Два огня: холодный и горячий столкнулись, наконец, заискрили, плавя осколки гордости, которые тотчас стали дымиться.
Келла, задрав голову, зажмурился вдруг, сцепив зубы. И каждая жила на его шее натянулась - он пытался сдержать крик.
Как можно любить до такой степени, что начинаешь ненавидеть?
Как можно ненавидеть так, что готов убивать из-за этих гребаных чувств?
Но почему, почему он должен любить, а она - позволять ему это делать? Опять манипулирует, пытается заставить идти и на поводу, сделать то, что хочет, не считаясь ни с чьими больше чувствами, кроме своих! Да ей плевать на него! Он - лишь средство достижения ее цели.
«Не позволю» - рыкнул внутренний голос.
И Келла, на которого накатила волна праведного глухого гнева, схватил Нину за руку, лежащую на его плече - с силой сжав ладонь - и развернувшись, оттолкнул девушку. Не со всей силой, разумеется, но она едва удержалась на ногах.
- Не смей меня трогать! - крикнул он, ничуть не заботясь о том, что уже ночь и соседи давно спят. Ему было все равно.
- Сам. Не смей, - не своим голосом проговорила Журавль, тяжело дыша - как будто бы его гнев передался ей.
На бинте, что обматывал ее правую руке, проступила кровь.
В какой-то момент Келле, чей разум был затянут мутной пленкой обиды и злости, вдруг стало страшно - он так боялся сделать ей больно, навредить, даже тачку водил аккуратно, когда ездил с ней, а тут схватил за руку так, что появилась кровь, мать ее! В первые секунды синеволосый парень даже и не подумал, что от его сильной хватки может быть только синяк, но никак не кровь.
И испугался.
Он приблизился к Ниночке, и та, глядя на него с ненавистью, стала отступать назад, шаг за шагом, забыв, что сзади начинается лестница. Пораненная рука ее саднила с новой силой, но она почти не чувствовала этого - все ее внимание было направленно на Келлу, который, наконец, понял, что к крови на ее ладони он не имеет отношения.
Однако его внезапный страх прогнал ненависть.
- Стой! - крикнул он. А Нина все равно сделала еще один шаг назад и, чуть не оступившись, едва не упала, но Келла вовремя подхватил ее. Второй раз за день.
И притянул к себе, а она не отбивалась.
- Что с рукой? - спросил он, зло глядя на девушку.
- Порезалась, - ответила она почти с вызовом.
- Обо что?
- Об зеркало.
«Идиотка» - говорил его взгляд.
«Ублюдок» - отвечал ее.
«Ненавижу».
«Я сильнее».
Келла вдруг прижал девушку к стене, опираясь на костяшки одной руки чуть выше ее головы, а пальцами другой проводя по ее щеке, скуле, дотрагиваясь до полуоткрытых манящих губ, чувствуя горячее и отчего-то частое дыхание. Нина подалась чуть вперед и едва уловимо коснулась своими губами его губ. Мимолетом. С вызовом. Глядя ему в лицо, не мигая и не переводя взгляд.
У Келлы окончательно сорвало крышу. Он внезапно стянул с ее волос резинку, позволяя им тяжелыми волнами упасть на плечи, и, не понимая, что делает, запустил пальцы в пряди на макушке, заставляя Нину высоко поднять голову. И целовать начал не с губ, а с напряженной шеи, слегка прикусывая кожу. Ему было плевать, что на шее ее могут остаться следы, а Нина совсем позабыла о гордости, полностью отдаваясь накрывшему с головой желанию быть предельно близко с этим человеком.
Они оба не понимали, что за сумасшествие на них нашло, но не могли остановиться - как тогда, около дома Эльзы Власовны.
Нина заставила Келлу приподнять голову и первой поцеловала его, обхватив руками лицо: жадно, властно, даже немного грубовато для хрупкой девушки, а он тотчас перехватил инициативу, не желая оставаться на вторых ролях.
В их внезапном, но долгом поцелуе не было трепетности, мягкости и неспешности. Напротив, он был жарким, терзающим и даже каким-то злым, почти безумным, таким, что язык начинал неметь, и губы слегка саднило, и все на свете становилось безразличным - кроме этого момента.
Ярость против ярости. Ненависть против ненависти. Любовь против любви.
Они целовались с исступлением, не в силах остановиться, пытаясь перебороть друг друга, вымещая всю свою накопившуюся злость и горечь. И страсть - непонятно откуда взявшуюся страсть, перетянувшую им горло и заставляя часто дышать.
Нина тихо вскрикнула от укуса в шею, в котором болезненность перемешалась с притягательным наслаждением, - Келла перестарался, и в ответ укусила его за губу, срывая с парня последние запреты, и он потянул водолазку девушки вверх, не прекращая целовать, прижимая к стене.
Чем могло все закончиться, неизвестно - Нине и Келле помешал телефонный звонок: настойчивый и громкий. Музыка «На краю» ворвалась в единственного свидетеля их неистовых объятий - тишину.
И они словно пришли в себя - мгновенно отстранились друг от друга, и Ефим полез в карман джинсов, чтобы найти разрывающийся мобильник.
- Сейчас буду, - сказал он недовольным тоном, пытаясь выровнять дыхание.
- За мной, - буркнул он Журавлю, открывая дверь, за которой уже стояла та самая девушка в его черно-красной клетчатой рубашке с телефоном в руках - видимо, и звонила тоже она.
- Что случилось, Фим? - спросила она, удивленно поглядывая на Нинку. - Ты где так долго был?
- С друзьями в баре, - отмахнулся тот и оглянулся на блондинку, которая все же зашла следом за ним. - На кухню, - велел он ей и обратился уже к девушке:
- Оставь нас. Иди спать.
Та пожала плечами и скрылась в гостиной, которая, видимо, и служила ей спальней.
Келла прошел на кухню, включил свет, распахнул настежь окно и тотчас закурил. Нервничал.
Поморщившись, Нина села на табуретку. Сигаретный дым ее раздражал, но сейчас она была не в том положении, чтобы что-то говорить хозяину квартиры. Да и вообще, голова ее все еще слегка кружилась. Но оба они постарались забыть о том, что только что произошло на площадке. Хотя их сердца не забывали - все еще бешено бились.
- Ты дура? - прямо спросил Келла, выдыхая дым.
- Следи за тем, что говоришь, - привычно огрызнулась девушка.
- Зачем руку порезала? - спросил он, глядя на окровавленный бинт.
- Случайно, - не собиралась ничего объяснять Нина. Когда они целовались, боль отступила на второй план, пустив на первый чувственность.
- Случайно костяшками по зеркалу ударила? Точно дура, - констатировал Келла.
Парень затянулся последний раз, затушил сигарету и сел рядом с блондинкой.
- Руку.
Их взгляды встретились.
И Нина, подумав, все же положила саднящую ладонь на стол. Бинт пропитался кровью. Келла только головой покачал и принялся осторожно разматывать его - чего-чего, а крови он не боялся. Насмотрелся на своем веку.
Он осмотрел ее руку с припухшими ранками, надавил немного, и присвистнул.
- Я поражаюсь твоей бесконечной тупости, Журавль, - сказал синеволосый. - Ты стекло не могла вытащить? Оно почти полностью под кожу вошло.
Девушка безразлично пожала плечами. Когда она уезжала из дома, ей было не до стекла, да и не заметила она его, находясь под властью чувств.
Зато поняла, почему бинт пропитался кровью - Келла надавил на ладонь, вгоняя тонкий осколок глубже и раня еще сильнее.
Хозяин квартиры достал откуда-то аптечку и бутылочку со спиртом.
- Припасы? - равнодушно спросила Журавль.
- Не раздражай, - отмахнулся от нее Келла и вышел из кухни, вернувшись спустя минуту с пинцетом и иглой, которые, видимо, ему одолжила девушка в рубашке.
Она же шагала босыми ногами за Келлой следом и выглядела обеспокоенной.
- А что случилось? - спрашивала брюнетка на ходу, а, заметив бинт в крови, остолбенела.
- Это ты ее так?! - почему-то спросила она тихо. - Фим...
Ефим обернулся и одарил ее долгим внимательным взглядом. Кажется, он много чего хотел сказать, но не стал этого делать.
- Просто уйди, Тань, - попросил он раздраженно. - Иначе - влетит.
Девушка обиженно дернула плечом и убежала.
- Очередная шкура? - поинтересовалась Нинка спокойно.
- Повежливее, - одарил и ее тяжелым взглядом Ефим. - Сестра.
- А почему в твоей одежде?
- А я знаю?
И Келла занялся ее рукой. Пинцетом стекло вытащить не получилось. Глубоко вошло.
- Будет больно. Терпи, - почти ласково сказал он Ниночке, беря в руку иглу и дезинфицируя ее спиртом. - Но орать можешь.
- Окей.
С помощью иглы Келла осторожно вытолкнул стекло из ранки и, бережно поддев его пинцетом, вытащил наружу.
Осколок оказался небольшим. И тотчас полетел в ведро. Нинка не проронила ни звука. Сидела с каменным лицом. И даже ни разу не дернулась.
- Я молодец! Черт, ты как Терминатор, Журавль. Вообще боли не чувствуешь? - с восхищением спросил Келла.
- Чувствую, - отвечала Нинка хмуро. - Просто я умею себя контролировать.
Келла, задрав голову, зажмурился вдруг, сцепив зубы. И каждая жила на его шее натянулась - он пытался сдержать крик.
Как можно любить до такой степени, что начинаешь ненавидеть?
Как можно ненавидеть так, что готов убивать из-за этих гребаных чувств?
Но почему, почему он должен любить, а она - позволять ему это делать? Опять манипулирует, пытается заставить идти и на поводу, сделать то, что хочет, не считаясь ни с чьими больше чувствами, кроме своих! Да ей плевать на него! Он - лишь средство достижения ее цели.
«Не позволю» - рыкнул внутренний голос.
И Келла, на которого накатила волна праведного глухого гнева, схватил Нину за руку, лежащую на его плече - с силой сжав ладонь - и развернувшись, оттолкнул девушку. Не со всей силой, разумеется, но она едва удержалась на ногах.
- Не смей меня трогать! - крикнул он, ничуть не заботясь о том, что уже ночь и соседи давно спят. Ему было все равно.
- Сам. Не смей, - не своим голосом проговорила Журавль, тяжело дыша - как будто бы его гнев передался ей.
На бинте, что обматывал ее правую руке, проступила кровь.
В какой-то момент Келле, чей разум был затянут мутной пленкой обиды и злости, вдруг стало страшно - он так боялся сделать ей больно, навредить, даже тачку водил аккуратно, когда ездил с ней, а тут схватил за руку так, что появилась кровь, мать ее! В первые секунды синеволосый парень даже и не подумал, что от его сильной хватки может быть только синяк, но никак не кровь.
И испугался.
Он приблизился к Ниночке, и та, глядя на него с ненавистью, стала отступать назад, шаг за шагом, забыв, что сзади начинается лестница. Пораненная рука ее саднила с новой силой, но она почти не чувствовала этого - все ее внимание было направленно на Келлу, который, наконец, понял, что к крови на ее ладони он не имеет отношения.
Однако его внезапный страх прогнал ненависть.
- Стой! - крикнул он. А Нина все равно сделала еще один шаг назад и, чуть не оступившись, едва не упала, но Келла вовремя подхватил ее. Второй раз за день.
И притянул к себе, а она не отбивалась.
- Что с рукой? - спросил он, зло глядя на девушку.
- Порезалась, - ответила она почти с вызовом.
- Обо что?
- Об зеркало.
«Идиотка» - говорил его взгляд.
«Ублюдок» - отвечал ее.
«Ненавижу».
«Я сильнее».
Келла вдруг прижал девушку к стене, опираясь на костяшки одной руки чуть выше ее головы, а пальцами другой проводя по ее щеке, скуле, дотрагиваясь до полуоткрытых манящих губ, чувствуя горячее и отчего-то частое дыхание. Нина подалась чуть вперед и едва уловимо коснулась своими губами его губ. Мимолетом. С вызовом. Глядя ему в лицо, не мигая и не переводя взгляд.
У Келлы окончательно сорвало крышу. Он внезапно стянул с ее волос резинку, позволяя им тяжелыми волнами упасть на плечи, и, не понимая, что делает, запустил пальцы в пряди на макушке, заставляя Нину высоко поднять голову. И целовать начал не с губ, а с напряженной шеи, слегка прикусывая кожу. Ему было плевать, что на шее ее могут остаться следы, а Нина совсем позабыла о гордости, полностью отдаваясь накрывшему с головой желанию быть предельно близко с этим человеком.
Они оба не понимали, что за сумасшествие на них нашло, но не могли остановиться - как тогда, около дома Эльзы Власовны.
Нина заставила Келлу приподнять голову и первой поцеловала его, обхватив руками лицо: жадно, властно, даже немного грубовато для хрупкой девушки, а он тотчас перехватил инициативу, не желая оставаться на вторых ролях.
В их внезапном, но долгом поцелуе не было трепетности, мягкости и неспешности. Напротив, он был жарким, терзающим и даже каким-то злым, почти безумным, таким, что язык начинал неметь, и губы слегка саднило, и все на свете становилось безразличным - кроме этого момента.
Ярость против ярости. Ненависть против ненависти. Любовь против любви.
Они целовались с исступлением, не в силах остановиться, пытаясь перебороть друг друга, вымещая всю свою накопившуюся злость и горечь. И страсть - непонятно откуда взявшуюся страсть, перетянувшую им горло и заставляя часто дышать.
Нина тихо вскрикнула от укуса в шею, в котором болезненность перемешалась с притягательным наслаждением, - Келла перестарался, и в ответ укусила его за губу, срывая с парня последние запреты, и он потянул водолазку девушки вверх, не прекращая целовать, прижимая к стене.
Чем могло все закончиться, неизвестно - Нине и Келле помешал телефонный звонок: настойчивый и громкий. Музыка «На краю» ворвалась в единственного свидетеля их неистовых объятий - тишину.
И они словно пришли в себя - мгновенно отстранились друг от друга, и Ефим полез в карман джинсов, чтобы найти разрывающийся мобильник.
- Сейчас буду, - сказал он недовольным тоном, пытаясь выровнять дыхание.
- За мной, - буркнул он Журавлю, открывая дверь, за которой уже стояла та самая девушка в его черно-красной клетчатой рубашке с телефоном в руках - видимо, и звонила тоже она.
- Что случилось, Фим? - спросила она, удивленно поглядывая на Нинку. - Ты где так долго был?
- С друзьями в баре, - отмахнулся тот и оглянулся на блондинку, которая все же зашла следом за ним. - На кухню, - велел он ей и обратился уже к девушке:
- Оставь нас. Иди спать.
Та пожала плечами и скрылась в гостиной, которая, видимо, и служила ей спальней.
Келла прошел на кухню, включил свет, распахнул настежь окно и тотчас закурил. Нервничал.
Поморщившись, Нина села на табуретку. Сигаретный дым ее раздражал, но сейчас она была не в том положении, чтобы что-то говорить хозяину квартиры. Да и вообще, голова ее все еще слегка кружилась. Но оба они постарались забыть о том, что только что произошло на площадке. Хотя их сердца не забывали - все еще бешено бились.
- Ты дура? - прямо спросил Келла, выдыхая дым.
- Следи за тем, что говоришь, - привычно огрызнулась девушка.
- Зачем руку порезала? - спросил он, глядя на окровавленный бинт.
- Случайно, - не собиралась ничего объяснять Нина. Когда они целовались, боль отступила на второй план, пустив на первый чувственность.
- Случайно костяшками по зеркалу ударила? Точно дура, - констатировал Келла.
Парень затянулся последний раз, затушил сигарету и сел рядом с блондинкой.
- Руку.
Их взгляды встретились.
И Нина, подумав, все же положила саднящую ладонь на стол. Бинт пропитался кровью. Келла только головой покачал и принялся осторожно разматывать его - чего-чего, а крови он не боялся. Насмотрелся на своем веку.
Он осмотрел ее руку с припухшими ранками, надавил немного, и присвистнул.
- Я поражаюсь твоей бесконечной тупости, Журавль, - сказал синеволосый. - Ты стекло не могла вытащить? Оно почти полностью под кожу вошло.
Девушка безразлично пожала плечами. Когда она уезжала из дома, ей было не до стекла, да и не заметила она его, находясь под властью чувств.
Зато поняла, почему бинт пропитался кровью - Келла надавил на ладонь, вгоняя тонкий осколок глубже и раня еще сильнее.
Хозяин квартиры достал откуда-то аптечку и бутылочку со спиртом.
- Припасы? - равнодушно спросила Журавль.
- Не раздражай, - отмахнулся от нее Келла и вышел из кухни, вернувшись спустя минуту с пинцетом и иглой, которые, видимо, ему одолжила девушка в рубашке.
Она же шагала босыми ногами за Келлой следом и выглядела обеспокоенной.
- А что случилось? - спрашивала брюнетка на ходу, а, заметив бинт в крови, остолбенела.
- Это ты ее так?! - почему-то спросила она тихо. - Фим...
Ефим обернулся и одарил ее долгим внимательным взглядом. Кажется, он много чего хотел сказать, но не стал этого делать.
- Просто уйди, Тань, - попросил он раздраженно. - Иначе - влетит.
Девушка обиженно дернула плечом и убежала.
- Очередная шкура? - поинтересовалась Нинка спокойно.
- Повежливее, - одарил и ее тяжелым взглядом Ефим. - Сестра.
- А почему в твоей одежде?
- А я знаю?
И Келла занялся ее рукой. Пинцетом стекло вытащить не получилось. Глубоко вошло.
- Будет больно. Терпи, - почти ласково сказал он Ниночке, беря в руку иглу и дезинфицируя ее спиртом. - Но орать можешь.
- Окей.
С помощью иглы Келла осторожно вытолкнул стекло из ранки и, бережно поддев его пинцетом, вытащил наружу.
Осколок оказался небольшим. И тотчас полетел в ведро. Нинка не проронила ни звука. Сидела с каменным лицом. И даже ни разу не дернулась.
- Я молодец! Черт, ты как Терминатор, Журавль. Вообще боли не чувствуешь? - с восхищением спросил Келла.
- Чувствую, - отвечала Нинка хмуро. - Просто я умею себя контролировать.