Глава 8. Ревность как паразитирующая форма жизни




Имеет небольшое вытянутое тело, не обнаруживается

обычными органами чувств, агрессивно и очень ядовито.

(Из свитка "Загадки Лагона")



В надежде выспаться перед походом, накануне я легла пораньше, но все благие намерения потерпели полнейший крах. Ровно посередине ночи Тейт бессовестно растолкал меня.

— Я тут подумал… — страстно зашептал он на ухо, забираясь под одеяло. Тёплый, нежный, настойчивый… Точь-в-точь кошак, которого с вечера покормить забыли.

— Молодец, думать полезно, — сонно огрызнулась я и откатилась к стене, пресекая запрещённые манёвры.

Если б его можно было так легко заткнуть!

— Нет, я правда подумал, — ничуть не обидевшись, продолжил рыжий посягательства на чужой покой. В процессе одеяло сползло, подло обнажая плечи и спину. Сон, явно возмущённый такой наглостью, тоже испарился. — Припасы мы собрали, ну, лекарства тоже, оружие кое-какое… А нормальную одежду для тебя — нет!

— Какую нормальную? — пробормотала я, машинально пытаясь зарыться в перины и одновременно пнуть Тейта побольней. — Как у тебя, что ли?

— Если как у меня, то у тебя грудь не влезет, — фыркнул он и бесстыже запустил руку в вырез моей "ночной сорочки" — верхней части от старого, сильно растянутого комплекта одежды.

Я взвизгнула, двинула локтем Тейту по носу — и окончательно проснулась. Переосмыслила сказанное…

— А теперь, пожалуйста, заново, по порядку и поподробнее.

Рыжий, которому все мои пинки и тычки были что кошачья возня — только в удовольствие, уселся, подвернув ноги, и принялся тараторить. Смысл его проникновенных речей сводился к тому, что подаренные Лиорой костюмы совершенно не годятся для дикой и непредсказуемой природы, а ботинки из укреплённой ткани так и вовсе порвутся на первом же склоне.

Вывод: нам надо срочно, ну вот прямо сейчас бежать и запасаться одеждой.

— А ещё попозже ты об этом подумать не мог? — поинтересовалась я, стараясь вложить в одно предложение все свои немаленькие запасы сарказма.

Тщетно.

— Ну, сначала я решил, что можно утром быстро смотаться, — солнечно улыбнулся Тейт, прямо-таки излучая оптимизм, и отмахнулся от слишком близко подлетевшего светильника. — Но ты ведь такая беспокойная, Трикси. Наверняка обиделась бы, что я промолчал.

Что ж, в логике ему не откажешь, хотя и несколько извращённой.

— И как теперь поступим? — спросила я мрачно. — Или в Лагоне есть круглосуточные бутики?

Рыжий непонимающе хлопнул ресницами, а затем милостиво решил не обращать внимание на странную лексику.

— Лагон вообще никогда не спит, Трикси, — фыркнул он и взъерошил мне и без того растрёпанные волосы. — Я знаю хорошее место. Прогуляемся?

Как там гласит правило? "Действуй рационально", кажется… Надо хотя бы себе признаться: до утра ведь теперь не усну и вскочу ни свет ни заря, чтобы успеть раздобыть подходящую для вылазки одежду. Значит, нет никакого смысла тратить ночь на бессонницу, а потом торопливо метаться.

— Идём, — вздохнула я. — Но ты правда зло. Тебя надо заслать к врагам и ждать, пока они сами взвоют.

А этот поганец вместо того, чтобы хоть немного устыдиться, смущённо улыбнулся. Как будто ему комплимент сделали, а не обругали.

Клинический случай.

Собрались мы быстро, благо для завтрака было ещё рановато, и тратить время ни на готовку, ни на уборку потом не пришлось. Забавно, но вспомнились отчего-то рассуждения Лоран, что она-де всегда искала парня, который сам станет её кормить, а не, требовать на обед первое, второе и третье по замшелым бабушкиным рецептам. Рыжий-то как раз под эти требования подходил. До сих пор он мне даже сушёное фуубе не позволил ножиком наскоблить к завтраку или миску ополоснуть, не говоря уже о чём-то более сложном. И, самое главное, не поймёшь, то ли у них в принципе не делят обязанности на женские и мужские, то ли я для него особенный человек…

На этом пункте я поняла, что уплываю куда-то не туда, и влепила себе мысленно оплеуху.

"Соберись, Трикси. Конечно, особенная — ты же добыча".

Звучит обидно, однако честно.

— Ты что там застряла? — свесился рыжий из дыры и, не давая мне подняться по лестнице самостоятельно, выдернул наружу, как морковку из грядки.

Вот и вся галантность.

Ночной Лагон ни капли не напоминал наши города. Если жизнь в нём и кипела, то где-то глубоко внутри. А на поверхности царили непроглядный мрак и абсолютная тишина. В ложбинах скапливался туман, а рощи в безветрии казались сплошными кусками тьмы, неотёсанными каменными глыбами. Слабого сияния зеленоватых светильников хватало только на то, чтобы разбирать дорогу под ногами. Местная луна уже перевалила за край стены и спряталась; из-за движения облаков чудилось, что созвездия тоже клонятся к горизонту. Запах моря стал сильнее, и немного похолодало.

— Идти далеко? — тихо поинтересовалась я. Почему-то привычные окрестности в темноте вызвали тревожное, неприятное чувство.


— Угу, — подтвердил Тейт худшие опасения. — Может, понести тебя?

— Нет, спасибо.

Через двадцать минут я успела проклясть свою гордость. Ясно же, что рыжий преодолел бы это же расстояние минимум в четыре раза быстрее, даже с ношей. Сэкономили бы время и силы… и нервы тоже, так как дорога оказалась неровная, опасная в темноте. Один раз даже пришлось перебраться по тонкому, почти прозрачному мосту через трещину в земле; там, в глубине, что-то зеленовато светилось и щёлкало. Мне стало жутковато, и я рефлекторно придвинулась к Тейту. Он обнял меня за талию и не отпускал, пока мы не вышли к зарослям высокой, в два человеческих роста, сизоватой травы с метёлками лиловатых соцветий. Пахли они вблизи сладковато и неприятно. Рыжий там замедлил шаг и немного обогнал меня, жестом попросив держаться позади.

— Только не говори, что здесь тоже опасно, — вырвалось само. Язык прикусить я не успела.

Вот что значит недосып.

— Угу, по врагу под каждым кустом и ловушки поперёк дороги растянуты, — фыркнул Тейт. Кажется, это предположение его действительно рассмешило.

В зарослях обнаружилась тропинка. Она петляла, словно была проложена по минному полю в обход заложенных бомб. Шары-светлячки выстроились цепочкой и парили над нами, то слегка обгоняя, то притормаживая. Я шла второй, невольно пялясь рыжему в спину, и только поэтому заметила, что постепенно его походка изменилась. Если раньше он шагал так, словно в любой момент мог сорваться на бег или встать на руки, то теперь движения стали плавными, завораживающими. Даже со стороны чувствовалось, сколько в нём физической, животной силы, как слаженно работают мышцы. Но эта мощь не пугала, а… притягивала?

По спине у меня мурашки пробежали.

Я поймала себя на том, что пялюсь на его ноги, отвела взгляд и сглотнула.

Почему-то стало жарко.

— Пришли, — сказал вдруг Тейт. В голосе появилась хрипотца, как случалось иногда ночью спросонья, но вместе с новыми движениями впечатление складывалось совсем иное. Не уязвимость, а чувственность. — Познакомлю тебя с интересным человеком.

Тропинка ныряла под землю и уже в туннеле начинала горбиться кривыми ступенями. Через некоторое время ход повернул, затем раздался вширь и ввысь. Образовавшуюся пещеру перегораживал целый водопад из бусин, нанизанных на нити — тысячи маленьких полупрозрачных шариков из материала, похожего на цветное стекло. По ту сторону занавеса что-то светилось, и это сияние радугой дробилось в острых гранях и сколах бусин.

Тейт остановился.

— Нэккен! — крикнул он всё тем же новым, будоражащим воображение голосом. — Я пришёл, можно?

Свет стал ярче; бусины с мелодичным звоном раздались в стороны, открывая проход.

— Тебе — всегда, — ответил из глубины помещения женский голос.

Рыжий рассмеялся, слегка откинув голову назад. Кожа у меня снова покрылась мурашками, и очень захотелось пить; я отвернулась и ущипнула себя за руку.

Наверняка завтра синяк будет.

— Даже если я не один и по делу?

От невидимой хозяйки пещеры отчётливо повеяло разочарованием. А я с каждой секундой чувствовала себя всё неуютнее. Что, рыжий додумался привести меня к одной из своих… одной из восемнадцати? Серьёзно?

— Проходите, — наконец ответила она, и бусины разошлись ещё шире.

Сверкающий занавес оказался широким, почти полметра толщиной. На некоторых стекляшках были такие сколы, что неосторожный человек мог порезаться от одного прикосновения. На Тейта бусины не реагировали, а ко мне настороженно поворачивались остриями.

Красноречиво, да уж.

Жилище Нэккен представляло собой анфиладу просторных комнат под высокими сводами. И везде, насколько хватало глаз, лежали россыпью и аккуратными горками цветные бусины с режущими сколами. В первом помещении, видимо, выполняющем функции холла, преобладали синие и фиолетовые цвета. А в следующем, где и поджидала хозяйка, бусины были гранатовыми — того пугающего оттенка, который напоминает густую кровь на просвет. У стен в несколько рядов стояли двухметровые округлые вазы с узкими горловинами, с потолка свисала гроздь огневеющих шаров.

Нэккен оказалась под стать своему дому. Не слишком высокая, с тонкой талией и широкими бёдрами; лицо сердечком, тёмно-красные волосы мелко вьются, глаза напоминают сине-зелёное прозрачное стекло, губы и веки зачернены. Свободный костюм цвета морской волны дополнен широким тёмным поясом. Надо лбом вместо шарфа — причудливое приспособление вроде очков в массивной кожаной оправе, только линзы цветные и в три ряда.

— Долго ты не заглядывал, — деланно скучающим голосом сказала она.

— Дела, — по-взрослому цинично улыбнулся Тейт, а затем подтолкнул меня вперёд. — Вот какие. Ты слышала про Трикси? Мою добычу?

Я на всякий случай держала купол свёрнутым, в режиме защиты, но всё равно ощутила, как расслабилась хозяйка дома. Похоже, перевела меня из разряда соперниц в имущество, прилагающееся к Тейту по умолчанию.

— Слышала, конечно, — склонила она голову к плечу.

— Она учится у мастера Ригуми. Делает успехи, — с гордостью произнёс рыжий, глянув через плечо, но почти разу же повернулся к Нэккен. — Здорово, конечно, только завтра я на заготовки. Одну я её не оставлю. Ты ведь понимаешь, почему. Сообразишь для неё чего-нибудь в дорогу? Надёжное, чтобы мне лишний раз не отвлекаться на мелких айров или нассову траву. И ещё… — Тейт запнулся, будто в сомнении; я чувствовала, что он лукавит, но хозяйка дома, кажется, принимала этот спектакль за чистую монету. — В общем, там будут неприятные люди. Ты понимаешь, о ком я. И мне хотелось бы, чтобы всё выглядело хорошо. Деньги есть, не волнуйся.

Нэккен уставилась на меня снова, теперь задумчиво и оценивающе, как скульптор разглядывает необработанную мраморную глыбу. Я видела своё отражение в её зрачках — фарфорово-белое лицо, чёрные, ничего не выражающие глаза, слишком тёмные и длинные по меркам Лагона волосы. Нечто среднее между красивым имуществом и диким зверьком.

Незавидная роль.

— Ты хочешь произвести впечатление? — прямо спросила Нэккен, обращаясь, разумеется, не ко мне.

— Да, — уверенно ответил Тейт. — Ты нужна как художник и творец. Никто другой не справится. Ты такая единственная.

Мне захотелось рассмеяться. Настолько по-идиотски я себя не чувствовала давно. Самое глупое, что рыжий почти не врал, а хвалил Нэккен и вовсе с искренним жаром, такое не подделаешь. Но она велась — глупо, как может только по уши влюблённая женщина.

— Что именно нужно?

Он сдержал торжествующую улыбку, но мысленно буквально завопил от восторга. Ему хотелось развернуться и обнять меня — это грело душу… И поцеловать Нэккен — вот уж без чего можно было бы и обойтись.