С тех пор Фил забыл о наркотиках, не вспоминал об этом периоде своей жизни, считая постыдным и грязным, и не хотел, чтобы когда-либо эта информация всплыла на всеобщее обозрение.
Но Игорь не забывал. Он отлично помнил, что такое зависимость. И знал - быть зависимым ни от чего не хочет: ни от веществ, ни от алкоголя, ни от человека.
Он хотел лететь вверх, сорвавшись с края, а не падать вниз, в самую бездну.
***
- Ты думаешь, что это должно меня впечатлить? - с отвращением спросила Алина, и Рэн сам себя отругал за сиюминутную вспышку желания доказать этой девушке ее неправоту.
- Я ничего не думаю, - отвечал он, опуская майку и скрывая шрамы. - Я знаю: у нас одна жизнь. И тратить ее не на себя, а на какую-то зависимость - глупо, по меньшей мере. Даже если эта зависимость зовется Кей.
Он недоуменно пожал плечами. Рэн любил жизнь и хотел прожить ее ярко и счастливо.
- У тебя эмоциональная тупость, - хмыкнув, сказала Алина. Для нее ее чувства были всем. Частью ее самой. И Дракон был ее частью. До сих пор.
- Аффективное уплощение, - весело отозвался Рэн, поднимая кверху указательный палец и поправляя несуществующие очки. - Это не я такой умный, это Кей рассказывал. Он же у нас знатный психолог. И нет, это не ко мне. Просто я здоров, а ты... - И он замолчал, видя, как у Алины меняется лицо - печать злости исказила красивые породистые черты.
- Зависима, - развел он руками.
- Останови машину, - сказала девушка резко.
- Почему ты так реагируешь? - удивился Рэн, который искренне хотел помочь.
- Машину. Останови, - потребовала Алина вновь. И парень за рулем, с удивлением прислушивающийся к их разговору, подчинился.
- Я тебя держать не буду, - развел руками Рэн. - Хочешь - иди.
- Запомни, мальчик, - сказала Алина перед тем, как выйти из автомобиля на пустую, ярко освещенную дорогу, - никто не имеет права читать мне нотации. А такой, как ты, - тем более.
- Какой - такой? - весело спросил Рэн. Его почему-то все это забавляло.
- Второсортный, - прошептала ему на ухо Алина, щекоча дыханием и обдавая горьковатым ароматом дорогих духов.
- Зачем они тебе? - спросила Алина напоследок, прежде чем открыть дверь и уйти, и Рэн отлично понял ее.
- Чтобы помнить, - ответил он.
- Чтобы помнить, нужна память, а не шрамы, - сказала Лескова уверенно. - И громкие слова не нужны. Кей - моя любовь. Моя цель. А для такой бездарности, как ты, которая меняет девок, как я - туфли, я даже пояснять не стану, что значит любить.
Рэн вдруг подумал, что она ведет себя точно так же, как Фил, который поначалу отрицал, что наркоман, и говорил, что в любой момент может бросить.
Черноволосая девушка вышла из машины, громко хлопнув дверью, и пошла прочь, стуча каблуками. Спина ее была гордо расправлена, на лице застыло безразличное выражение.
- Горячая штучка, - проводил ее взглядом водитель.
- Обжечься можно, - хмыкнул Рэн, подумав, что Арин ему навешает за то, что он отпустил его сестричку посреди ночи. А что он мог поделать? Удержать ее силой?
Ненормальная.
А его шрамы стали частью его памяти.
***
Следующий день был суматошным. Я ничего не успевала и ужасно нервничала. И хотя свадьба Ниночки и Келлы несколько отличалась от других свадеб, на которых я была, не включала в себя поездку в загс, выкуп или традиционное катание по городу кортежем, но дел все равно было ужасно много.
Когда утром, поспав несколько часов, я пошла мыть голову, выяснилось, что отключили горячую воду, мне пришлось нагревать себе холодную, и все это заняло много времени.
На свадьбу лучшей подруги я должна была надеть то самое платье, которое она мне подарила: коктейльное атласное, цвета румян, с элегантно задрапированной юбкой в стиле шестидесятых и с декольте, украшенным прозрачным кружевом. Я долго искала туфли, которые кто-то явно из добрых побуждений переложил в дальний угол шкафа.
Когда я уже вышла из подъезда, выяснила, что забыла опознавательный знак подружки невесты - изысканный браслет из нежнейших пионов и бледно-розовых лент. Пришлось возвращаться.
К часу дня, запыхавшись, я, наконец, прибежала к Журавлям. Дома у них была шумная предпраздничная суматоха.
Орал по телефону дядя Витя, ругались Ирка и Сережа, пыталась воззвать всех к порядку бегающая туда-сюда Софья Павловна, мяукал кот - думаю, из вредности, и фоном играла в одной из комнат музыка прошлого десятилетия. Телефоны - и домашний, и мобильные - то и дело разрывались: о том, что Нина Журавль выходит замуж, знало, казалось, полгорода.
Сама Нинка, благоухающая свежестью после душа, сидела в нарядной гостиной в роскошном белоснежном халате с диковинной вышивкой и позировала оператору и фотографу, которые должны были провести с невестой весь день. Они же без устали снимали то висевшее тут же свадебное платье - легкое, красивое, сшитое Алексеем и его командой, то туфли, то иные аксессуары, и даже попытались заснять Кота. Оператор сказал, что это будет красивый кадр: котик невесты сидит около букета или у подушечки с кольцами. И они вместе с фотографом попытались напялить на животное бабочку, за что едва не поплатились. Кот решил, что подобное оскорбление смывается кровью - ну, или чем-нибудь иным, оцарапал фотографа и едва не наделал в ботинок оператору. Спасло обувь лишь своевременное появление Сергея, который Кота спугнул и навлек тем самым его гнев на себя - уж с его-то ботинком домашний любимец не промахнулся.
- И что я должна делать? - поинтересовалась я у Нинки между делом.
- Развлекать меня будешь, - решила та. - Я тебе буду говорить название песен из детства, а ты будешь их включать.
- Не знала, что у подруги невесты такие функции, - улыбнулась я.
Однако спорить с ней не стала, и мы слушали старые песни, которые выучили еще в далеком-далеком детстве. Правда, слушать получалось урывками - Нина перезванивалась со свадебным распорядителем и принимала поздравления от знакомых. С милой улыбочкой она благодарила за добрые слова, а после того, как вешала трубку, бурчала:
- Задрали. «Совет да любовь», «совет да любовь». Любви не существует, а советы свои засуньте себе туда, куда лучи солнышка не заглядывают.
Через пару часов, когда с лицом Ниночки работал мастер - визажист и парикмахер в одном лице, один из лучших в городе, о чем мне подруга сообщила раз пять, под окнами вдруг раздался какой-то треск и громкий веселый голос, усиленный мегафоном:
- Нина!
Я удивленно посмотрел на окно, изящно задрапированное светлыми шторами, Нинка скривилась, а щетка мастера замерла в воздухе. Фотограф и оператор переглянулись.
- Нина! Нина, выходи! - не унимались на улице. Теперь орали хором несколько человек.
- Я его урою, - прошипела Журавль, узнав голос. Я хмыкнула в кулак.
- Это ваш жених? - удивленно спросила мастер. Ответить та не успела.
- Где это?! Что это?! - ворвался в гостиную отец невесты. Дядя Витя был крайне зол.
Он кинулся к окну, отталкивая заинтересовавшихся фотографа и оператора, и едва ли не позеленел. Впрочем я понимала почему. Келла, стоящий внизу вместе с близнецами и еще какими-то парнями, выложил имя своей невесты. И не цветами, и даже не камешками - а пивными бутылками и банками. И даже выложил нечто, напоминающее кривое сердечко.
Глядя на всю эту красоту из-за спины дяди Вити, я улыбнулась. Келла в своем репертуаре.
- Опять! - заорал Виктор Андреевич. - Этот косомордый свинорыл опять позорит меня перед соседями! Сергей! - завопил еще громче глава семейства Журавлей.
- Что, пап? - заглянул в комнату парень.
- Немедленно тащи ведро воды. Будем охлаждать пыл Зелибобы.
- Лучше помои, папа, - вставила Ниночка, подходя к окну. Она распахнула его, схватила с блюда красное яблоко, которое нужно было для композиции фотографу, прицелилась и пульнула прямиком в толпу парней. Те с хохотом разбежались.
- Проваливайте, - прошипела Нина, хватая остальные яблоки. Но, увы, и они не достигли цели.
- А что с невестой? - шепотом поинтересовалась у меня мастер.
- Нервничает перед свадьбой, - отвечала я.
- Я таких нервных невест давно не видел, - услышал фотограф, который, кажется, находился под впечатлением. Зато оператор умудрялся все это снимать на камеру.
Словно подтверждая слова фотографа, Ниночка, забывшись, выругалась, аки сапожник, у которого сгорела мастерская. Хорошо, что дядя Витя не слышал - убежал за водой вместе с Сергеем, посчитав, что одного ведра будет маловато.
- Нина! - орал Келла дурашливым голосом. - Я тебя люблю! Ай лав ю! Соу матч! - и он развел руки в стороны, показывая, как сильно.
А после сложил руки сердечком и забегал под окном. Даже мне хотелось его пристрелить, честно слово.
- Катька, неси яйца, - распорядилась озлобленная Нинка, чувствуя себя оскорбленной.
- Не надо. У меня тяжелая артиллерия есть, девочки, - ухмыльнулся дядя Витя, таща полный мешок из-под мусора. Следом шагал Сергей с ведром воды.
- Может, не надо?- засомневался фотограф.
- Надо, - всегда был уверен в себе Нинкин папа. Он молниеносно швырнул содержимое мешка вниз, но парни успели разбежаться. Зато имя его дочери было теперь усеяно шкурками от бананов, пакетиками, мятыми бумажками, обертками и прочим мусором.
Как я держалась от смеха, ума не приложу. Зато Нинка взбеленилась так, что я думала, она сейчас вспыхнет синим пламенем.
- Убью, - проскрежетала она не своим голосом.
- Я сейчас отомщу, систер, - бодро подмигнул ей младший брат, схватил ведро, однако уже во второй раз представителей семейства Журавлей ждала неудача: Сергей был то ли косоруким, то ли слегка косоглазым, но он, споткнувшись о провода оператора, едва не облил Нинку - она вовремя отскочила в сторону. И пока подруга ругалась с братом, обещая его придушить прямо тут, Келла и компания убрались восвояси.
Дальше было куда спокойнее, и все, кажется, шло по плану. Нинку привели, наконец, в порядок, и визажист занялась ее мамой, сестрой и мной.
К половине пятого вечера к дому подъехал заказанный мощный лимузин «Хаммер» с блестящими черными боками, из которого с воистину аристократическим достоинством вышел Ефим Александрович, выглядящий не как рок-музыкант, а как бравый офицер в костюме-тройке темно-грифельного цвета с удлиненным приталенным пиджаком, светлой рубашкой, шелковым жилетом и в тон ему подобранным галстуком. Волосы его были зачесаны назад, открывая высокий благородный лоб, и смотрелся жених эффектно и незнакомо.
- Милая, - улыбнулся Ефим Ниночке и подал руку. - Ты такая красивая.
- Спасибо, дорогой, - с достоинством кивнула девушка.
Выглядела она, и правда, прелестно в облегающем платье цвета айвори с изумительной вышивкой, украшающей лиф и линию бедер. Мягкие ниспадающие волны юбки и шлейф подчеркивали нежность невесты. А двухслойная фата с вуалью добавляли этакой изысканности, присущей романтическим особам.
Парочка выглядела аристократично, друг другу под стать, но не строго, а с нотками небрежности, которые могут позволить себе истинные дворяне.
- Ты тоже выглядишь хорошо, - продолжила Нина. - Я тебя убью, - одними губами прошептала она тому, кто сегодня должен был стать ее мужем уже во второй с половиной раз. Однако при всех убивать его не стала. Наверное, задумала месть.
Невеста, жених, а также их друзья, среди которых были я и Антон, погрузились в черный «Хаммер», и тот неспешно тронулся в путь. Следом отправилась машина с Нинкиными родственниками.
По дороге мы пили шампанское, смеялись, поздравляли молодоженов, которые притворялись любящими, и мне оставалось, обнимая Антона, с умилением смотреть на подругу.
Но Игорь не забывал. Он отлично помнил, что такое зависимость. И знал - быть зависимым ни от чего не хочет: ни от веществ, ни от алкоголя, ни от человека.
Он хотел лететь вверх, сорвавшись с края, а не падать вниз, в самую бездну.
***
- Ты думаешь, что это должно меня впечатлить? - с отвращением спросила Алина, и Рэн сам себя отругал за сиюминутную вспышку желания доказать этой девушке ее неправоту.
- Я ничего не думаю, - отвечал он, опуская майку и скрывая шрамы. - Я знаю: у нас одна жизнь. И тратить ее не на себя, а на какую-то зависимость - глупо, по меньшей мере. Даже если эта зависимость зовется Кей.
Он недоуменно пожал плечами. Рэн любил жизнь и хотел прожить ее ярко и счастливо.
- У тебя эмоциональная тупость, - хмыкнув, сказала Алина. Для нее ее чувства были всем. Частью ее самой. И Дракон был ее частью. До сих пор.
- Аффективное уплощение, - весело отозвался Рэн, поднимая кверху указательный палец и поправляя несуществующие очки. - Это не я такой умный, это Кей рассказывал. Он же у нас знатный психолог. И нет, это не ко мне. Просто я здоров, а ты... - И он замолчал, видя, как у Алины меняется лицо - печать злости исказила красивые породистые черты.
- Зависима, - развел он руками.
- Останови машину, - сказала девушка резко.
- Почему ты так реагируешь? - удивился Рэн, который искренне хотел помочь.
- Машину. Останови, - потребовала Алина вновь. И парень за рулем, с удивлением прислушивающийся к их разговору, подчинился.
- Я тебя держать не буду, - развел руками Рэн. - Хочешь - иди.
- Запомни, мальчик, - сказала Алина перед тем, как выйти из автомобиля на пустую, ярко освещенную дорогу, - никто не имеет права читать мне нотации. А такой, как ты, - тем более.
- Какой - такой? - весело спросил Рэн. Его почему-то все это забавляло.
- Второсортный, - прошептала ему на ухо Алина, щекоча дыханием и обдавая горьковатым ароматом дорогих духов.
- Зачем они тебе? - спросила Алина напоследок, прежде чем открыть дверь и уйти, и Рэн отлично понял ее.
- Чтобы помнить, - ответил он.
- Чтобы помнить, нужна память, а не шрамы, - сказала Лескова уверенно. - И громкие слова не нужны. Кей - моя любовь. Моя цель. А для такой бездарности, как ты, которая меняет девок, как я - туфли, я даже пояснять не стану, что значит любить.
Рэн вдруг подумал, что она ведет себя точно так же, как Фил, который поначалу отрицал, что наркоман, и говорил, что в любой момент может бросить.
Черноволосая девушка вышла из машины, громко хлопнув дверью, и пошла прочь, стуча каблуками. Спина ее была гордо расправлена, на лице застыло безразличное выражение.
- Горячая штучка, - проводил ее взглядом водитель.
- Обжечься можно, - хмыкнул Рэн, подумав, что Арин ему навешает за то, что он отпустил его сестричку посреди ночи. А что он мог поделать? Удержать ее силой?
Ненормальная.
А его шрамы стали частью его памяти.
***
Следующий день был суматошным. Я ничего не успевала и ужасно нервничала. И хотя свадьба Ниночки и Келлы несколько отличалась от других свадеб, на которых я была, не включала в себя поездку в загс, выкуп или традиционное катание по городу кортежем, но дел все равно было ужасно много.
Когда утром, поспав несколько часов, я пошла мыть голову, выяснилось, что отключили горячую воду, мне пришлось нагревать себе холодную, и все это заняло много времени.
На свадьбу лучшей подруги я должна была надеть то самое платье, которое она мне подарила: коктейльное атласное, цвета румян, с элегантно задрапированной юбкой в стиле шестидесятых и с декольте, украшенным прозрачным кружевом. Я долго искала туфли, которые кто-то явно из добрых побуждений переложил в дальний угол шкафа.
Когда я уже вышла из подъезда, выяснила, что забыла опознавательный знак подружки невесты - изысканный браслет из нежнейших пионов и бледно-розовых лент. Пришлось возвращаться.
К часу дня, запыхавшись, я, наконец, прибежала к Журавлям. Дома у них была шумная предпраздничная суматоха.
Орал по телефону дядя Витя, ругались Ирка и Сережа, пыталась воззвать всех к порядку бегающая туда-сюда Софья Павловна, мяукал кот - думаю, из вредности, и фоном играла в одной из комнат музыка прошлого десятилетия. Телефоны - и домашний, и мобильные - то и дело разрывались: о том, что Нина Журавль выходит замуж, знало, казалось, полгорода.
Сама Нинка, благоухающая свежестью после душа, сидела в нарядной гостиной в роскошном белоснежном халате с диковинной вышивкой и позировала оператору и фотографу, которые должны были провести с невестой весь день. Они же без устали снимали то висевшее тут же свадебное платье - легкое, красивое, сшитое Алексеем и его командой, то туфли, то иные аксессуары, и даже попытались заснять Кота. Оператор сказал, что это будет красивый кадр: котик невесты сидит около букета или у подушечки с кольцами. И они вместе с фотографом попытались напялить на животное бабочку, за что едва не поплатились. Кот решил, что подобное оскорбление смывается кровью - ну, или чем-нибудь иным, оцарапал фотографа и едва не наделал в ботинок оператору. Спасло обувь лишь своевременное появление Сергея, который Кота спугнул и навлек тем самым его гнев на себя - уж с его-то ботинком домашний любимец не промахнулся.
- И что я должна делать? - поинтересовалась я у Нинки между делом.
- Развлекать меня будешь, - решила та. - Я тебе буду говорить название песен из детства, а ты будешь их включать.
- Не знала, что у подруги невесты такие функции, - улыбнулась я.
Однако спорить с ней не стала, и мы слушали старые песни, которые выучили еще в далеком-далеком детстве. Правда, слушать получалось урывками - Нина перезванивалась со свадебным распорядителем и принимала поздравления от знакомых. С милой улыбочкой она благодарила за добрые слова, а после того, как вешала трубку, бурчала:
- Задрали. «Совет да любовь», «совет да любовь». Любви не существует, а советы свои засуньте себе туда, куда лучи солнышка не заглядывают.
Через пару часов, когда с лицом Ниночки работал мастер - визажист и парикмахер в одном лице, один из лучших в городе, о чем мне подруга сообщила раз пять, под окнами вдруг раздался какой-то треск и громкий веселый голос, усиленный мегафоном:
- Нина!
Я удивленно посмотрел на окно, изящно задрапированное светлыми шторами, Нинка скривилась, а щетка мастера замерла в воздухе. Фотограф и оператор переглянулись.
- Нина! Нина, выходи! - не унимались на улице. Теперь орали хором несколько человек.
- Я его урою, - прошипела Журавль, узнав голос. Я хмыкнула в кулак.
- Это ваш жених? - удивленно спросила мастер. Ответить та не успела.
- Где это?! Что это?! - ворвался в гостиную отец невесты. Дядя Витя был крайне зол.
Он кинулся к окну, отталкивая заинтересовавшихся фотографа и оператора, и едва ли не позеленел. Впрочем я понимала почему. Келла, стоящий внизу вместе с близнецами и еще какими-то парнями, выложил имя своей невесты. И не цветами, и даже не камешками - а пивными бутылками и банками. И даже выложил нечто, напоминающее кривое сердечко.
Глядя на всю эту красоту из-за спины дяди Вити, я улыбнулась. Келла в своем репертуаре.
- Опять! - заорал Виктор Андреевич. - Этот косомордый свинорыл опять позорит меня перед соседями! Сергей! - завопил еще громче глава семейства Журавлей.
- Что, пап? - заглянул в комнату парень.
- Немедленно тащи ведро воды. Будем охлаждать пыл Зелибобы.
- Лучше помои, папа, - вставила Ниночка, подходя к окну. Она распахнула его, схватила с блюда красное яблоко, которое нужно было для композиции фотографу, прицелилась и пульнула прямиком в толпу парней. Те с хохотом разбежались.
- Проваливайте, - прошипела Нина, хватая остальные яблоки. Но, увы, и они не достигли цели.
- А что с невестой? - шепотом поинтересовалась у меня мастер.
- Нервничает перед свадьбой, - отвечала я.
- Я таких нервных невест давно не видел, - услышал фотограф, который, кажется, находился под впечатлением. Зато оператор умудрялся все это снимать на камеру.
Словно подтверждая слова фотографа, Ниночка, забывшись, выругалась, аки сапожник, у которого сгорела мастерская. Хорошо, что дядя Витя не слышал - убежал за водой вместе с Сергеем, посчитав, что одного ведра будет маловато.
- Нина! - орал Келла дурашливым голосом. - Я тебя люблю! Ай лав ю! Соу матч! - и он развел руки в стороны, показывая, как сильно.
А после сложил руки сердечком и забегал под окном. Даже мне хотелось его пристрелить, честно слово.
- Катька, неси яйца, - распорядилась озлобленная Нинка, чувствуя себя оскорбленной.
- Не надо. У меня тяжелая артиллерия есть, девочки, - ухмыльнулся дядя Витя, таща полный мешок из-под мусора. Следом шагал Сергей с ведром воды.
- Может, не надо?- засомневался фотограф.
- Надо, - всегда был уверен в себе Нинкин папа. Он молниеносно швырнул содержимое мешка вниз, но парни успели разбежаться. Зато имя его дочери было теперь усеяно шкурками от бананов, пакетиками, мятыми бумажками, обертками и прочим мусором.
Как я держалась от смеха, ума не приложу. Зато Нинка взбеленилась так, что я думала, она сейчас вспыхнет синим пламенем.
- Убью, - проскрежетала она не своим голосом.
- Я сейчас отомщу, систер, - бодро подмигнул ей младший брат, схватил ведро, однако уже во второй раз представителей семейства Журавлей ждала неудача: Сергей был то ли косоруким, то ли слегка косоглазым, но он, споткнувшись о провода оператора, едва не облил Нинку - она вовремя отскочила в сторону. И пока подруга ругалась с братом, обещая его придушить прямо тут, Келла и компания убрались восвояси.
Дальше было куда спокойнее, и все, кажется, шло по плану. Нинку привели, наконец, в порядок, и визажист занялась ее мамой, сестрой и мной.
К половине пятого вечера к дому подъехал заказанный мощный лимузин «Хаммер» с блестящими черными боками, из которого с воистину аристократическим достоинством вышел Ефим Александрович, выглядящий не как рок-музыкант, а как бравый офицер в костюме-тройке темно-грифельного цвета с удлиненным приталенным пиджаком, светлой рубашкой, шелковым жилетом и в тон ему подобранным галстуком. Волосы его были зачесаны назад, открывая высокий благородный лоб, и смотрелся жених эффектно и незнакомо.
- Милая, - улыбнулся Ефим Ниночке и подал руку. - Ты такая красивая.
- Спасибо, дорогой, - с достоинством кивнула девушка.
Выглядела она, и правда, прелестно в облегающем платье цвета айвори с изумительной вышивкой, украшающей лиф и линию бедер. Мягкие ниспадающие волны юбки и шлейф подчеркивали нежность невесты. А двухслойная фата с вуалью добавляли этакой изысканности, присущей романтическим особам.
Парочка выглядела аристократично, друг другу под стать, но не строго, а с нотками небрежности, которые могут позволить себе истинные дворяне.
- Ты тоже выглядишь хорошо, - продолжила Нина. - Я тебя убью, - одними губами прошептала она тому, кто сегодня должен был стать ее мужем уже во второй с половиной раз. Однако при всех убивать его не стала. Наверное, задумала месть.
Невеста, жених, а также их друзья, среди которых были я и Антон, погрузились в черный «Хаммер», и тот неспешно тронулся в путь. Следом отправилась машина с Нинкиными родственниками.
По дороге мы пили шампанское, смеялись, поздравляли молодоженов, которые притворялись любящими, и мне оставалось, обнимая Антона, с умилением смотреть на подругу.