– Точно, – кивнул Бусыгин. – кабинет был темный, там ничего не было видно. А место у окна я разглядел. Ведь этот торшер горел, – он кивнул на изящный торшер, стоящий у окна, и подвел итог. – Рядом с ним никого не было.

– А потом?

– Что потом? – не понял Бусыгин.

– Потом к окну кто-то подходил? Девушку вы не видели?

– Потом я не знаю, – тон Бусыгина стал виноватым. – Я сразу от окна отошел. Бросился к своим, начал все рассказывать. И мы все побежали вниз. Вот и все.

Райский протянул молодому человеку руку.

– Спасибо вам, Феликс Бусыгин. Вы нам очень помогли.

Молодой человек пожал руку.

– Я могу идти?

– Задержитесь ненадолго, – попросил Черемисин. – Мы должны зафиксировать ваши показания. Сейчас ребята их запишут, и вы вернетесь на рабочее место.

Он сделал знак одному из сидящих за столом оперативников, и тот призывно махнул рукой Бусыгину.

– Подойдите сюда, молодой человек.

Проводив взглядом Бусыгина, Райский развел руками.

– Ну вот, а ты говоришь «изнасиловал», а она его толкнула. Получается, она к окну не подходила.

Черемисин мрачно кивнул.

– Но и ему из окна прыгать незачем, – упрямо сказал он.

– Незачем, – согласился Райский. – Будем искать причину. Ты эту Розову- Розовскую- Розанову найди, капитан. Она нам в любом случае понадобится.

– Найду, – кивнул Черемисин и наконец закрыл опасное окно.





31




Арина вышла из ванной комнаты в тяжелом махровом халате и с тюрбаном на голове, свернутом из полотенца. Горячая вода подействовала на нее совершенно одуряюще, и теперь ей хотелось только одного – растянуться на чем-нибудь мягком и закрыть глаза. Она пересекла широкий коридор и вошла в гостиную. Петр Сергеевич сидел в кресле с высокой спинкой и маленьким серебряным ножичком чистил яблоко. Шкурка свивалась спиралью и падала на блюдце.

Увидев Арину, он быстрым движением рассек яблоко на части и одну из них протянул Арине на блюдце из тонкого фарфора.

– Угощайся!

Арина откусила кусочек и вернула яблоко на блюдце.

– Спасибо!

Петр Сергеевич метнулся к столу, поставил блюдце и снял со спинки стула что-то ярко-красное.

– Это все, что я нашел для тебя в своих вещах. – Он протянул ей красный сверток. – Переоденься. А я пока закончу с ужином.

Он вышел из гостиной, и его шаги зазвучали на лестнице. Арина развернула красный сверток. Одежда, найденная для нее Петром Сергеевичем, оказалась спортивным костюмом с большими буквами «СССР» на груди. Оглядываясь на дверь, Арина быстро сбросила халат и прямо на голое тело натянула брюки с белыми лампасами и куртку. Теперь надо заняться волосами. Она огляделась. На столике рядом с дверью лежала расческа. Арина попыталась расчесать волосы, но маленькие пластмассовые зубчики утопали в ее рыжей гриве. Дверь открылась, и вошел Петр Сергеевич. Смущенная Арина застыла с расческой в руке.

– Извини, – улыбнулся он. – Я оказался не готов к такой гостье.

Арина кивнула, оставила бесполезную расческу, пригладила ладонями волосы, немного распушила их пальцами и огляделась, не зная, что ей делать с полотенцем и халатом.

– Брось в угол, – Петр Сергеевич махнул рукой. – Завтра люди разберутся. А мы сейчас будем ужинать. Я поставил запекать баранью ногу. Любишь баранину?

Арина пожала плечами. Повинуясь движению его руки, она подошла к камину, в котором горели ровно уложенные дрова.

– Присаживайся прямо на ковер, – предложил он. – Я люблю сидеть на ковре и смотреть на огонь.

Арина опустилась на синий с желтыми разводами ковер, который оказался очень мягким и нежным. Она не удержалась и провела ладонью по его шелковистой поверхности. Это движение не укрылось от Петра Сергеевича.

– Ковер персидский, – заметил он. – Настоящий. Ручная работа. Правда, отличается от фабричных?


Арина улыбнулась и кивнула, хотя понятия не имела, каковы на ощупь персидские ковры фабричной работы. Он тоже сел на ковер, поставил перед собой два пузатых бокала и открыл бутылку.

– Выпьем коньяку! – Петр Сергеевич плеснул в бокалы немного коричневой жидкости. – Это сразу приведет тебя в порядок.

Арина вспомнила коньяк у Львова и замотала головой. На сегодня с нее хватит коньяка. Она и так в полном порядке, потому что в лицо не хлещет дождь, под курточку не забирается холодный ветер и ее ждет неведомая баранья нога. Ее отказ Петр Сергеевич воспринял спокойно. Налил в другой стакан немного сока и протянул ей.

– Выпьем за то, чтобы все наши приключения хорошо заканчивались, – провозгласил он, подняв свой бокал с коньяком. Бокалы встретились в воздухе, глухо звякнув. Арина сделала большой глоток. Сок был вкусным и оставил во рту вкус вишни.

Петр Сергеевич поставил свой бокал на ковер и сел, скрестив ноги по-турецки.

– Что с тобой произошло, Ариша? Почему ты оказалась на улице под дождем и не знала, куда тебе ехать?

– Меня ограбили, – эту версию Арина обдумала еще в машине. Вдаваться в подробности своих приключений ей не хотелось. А так – все проще и понятней. – Забрали все деньги и документы. В Москве у меня есть только одна подруга. Но она в отъезде, возвращается послезавтра. Я хочу одолжить у нее деньги на дорогу домой. Но добираться придется поездом. Без документов в самолет ведь не посадят.

– Ты далеко живешь? – Он участливо вздохнул и легко дотронулся кончиками пальцев до ее плеча.

– Далеко, – вздохнула Арина. Она чувствовала себя неловко из-за своей лжи, но не рассказывать же первому встречному обо всем, что в ней произошло. – Я живу в Углегорске. Это Амурская область. Так что мне на поезде ехать почти неделю.

– А может быть, мы попытаемся восстановить твой паспорт здесь, в Москве? – Петр Сергеевич чуть нагнулся и заглянул ей в глаза.

– Здесь? – растерялась Арина. – А как это возможно? Что нужно для этого сделать?

– Не знаю. – Он допил свой коньяк и налил себе еще порцию. Покосился на Арину, и она неожиданно для самой себя кивнула. Петр Сергеевич плеснул немного коньяка и в ее стакан.

– Я думаю, полиция может сделать запрос по месту твоей прописки, – сказал он, поднимая бокал. – Получит ответ и сможет выдать новый паспорт. И ты улетишь. Не надо будет трястись неделю в купе. Я могу связаться завтра утром со своим адвокатом и все точно выяснить. Может быть, он сам сделает запрос, и тогда все будет быстрее.

Арина подняла глаза на мужчину. Во взгляде Петра Сергеевича она прочла участие и заботу. Нет, этого не может быть. Он не может просто так, бескорыстно заботиться о ней. Кто она ему? Не жена и не дочь, даже не родственница. Он просто хочет от нее…

Конечно, она понимала, что может хотеть от нее этот немолодой, но еще крепкий мужчина с копной седых волос и тяжелым подбородком. И спорить глупо. Она у него в гостях. Ночью. В пустом доме. И ей очень не хочется возвращаться под холодные струи дождя. Значит, все, что должно произойти, произойдет. И теперь ей нужно просто продать себя подороже.

– Хорошо, – она кивнула. – Пусть твой адвокат сделает запрос. Но… – Арина замялась и подняла глаза на мужчину. – Моя подруга приезжает только послезавтра.

– Конечно, – он сразу все понял. – Ты поживешь у меня до приезда твоей подруги. А если захочешь, то и потом. До самого отлета. Дом большой. Я один. Ты никому не помешаешь.

– А почему ты один? – спросила Арина. – Где твоя жена? Она в Москве?

– Моя жена умерла два года назад, – взгляд Петра Сергеевича потемнел. – Дети живут отдельно. А я, вот, на пенсии. Доживаю свой век в одиночестве.

Арина промолчала, потому что не была уверена, что собеседник говорит серьезно. И про пенсию, и про одиночество. Одинокие пенсионеры не живут в таких домах. Не пьют такой коньяк и не ужинают бараньей ногой. Петр Сергеевич словно прочел мысли Арины.

– Когда-то я был большим человеком, – сказал он, и она не поняла, чего в его голосе было больше – гордости или тоски по утраченному величию. – Когда тебя еще, возможно, и на свете не было.

– Это было во времена СССР?

– Да. Еще при Брежневе. Слышала о таком деятеле?

Арина кивнула.

– Я был директором одного из московских заводов. Между прочим, членом ЦК партии. После того, как этот гаденыш Мишка Горбач устроил свою перестройку, я пошел против него. Потом против Ельцина. И в девяносто шестом слетел со всех постов. Как раз перед выборами. Победить на выборах нам не удалось, вот я и остался пенсионером.

Петр Сергеевич наконец выпустил ее ладонь из своих рук и взял бокал с коньяком.

– Такая печальная история, – он улыбнулся и поднял бокал. Но хватит грусти. Для нее нет причин. Я сижу на персидском ковре в своем доме. Пью отличный коньяк. Горит камин, в печи запекается баранья нога. А рядом со мной прекрасная женщина. Какая может быть грусть? Давай выпьем! И знаешь, за что? За пробку!

Арина удивленно подняла глаза.

– За пробку? – переспросила она. – Какую пробку?

– На углу Пресненского вала и Ходынской, из-за которой я свернул на улицу, на которой встретил тебя.

– Пробка? В такое время? Надо же!

– Представляешь. Там из-за ливня образовалась огромная лужа и движение почти остановилось. Так что нас с тобой соединил дождь. Вода, падающая с неба. Это не просто так, Ариша!

От коньяка голова пошла кругом. Арина ощутила сладкое тепло во всем теле. Бороться с закрывающимися глазами больше не было сил. Она опустилась на ковер.

– Не засыпай, – услышала она голос Петра Сергеевича. – Баранья нога сейчас будет готова. Поешь и сразу пойдешь в свою спальню.

«В свою спальню», – автоматически зафиксировал мозг. Неужели он не собирается провести эту ночь с ней? Или он намерен прийти к ней в спальню посреди ночи? Нет уж, пусть все закончится поскорее, чтобы она могла поспать.

Арина растянулась на ковре и почувствовала на лице его руки. Кончиками пальцев он нежно прошелся по подбородку, опустился на шею, захватил застежку молнии и потянул вниз. Арина почувствовала, как на ней распахивается красная куртка, отделяя буквы СС от СР, но не двинулась с места. Его рука коснулась ее обнаженной груди, и она услышала его тяжелое дыхание.

– Ты прекрасна. – Петр Сергеевич припал губами к ее соску. – Я никогда не встречал никого прекрасней тебя.