Дастин вырубил популярную песню Дианы, возглавлявшую национальный хит-парад. И вдруг до него дошло – он должен ей позвонить. Ее номера у него не осталось – со злости Дастин разбил свой телефон в тот день, когда рыжая ушла. И больше они с ней встречались.

– Найди мне номер Дианы Мунлайт, – сказал он Хью.

– Зачем? – удивился тот.

– Просто найди. Мне нужно срочно с ней связаться.

Перед тем как позвонить ей, Дастин сделал предложение продюсеру – позвать для исполнения саундтрека Диану. Все равно контракт с популярной певичкой, которая должна была записать песню для фильма, разорвали. Скандалы с наркотиками никому не идут на пользу. А Мак-Олифф в этом вопросе принципиален. Дастина послушали. Мунлайт неплохо выстрелила – почему бы и не украсить ее песней фильм? К тому же всем известно, кто ее папочка. Может быть, через девчонку удастся раскрутить его на финансирование очередного блокбастера?..

Все произошло быстро. Один из продюсеров фильма связался с продюсером Мунлайт, и они договорились о сотрудничестве. Затем Дастин связался с Дианой – она не ждала его звонка и была удивлена. Они проговорили несколько часов. И все это время Дастин, куря на лоджии и глядя на ночной город, опутанный сверкающими нитями огней, пытался понять – какие чувства в нем вызывает ее голос. По телефону – никаких. Поэтому Дастин решил встретиться с Дианой лично. Честно сказать, это было нелегко. У него съемки, у нее – запись в студии, интервью и шоу. Однако Дастину удалось выкроить немного времени, и он, недолго думая, направился к Диане, зная, что она находится в студии. Он позвонил ей за несколько минут до приезда – чтобы она предупредила охрану. И на территории особняка встретил рыжую стерву.

Красивой – она оставалась такой же красивой, какой он ее запомнил. Разве что похудела немного – черты ее смешливого лица чуть заострились, а под глазами появились тени. Но эти ее кофейные глаза все так же казались солнечными лучиками. Огненные волосы рассыпались по плечам, и Дастин, видя ее, чувствовал странное, почти необъяснимое желание поправить их, собрать вместе – так, как он делал это раньше, год назад. Целую вечность назад.

На Санни были простые джинсы, серая футболка и белые кеды. Никаких украшений, никакой косметики, но она все равно оставалась яркой и манящей. Сидящий в машине Дастин не мог оторвать от нее взгляда. И даже не сразу заметил, что Санни не одна, а с каким-то типом. Как обычно. Они шли, касаясь друг друга предплечьями, и смеялись.

Снова кого-то подцепила?

Глядя на них, Дастин словно по щелчку чьих-то пальцев все вспомнил – то, что она сделала, как поступила с ним, выбрала деньги, а не его чувства. И просто попыталась украсть их. Это было глупо. Ведь он мог дать ей гораздо больше! Но она все равно сделала это. Несколько дней игнорировала, заставляя нервничать и ждать ее каждую минуту, потом неожиданно вернулась и затащила в постель. Обвела его вокруг пальца, поиграла с ним, обманула. Дождалась, когда он уснет, и стащила банковские карты и кулон, наивно полагая, что там до сих пор хранятся пароли. Дастин повелся на ее поцелуи и взгляды – не мог не повестись, ведь был влюблен в рыжую. И поплатился за это.

Санни улыбнулась своему спутнику – так же тепло, как когда-то улыбалась самому Дастину. Темная пелена застелила голубые глаза. И вся его нерастраченная нежность превратилась в ненависть. Опять на его пути появилась она. Санни Ховард. Рыжая стерва.

Он вышел из машины прежде, чем Хью, тоже заметивший Санни, успел сказать ему хоть что-то. И тогда она тоже наконец увидела его. Чуть побледнела, но не опустила взгляд – смотрела на Дастина в упор, и его это неожиданно разозлило еще больше. Слишком дерзко себя ведет.

Он не жил, а играл. Играл роль того самого рок-музыканта, из-за которой пришлось отпустить волосы: дерзкого, самоуверенного, опасного, взбалмошного, знающего, сколько стоит каждая женщина. Дастин не мог выйти из этого крутого образа, потому что знал – стоит ему это сделать, и… она все поймет.

Поймет, что этот год был для него тяжелым, что он не мог перестать думать о ней, что даже пытался найти, но у него ничего не вышло.

Поймет, что снилась ему: красивая, смеющаяся, с распущенными огненными волосами, закрывающими грудь. И целовала его, гладила по волосам, выводила на его коже мудреные узоры пальцем.

Поймет, как плохо ему было, с каким трудом он пережил ее предательство, каково ему было понять – и принять, – что любимая девушка – просто воровка. Маленькая рыжая авантюристка, которой он был безразличен. Дрянь.

Сначала он пил – много, до бессознательного состояния. А потом только работа помогала ему – Дастин с головой погрузился в проекты, отдавая им всего себя. Критики и поклонники стали отмечать, что его актерская игра улучшилась, и даже рейтинги поползли вверх, однако никто, кроме самых близких, и понятия не имел, что стоит за всем этим.

Искусство и боль неразрывны. Как любовь и боль.

Через какое-то время солнечный образ Санни Ховард стал стираться из его головы, и Дастин стал думать о ней все меньше и меньше. Сначала он обрадовался – его отпустило. Потом понял – его чувства просто затаились. И раз в месяц на него вдруг что-то находило. Он замыкался в себе, закрывался в номере и снова пил. А потом снова, на износ, работал. И так по кругу.

Другой девушки у него не появилось – Дастин не собирался заводить подружек. Нет, у него были женщины, с которыми он проводил ночи, – с одной не больше двух раз, чтобы не привыкнуть. Но не больше. При этом он никогда не был нежен – делал с ними, что хотел, и оставлял. И не запоминал имен, хотя однажды в порыве чувств назвал какую-то девушку именем Санни. А еще Дастин не мог заставить себя целовать кого-то из них в губы. Глупо, по-детски, но каждый раз актер испытывал отвращение.

Поцелуи стали запретом.

Санни Ховард стала запретной темой.

А теперь Дастин снова видел ее глаза. И его снова тянуло к ней, несмотря на ее ложь и предательство. Злость Дастина распалялась все больше и больше, ярче и ярче, и словно костер горела над его головой, опаляя искрами и душу.

Дастин не особо помнил, о чем они говорили – кажется, он ей нагрубил, а Санни уехала вместе с очередным дружком. Он вообще чувствовал себя в какой-то прострации и, лишь уединившись в саду вместе с Дианой, более-менее пришел в себя – сорвал с лица невидимую маску своего киногероя. А затем попытался вновь присмотреться к Диане, стараясь забыть рыжую девицу.

– Ты была на прошлой неделе в Парк-Хейт? – спрашивает между делом Дастин, не понимая, почему от голоса Дианы с ним ничего не происходит, а ее пение сводит его с ума.

Девушка морщит лоб, вспоминая.

– Кажется, нет, – наконец говорит она. – Не уверена, что я знаю, где находится это место.

– Старая королевская резиденция, – подсказывает Дастин. – Эйлер-хаус.

– Почему ты спрашиваешь? – удивляется Диана.

– Я слышал там твое пение, – зачем-то признается Дастин. – Во время перерыва между съемками я гулял по тому парку и услышал, как ты поешь. Чуть с ума не сошел.

Диана закусывает губу.

– Ты ведь была там? – повторяет Дастин.

Она кивает.

Дастину отчего-то становится смешно. Возможно, эта глупышка приехала туда специально из-за него, потому что знала, что там будут проходить съемки? Он произносит это вслух, но Диана никак не реагирует – смотрит на собственные колени. Дастин находит, что она мило смущается.

– Ты пела так, что у меня сердце чуть не остановилось. Не понимаю, почему такая реакция. Просто знай, что ты талантлива, ты очень талантлива! И все что говорят о тебе – про деньги, про связи отца – забудь об этом. Не было бы у тебя такого голоса, ты бы не смогла стать такой яркой звездой, – говорит Дастин.

В его голосе – искренность. Но Диана так и не смотрит на него – собственные коленки ей гораздо более интересны.

– Да брось ты, перестань, – устало улыбается актер. – Эй, Ди, посмотри на меня?


Он осторожно приподнимает ее подбородок и видит, что ее глаза полны слез.

– Почему ты плачешь? – изумленно спрашивает Дастин. – Я тебя обидел?

– Нет, – качает головой та, смахивая слезы. – Прости, я… Это все эмоции. Проклятье. Наверное, я кажусь тебе идиоткой.

– Все в порядке, Ди, – Дастин не любит успокаивать плачущих женщин, потому что не понимает, что должен делать. Он несмело касается белых волос Дианы.

– Но я так устала, – вдруг выдыхает Диана и смотрит ему в глаза странным взглядом. – Дастин, – шепчет она, тянется к нему всем телом и, замерев, словно перед прыжком, вдруг целует его.

Ее руки цепко держат его за плечи, ее губы настойчиво касаются его губ, требуя поцелуя, жаркого и глубокого, ее тело прижимается к его телу, ища то ли поддержки, то ли защиты.

– Диана, – мягко отстраняется от нее Дастин. – Что ты делаешь?

Этот поцелуй – великое искушение. Но он не может допустить того, чтобы Мунлайт стала одной из тех, кого он оставил после бурной ночи. Это неправильно. Диана этого не заслужила.

И никто не может целоваться так, как рыжая.

– Я думала, у нас что-то может получиться, – шепчет девушка. – Там, на том острове… Ты был нежным и внимательным. А потом… Потом все пошло не так, как нужно.

Потому что тогда для него существовала только Санни Ховард.

А сейчас?..

– Это моя вина, да? – спрашивает Диана, гладя его по лицу. Слезы так и стоят в ее серых глазах. – Я что-то опять сделала не так. Она была лучше, да?

Дастин тотчас понимает, что под словом «она» Диана имеет в виду Санни.

– Это все очень сложно, Ди, – спокойно говорит он и дружески ее обнимает. – Это не твоя вина.

– А чья?..

– В этом никто не виноват, это просто жизнь, – философски отвечает Дастин, гладя ее по волосам и смотря вдаль, будто может видеть сквозь деревья.

Девушка затихает в его объятиях и успокаивается. А потом поднимает голову – уже совершенно спокойная, без следов былых слез.

– Прости, – улыбается она холодно. – Я слишком эмоциональная в последнее время. Пока ты здесь, может быть, обсудим фильм? Я хочу знать некоторые нюансы для того, чтобы попасть в точку с музыкой и словами.

– Конечно, – отвечает Дастин.

Они разговаривают до самой ночи, укрывшись пледами. Потом Диана возвращается на студию, а Дастин едет домой. Как и всегда, за рулем верный Хью, а за окнами проносятся сияющие огни, нанизанные на небоскребы.

– Ну как? – спрашивает он.

– Что – как? – не понимает Дастин.

– Как тебе Диана? Ты ведь не зря так рвался к ней.

– Я схожу с ума, – медленно отвечает Дастин.

– Знаю, – хмыкает Хью. – Это твое обычное состояние.

Дастин тут же пинает ногой водительское сиденье.

– Идиот! Я серьезно.

– Я тоже, – весело откликается Хью, и Дастин снова пинает его сиденье. – Или ты знал, что там будет Ховард, приятель?

– Если бы я знал, что там будет эта стерва, никуда бы не поехал, – сквозь зубы выдает Дастин. – Не говори о ней. Бесит.

– Если бы она захотела снова с тобой встречаться, ты бы согласился? – вдруг спрашивает Хью.

– С ума сошел? Конечно же, нет, – небрежно отвечает Дастин. И этой же ночью ему снится, как Санни Ховард целует его на огромной белоснежной кровати, и на них падают полоски солнечного света из-за жалюзи.

Поцелуи

стали запретом.

Я срываюсь —

уже на грани.

Кем любовь

была так воспета?