Не выдержав и перестав себя контролировать, я пнула ее туфли, и они упали.

Алина резко вскочила. И подошла ко мне вплотную - так, будто готова была обнять. Наши взгляды встретились.

- Мышка, ты все еще не поняла? - проговорила она ласково, глядя на меня со странной смесью умиления и ненависти. - Он - мой. А я - его. Всегда. Каждую минуту. Каждый удар сердца. Ты все еще не поняла, - повторила она.

Я хотела уничтожить ее. Стереть в порошок. Сделать тенью самой себя.

Таких, как она, не должно существовать.

Ее слов не должно существовать.

Ее не должно существовать.

- Это, кажется, ты все еще не поняла, - хрипло прошептала я, чувствуя, как меня накрывает тоннами багряного света ярости, слепящего глаза. - Это ты не поняла, Алина: Антон не игрушка. Он не твой. Он не мой. Он принадлежит сам себе. И вправе сам выбирать, с кем быть. Ты знаешь, кого он выбрал. Он - со мной. И ты не сможешь заставить его быть с тобой.

Пульс частил, дыхание срывалось, как после долгого поцелуя, но в голове были лишь черные гнетущие мысли-тени. Они росли, вились как злые духи, кричали что-то, заставляя сердце сжиматься. Мучили. Разрывали сердце когтями. Почти касались души ядовитыми огненными языками.

- Ты сама в это веришь? - спросила Алина, и на лице ее появилась какая-то ненормальная улыбка. А голос постепенно понижался. - Не пытайся убедить себя в том, что Дракон полюбит такую, как ты. Катя-Катя, глупая наивная мышка, разве ты все еще не поняла? Ты была для Дракона экспериментом. Той, которая приняла его таким, какой он есть - в двух ипостасях. Возможно, он даже искренне думал, что полюбил тебя. Но принятие - этого мало, - Алина нежно провела пальцами по моим волосам и склонила голову на бок - теперь в ее черных глазах было сочувствие. - Любовь - это страсть. Это искры, звезды, северное сияние. Любовь - это я.

- Замолчи, - попросила я, понимая, что скоро просто не смогу сдержаться. Наброшусь на нее.

Но она говорила дальше, и в голове возникали непрошеные черно-белые смазанные картинки, на которых Антон, обнаженный по пояс, обхватив руками лицо Алины, самозабвенно целовал ее - так же, как недавно меня. А она обнимала его, проводила пальцами по татуировке дракона и запрокидывала голову вверх, подставляя шею для жарких поцелуев.

В горле застрял черный ком, глаза стали слезиться, хоть плакать мне и не хотелось.

Алой звездой в сердце горела жгучая ненависть.

- Я даю тебе возможность самой бросить его, - продолжала Алина, ласково гладя меня по щеке и склонившись так близко к моему лицу, будто хотела поцеловать. -Не топтать свою гордость. Не унижаться. Это слишком больно, поверь. Я даю возможность тебе первой сделать шаг назад - до того, как он сам оставит тебя. Ты будешь в выигрыше, Катя. А знаешь, почему? - она стерла с моей щеки слезу. - Потому что если ты первой бросишь его, он будет тебя помнить. Месяц, год - но будет. А если он сам уйдет от тебя, забудет мгновенно. Потому что рядом я. Потому что рядом - другие девушки. Стань первой, Катя, - голосом змея искусителя прошептала Лескова мне на ухо. - Не допусти, чтобы Антон стал твоим наркотиком. Откажись. Первой. Иначе будешь жалеть.

Ее горячий шепот обжег кожу, и я, вдруг перестав контролировать свои действия, резко оттолкнула ее от себя. Со всей силы. Вложив всю свою злость и обиду. Свой страх.

Уничтожь ее!

Алина, не думавшая, что я могу поступить так, не удержалась на ногах и упала. Сидя на полу, нелепо подогнув ноги, она рассмеялась, как будто только и ждала этого. А после вскочила и кинулась ко мне. Как дикий зверь. В последнем рывке. Кажется, она тоже не контролировала себя.

Алина была сильной, ее пальцы - цепкими, взгляд - горящим адским пламенем. Та нежность, с которой она шептала свои мерзкие мысли, исчезла, уступив место агрессии.

Лескова с размаху залепила мне хлесткую пощечину - почти отточенным движением, заставляя кожу гореть от боли. А потом еще одну - но я попыталась увернуться, и удар пришелся по носу. Тотчас вниз, к губам, поползла тонкая струйка. Драться она умела. У меня же такого опыта не было. На какое-то мгновение я растерялась - и этого мгновения ей хватило.

Она прижала меня к стене, навалилась, держа одной рукой за горло и заставляя хватать воздух ртом. Второй - крепко вцепилась в волосы.

- Оставь его, сучка, - прошипела Алина в гневе. - Оставь нас в покое!

- Пошла ты, - только и сказала ей я, до крови цепляясь в ее руки ногтями. Впервые в жизни я хотела сделать человеку больно - так больно, чтобы он кричал.

И впервые в жизни вид крови не испугал меня. На губах появился солоноватый вкус, но мне было все равно. И все равно было, что мои ногти оставляли глубокие царапины на ее коже.

Бей ее! Не дай себя в обиду.

Я попыталась оттолкнуть Алину. Вид крови только лишь подстегнул спящую где-то внутри ярость, и я почти перестала контролировать себя. Во мне проснулось дикое желание победить, поставить ее на место, а еще лучше - на колени.

И у меня это получилось - вся та ярость, которая скопилась в мышцах, выплеснулась наружу вместе с черными тенями, обручами обхватывающими голову и давящими на виски. Алина отлетела к стене, вырвав клок моих волос - но я не почувствовала боли.

Я ничего не чувствовала, кроме всепоглощающей ненависти. И вкус крови тоже не чувствовала.

Она. Не. Должна. Прикасаться. К. Антону.

Алина выругалась. А я схватила стоящую рядом на столике вазу и молча замахнулась.

Я не знала, на кого была сейчас похожа.

На сумасшедшую?

Я просто отстаивала себя и свое право на Антона. Свою любовь.

Нас.

Я вдруг точно поняла - эта встреча должна все решить. Больше терпеть нельзя. Не я первая начала. Не я!

Я всего лишь защищаю свое.

- Тебе конец, - тихо сказала я, замахиваясь еще выше. Я почти видела картинки, как ваза разбивается о ее голову, и ее злые глаза, ее красивое лицо, тонкую шею заливает багряная кровь.

Я хотела этого, охваченная праведным гневом. И Алина, кажется, понимала это. Читала в моих глазах.


Она инстинктивно сжалась, закрыла лицо и голову руками.

Ваза с громким звоном разбилась о стену рядом с Лесковой. По полу разлетелись осколки - как лепестки белоснежного фарфорового цветка.

В это же время дверь одной из спален резко распахнулась, и на пороге появился заспанный Антон. Первую секунду он не понимал, что происходит. Только переводил потрясенный взгляд с меня на Алину, с Алины на осколки.

- Катя! - воскликнул он.

- Любовь - это выбор, - срывающимся голосом сказала я, понимая, что плачу, и не в силах была остановить слезы. - Любовь - это небо, Алина.

Злость резко прошла, схлынув и оставив усталость, и мне вдруг стало жаль нас всех - себя, Антона, ее.

Всех потерявших любовь. Оскорбленных любовью - чужой. Недовольных любовью - своей.

Забывших о небе.

Забывших о счастье.

- Что случилось? - спросил Антон, прижимая меня к себе. Он не мог понять, что произошло. Единственное - убедился, что мы обе в относительном порядке.

- Твоя девка напала на меня, - сказала Алина. - Она ненормальная. Сумасшедшая! Дракон, она....

- Замолчи! - велел Антон, на миг прикрыв глаза. - Ты с ума сошла? Какого черта ты творишь? - его голос становился все громче и громче. - Я же ясно сказал тебе - уходи.

- Как я от тебя уйду?! - закричала вдруг Алина. И сейчас вид ее был не столь воинственным, как при общении со мной. - Я люблю тебя, люблю!

- Ты любишь себя, - жестко отвечал Тропинин. - И то, что ты устроила сейчас драку с Катей - подтверждает это.

Она закрыла лицо руками, поддавшись временной женской слабости - слезам.

- Не выставляй меня чудовищем, - тихо сказал Антон, успокаивающе гладя меня по спине одной рукой, а второй пытаясь дозвониться, как позже выяснилось, до Арина.

- Что происходит? - появились вдруг в коридоре Рэн и несколько парней. Как оказалось, они хотели забрать в одной из комнат набор для покера. А наткнулись на нас.

- Женская драка? - весело осведомился кто-то из них, но Рэн обернувшись, покрутил пальцем у виска, явно имея в виду, что при Кее подобные вещи говорить не стоит.

- Это вы нам тут вазы бьете? - попытался разрядить атмосферу Рэн.

Вместо ответа Кей кивнул на Алину, а потом - в сторону, явно имея в виду, чтобы тот утащил Лескову. Тот, все поняв, увел ее, хоть она и пыталась сопротивляться.

В конце концов, она повернулась и сказала Антону:

- Любимый, а что бы ты выбрал? Ее, - кивнула она на меня, и во взгляде ее читалось отвращение, - или музыку, славу?

Тропинин молчал.

Рэн и Алина скрылись из вида. Парни тоже ушли. И мы остались вдвоем с Антоном.

Он пальцами вытирал кровь с моего лица, заглядывая в глаза с каким-то ужасом, явно боясь - не меня, а за меня.

- Девочка моя, - говорил он, - все хорошо?

- Хорошо... Я тебе верю, - прошептала я, глядя ему в серые глаза, - верю тебе, верю, верю.

- Я знаю, Катя, знаю.

Его губы осторожно коснулись моего лба. Самый невинный поцелуй, самый честный.

- Прости.

- Ты не виноват, Антон, - сказала я едва слышно.

- Виноват. Я до сих пор думаю - простила ли ты меня? - его голос звучал измученно. - Смог ли я доказать?..

- Смог. Простила.

Мои пальцы коснулись запястья Антона - казалось, я тотчас уловила его пульс. Я подняла его руку и поцеловала - так, как обычно делал он, ласково касаясь тонкой кожи, под которой вился синий узор вен.

- Поэтому я не поверила ей, - продолжала я, прижимая его ладонь к своей щеке. И Антон только выдохнул.

Он отвел меня в ванную комнату, где я привела себя в порядок. Драка с Лесковой особого урона не нанесла - скорее больно было не физически, а душевно. На лице, слава Богу, никаких следов не осталось.

- Она никогда от нас не отстанет? - спросила я, рассказав ему, что случилось. Антон молчал.