У меня вырвался издевательский смешок.

– Почему ты смеешься? – с претензией вопросил Алекс. Он, конечно, искренне старался быть хорошим парнем, по крайней мере лучшей своей версией, но натуру-то не переделаешь.

– За театр не хочешь извиниться? Или за то, что сцепился с Ноэлем, хотя не имел на это морального права.

– Отчего же не имел?

Очевидно, бывший жених не испытывал ни капли сожаления. Более того, я удивилась бы, возникни в нем чувство вины.

– Вообще-то, Алекс, он не ответил на удар, когда ты налетел на него перед Новым годом, – фыркнула я, не обращая внимания на то, что он поджал губы и сузил глаза, явно недовольный тем, куда зашел разговор. – Хочешь услышать, что я думаю о Елене? Она заслужила отчисление! Но выставлять свою бывшую серийной убийцей как минимум низко. Во всем, что случилось, есть и твоя вина. Люди не перестают любить в тот же миг, как расстались. Чувства угасают постепенно и зачастую мучительно.

– С каких пор Шарлотта Тэйр стала специалистом?

– Не забыл? У меня богатый опыт безответной любви…

Мы помолчали.

– Ссориться бессмысленно, – прекратила я дурацкий спор. Очевидно же, что каждый останется при своем мнении. – На самом деле я хотела поговорить о сегодняшнем ужине. Родители наверняка поднимут тему помолвки. По-моему, отличный момент сказать им, что мы хотим мирно разойтись и не имеем друг к другу претензий.

– Зачем? – неожиданно бросил Алекс.

– В смысле – зачем? – опешила я. – Не ты ли говорил, что не собираешься жениться?

– Что-то такое припоминаю… – пробормотал он и почесал бровь. – Хорошо, я буду готов, если речь пойдет о нас… о нашей помолвке.

Неожиданно совсем рядом зазвучали приглушенные голоса, говорящие на северном диалекте.

– Ты не поможешь мне с переводом? – канючила Рэдмин на диалекте. – Я принесла взятку: перекус и кофе!

– В библиотеке запрещено есть, – с раздраженной интонацией отбрил Ноэль.

Они появились в проходе. Высокая девушка с термосом из академической столовой в руках и мой первый мужчина, оставивший в груди не сердце, а растерзанные клочья, которые неожиданно начали болеть даже от мимолетной встречи.

Ноэль повернул голову, обнаружил нас с Алексом и, не замедляя шага, с равнодушным видом отвернулся. Я поймала себя на том, что до побелевших костяшек вцепилась в край книжной полки, словно подсознательно ища опору, чтобы удержаться на ногах и не свалиться в обморок.

– Коэн, тебе сложно по-дружески помочь? – снова заговорила Рэдмин, исчезнув из поля зрения. – Все равно уже не ходишь на занятия.

– Может, мне просто за тебя написать? – Он резко повысил голос.

Некоторое время мы с Алексом сохраняли принужденное молчание. Я сосредоточилась на том, чтобы кое-как отцепиться от стеллажа. Держалась так крепко, что пальцы свело.

– Если ты меня подождешь, то поедем в поместье вместе, – предложил он. – Я освобожусь через полчаса.

– Хорошо, – согласилась я, надеясь, что за книжными шкафами нас тоже слышат. – Как раз успею заглянуть к Канахену.

Профессор встретил меня неласково. Как выяснилось, только смерть являлась достаточной причиной, чтобы вовремя не сдать сочинение, а четыре обморочных дня не считались. Очередной раз, наверное, сотый со дня поступления в Ос-Арэт, он отчитал меня на северном диалекте, употребив в пламенной тираде такие витиеватые обороты, что я и половины не поняла. К счастью!

В итоге старик сменил гнев на милость, а заодно тему сочинения, и разрешил сдать работу до конца недели. Не сказать чтобы до этого самого конца оставалось много дней, но, выйдя из преподавательской, я всерьез поцеловала словарь по диалекту и мысленно поблагодарила северных богов за отсрочку.

– Посмотрите-ка, у Тэйр никакого стыда! – заговорили девчонки, стоящие возле подоконника. – Такой переполох случился, а она носит себя с видом королевы.

Несколько обалдев, что меня обсуждают посреди коридора, даже не попытавшись понизить голос до заговорщицкого шепота, я обернулась к «громким» сплетницам. С неприятной улыбкой на меня таращилась ректорская племянница и ее свита в полном составе.

– Говорят, Шарлотта, что жених разорвал помолвку, потому что ты изменяла ему с северянами, – проговорила она.

– И сколько их было? – хмыкнула я.

– Не знаю, я же вам свечку не держала, – фыркнула ректорская родственница.

– Говорят, Гвендолен, что тебя взяли в академию только потому, что твой дядя – ректор, иначе ты никогда не прошла бы вступительное испытание, – не осталась я в долгу. Говорить гадости вообще несложно, особенно под соответствующее настроение. – Люди, похоже, не соврали. Ведь мне хватало мозгов не озвучивать идиотские сплетни вслух, а тебе – нет.

– Мало тебе досталось боевым заклятием! – злобно сощурилась она, пригрозив физической расправой, словно действительно ей хватило бы смелости послать в мою сторону что-то пострашнее злобного шепотка. – Еще хочешь?

– То есть ты решила повторить путь Елены Эридан? – издевательски заключила я. – Не скажу, что тоже очень умный ход, но отговаривать не буду. Удачи, Гвендолен!

Честное слово, думала, что она действительно напросится на разборки с собственным дядькой и окатит меня какой-нибудь магической гадостью или просто по старинке вцепится в волосы, но ректорская племянница судьбу отчисленной стипендиатки повторить не пожелала. Зато настроение подпортила знатно!





* * *



Семейные ужины обычно доставляли удовольствие только двум людям: моей матери и Энтону Чейсу. Остальные, как правило, мрачно жевали угощения и считали главной задачей вовремя вставить в разговор уместную реплику. В этот раз Чейс-старший выписал из Но-Ирэ известного повара, создающего блюда с помощью магии, а не на очаге. Видимо, поэтому вся изысканная еда была чуть тепленькая, а порции отличались таким условным размером, что заподозрить кого-то за столом в переедании было невозможно даже при богатой фантазии.

В приглушенном свете, разбавленном огоньками зажженных для красоты свечей, влажно поблескивал политый маслом с перцем ярко-алый омар. Никто не стремился его испробовать, и монструозное ракообразное, как и канделябры, красовалось на столе исключительно как часть сервировки. В камине потрескивали вишневые поленья, и в целом обстановка отличалась домашним уютом, который обычно обнаружить в поместье Чейсов очень и очень сложно. Жаль, компания к милой атмосфере подобралась не особенно приятная.

– Позвольте тост! – приторно улыбаясь, Энтон поднял бокал с густым красным вином. – За здоровье нашей дорогой Шарлотты! К счастью, ужасная ситуация с несчастным случаем разрешилась наилучшим образом. Виновные наказаны, содействующие… тоже.

Он покосился на своего сына, и тот, не дождавшись окончания тоста, сделал из бокала глубокий глоток. Я скрипнула зубами от ненависти к этому отвратительному человеку, но фужер подняла и вежливо улыбнулась, изображая благодарность. Не очень талантливо, но всех устроило.

– Александр, а ты не собираешься возвращаться домой? – задала мама, по всей видимости, самый больной вопрос, который волновал обоих Чейсов, притом каждого по-разному. В ожидании ответа Ирэна не донесла до рта широкий бокал с прозрачным вермутом.

– Нет, – не разочаровал мачеху пасынок. – В замке удобно жить. Не приходится каждый день мотаться на тренировки.

– Когда-то птенцы должны улетать из гнезда, – не скрывая облегчения, улыбнулась она. – Как твои уроки северного диалекта, Шарлотта?

Возникла странная пауза. Я понятия не имела, куда деть глаза от неловкости, и очень захотела спрятаться под стол.

– Прекратились, – несмотря на внутреннюю панику, с достоинством ответила на каверзный вопрос. – Я, к слову, в прошлый раз отдала Алексу шкатулку, которую вы мне передали.

Мы обменялись с Ирэной недобрыми взглядами.

– Так что же вы решили с помолвкой? – вдруг спросила она, и в воздухе мигом сгустилось такое напряжение, что даже зажженные в канделябре свечи вытянулись острыми длинными пиками. Не шучу!

Мы с Алексом встретились глазами. Он облизал пунцовые, обветренные на морозе губы и перевел взгляд на мою мать.

– Лилия, по просьбе Шарлотты мы погасили обручальные нити. Носить свадебный символ в академии иногда бывает обременительным. Он привлекает внимание и вызывает много вопросов у сокурсников, – вдруг понес бывший жених страшную околесицу. – Но это никак не изменило моих планов жениться на вашей дочери.

– Алекс! – рявкнула я, пялясь на него, как на чокнутого.

– Что? – У него дернулся на лице мускул.

– Ты голову отбил?! Какого демона ты несешь?

Неожиданно горло перехватило невидимым ледяным ошейником. По телу вихрем пронеслась чужая колючая магия, царапающая жилы изнутри. Я попыталась выдавить хотя бы слово, но получилось только сипло кашлянуть.

Требовалось время, чтобы мои собственные крохи дара изгнали чужое заклятие, и от ярости я швырнула тяжелую серебряную вилку на фарфоровую тарелку. Одну из тех, что тысячу раз колотила в мечтах. Проклятущая посудина, к слову, выстояла.

– Полагаю, что Шарлотта переволновалась, – спокойно заявила мать, заткнувшая рот собственной дочери с помощью колдовства.

Мгновением позже магия растаяла, и я с возмущением выдохнула:

– Господи, мама, вы применили ко мне стихийное заклятие! Теперь я действительно начинаю волноваться!

– Шарлотта, пожалуй, тебе стоит уйти к себе в комнату и позволить нам спокойно закончить ужин, – резко приказала она. – Видимо, ты не до конца восстановилась после несчастного случая, раз совершенно не способна следить ни за своими словами, ни за своим поведением. Иди.

Мы с Ирэной встретились глазами. Она спокойно потягивала приторно-сладкий, не разбавленный ничем, даже водой, напиток и издевательски ухмылялась, словно без слов говоря, что по-хорошему предупреждала, чем закончится этот мой… предсвадебный бунт.

– Благодарю за ужин. – Я отвела взгляд и с улыбкой, вернее, с кривоватым подобием улыбки, поднялась из-за стола. – И кстати, Алекс… В день, когда приехал Ноэль, ты сказал, что умение отказывать когда-нибудь очень сильно пригодится мне в жизни. Так вот я всегда умела отказывать, просто не тебе. Какое счастье, что и это тоже изменилось! Нет! Я не принимаю предложение.

– Шарлотта Мария Тэйр! – охнула мама, опешив от моей неуемной дерзости.

– Еще раз используете магию?

– Если понадобится!

– Прекрасно, но сначала позвольте договорить. – Я дрожала от нервного возбуждения, но говорила твердым, уверенным голосом. – Господин Энтон?

Тот сидел бледный от ярости и, кажется, не меньше мамы хотел использовать пару-тройку каких-нибудь противных заклятий, способных заставить меня немедленно, без колебаний и обсуждений, поскакать галопом по морозу к обручальной чаше.

– По соглашению за разрыв с вашим сыном я обязана выплатить компенсацию своим имуществом. Забирайте все. Именно об этом я написала отцу сразу после Нового года. Мама в курсе. Понятия не имею, почему она делает вид, что ничего не знает. Приятного ужина.

Она ворвалась в спальню практически следом за мной. Подчеркнуто аккуратно закрыла дверь. Торчащий из замка ключ три раза провернулся сам собой. Вряд ли мама замечала, что у нее под ногами стелилась белая поземка, напрочь портящая замечательный азрийский ковер, купленный еще первой госпожой Чейс. С другой стороны, как бы это цинично ни звучало, родная матушка Алекса никогда не предъявит претензий.

– Почему ты решила, что кто-то позволит тебе разорвать эту помолвку? Потому что тот мальчик из Норсента так сильно вскружил тебе голову, что жениху пришлось вызвать его на поединок?

Ничего себе поворот! От вольной трактовки событий я, прямо сказать, даже рот открыла. Потом, правда, закрыла – очень захотелось заскрипеть от злости зубами.

– Посмотри на вещи трезво, Шарлотта, – процедила она сквозь зубы. – Александр Чейс – тот мужчина, которого ты выбрала. Он поведет тебя к венчальной чаше!

– Нет.

– Так и будет! – жестко произнесла она. – Не в этом году, так в следующем, а может быть, через два года. Вы все равно в итоге поженитесь!

Некоторое время мы пытливо изучали друг друга, излучая откровенную враждебность. Снежный след, оставленный мамой на полу, стремительно таял. Вода впитывалась в ковер, не оставляя ему ни единого шанса остаться невредимым.