Хруст снега, легкие шаги – и я, наконец, увидела «золотую». Счастливая, разрумянившаяся, как никогда красивая, она остановилась напротив – как раз за радужным куполом.
– Ну, здравствуй, человечка Риана.
– Встречались уже. Утром, за завтраком.
– Разве это встреча? Вот сейчас – совсем другое дело. Сейчас все именно так, как должно быть. Я довольна.
– Самоудовлетворение – великая вещь. Рада за тебя. Можешь скажешь, наконец, что тебе нужно?
– Мне нужна твоя жизнь, человечка. Твоя жалкая, ничтожная жизнь в мое вечное и безраздельное пользование, – пропела эльфийка и улыбнулась, ласково, почти нежно.
Но меня от этой улыбки холодный озноб пробрал до самых костей.
– Собираешься убить?
Голос предательски дрогнул, как я ни пыталась сдерживаться.
– Убить? – отрывисто хохотнув, переспросила золотая. – Ну уж нет, не доставлю тебе такого удовольствия. Даже не надейся. Я подчиню тебя, завладею целиком и бесповоротно. Полное заклинание высшего уровня, не то, что в прошлый раз. Будешь исполнять каждое мое желание, предугадывать его. На коленях ползать. Зависеть исключительно от меня. Дышать лишь ради меня. Вот, что тебя ждет.
– Сумасшедшая… – От нарисованной ею картины меня замутило и стало ощутимо потряхивать. – Это запретная магия. Никто не позволит…
– Хочешь сказать, накажут? – перебила Лайли, презрительно сощурившись. – Что ж, пусть наказывают. Пусть даже казнят. Я не боюсь. Смерть – не позор. Позор – остаться неотомщенной и влачить жалкое существование, в то время, как твоя обидчица радуется жизни. Ты отняла у меня мужчину, которого я люблю, получила эллоэн, который предназначался мне. Только мне! Из-за тебя отец отвернулся от меня. Не пожелал выслушать, встретиться, не пригласил к себе, а лишь прислал холодное письмо. Это все ты!
Она обвиняюще ткнула в меня пальцем. Как злодейка в дешевой мелодраме. И я бы, наверное, тоже посмеялась, если бы не было так жутко и до отвращения противно.
– Представляешь ли ты, что он планирует со мной сделать? Забрать из академии и выдать замуж за главу Закатного Дома. Самый закрытый клан с жесткой иерархией. Единственный, где существуют гаремы и женщины не имеют никаких прав. Меня запрут на женской половине и заставят непрерывно рожать. Вот, что меня ждет. Участь хуже смерти. Так что я не боюсь, пусть убивают… если посмеют. Только, думается, Риан первым выступит против наказания. Ведь после того, как я подчиню тебя, ты уже не сможешь жить вдали от меня, моя боль станет твоей болью, а если я умру, погибнешь и ты. Вот тогда и поговорим. Я заставлю его… их всех принять мои условия.
Последние слова Илайлин не произнесла – прокричала. Глаза ее болезненно блестели. Губы кривились и подергивались в нервной судороге, обнажая зубы.
– Ненавижу тебя! – зло выплюнула она, словно озвучивала давно вынесенный мне приговор. – Знаешь, что я сделаю первым делом, как только завладею твоим разумом? Заставлю убить этого мерзкого фамильяра. Собственными руками разорвать его на части. И буду с удовольствием наблюдать.
Она шагнула вперед, улыбаясь, как пьяная. Переступила разделяющий нас полог, взмахнула рукой, и… на меня обрушилась многотонная каменная плита – по крайней мере, так показалось.
Из груди разом выбили весь воздух, легкие спеклись в раскаленный, обуглившийся ком, из глаз хлынули слезы, мешая видеть происходящее.
– Не упрямьс-с-ся. Подчинис-с-сь. И вс-с-се пройдет. Наступит покой, – настойчиво зашептал кто-то на грани сознания.
– Нет.
Я тряхнула головой, попробовала выпрямиться, в очередной раз позвать. Торэта, фамильяров…. Хоть кого-нибудь. Но сознание мутилось и ничего не получалось – не удавалось сконцентрироваться. Друзья не слышали. А сила, что пробудилась в прошлый раз, на галерее, и спасла меня, так и не откликнулась.
Эльфийка ударила еще раз, и я бы, наверное, упала, если бы меня не сдерживал силовой капкан.
– Покорис-с-сь, – острой иглой впивалось в мозг.
– Борись девочка… Сломай печать… Выпусти нас… Поможем… Спасешься, – тревожным эхом прошелестело издалека. Из самых глубин подсознания.
Не знаю, что это было, может, просто слуховая галлюцинация, но я ухватилась за нее, как за единственную надежду, и боролась… Сопротивлялась. Пыталась пробиться к голосам, что звали к себе, подбадривали, просили не сдаваться.
Илайлин продолжала посылать в меня волны ментальной магии, одну за другой. А потом в ее руке материализовалась огненная плеть, и она резко хлестнула ею Мартина. Гибкий пламенный кнут рассек пространство в нескольких сантиметрах от беззащитного зверя. Нет, эльфийка не промахнулась – просто издевалась надо мной.
Вот она победно улыбнулась, глядя прямо на меня, отвела руку для очередного взмаха, и я поняла: на этот раз удар будет точным.
Это стало последней каплей.
Она не смеет мучить Марра. Не смеет!
Я закричала, надсаживая горло, вкладывая в хриплый вопль весь свой гнев, все отчаяние. На шее, стремительно нагреваясь, завибрировал медальон, и голова будто взорвалась, выворачивая меня нестерпимой болью.
- Наконец-то, – облегченно выдохнул кто-то. И мир заволокло пурпурным туманом.
Пурпур был всюду. Он пропитал воздух и снег, окрасил в новый цвет мантию, огнем заплясал на руках, сжигая дотла и охранный купол, и капкан, что сдерживал меня, и путы Марра.
Ошеломленная Илайлин, выронившая плеть.
Огромный кот с багровыми глазами. Его прыжок, отчетливо-протяжное:
– Гау-ди-на…
И истошный визг эльфийки, когда кот начал драть увеличившимися когтями ее лицо.
Бегущие к нам люди и нелюди.
И мои ноги, почему-то не достающие до земли. Словно я не стояла, а парила над нею.
Вот последнее, что мне запомнилось. Потом свет померк, и я провалилась в спасительную темноту.
* * *
Я спала. Бесконечный сон, больше похожий на череду зыбких, призрачных видений, никак не хотел выпускать из своих объятий. Впрочем, я особо и не старалась проснуться – очень уж интересно было то, что мне показывали. Необычно, красочно, завораживающе. Хоть билеты для желающих приобщиться продавай.
Женщины, зрелые, молодые, совсем юные, улыбались, кивали мне, приветствуя, как старую знакомую – нет, как близкую родственницу, встречи с которой давно ждали. Представлялись, называли свои имена и говорили… говорили… Торопясь объясниться, поделиться самым сокровенным, словно боялись не успеть или упустить что-то важное.
Очень часто рядом с женщинами я видела кошек – огромных, грациозных, молчаливо опасных, бдительными стражами сопровождавших своих хозяек.
Ведьмы… Я чувствовала, совершенно точно знала, что это они. Вернее, тени, что остались от них, чудом сохранившиеся слепки души и силы. Я впитывала их коллективные воспоминания, которые волнами обрушивались на меня со всех сторон, жила их жизнями – давно забытыми, ушедшими.
А потом все они вдруг исчезли, замолчали, уступив место знакомой мне черноволосой ведьме и ее истории.
Я наблюдала, как девушка росла, училась, набиралась знаний и опыта. Как возглавила ковен, став самой молодой в истории Валгоса Верховной. И как влюбилась тоже видела.
Эльф с платиновыми волосами и удивительными синими глазами, которые наполнялись счастьем и начинали сиять, когда он смотрел на ведьму – им сложно было не увлечься. Эти двое почти не расставались. Вместе путешествовали, сообща решали какие-то проблемы и открывали порталы в новые миры. Делили радости и горести. Строили планы на будущее. Они так доверяли друг другу, что в конце концов решили создать парные медальоны – зеркальные артефакты единой силы, – чтобы свободно обмениваться энергией.
Наверное, это было самое счастливое время в жизни Верховной.
Но внезапно рядом с эльфом стала появляться золотоволосая соплеменница. Их все чаще и чаще видели вместе, и вскоре Валгос облетела новость о грядущей помолвке. Два крупнейших клана перворожденных, лунные и золотые, решили породниться.
Ведьма не понимала, что произошло, попыталась объясниться с тем, кого считала… нет, кто был ее мужчиной, но наткнулась на полное равнодушие.
Да, любил, но чувства прошли. Теперь люблю другую. Прощай…
В день их свадьбы Верховная узнала, что беременна и получила известие о том, что ведьмы отныне объявлены врагами перворожденных. Все кланы объединились против них, а возглавили союзную коалицию новоявленные родственники – Дом Луны и Дом Золотого листа.
Потянулись месяцы изнурительной борьбы. Ведьмы не умели воевать, они уступали эльфам в численности, в боевой подготовке и гибли… гибли… гибли.
Верховная усмирила свою гордость, спрятала поглубже обиду и снова отправилась к лунному – умолять о пощаде. Но бывший возлюбленный не захотел даже взглянуть на нее, не то, что встретиться. Вместо него к ведьме вышла золотая.
Впрочем, долгого разговора у них не получилось. Эльфийка заявила, что муж не желает больше слышать о ведьме, что она ему надоела, что он получил от нее все, что планировал – вытянул через общие артефакты силу, способную открывать межмировые порталы. Больше Верховная ему не нужна, и вообще ее соплеменницы Валгосу не нужны, поэтому будут уничтожены все до единой.
Ведьма способна вытерпеть многое. Способна простить и понять почти все. Но не предательство. И ковен, собрав оставшихся сестер в большой круг, открыл великий портал – последний в истории этого мира.
Они ушли, но перед этим Верховная прокляла эльфов, сказав, что они недостойны истинной любви.
Никогда больше ни один перворожденный не сумеет отыскать свою пару. Даже если столкнется – не узнает и равнодушно пройдет мимо.
Золотые обречены веками любить безответно, гореть страстью и не получать отклика. А лунные – не испытывать сильных чувств ни к кому и слабеть с каждым новым поколением, теряя силы и магию.
Так будет продолжаться до тех пор, пока один из них не встретит ту, что разбудит его сердце, ту, ради которой он, не раздумывая, пожертвует всем – даже собственной жизнью. И пока она не поверит в его искренность и не примет, как своего единственного возлюбленного…
Последнее видение погасло и все снова заволокло разноцветным туманом. А затем из этого радужного марева вышли двое – черноволосая женщина и кот с вишневыми глазами.
– Верховная… – прошептала я вмиг пересохшими губами.
Ведьма приблизилась, мягко коснулась ь моего лица тонкими пальцами, погладила по щеке – раз, другой, словно знакомилась на ощупь. Улыбнулась довольно и счастливо.
– Дитя моей крови… Теперь ты знаешь все. Теперь ты помнишь все. Теперь ты одна из нас. Решай сама. Суди справедливо. Слушай сердце. Оно не обманет…
Последние слова Верховной все еще эхом звучали в ушах, когда я, наконец, очнулась – открыла глаза и бездумно уставилась в потолок.
Да, теперь я, действительно, знала все, кроме одного: что мне делать дальше, как поступить?
Глава 23
– Лерка вернулась. Ура! Наконец-то, – радостно проорал знакомый до боли голос. В прямом смысле «до боли», потому что кричали над самым ухом. Оглушительно, с энтузиазмом.
– Ну, здравствуй, человечка Риана.
– Встречались уже. Утром, за завтраком.
– Разве это встреча? Вот сейчас – совсем другое дело. Сейчас все именно так, как должно быть. Я довольна.
– Самоудовлетворение – великая вещь. Рада за тебя. Можешь скажешь, наконец, что тебе нужно?
– Мне нужна твоя жизнь, человечка. Твоя жалкая, ничтожная жизнь в мое вечное и безраздельное пользование, – пропела эльфийка и улыбнулась, ласково, почти нежно.
Но меня от этой улыбки холодный озноб пробрал до самых костей.
– Собираешься убить?
Голос предательски дрогнул, как я ни пыталась сдерживаться.
– Убить? – отрывисто хохотнув, переспросила золотая. – Ну уж нет, не доставлю тебе такого удовольствия. Даже не надейся. Я подчиню тебя, завладею целиком и бесповоротно. Полное заклинание высшего уровня, не то, что в прошлый раз. Будешь исполнять каждое мое желание, предугадывать его. На коленях ползать. Зависеть исключительно от меня. Дышать лишь ради меня. Вот, что тебя ждет.
– Сумасшедшая… – От нарисованной ею картины меня замутило и стало ощутимо потряхивать. – Это запретная магия. Никто не позволит…
– Хочешь сказать, накажут? – перебила Лайли, презрительно сощурившись. – Что ж, пусть наказывают. Пусть даже казнят. Я не боюсь. Смерть – не позор. Позор – остаться неотомщенной и влачить жалкое существование, в то время, как твоя обидчица радуется жизни. Ты отняла у меня мужчину, которого я люблю, получила эллоэн, который предназначался мне. Только мне! Из-за тебя отец отвернулся от меня. Не пожелал выслушать, встретиться, не пригласил к себе, а лишь прислал холодное письмо. Это все ты!
Она обвиняюще ткнула в меня пальцем. Как злодейка в дешевой мелодраме. И я бы, наверное, тоже посмеялась, если бы не было так жутко и до отвращения противно.
– Представляешь ли ты, что он планирует со мной сделать? Забрать из академии и выдать замуж за главу Закатного Дома. Самый закрытый клан с жесткой иерархией. Единственный, где существуют гаремы и женщины не имеют никаких прав. Меня запрут на женской половине и заставят непрерывно рожать. Вот, что меня ждет. Участь хуже смерти. Так что я не боюсь, пусть убивают… если посмеют. Только, думается, Риан первым выступит против наказания. Ведь после того, как я подчиню тебя, ты уже не сможешь жить вдали от меня, моя боль станет твоей болью, а если я умру, погибнешь и ты. Вот тогда и поговорим. Я заставлю его… их всех принять мои условия.
Последние слова Илайлин не произнесла – прокричала. Глаза ее болезненно блестели. Губы кривились и подергивались в нервной судороге, обнажая зубы.
– Ненавижу тебя! – зло выплюнула она, словно озвучивала давно вынесенный мне приговор. – Знаешь, что я сделаю первым делом, как только завладею твоим разумом? Заставлю убить этого мерзкого фамильяра. Собственными руками разорвать его на части. И буду с удовольствием наблюдать.
Она шагнула вперед, улыбаясь, как пьяная. Переступила разделяющий нас полог, взмахнула рукой, и… на меня обрушилась многотонная каменная плита – по крайней мере, так показалось.
Из груди разом выбили весь воздух, легкие спеклись в раскаленный, обуглившийся ком, из глаз хлынули слезы, мешая видеть происходящее.
– Не упрямьс-с-ся. Подчинис-с-сь. И вс-с-се пройдет. Наступит покой, – настойчиво зашептал кто-то на грани сознания.
– Нет.
Я тряхнула головой, попробовала выпрямиться, в очередной раз позвать. Торэта, фамильяров…. Хоть кого-нибудь. Но сознание мутилось и ничего не получалось – не удавалось сконцентрироваться. Друзья не слышали. А сила, что пробудилась в прошлый раз, на галерее, и спасла меня, так и не откликнулась.
Эльфийка ударила еще раз, и я бы, наверное, упала, если бы меня не сдерживал силовой капкан.
– Покорис-с-сь, – острой иглой впивалось в мозг.
– Борись девочка… Сломай печать… Выпусти нас… Поможем… Спасешься, – тревожным эхом прошелестело издалека. Из самых глубин подсознания.
Не знаю, что это было, может, просто слуховая галлюцинация, но я ухватилась за нее, как за единственную надежду, и боролась… Сопротивлялась. Пыталась пробиться к голосам, что звали к себе, подбадривали, просили не сдаваться.
Илайлин продолжала посылать в меня волны ментальной магии, одну за другой. А потом в ее руке материализовалась огненная плеть, и она резко хлестнула ею Мартина. Гибкий пламенный кнут рассек пространство в нескольких сантиметрах от беззащитного зверя. Нет, эльфийка не промахнулась – просто издевалась надо мной.
Вот она победно улыбнулась, глядя прямо на меня, отвела руку для очередного взмаха, и я поняла: на этот раз удар будет точным.
Это стало последней каплей.
Она не смеет мучить Марра. Не смеет!
Я закричала, надсаживая горло, вкладывая в хриплый вопль весь свой гнев, все отчаяние. На шее, стремительно нагреваясь, завибрировал медальон, и голова будто взорвалась, выворачивая меня нестерпимой болью.
- Наконец-то, – облегченно выдохнул кто-то. И мир заволокло пурпурным туманом.
Пурпур был всюду. Он пропитал воздух и снег, окрасил в новый цвет мантию, огнем заплясал на руках, сжигая дотла и охранный купол, и капкан, что сдерживал меня, и путы Марра.
Ошеломленная Илайлин, выронившая плеть.
Огромный кот с багровыми глазами. Его прыжок, отчетливо-протяжное:
– Гау-ди-на…
И истошный визг эльфийки, когда кот начал драть увеличившимися когтями ее лицо.
Бегущие к нам люди и нелюди.
И мои ноги, почему-то не достающие до земли. Словно я не стояла, а парила над нею.
Вот последнее, что мне запомнилось. Потом свет померк, и я провалилась в спасительную темноту.
* * *
Я спала. Бесконечный сон, больше похожий на череду зыбких, призрачных видений, никак не хотел выпускать из своих объятий. Впрочем, я особо и не старалась проснуться – очень уж интересно было то, что мне показывали. Необычно, красочно, завораживающе. Хоть билеты для желающих приобщиться продавай.
Женщины, зрелые, молодые, совсем юные, улыбались, кивали мне, приветствуя, как старую знакомую – нет, как близкую родственницу, встречи с которой давно ждали. Представлялись, называли свои имена и говорили… говорили… Торопясь объясниться, поделиться самым сокровенным, словно боялись не успеть или упустить что-то важное.
Очень часто рядом с женщинами я видела кошек – огромных, грациозных, молчаливо опасных, бдительными стражами сопровождавших своих хозяек.
Ведьмы… Я чувствовала, совершенно точно знала, что это они. Вернее, тени, что остались от них, чудом сохранившиеся слепки души и силы. Я впитывала их коллективные воспоминания, которые волнами обрушивались на меня со всех сторон, жила их жизнями – давно забытыми, ушедшими.
А потом все они вдруг исчезли, замолчали, уступив место знакомой мне черноволосой ведьме и ее истории.
Я наблюдала, как девушка росла, училась, набиралась знаний и опыта. Как возглавила ковен, став самой молодой в истории Валгоса Верховной. И как влюбилась тоже видела.
Эльф с платиновыми волосами и удивительными синими глазами, которые наполнялись счастьем и начинали сиять, когда он смотрел на ведьму – им сложно было не увлечься. Эти двое почти не расставались. Вместе путешествовали, сообща решали какие-то проблемы и открывали порталы в новые миры. Делили радости и горести. Строили планы на будущее. Они так доверяли друг другу, что в конце концов решили создать парные медальоны – зеркальные артефакты единой силы, – чтобы свободно обмениваться энергией.
Наверное, это было самое счастливое время в жизни Верховной.
Но внезапно рядом с эльфом стала появляться золотоволосая соплеменница. Их все чаще и чаще видели вместе, и вскоре Валгос облетела новость о грядущей помолвке. Два крупнейших клана перворожденных, лунные и золотые, решили породниться.
Ведьма не понимала, что произошло, попыталась объясниться с тем, кого считала… нет, кто был ее мужчиной, но наткнулась на полное равнодушие.
Да, любил, но чувства прошли. Теперь люблю другую. Прощай…
В день их свадьбы Верховная узнала, что беременна и получила известие о том, что ведьмы отныне объявлены врагами перворожденных. Все кланы объединились против них, а возглавили союзную коалицию новоявленные родственники – Дом Луны и Дом Золотого листа.
Потянулись месяцы изнурительной борьбы. Ведьмы не умели воевать, они уступали эльфам в численности, в боевой подготовке и гибли… гибли… гибли.
Верховная усмирила свою гордость, спрятала поглубже обиду и снова отправилась к лунному – умолять о пощаде. Но бывший возлюбленный не захотел даже взглянуть на нее, не то, что встретиться. Вместо него к ведьме вышла золотая.
Впрочем, долгого разговора у них не получилось. Эльфийка заявила, что муж не желает больше слышать о ведьме, что она ему надоела, что он получил от нее все, что планировал – вытянул через общие артефакты силу, способную открывать межмировые порталы. Больше Верховная ему не нужна, и вообще ее соплеменницы Валгосу не нужны, поэтому будут уничтожены все до единой.
Ведьма способна вытерпеть многое. Способна простить и понять почти все. Но не предательство. И ковен, собрав оставшихся сестер в большой круг, открыл великий портал – последний в истории этого мира.
Они ушли, но перед этим Верховная прокляла эльфов, сказав, что они недостойны истинной любви.
Никогда больше ни один перворожденный не сумеет отыскать свою пару. Даже если столкнется – не узнает и равнодушно пройдет мимо.
Золотые обречены веками любить безответно, гореть страстью и не получать отклика. А лунные – не испытывать сильных чувств ни к кому и слабеть с каждым новым поколением, теряя силы и магию.
Так будет продолжаться до тех пор, пока один из них не встретит ту, что разбудит его сердце, ту, ради которой он, не раздумывая, пожертвует всем – даже собственной жизнью. И пока она не поверит в его искренность и не примет, как своего единственного возлюбленного…
Последнее видение погасло и все снова заволокло разноцветным туманом. А затем из этого радужного марева вышли двое – черноволосая женщина и кот с вишневыми глазами.
– Верховная… – прошептала я вмиг пересохшими губами.
Ведьма приблизилась, мягко коснулась ь моего лица тонкими пальцами, погладила по щеке – раз, другой, словно знакомилась на ощупь. Улыбнулась довольно и счастливо.
– Дитя моей крови… Теперь ты знаешь все. Теперь ты помнишь все. Теперь ты одна из нас. Решай сама. Суди справедливо. Слушай сердце. Оно не обманет…
Последние слова Верховной все еще эхом звучали в ушах, когда я, наконец, очнулась – открыла глаза и бездумно уставилась в потолок.
Да, теперь я, действительно, знала все, кроме одного: что мне делать дальше, как поступить?
Глава 23
– Лерка вернулась. Ура! Наконец-то, – радостно проорал знакомый до боли голос. В прямом смысле «до боли», потому что кричали над самым ухом. Оглушительно, с энтузиазмом.