тяжелый удар 30 сентября 2018 года, когда на выборах губернатора Окинавы победил открытый сторонник вывода американской базы за пределы префектуры Дэнни Тамаки, а не поддерживаемый центральным правительством кандидат, выступавший за американский план. Тем не менее администрация Абэ, подталкиваемая США, продолжала строительные работы, снова наступая на демократические права населения Окинавы.

Напряжение в отношениях США и Китая поднялось на самый зловещий уровень за десятилетия, однако в конце сентября 2018 года Соединенные Штаты добавили масла в огонь, наложив санкции на департамент подготовки войск и снабжения Центрального военного совета Китая и его руководителя Ли Шанфу за покупку десяти реактивных истребителей Су‐35 и противоракетных систем С‐400 у находящихся в черном списке российских организаций. Россия, второй в мире после Соединенных Штатов продавец оружия, долгое время воздерживалась от продажи Китаю такого современного оружия. Теперь эти дни позади. Госсекретарь США Майк Помпео также внес в черный список еще 33 российских частных лица и организации, доведя их общее количество до 72. И Китай, и Россия жестко отреагировали на то, что сочли последним из крайне провокационных шагов со стороны администрации Трампа. Китай немедленно отозвал старшего адмирала, находившегося в США на военно-морской конференции, отклонил американский запрос на разрешение военному кораблю США зайти в порт Гонконга в октябре и сурово осудил продажу Соединенными Штатами военного оборудования Тайваню на 330 миллионов долларов.

Затем, всего несколько дней спустя, во время заседания Совета Безопасности ООН Трамп снова «подогрел» Китай, обвинив страну в «попытке вмешательства» в промежуточные американские выборы ноября 2018 года. «Они не хотят, чтобы я или мы выиграли, — нападал он, — потому что я первый президент, который бросил вызов политике Китая в области торговли, и мы выигрываем в этом вопросе, мы выигрываем по всем направлениям»[55]. Эти реплики прозвучали через день после того, как супернационалистическую речь Трампа на Генеральной Ассамблее ООН прерывал издевательский смех собравшихся мировых лидеров, когда американский президент похвалялся беспрецедентными достижениями своей администрации. Возможно, собравшиеся уже знали, что Washington Post насчитала 7546 ложных утверждений президента США за его первые 700 дней в Белом доме. Эта речь была произнесена всего за несколько дней до того, как в Южно-Китайском море китайский эсминец приблизился на опасные сорок метров к американскому ракетному крейсеру «Декейтер», который обеспечивал «свободу навигации». Кораблю США пришлось маневрировать, чтобы избежать столкновения.

Летом 2018 года посол Китая в Великобритании Лю Сяомин открыто бросил вызов американской политике, написав, что «Соединенные Штаты, называя себя противниками „милитаризации“, продолжают посылать в Южно-Китайское море эсминцы, крейсера, авианосцы, разведывательные самолеты и стратегические бомбардировщики с полным грузом передового наступательного вооружения, совершенно игнорируя суверенитет других стран, а также мир и стабильность этого региона». Лю ясно дал понять, что Китай не собирается отступать и намеревается развивать «оборонительные» возможности на этих островах[56].

Отражая растущее значение Китая на мировой арене, Си Цзиньпин, занявший пост председателя КНР в 2013 году, сконцентрировал в своих руках такую власть, какой не имели китайские руководители со времен Мао Цзэдуна. Когда он стал главой государства, в стране процветала коррупция. Не теряя времени, Си Цзиньпин начал антикоррупционную кампанию, которая привела к судебному преследованию большого количества государственных служащих, в том числе самого высокого ранга. В 2017 году 89-миллионная Коммунистическая партия Китая назвала его своим «основным лидером». 25 февраля 2018 года Центральный комитет Компартии Китая отменил ограничение в два срока для лидера страны, что позволило на тот момент 69-летнему Си Цзиньпину оставаться у власти, когда в 2023 году закончится его второй пятилетний срок на посту председателя КНР. Для многих, особенно на Западе, это показалось грозным развитием тоталитаризма. Парламент единодушно проголосовал за. Китай уже ясно показал, что в 2020 году хочет приступить к применению своей системы «рейтинга социального доверия», которая расширит до беспрецедентных масштабов электронное наблюдение за гражданами. Она позволит властям отслеживать действия людей в интернете и коммерческой деятельности, как уже могут делать корпорации на Западе, но с потенциально более опасным использованием для поощрений и наказаний людей. При совмещении этой системы с технологиями распознавания лиц и искусственного интеллекта, которые Китай уже начал применять, возможности властей контролировать 1,4 миллиарда китайцев могут иметь пугающие последствия. Аналитики прогнозируют, что к 2020 году Китай установит почти 300 миллионов камер слежения за гражданами[57].

Китай также попал под резкую критику международного сообщества, когда появилась информация, что сотни тысяч исповедующих ислам уйгуров и представителей других тюркоязычных меньшинств в Синьцзян-Уйгурском автономном районе на северо-западе Китая помещены в лагеря для интернированных, подвергаются постоянной слежке и жестоким методам перевоспитания. Китайские власти, поначалу отрицавшие существование лагерей, теперь называют их центрами профессионального обучения, чьей целью является обуздать исламский экстремизм и насильственный сепаратизм. Критики Китая в свою очередь рисуют картину ужасающих концентрационных лагерей, где применяются пытки, лекарственная терапия, промывание мозгов и унижение в масштабах, позволяющих говорить о массовых этнических чистках[58].

Защищая предложение ЦК Компартии Китая внести изменение в Конституцию, газета Global Times призвала сделать Китай «ведущей державой в области идеологии и информации». Страна должна «использовать каждый день, использовать каждый час» и не «волноваться из-за внешнего мира, не терять нашу уверенность в себе, когда Запад все пристальнее наблюдает за Китаем». Газета признала, что «самой влиятельной системой ценностей в мире сейчас является западная система, установленная США и Европой», она оказала воздействие и на многих китайцев. «Однако, — отмечено в статье, — некоторые ключевые части западной системы ценностей разрушаются. Демократия, изученная и применявшаяся западными обществами сотни лет, терпит крах». Это поощряет Китай опираться на собственный уникальный революционный и антиимпериалистический опыт, прокладывая себе дорогу вперед[59].

Критики рассматривают последние перемены в Китае как часть развивающейся тенденции ухода от демократии в Египте, Турции, Венгрии, Польше и других странах. Всего двадцать девять лет назад неоконсервативный ученый Фрэнсис Фукуяма лихо провозгласил «конец истории» с торжеством западной либеральной демократии как «окончательной формы человеческого государства». Теперь же, в 2018 году, Майкл Макфол, экс-посол США в России, допустил, что «либеральные демократии в Соединенных Штатах и даже в Европе уже не выглядят вдохновляющим примером для других»[60]. Си Цзиньпин, сын революционеров-коммунистов, и остальные китайские руководители жестко подавляли оппозицию внутри Китая, опасаясь, что нестабильность может подорвать их власть.

Одним континентом, где демократия боролась за укоренение, была Африка, которая долго страдала под игом европейских колонизаторов и доморощенных деспотов. Китай усмотрел в провале строительства инфраструктуры и разработки ресурсов блестящую возможность для собственного инвестирования и торговли. Однако Соединенные Штаты были совсем не готовы уступить Африку Китаю, не говоря уже о самих африканцах. 4 октября 2017 года около пятидесяти боевиков ИГИЛ напали из засады на американских спецназовцев, выполнявших разведку в Нигере у границы с Мали. Четыре американца погибли в бою вместе с несколькими сослуживцами из Нигера. Еще два американских бойца получили серьезные ранения. Американцы входили в контингент из тысячи бойцов, действующий в этой маленькой западноафриканской стране. Председатель Комитета начальников штабов Вооруженных сил США генерал Джозеф Данфорд защищал присутствие там американских сил. Войска, объяснил он, участвовали в контрразведывательной работе по борьбе с ИГИЛ, «Аль-Каидой» и нигерийской исламистской организацией «Боко Харам». Генерал сказал, что в Нигере развернут самый крупный американский контингент в африканских странах[61][62].

Американцы всех слоев общества выразили полное удивление, что войска США действовали в этом районе или вообще где-то в Африке, а ведь там у США более 6000 военнослужащих. Среди тех, кто признал, что был шокирован такой новостью, оказались сенаторы Линдси Грэм, Джон Маккейн, Боб Кейси и Чак Шумер. «Я не знал, что в Нигере находится тысяча наших солдат, — говорил Грэм в прямом эфире программы Meet the Press. — Это бесконечная война без границ и ограничений по времени и географии». Грэм, печально известный ястребиный член сенатского Комитета по делам вооруженных сил, заверил ведущего программы Чака Тодда, что такие контингенты абсолютно допустимы по закону от 2001 года «О разрешении на применение военной силы» (Authorization of Use of Military Force — AUMF), который использовался для оправдания американских операций в Сирии и во всех других частях земного шара[63].

При утверждении закона в 2001 году против голосовал только один член Конгресса — Барбара Ли. Когда в феврале 2017 года рассматривался вопрос об отмене AUMF, она сказала, что к этому моменту на основании «Разрешения» уже проведено 37 военных операций в 14 странах. Шумер, признавший, что тоже ничего не знал об американских военных действиях в Нигере, по крайней мере поставил под вопрос юридическое оправдание по AUMF. «Мы живем в новом дерзком мире, — говорил он, — вы знаете, что не существует готовых планов сражений». Несмотря на неоднократные призывы к пересмотру решения в Сенате, малодушный Конгресс отказался рассматривать вопрос, а ошеломленная американская общественность не смогла побудить своих представителей к активным действиям.

После шестнадцати лет постоянных боев уставшие от войн граждане Америки перестали замечать агрессивность своей страны. Складывалось впечатление, будто в жизнь воплотилась утопия из классической книги 1953 года Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». В мрачном будущем обществе Брэдбери бездумная массовая культура подавила разумную жизнь. Пожарные жгут книги. Занятия в школе сокращены. Власти запрещают инакомыслие. Семьи окружают себя телевизионными «стенами» и при помощи специальных устройств и сценариев погружаются в жизнь персонажей. А реактивные самолеты незамеченными взлетают на неизвестные войны. Засомневавшийся пожарный Монтэг удивляется: «Как они попадают туда каждый день, чтобы мы не видели?» Тот же вопрос можно задать и сегодня.





Обложка венгерского издания «451 градус по Фаренгейту». В мрачном обществе будущего, которое изображает Рэй Брэдбери, бездумная массовая культура подавила разумную жизнь. Пожарные жгут книги. Занятия в школе сокращены. Власти запрещают инакомыслие



Сенатор от штата Вирджиния Тим Кейн, кандидат на пост вице-президента в избирательной кампании Хиллари Клинтон 2016 года, вместе с Бобом Коркером внес в Сенат закон об отмене AUMF. Он пытался пробудить сонное население, заговорив о «настоятельной необходимости провести открытое обсуждение современных масштабов наших войн по всему миру». «Шестнадцать лет, — добавил Кейн, — Конгресс преимущественно хранил молчание по этому вопросу, позволяя администрациям начинать войны где угодно и когда угодно»[64]. Члены администрации Трампа, как до них члены администрации Обамы, настаивали, что «Разрешения» от 2001 года вполне достаточно, потому что террористические группировки типа ИГИЛ, «Боко Харам» и «Аш-Шабаб» имели связь с «Аль-Каидой». Однако Кейн отверг эту логику, отметив, что администрации Буша, Обамы и Трампа позволяли себе трактовать «это „Разрешение“ настолько расширительно, что, если какую-либо группировку можно назвать террористической, против нее прекрасно можно вести военные действия в любой точке мира… Не думаю, что творцы Конституции США когда-либо продумывали понятие бесконечной войны»[65].

Тем не менее резолюция Коркера — Кейна мало изменит ситуацию. Закон предоставит президенту Соединенных Штатов право использовать «всю необходимую и адекватную силу» против боевиков Ирака, Афганистана, Сирии, Йемена, Ливии, Сомали, «Аль-Каиды», ИГИЛ, «Талибана», «Аш-Шабаба», Сети Хаккани и «связанных с ними сил». Американский Центр за конституционные права возразил, что «предложенный вариант AUMF фактически переписывает Конституцию, лишая Конгресс права санкционировать военные действия и передавая это право исполнительной ветви власти», а также «позволяет действующему президенту вести войну против шести перечисленных группировок и добавлять в будущем новые террористические движения без всяких географических и временных ограничений»[66]. Представители Конгресса Барбара Ли и Уолтер Джонс (республиканец) направили в сенатский Комитет по международным отношениям двухпартийное письмо с осуждением резолюции Коркера — Кейна. Под их обращением поставили свои подписи еще 49 сенаторов. Ли писала, что она «боится того, что… предложенный вариант дополнительно ограничит контроль Конгресса за нашими нескончаемыми войнами. Замена одного карт-бланша на другой, с еще более значительной свободой, — путь к катастрофе»[67]. New York Times согласилась с тем, что новое «Разрешение» «слишком неконкретно» и «может благословить военные действия на вечные времена»[68]. Ученый-юрист Маджори Коэн тоже предостерегал, что новый закон предоставит президенту возможность «изолировать американцев, которые выступают против применения Соединенными Штатами военной силы»[69].

Теперь Нигер и другие африканские страны стали частью американского глобального поля боя. Нигер занял важное место в планах США на Западную Африку и по геостратегическим причинам, и потому, что является пятым в мире поставщиком урана. Наибольшая часть урана из Нигера топит французские ядерные реакторы, но какое-то количество добывается Китаем, который также инвестировал миллиарды долларов в нефтяной сектор и инфраструктурные проекты этой страны[70]. В 2012 году власти Нигера согласились разрешить США осуществлять полеты дронов Predator из столицы Нигера Ниамея. Полеты начались в феврале 2013 года. К тому времени американские войска специального назначения уже доставлялись для подготовки и прикрытия контртеррористических операций совместно с Вооруженными силами Нигера. Впоследствии Нигер стал единственной страной в регионе, разрешившей американскую базу для дронов MQ‐9 Reapers — усовершенствованной модификации Predator. США строят базу для БПЛА стоимостью 100 миллионов долларов на окраине города Агадеса и ввозят в страну вооружение и военное оборудование.

Нигер не был исключением. 27 октября Washington Post упомянула «грязные войны США в Африке»[71]. Американское военное присутствие на Африканском континенте выросло в геометрической прогрессии после унизительного ухода оттуда 25 000 американцев вследствие разгрома 1993 года в столице Сомали Могадишо. После терактов 11 сентября США запустили в Африке новые контртеррористические программы и существенно увеличили приток военной помощи. В 2007 году Буш учредил Африканское командование (AFRICOM), однако семнадцать африканских стран выразили недовольство, и штаб-квартира AFRICOM осталась в Германии, в Штутгарте. К военным операциям приступили после нападения на консульство США в ливийском городе Бенгази в сентябре 2012 года.


Соединенные Штаты утверждают, что в Африке только одна американская военная база — Camp Lemonnier в Джибути. Однако журналист-исследователь Ник Тёрс на основании запросов по закону «О праве граждан на доступ к информации» (Freedom of Information Act — FOIA) и других данных выяснил, что Соединенные Штаты на самом деле имеют на Африканском континенте сорок шесть военных аванпостов, которые вместе с Lemonnier и другим оборудованием на принадлежащем Великобритании острове Вознесения у берегов Мадагаскара можно квалифицировать как полноценные военные базы[72].

Ни эти усилия, ни сотни миллионов затраченных США долларов не улучшили ситуацию. В действительности Соединенные Штаты, возможно, даже усугубили положение, поскольку незначительная угроза терроризма, существовавшая для континента в 2001 году, теперь превратилась в региональный мятеж, который вели многочисленные, в основном разрозненные группировки, и конца проблемам не предвиделось. Этот кризис частично спровоцировал развал Ливии, которому поспособствовали США и НАТО. За день до публикации в Washington Post о «грязных войнах США в Африке» газета сообщила: «После того как Ливия на севере континента, погрузилась в гражданскую войну в 2011 году, оружие и воинственные идеологии потоком хлынули в Мали и Нигер, как никогда раньше»[73]. При этом Post не упомянула, что «погружение» Ливии в гражданскую войну подогрели поддержанные США бомбежки НАТО режима Муаммара Каддафи. Глава Ливии Каддафи, которого повстанцы перед убийством изнасиловали штыком, отказался от своего оружия массового поражения (ОМП) в 2003 году в обмен на гарантии безопасности и перспективу нормализации отношений. Гражданская война, начавшаяся как часть восстания «арабской весны», распространила хаос и столкновения внутри Ливии и за грaницами страны, показав, что предупреждения Каддафи по поводу исламских террористов не были измышлениями. Осознавая существующие риски, Африканский союз выступал против свержения Каддафи бомбами НАТО. Как и Владимир Путин, он сравнил резолюцию Совета Безопасности ООН, санкционировавшую военную операцию, со «средневековым призывом к крестовому походу». «Так называемое цивилизованное сообщество всей своей мощью набрасывается на маленькую страну и разрушает инфраструктуру, которую создавали поколения людей». В пространной публикации, объясняющей причины жесткости Путина в отношении США, New Yorker писал: «С точки зрения Путина, это был классический пример западного вмешательства: раздуть протесты, предоставить им риторическую поддержку и дипломатическое прикрытие, а если не сработает, послать в страну боевую авиацию»[74].

Путин наблюдал такую же модель действий в Сирии, основном союзнике России на Ближнем Востоке. Там США использовали в качестве предлога гуманитарную интервенцию для форсирования потенциально пагубной конфронтации. 13 апреля 2018 года, второй раз в течение одного года, США нанесли по Сирии бомбовый удар. На этот раз к Соединенным Штатам присоединились Великобритания и Франция. Бомбардировка происходила как возмездие за мнимое применение химического оружия режимом Асада в пригороде Дамаска Думе, одном из немногих оставшихся в руках повстанцев районов. Ракеты Patriot на полмиллиарда долларов поразили три здания, которые когда-то использовались в сирийской программе по созданию химического оружия. К счастью, западные державы серьезно позаботились, чтобы при этом в значительной степени символическом ракетном ударе не пострадал ни один русский.

Подобный выбор стоял перед Обамой в августе 2012 года после объявленного сирийскому правительству предупреждения, что использование химического оружия будет считаться пересечением «красной линии» и повлечет за собой военные меры возмездия. Через год он оказался в затруднительном положении, когда в результате сомнительного[75] использования сирийскими властями газа зарина погибло более тысячи человек. Обама не решался действовать, а затем объявил, что обратится за санкцией в Конгресс. Однако дюжина лет постоянных войн показала американскому народу тщетность военной эскалации. Уставший от войн и более мудрый народ, возглавляемый антивоенными левыми и либертарианскими правыми, ясно продемонстрировал свое неприятие бомбежек. Конгресс понял и был готов отказать Обаме, что стало бы самой крупной победой антивоенного движения за последние десятилетия. И в этот момент Владимир Путин выступил со своим планом ликвидации сирийского химического оружия. Обама благоразумно согласился. Хотя в последующие годы его будут осуждать за подрыв авторитета Соединенных Штатов, он поступил правильно. Среди неожиданных сторонников решения Обамы оказался бывший директор ЦРУ и министр обороны США Роберт Гейтс, признавший, что последние американские президенты «стали слишком быстро хвататься за оружие в решении международной проблемы». «Неужели Ирак, Афганистан и Ливия ничему нас не научили относительно непредусмотренных последствий предпринятых военных действий?» — удивлялся он. В отличие от Хиллари Клинтон, Джона Керри и других, кто поддерживaл вторжение в Ирак, а теперь выступал за нанесение ракетных ударов по Сирии, Гейтс понимал, что подобные действия не только «добавят горючего в очень сложный пожар на Ближнем Востоке», но и в глазах многих людей сделают Соединенные Штаты «злодеем вместо Асада»[76].

Начавшаяся в 2011 году сирийская гражданская война на части разорвала страну с населением 24 миллиона человек. К 2018 году, по всей видимости, полмиллиона сирийцев погибли, а еще 10 миллионов или больше были вытеснены из родных мест. Миллионы человек покинули страну, влившись в поток беженцев, который в значительной степени дестабилизировал Европу и способствовал росту правых националистических движений. Для сирийцев это неподдающаяся подсчетам гуманитарная трагедия, которая угрожает вовлечь США, Россию, Израиль, Иран, Турцию, Ливан, Саудовскую Аравию, Иорданию и Катар в более широкую региональную войну или того хуже[77].

Корни современного кризиса лежат во вторжении Соединенных Штатов в соседний Ирак в 2003 году. Оно распалило прежде сдерживаемые сектантские страсти, которые теперь раздирают подавляющую часть мусульманского мира. Трезвомыслящие аналитики предупреждали о вероятности такого развития событий. К 2011 году напряженность нарастала на большей части территории Сирии. В 2009 году 20 % трудоспособного населения не имели работы; 44 % жили в бедности. С того времени обе цифры резко увеличились. Усугублял ситуацию тот факт, что в 2011 году Сирия переживала губительную шестилетнюю засуху: 60 % сирийской земли пересохло, 75 % крестьян потеряли урожай. В некоторых районах страны пало 85 % домашнего скота. Было заброшено по меньшей мере 160 поселений. Ежегодный ВВП на душу населения упал примерно с 5000 до 2900 долларов. К этому времени полтора миллиона человек уже были внутренними переселенцами. Города заполонили отчаявшиеся беженцы. Одним из самых сильных ударов стали события в городе Даръа. Там в феврале 2011 года началось восстание против правительства Башара Асада. Сирийское правительство обострило проблему неэффективным управлением водными ресурсами, но, согласно докладу 2011 года Национальной администрации по океану и атмосфере США, причиной засухи явилось изменение климата вследствие деятельности человека[78].

Протесты в Сирии были частью волнений «арабской весны», которые охватили регион с декабря 2010 года и быстро снесли правительства в Тунисе и Египте. В преимущественно суннитской Сирии Асад, принадлежащий к алавитскому меньшинству, правил более десяти лет, заняв пост после смерти отца, Хафеза Асада, в 2000 году. Старший Асад управлял Сирией с 1971 года как глава светской национальной партии «Баас». Алавит Башар женился на суннитке, и сунниты были хорошо представлены в его правительстве. Сирийскую армию тоже составляли и составляют в основном сунниты. Башар Асад, победивший на выборах в 2000 году, переизбирался на безальтернативных выборах в 2007 и 2014 годах. Однако, столкнувшись с серьезными экономическими затруднениями, которые усугубляли давние обиды религиозных группировок, Асад оказался в сложном положении[79].

Тем не менее первоначальные попытки разжечь восстание провалились. Журнал Time в начале марта 2011 года сообщал, что «даже критично настроенные люди признают, что Асад популярен и считается близким к огромной когорте молодежи страны, эмоционально, идеологически и, конечно, по возрасту»[80]. Журналистка Time Рания Абузейд рассказала, что «никто в Сирии не ожидает массовых выступлений, и, несмотря на регулярные проявления несогласия, совсем немногие высказывают желание в них участвовать». Она разговаривала с двумя юношами, семнадцати и восемнадцати лет, и те убеждали ее, как она пишет, что, «понимая разочарование молодых арабов в других странах, эти юноши считают, что проблемы есть везде. Они говорят, что у сирийской молодежи на самом деле нет причин восставать против баасистского режима, который управляет страной с 1963 года». Семнадцатилетняя девушка, в хиджабе, с красным маникюром и ярко-синей подводкой на глазах, добавила: «Правительство много помогает молодым. Оно дает бесплатные учебники, бесплатные школы и университеты. Зачем устраивать революцию? Наверное, вероятность того, что это произойдет, не больше одного процента»[81].

Выступления, возникшие в начале 2011 года, носили в основном мирный характер, но в рядах протестующих были и воинственные элементы, которые поджигали государственные здания и стреляли в правительственные силы безопасности. Джихадистские группировки «Ахрар аш-Шам» и связанная с «Аль-Каидой» «Джебхат ан-Нусра» (широко известная как «Фронт ан-Нусра») действовали в стране еще до марта, как и «Братья-мусульмане». Долгое время проживавший в Сирии голландский иезуит отец Франс ван дер Люгт, которого в апреле 2014 года убили в Хомсе, сообщал: «С самого начала протестные выступления не являлись совершенно мирными. С самого начала я видел шагающих в рядах демонстрантов вооруженных людей, которые первыми начинали стрелять в полицию. Зачастую применение силы со стороны сил безопасности было реакцией на грубое насилие вооруженных мятежников». Однако средства массовой информации западных стран подчеркивали жестокость только ответных действий правительственных сил[82].

Последовавшее силовое воздействие на протестующих вызвало еще более крупные волнения, которые переросли в полноценное восстание, когда ряды противников Асада пополнили зарубежные джихадисты. Оппозиция была хаотичной, разделенной на более тысячи различных групп. Уильям Полк в статье от 10 декабря 2013 года в Atlantic прояснил суть надвигающейся гражданской войны: «Нет сомнений, что (как бы они ни конфликтовали между собой, а они, безусловно, конфликтуют) все мятежники считают войну в Сирии прежде всего религиозным делом… Было бы ошибкой рассматривать сирийскую войну, как сделали некоторые внешние эксперты, в качестве сражения между силами свободы и тирании. Если противники режима сражаются за какую-то разновидность демократии, им нужно, чтобы их голоса услышали»[83]. В действительности безжалостность режима Асада при подавлении повстанцев часто соответствовала, а иногда и уступала жестокости их противников. Повстанцами руководили связанный с «Аль-Каидой» «Фронт ан-Нусра» и еще более бесчеловечное «Исламское государство», суннитская организация, печально известная отсечениями головы своим врагам. Она выросла из противодействия американским оккупантам в Ираке и перешла на территорию Сирии, когда там началась война.

Однако ужасающее насилие с обеих сторон конфликта не удержало Соединенные Штаты от безрассудного вмешательства в сирийскую гражданскую войну. Американские неоконсерваторы, с их израильскими связями и фантазиями по поводу передела карты региона, мечтали о смене правительства в Сирии по меньшей мере с 11 сентября. В то время заместитель госсекретаря США Джон Болтон представлял Сирию и Северную Корею следующими в очереди на смену режима, когда Соединенные Штаты закончат дело в Афганистане и Ираке. На самом деле Сирия занимала особое место в списке задач неоконов. В 2006 году Робин Райт сообщал в Washington Post: «Более общая цель США — разрушить ось „Хезболла“ — ХАМАС — Сирия — Иран»[84]. Свержение Асада для неоконсерваторов было частью самоуверенной региональной стратегии, которая обернулась масштабным распространением хаоса.

Понимая, что сложившаяся ситуация полна опасностей, Обама осмотрительно отреагировал на начало военных действий. Однако в августе 2011 года, под нарастающее осуждение сирийского правительства за обращение с протестующими, он поддался давлению сенатских ястребов и правозащитных организаций. Обама заявил, что поддерживает устранение Асада и наложение на Сирию новых санкций, которые, по словам госсекретаря Хиллари Клинтон, «ударят в сердце режима Асада». Франция, Германия и Британия тут же присоединились к позиции США. В момент, когда Соединенные Штаты приступили к оказанию помощи восставшим, Washington Post сообщила, что были убиты «сотни» сирийских граждан. Оппозиция, согласно New York Times, была по-прежнему «мало организованна». Однако действия США дали повстанцам надежду. Один ведущий активист восторженно высказался: «После слов Обамы движение расширится. Думаю, мы увидим, как множество людей выйдет на улицы»[85].

Восстание действительно расширилось, но противники режима несли ужасные потери от рук сирийских правительственных войск. Летом 2012 года Хиллари Клинтон, директор ЦРУ Дэвид Петреус и Леон Панетта настойчиво убеждали Обаму предпринять дальнейшие шаги. Они настаивали на введении над Сирией бесполетной зоны. Клинтон безрассудно поддерживала эту позицию на всем протяжении кампании 2016 года, несмотря на сопротивление многих военачальников и ясные предупреждения Данфорда, что такая зона «потребует от нас вступления в войну с Сирией и Россией». Военно-морской офицер в отставке Джон Кьюэн, обеспечивавший бесполетные зоны над Боснией и Ираком, заявил, что надеется на то, что Клинтон просто «политически позиционируется», потому что «если это не так, то быть беде». Даже кандидат в президенты Трамп достаточно разобрался, чтобы говорить, что предложенные Клинтон «зоны безопасности» «ведут к третьей мировой войне»[86].

Как будто этого было недостаточно, ястребы администрации Обамы — Клинтон, Петреус и Панетта — также предложили программу вооружения и подготовки повстанцев. Понимая, что предоставленное США оружие может оказаться в руках исламских экстремистов, Обама не соглашался. Однако ЦРУ уже нелегально действовало в южной Турции, помогая боевикам сирийской оппозиции получить оружие. New York Times, несмотря на постоянное стремление преуменьшить и смягчить вовлеченность США в сирийский кофликт, допустила публикацию статьи и графика, которые показали, что оружие для повстанцев обильно поступало в Турцию и Иорданию уже по крайней мере с января 2012 года, за недели до начала боевых действий в Сирии. В марте 2013 года Times сообщила, что как минимум 160 авиабортов с военными грузами прибыли не только из Саудовской Аравии и Катара, но и из Хорватии. В июне грузы из Турции, Саудовской Аравии и Катара включали в себя ракетные гранатометы, ручные пулеметы, боеприпасы и противотанковое оружие. ЦРУ, как в июне отмечала Times, направляло вооружение поддерживаемым США повстанцам, стараясь избежать «Аль-Каиды» и других террористических группировок[87].

Боевики уже прибывали в зону конфликта, но премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху и король Иордании Абдалла II давили на Обаму, требуя делать больше. В 2013 году Обама санкционировал секретную программу ЦРУ под кодовым названием Timber Sycamore, по подготовке и вооружению боевиков на базах в Иордании и Турции. Эта миллиардная программа оказалась значительно более успешной, чем программа Пентагона, по которой было потрачено полмиллиарда долларов на подготовку 15 000 сирийских оппозиционеров, а в реальности на поля сражений попали всего несколько дюжин человек. Пентагоновскую программу закрыли в 2015 году. Редко упоминаемая, секретная и более эффективная программа ЦРУ поставила около 10 000 боевиков и дала новое дыхание вооруженной оппозиции в Сирии[88].

Первой группировкой, получившей современное оружие и подготовку, была «Хазм Абу Хашема», имевшая 4000 бойцов в Дамаске и в сирийских мухафазах Идлиб, Алеппо, Хама и Хомс. Командирам группировки ЦРУ предоставило, по словам одного из них, «полный план будущей армии и общественного движения». Этот человек сказал, что представители ЦРУ обнадеживали их: «Действуйте, мы вас поддержим. Они дали нам зеленый свет». Кроме света, они дали им противотанковые ракеты TOW, другое противотанковое оружие и три недели тренировок в лагерях на территории Катара и Саудовской Аравии[89].

Если американское вмешательство было тайным и незаконным, согласно международному праву, то Россия пришла в Сирию по приглашению легитимного сирийского правительства. Боевики не смогли противостоять бомбардировочной авиации России, которая начала операцию в 2015 году и быстро покончила с «Фронтом ан-Нусра» и их союзниками, подготовленными США. Поскольку сирийские правительственные силы при поддержке России, Ирана и «Хезболлы» продолжали побеждать на полях сражений, речи о смене режима почти совершенно прекратились. США ограничили свои цели ликвидацией ИГИЛ и предотвращением применения химического оружия. Турция, которая первоначально поддерживала требование Соединенных Штатов об отставке Асада, теперь тоже изменила точку зрения, усмотрев главную угрозу в курдах. Курды, при поддерже США, захватили значительную часть Северной Сирии, что привело к отчуждению между США и Турцией, давними союзниками по НАТО, и укрепило связи Турции с Россией. Во время президентской избирательной кампании 2016 года Трамп недвусмысленно дезавуировал политику смены режима и в 2017 году прекратил субсидирование программы Timber Sycamore, выражая недовольство тем фактом, что поставляемое ЦРУ оружие в итоге попадает в руки членов «Аль-Каиды». Он написал в Twitter, что заканчивает «огромные, рискованные и разорительные выплаты сирийским повстанцам, которые сражаются против Асада»[90]. Многие члены Конгресса поддержали это решение президента. Сирийские правительственные войска, прикрываемые российской авиацией, продолжали зачищать остававшиеся оплоты оппозиционеров и в декабре 2017 года взяли осажденный город Алеппо.

Выражая редко звучавшую в большинстве средств массовой информации точку зрения, профессор Колумбийского университета и эксперт по международному развитию Джеффри Сакс вину за войну в Сирии полностью возложил на США и призвал к скорейшему выводу американских сил. Появившись в программе Morning Joe на канале MSNBC 11 апреля 2018 года, Сакс демонстративно утверждал:

«Это ошибка США, которая началась, когда семь лет назад президент Обама сказал: „Асад должен уйти“… ЦРУ и Саудовская Аравия совместно проводили тайные операции, стараясь свергнуть Асада. Это привело к катастрофе. В конце концов там обосновалось… „Исламское государство“… а также появилась Россия… Таким образом, мы устроили в Сирии прокси-войну. В ней погибло 500 000 человек, 10 миллионов были вынуждены покинуть свои дома… Поэтому я бы просил президента Трампа уйти из Сирии, как подсказывало ему природное чутье. Чутье говорило, что нужно уходить, но затем весь истеблишмент — New York Times, Washington Post, Пентагон — все сказали нет, это безответственно. Однако чутье его не обманывает — следует уйти. Мы достаточно навредили. Семь лет. А теперь мы действительно рискуем столкнуться с Россией, что чрезвычайно опасно. Просто безрассудно».

Соведущие телепрограммы Джо Скарборо и Мика Бжезински пытались направить разговор в более привычное русло, но Сакс не желал сдерживаться. Он продолжил:

«Я думаю, мы должны разобраться в том, как это случилось. Это произошло из-за нас. 600 000 человек не просто случайные жертвы. Мы начали войну, чтобы свергнуть правительство. Операция была тайной, Timber Sycamore… проводилась ЦРУ совместно с Саудовской Аравией. О ней и сейчас мало известно, и это часть проблемы нашей страны. Крупная война, покрытая завесой тайны, никогда не обсуждалась в Конгрессе, ее необходимость никогда не объяснялась американскому народу… Нам нужно… согласовать с Россией стратегию завершения боевых действий в Сирии… Война продолжается, потому что мы по сей день поддерживаем боевиков, которые пытаются свергнуть правительство вопреки международному праву, вопреки Уставу ООН, вопреки здравому смыслу, вопреки целесообразности. Мы не имеем права так поступать».

Два дня спустя США, Британия и Франция нанесли по Сирии ракетный удар, несмотря на то что сирийцы и русские отрицали факт применения сирийским правительством химического оружия против гражданского населения. Они также отказались ждать официального отчета о расследовании Организации по запрещению химического оружия, хотя журналисты на месте разговаривали с медицинским персоналом и местными жителями и те настаивали, что никакой химической атаки не было.

Члены Конгресса, выступившие против действий Трампа, в основном возмущались тем, что он не испросил согласия конгрессменов. Сенатор Тим Кейн (демократ от штата Вирджиния), член Комитетов по делам вооруженных сил и международным отношениям, категорично заявил: «Решение президента Трампа нанести воздушные удары по сирийскому государству без одобрения Конгресса неправомерно, а в отсутствие четкой стратегии и безрассудно. Нам нужно прекратить предоставлять президентам карт-бланш на ведение войны, — продолжил он, вопрошая, кого еще решит бомбить Трамп. — Что может помешать ему теперь разбомбить Иран или Северную Корею?»[91]

Среди оснований, по которым критики выступали против поспешной бомбежки, кроме нарушения международного права и американской Конституции, звучал также тот факт, что сирийские правительственные войска побеждают на полях сражений при помощи обычных видов вооружений и поэтому не имели причин нарушать красную линию Запада относительно химического оружия, рискуя получить международное осуждение и военный ответ. На самом деле Трамп незадолго до того объявил, что хочет вывести из Сирии все американские силы, но отказался от этой идеи под давлением своих более ястребиных советников. Асад также знал, что в прошлом году, когда Трамп отправил крылатые ракеты на сирийскую авиабазу, обе партии одобрили его действия. Известный журналист CNN Фарид Закария приветствовал «важный момент» Трампа и глупо заявил: «Думаю, теперь Дональд Трамп стал президентом Соединенных Штатов»[92]. Трамп надеялся снова заслужить подобные рукоплескания. Кроме того, он стремился отвлечь внимание от разных скандалов вокруг своего президентства. На той неделе они разгорелись в связи с новой провокационной книгой Джеймса Коми, по поводу ссоры со Сторми Дэниэлс, попытки вмешательства России в президентские выборы, а также обысков ФБР в доме и адвокатской конторе его личного юриста Майкла Коэна. Таким образом, Трамп имел явные, пусть и низкие мотивы для ракетной атаки, а вот у Асада их было недостаточно, чтобы провоцировать военный ответ, когда он почти завоевал победу.

Готовые на все, чтобы спасти хоть что-то после крушения в Сирии, Болтон (в марте 2018 года Трамп назначил его советником по национальной безопасности вместо Г. Р. Макмастера) и Майк Помпео (недавно ставший госсекретарем США) попытались реанимировать план времен Обамы по замене 2000 американских солдат арабскими силами. Эта идея приобрела новую актуальность после того, как в марте 2018 года Трамп заявил: «Мы очень скоро будем уходить из Сирии. Пусть теперь другие люди позаботятся о ней»[93]. Очевидный выбор на первенство в этом деле — Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты уже увязли в безобразной прокси-войне с хуситами в Йемене. Саудовскую Аравию и ОАЭ поддерживают американцы, хуситов — иранцы. Эта война породила гуманитарную катастрофу в разоренной стране. Доверие к саудитам и особенно к наследному принцу Мухаммеду ибн Салману, архитектору резни в Йемене, любимцу Трампа Кушнеру и другим американским стратегам, которые видели в наследном принце опору для сдерживания Ирана, было сильно подорвано его причастностью к шокирующему убийству и расчленению журналиста Джамаля Хашогги в здании саудовского посольства в Стамбуле. Болтон безуспешно искал помощи у главы разведслужбы Египта Аббаса Камеля. Эксперт по вопросам Ближнего Востока в Совете по международным отношениям США Стивен Кук с издевкой написал в Twitter: «По всей видимости, новый советник по национальной безопасности не знает, что египетские власти поддерживают Асада»[94].

Несмотря на желания саудитов и американских неоконсерваторов, к лету 2018 года стало ясно, что Асад никуда не уходит и операция по зачистке территории уже началась. Правительственные войска при поддержке союзников взяли под контроль более 80 % территории страны, включая все густонаселенные центры. 12 июля солдаты Асада водрузили национальный флаг над городом Даръа, колыбелью восстания. Оставшиеся отряды боевиков бежали. New York Times сообщила, что, «похоже, эндшпиль сирийской войны стремительно приближается». «Мало сомнений, — заметила Times, — что [Асад] останется президентом Сирии». Такой исход теперь стал «неизбежным финалом».

19 декабря 2018 года Трамп подтвердил эту оценку, написав в Twitter, что, поскольку «Исламское государство» побеждено, он выводит из Сирии американские войска. Протест из двухпартийного внешнеполитического комитета был оглушительным. Военачальники тоже пришли в ярость. Когда просочились слухи, что Трамп также отдал приказ вывести половину американского контингента из Афганистана (сократить на 7000 человек), внешнеполитические, военные и разведывательные круги и вовсе вышли из себя. New York Times написала, что генералы Джозеф Вотел, глава Центрального командования США, и Бретт Макгерк, американский спецпредставитель по борьбе с «Исламским государством», «яростно протестовали» против решения выводить войска[95]. Министр обороны Джеймс Мэттис немедленно подал в отставку, передав свое прошение об отставке в прессу. Макгерк тоже не стал откладывать этот шаг. Трамп не только не стал слушать советов экспертов, он даже не проинформировал о своих планах союзников по НАТО, за исключением президента Турции Эрдогана, который убеждал его вывести войска из Сирии. Тот факт, что Иран и Россия тоже приветствовали это решение, еще больше озлобил критиков Трампа. Болтон совсем недавно убеждал союзников, что США никогда не уйдут, пока там остаются иранцы.

Линдси Грэм, чье угодничество по отношению к Трампу раньше доходило до неприличия, призвал оппозицию Конгресса к действию. «Если Обама это сделал, — убеждал Грэм, — мы должны проявить силу: какая слабость, какой риск!» Это обращение явно достигло цели, поскольку Трамп, столкнувшись с градом критики со всех сторон военно-промышленно-медиа-интеллектуального комплекса и Конгресса, сдался под их давлением и объявил, что вывод войск будет осуществляться постепенно, в течение четырех месяцев, а не одного, как он обещал ранее. Многие засомневались, что вывод войск вообще состоится.

Тем не менее, поскольку в руках боевиков ИГИЛ оставался всего один небольшой район, казалось, что жестокая гражданская война в Сирии в конце концов завершается. Однако процесс национального примирения и восстановления страны будет, конечно, долгим и болезненным.

27 декабря Объединенные Арабские Эмираты возобновили работу своего дипломатического представительства в Дамаске. Временный поверенный в делах ОАЭ Абдул-Хаким Наими сказал репортерам: «Открытие нашего посольства — первый шаг по возвращению в Сирию посольств других арабских стран». Это было приятной новостью для правительства Башара Асада, которое несколько месяцев старалось наладить с ними отношения. Сирию исключили из Лиги арабских государств в 2011 году. Попытки поддержать вооруженную оппозицию провалились, и теперь арабские правительства хотели вернуться, надеясь ограничить влияние в стране Ирана[96].

На следующий день даже ЮПГ, получающая большую поддержку США курдская милиция, которая контролировала значительную часть Северной Сирии, попросила помощи у правительства Асада в отражении угрозы нападения со стороны Турции.

Но Болтона, Помпео и их сторонников так легко не победить. Они снова начали ставить на отмену вывода войск из Сирии. Увеличили временные рамки с одного месяца до трех. Заверяли региональных союзников, что продолжат борьбу, пока не будут уничтожены все оставшиеся боевики ИГИЛ. Применили все уловки, чтобы защитить курдов от их турецких противников. Понятно, что предварительные условия вводились для неоконов и друзей их внешнеполитического истеблишмента, чтобы заблокировать решение Трампа о выводе войск.

Даже Нетаньяху понял, куда дует ветер. Встречаясь с Путиным в Москве в тот самый день, когда повстанцев изгнали из Даръа, он заявил, что не имеет ничего против сохранения контроля Башара Асада над всей территорией Сирии при условии, что Иран и его союзники-шииты будут отведены на «десятки километров» от израильской границы[97]. Такое заявление ознаменовало полную перемену не только в позиции Израиля, но и в понимании роли России во всем неспокойном регионе. В статье журнала Time Владимир Исаченков написал: «Нетаньяху подчеркнул теплые связи Израиля и России, уделив особое внимание, по его словам, их ключевой роли в стабилизации обстановки на Ближнем Востоке». Нанося удар по тому виду дипломатии, который летом 2018 года, казалось, набирал силу на нескольких фронтах, Нетаньяху, в последние годы регулярно встречавшийся с Путиным, отметил: «Каждый такой визит — это возможность для нас действовать заодно, стабилизировать ситуацию в нашем регионе, повышать безопасность и укреплять стабильность»[98].

Среди тех, кто не соглашался отдавать Сирию обратно Асаду, был известный вербовщик наемников, делающий бизнес на войне Эрик Принс. Принс предложил сформировать частную армию и заменить ею американские войска. Когда-то в Афганистане Пентагон отказался от подобного предложения. Военный аналитик CNN Джон Кёрби, предвидя потенциально пагубные последствия такого плана, предупреждал, что «некоторые арабские союзники могут использовать операции в Сирии в качестве предлога для начала масштабной прокси-войны против Ирана и обеспечения оружием боевиков, что может втянуть нас в сирийскую гражданскую войну таким образом, который не соответствует нашим главным интересам»[99].

Война с Ираном, казалось, вполне соответствовала желаниям Трампа и его советников. В июле 2015 года Трамп жестко порицал соглашение по ядерной программе Ирана — «Совместный всеобъемлющий план действий» (СВПД), который Иран согласовал с США, Россией, Китаем, Британией, Францией и Германией. Это соглашение было встречено шумным одобрением со всех сторон. В соответствии с договоренностями Иран обязался заморозить большинство своих центрифуг, деактивировать реактор для производства плутония на тяжелой воде в Араке, вывезти из страны 98 % обогащенного урана, ограничить обогащение урана уровнем значительно ниже оружейного и допускать регулярные инспекции МАГАТЭ. Взамен Иран получал смягчение санкционного давления, доступ к миллиардам долларов на замороженных зарубежных счетах, разрешение продавать нефть и возвращение в международную банковскую систему.

Использование экономического давления с целью поставить иранцев на колени было частью сознательной стратегии США и Саудовской Аравии. Как в 2014 году объяснял профессор Булент Гокай, Саудовская Аравия решила залить нефтью мировой рынок, чтобы «разрушить экономику Ирана». По мнению Гокая, автора книги «Политики каспийской нефти», «Америка поддерживает этот курс, поскольку хочет подорвать влияние России, экономика которой зависит от цены на нефть». Однако огромные финансовые потери Ирана от нефтяного экспорта (с 2012 по конец 2017 года их оценивают в 160 миллиардов долларов) в сочетании со сложностями от санкций помогли стране сесть за стол переговоров в попытке получить экономическое облегчение[100]. Тем не менее экономические выгоды, ожидавшиеся в результате иностранных инвестиций, не материализовались, а в 2017 году Трамп наложил новые санкции, не связанные с ядерной программой страны. Уровень безработицы оставался высоким, экономический рост — низким, и в конце года сложившаяся ситуация спровоцировала протесты в нескольких иранских городах[101].

Тот факт, что СВПД был внешнеполитическим достижением Обамы, делало его особенно желанной целью для Трампа и многих республиканцев, которые с самого начала старались саботировать соглашение. Когда проект еще обсуждался, республиканцы нарушили существовавший порядок и пригласили Биньямина Нетаньяху выступить на совместной сессии Конгресса, где он ругал Иран и осудил ядерную сделку. На следующей неделе сорок семь сенаторов от Республиканской партии написали столь же беспрецедентное открытое письмо «Лидерам Исламской республики», в котором напомнили им, что в Соединенных Штатах Конгресс, а не президент обладает конечной властью заключать договоры. Видя, насколько сильна оппозиция в Конгрессе, Обама объявил, что СВПД не договор и поэтому не требует одобрения Сената. Вместо этого он представил соглашение на рассмотрение Совета Безопасности ООН, который его единогласно поддержал.

Иранская сделка — одна из немногих тем, по которой известный своей непоследовательностью Трамп никогда не менял позиции. Во время президентской избирательной кампании он радовал сторонников Американо-израильского комитета по общественным связям, говоря, что «мой первейший приоритет — отменить ужасную сделку с Ираном». Она, с его точки зрения, «гибельна для Америки, для Израиля и для всего Ближнего Востока». Однако даже произраильски настроенная аудитория скептически фыркала, когда он заявил: «Я изучил этот вопрос более детально, чем практически все остальные»[102].