– Пока я чувствую, что начинаю очень быстро хмелеть, – призналась я. – Вообще, чтобы ощутить себя настоящим шай-эрцем, ты должен сыграть в застольную игру.

– То есть тихо-мирно выпить вы не любите, обязательно нужно напрягаться, – хмыкнул он.

– Это называется «развлекаться»! – рассмеялась я. – После таких игр люди сближаются, вместе ночуют под столом, иногда встречаются лицами в одной тарелке.

– И часто ты играла в застольные игры?

– С мужчиной – ни разу, – призналась я. – Сыграем в пять честных ответов? Задаем друг другу по пять откровенных вопросов, на которые нужно дать абсолютно честные ответы. Тот, кто не хочет отвечать, опустошает свой бокал.

– Теперь я понимаю, почему после игр вы встречаетесь лицом в тарелках, – хмыкнул он и с улыбкой кивнул: – Дамы вперед.

– Твоя стихия в магии? – не раздумывая ни минуты, спросила я о том, что страшно хотела узнать, но боялась показаться бесцеремонной.

– Свет, – без колебаний ответил он и с выразительной улыбкой отсалютовал мне кружкой. – Воздержись от комментариев.

Ирония заключалась в том, что с первородного языка «Коэн» переводилось как «башня тьмы».

– Я очень стараюсь, – с трудом удерживаясь от смеха, согласилась я.

– Почему мертвые языки? – между тем задал Ноэль следующий вопрос.

– В Ос-Арэте учат или высшую магию, или абсолютно бесполезные в жизни вещи. Магического таланта мне не досталось, с живыми языками тоже возникают сложности, но мертвые – абсолютно моя тема. Они не меняются, застыли во времени, и в них легко разобраться. Если ты услышишь, как я говорю на первородном, то точно влюбишься!

– Скажи, – кивнул он.

– Что? – чуточку обалдела я.

– Что-нибудь на первородном.

– Не боишься влюбиться? – ухмыльнулась я.

– Не вижу в этом ничего плохого, – улыбнулся Ноэль.

Для храбрости я отхлебнула пьянящего вина, потому как ухмыляться, конечно, была способна, но справиться с грохочущим в груди сердцем – не удавалось. Ирэна Чейс, пусть она и помянута не к месту, утверждала, что алкоголь расслабляет. Видимо, поэтому она практически никогда не расставалась с маленькой золотой флягой.

– Хорошо… – Я обтерла вспотевшие ладони о колени и произнесла на древнейшем языке: – Рядом с тобой мое сердце трепещет.

Показалось, что в питейном зале вдруг сделалось очень тихо, словно все разговоры и гул голосов исчезли и мы остались одни, спрятанные за пологом безмолвия и невидимости. Не отводили друг от друга взгляда. В лучистом свете глаза Ноэля блестели, на чувственных губах блуждала едва заметная улыбка. Почти уверена, он меня понял.

– И никакого самобытного акцента, – вымолвил он, подтверждая догадку.

– Ты уже влюбился? – усмехнулась я.

– Мне просто интересно, что ты сделаешь, если услышишь положительный ответ? – Он хитро сощурился. – Сбежишь?

– Вполне вероятно, – согласилась я.

– Твоя очередь спрашивать, принцесса, – легко вернулся Ноэль к игре.

– Маэтр Коэн? – с вопросительной улыбкой коротко спросила я.

– Услышала, значит, – усмехнулся он, мгновенно припомнив разговор у декана и появление куратора, обратившегося к Ноэлю этим уважительным словом. – Наша семья довольно известна на полуострове.

Он замолчал.

– И все?

– И у нас сложные отношения.

– Между собой?

– В том числе, – коротко договорил он, давая понять, что если приоткрыл чуточку дверь в личное, то не надо пытаться открывать ее ногой. – Кто научил настоящую леди, дочь уважаемого посла, так задорно сквернословить?

У меня вырвался испуганный смешок. Я ожидала любого вопроса, но не о своем словарном запасе бранных ругательств, который вообще-то тщательно скрывала. Но, как говорится, иногда характер лез даже из ушей.

– Ты удивишься, какие цветистые выражения знают скромные гувернантки и чопорные преподаватели по этикету, если их разозлить.

– Ты была хулиганкой, принцесса?

– Я могла быть невыносимой, – согласилась я и тут же бросила очередной вопрос: – Почему ты приехал в Шай-Эр?

– Не скажу, что мое мнение по этому поводу учитывали.


Он сделал такой глубокий глоток вина, не остывающего в заговоренной кружке, что невольно напрашивался еще один, возможно, бестактный вопрос:

– Жалеешь?

– Нет. – Ноэль бросил на меня взгляд из-под длинных ресниц. – С тех пор как вышел из экипажа во дворе Ос-Арэта, не жалею.

– Поразили красивые горные виды?

– Посмотреть было на что, – согласился он, и я едва не спросила, о чем именно мы говорим, ведь очевидно, что не о природе. – А ты, Чарли? Есть какой-нибудь дурацкий поступок, о котором жалеешь ты?

– Я не склонна к сожалениям, но сейчас взяла бы паузу, прежде чем позволила кому-то повязать себе на руку обручальную нить.

Впервые в жизни меня переполняло столько эмоций, столько красивых чувств! Неприятно думать, что, будучи чьей-то номинальной невестой, я не имела на них права. Хотелось поскорее закрыть тему, чтобы вокруг нас не начал витать дух Алекса и не испортил вечер.

– Что за фразу ты сказал на балу в академии?

– Фразу? – не понял или сделал вид, что не понял, Ноэль.

Я попыталась передать ее четко, как на экзамене, но выпитое горячее вино сделало язык ужасно неповоротливым.

– Ты про это… – Он с легкостью повторил слова, и, произнесенные сексуальным голосом Ноэля, они вызвали мурашки. – Я действительно ее сказал?

– Да! – Я щелкнула пальцами. – Профессор Канахен отказался переводить и заявил, что нужно обращаться лично к тебе. Переведи!

– Говоришь, надо выпить до дна, если не хочешь отвечать? – Со странной улыбкой Ноэль посмотрел в свою кружку, сделал пару ритуальных глотков и отставил на стол. – И раз мы заговорили о том вечере… Почему ты вернулась ко мне, Чарли?

– Ты красивый, – полушутя ответила я и, помолчав, добавила: – И еще ты был первым, кто предложил мне помощь. В смысле, вообще самым первым. Мне всегда самой приходится разбираться… с разными неприятными ситуациями, а потом с последствиями. И мне очень понравилась твоя сережка.

Я указала пальцем на шарик, вставленный в свод его уха. Северянин не отрывал от меня взгляда, словно завороженный.

– О чем ты сейчас думаешь, Ноэль?

– Это твой пятый вопрос? – словно вернулся он в реальность.

– Да.

– О том, каким будет наш первый поцелуй.

Неожиданно меня бросило в жар. Какое счастье, что наш угол утопал в глубоких тенях, с которыми не справлялся тусклый свет свечи, и никто, даже Ноэль, не мог заметить, как у меня вспыхнули щеки.

– Мы уже целовались в первый раз, – наверное, чуточку нервно хмыкнула я.

– Нет, – покачал он головой, – в тот раз был не поцелуй, а только намек, как может быть.

– А есть разница?

– Хочешь узнать? – вымолвил он с улыбкой.

– Более чем…

Ноэль воспользовался приглашением тут же, без колебаний и лишних разговоров, словно только его и дожидался. Его ладонь скользнула по моей щеке и уверено легла на затылок. Неожиданно кожу в том месте, где касалась его рука, закололо от магии. Дыхание перехватило, по спине побежали мурашки. Второй раз я – в прямом смысле этого слова – чувствовала, как он призывал силу, уверенную и спокойную, как безбрежный океан, в котором так легко затеряться. Удивительное ощущение!

Вокруг нас стремительно сгустились тени, через полог едва-едва проступал огонек свечи. Теперь можно было не стесняться соседей по столу – очевидно, мы стали невидимыми для остального зала.

– Закрой глаза, принцесса, – прошептал Ноэль, подаваясь вперед.

Я подчинилась без колебаний и вздрогнула, когда наши губы встретились. Судорожно вздохнула, и его язык мгновенно проник в мой приоткрытый рот. Чувственная, дурманящая ласка выбила из головы абсолютно все мысли. Из живота поднялась горячая тягучая волна, вызывающая немедленное желание избавиться от одежды, по крайней мере хотя бы от ее части. Той, что не давала прижаться к мужскому телу и ощутить обнаженную горячую кожу.

Поцелуй закончился, но меня по-прежнему охватывали чувственная волна и опасные желания. Мысли находились в хаосе, кровь бурлила, сердце колотилось…

– Чарли? – позвал Ноэль.

С трудом я сосредоточилась на его лице. Свет медленно возвращался, и было видно, что светло-карие глаза потемнели от желания.

– Не снимай полог, – пробормотала я и первая подалась навстречу его волшебным губам, умеющим выделывать те самые потрясающие штуки во время поцелуев, описанные в откровенных романах…

Когда мы вернулись в пансион, почти все окна в особняке погасли. Только на третьем этаже, в апартаментах мадам Прудо, горел свет. За воротами Ноэля дожидался извозчик, но попрощаться не было сил. Мы стояли на крыльце под уличным фонарем, дышали морозным воздухом и никак не могли расстаться.

– Тебе надо идти, – с сожалением вздохнула я, понимая, что карета вечно ждать не будет. – До встречи.

– Увидимся в следующем году. – Он мягко погладил мою щеку холодными пальцами и с видимым сожалением убрал руку в карман. Похоже, подальше от греха. Целоваться на пороге женского пансиона было дурацкой идеей, несмотря на то что лично мне она несказанно нравилась.

Когда он спустился со ступенек, я решилась:

– Ноэль!