Это напоминало роман.
Но реальный мир был куда фантастичнее литературы.
Собравшиеся находились в состоянии ожидания, и это чувство становилось все сильнее. Люди и собаки знали, чем окончится этот вечер.
Кое-кто из людей немного боялся. Но только немного.
Кипп чувствовал, насколько невелик их страх.
Прошел час, затем второй. Люди все чаще посматривали на мальчика, который еще совсем недавно не мог говорить.
Такой маленький, однако на его плечах лежало будущее.
Он выдержит эту ношу. Даже если он по-прежнему ел мясо и овощи с отдельных тарелок, он не согнется под тяжестью будущего.
Наконец все разговоры стихли, и каждый почувствовал: момент настал.
– Дорогой, ты готов? – спросила у Вуди Меган, взяв сына за руку.
– Готов, если остальные готовы.
– Они готовы, – сказала Меган. – Мы готовы.
Бен Хокинс подошел к Меган и взял ее за руку.
Роза Леон подошла к Бену и взяла его за руку.
Карсон Конрой взял за руку Розу.
И хотя не было надобности браться за руки, хотя это можно было сделать и стоя порознь, люди соединяли руки.
Взявшись за руки, они прошли из гостиной в переднюю.
Из передней – по коридору.
Из коридора – в столовую.
Оттуда – в кухню.
И дальше, в мастерскую Меган, где на мольберте ждала завершения картина с Вуди и оленями.
Взявшись за руки, люди стояли по всему дому.
Собаки прижимались к ногам людей.
И теперь Вуди сделал то, что ранее для него сделала Белла, показав, как это делается.
В целом мире только Вуди мог сделать это для людей.
Всем собравшимся Вуди передал способность общения по Проводу – великий дар и одновременно тяжкую ношу.
Не получи они дара, дом казался бы непривычно тихим, если не считать барабанной дроби дождя и раскатов грома.
Но для собравшихся дом был полон радостных приветствий и взволнованных разговоров.
Даже человек, глухой ко всем телепатическим голосам, почувствовал бы удивление и ощутил эмоциональные волны, бегущие от сердца к сердцу.
Позже, когда дождь прекратится, все гости разъедутся по домам.
А сейчас здесь что-то происходило.
Что касается обозримого будущего, наилучшим вариантом для собак Мистериума и их любимых человеческих спутников было просто ждать и не мешать событиям идти своим чередом.
128
Стеклоочистители безостановочно разгоняли дождевые потоки на лобовом стекле внедорожника. Их ритмичные удары напоминали звуки барабанов похоронного оркестра. В темноте, которую можно было бы назвать кладбищенской, Вербоцки вел машину от дома Букменов к дому Оксли, где четверка оставила свой багаж и труп Чарльза Оксли.
Вербоцки хотел, чтобы Родченко ехал рядом с ним на пассажирском сиденье. Так было бы легче приглядывать за этим крысенышем. Но поганец категорически отказывался садиться впереди. Он явно боялся, что на него сзади накинут удавку или угробят каким-нибудь иным способом.
Пришлось Спиру сесть впереди, а Родченко с Некером расположились сзади.
– Если они выпотрошили наши компьютеры и все это дерьмо кому-то отослали, в Рено нам возвращаться нельзя. Нам каюк, – сказал Некер, поскольку был самым глупым из четверых.
– Никакой нам не каюк, – возразил Вербоцки. – У каждого из нас припасена наличка плюс оффшорные счета. У каждого есть документы на чужое имя. В Рено мы точно не поедем. Двинем в Сакраменто, в аэропорт. Оттуда вылетим в четыре разных города. Сменим внешность. Через месяц встретимся в Майами. Начнем все заново и создадим нечто покрупнее и получше того, что потеряли.
– Золотые слова, – подхватил Спир. – Годик пройдет, все забудется. И тогда мы неожиданно вернемся в Пайнхейвен и прикончим эту шлюху вместе с ее отродьем.
– Странный это дом. Все эти собаки и вообще, – поморщился Вербоцки. – Лучше нам забыть туда дорогу.
Спир промолчал. Родченко тоже.
– А мне нравится Майами, – признался Некер. – Солнце, песочек, телки доступные.
Пытаясь говорить так, словно он оставался полноправным партнером фирмы, заслуживающим доверия, Родченко сказал:
– Надо предупредить наших парней в Рено, чтобы тоже сделали ноги.
Он имел в виду еще четверых убийц, входивших в «Атропос и компанию».
– Плевать на них, – ответил Вербоцки. – Нам для нового старта хватит и четверых. Эти четверо все равно появились позже.
– Новое дело не начнешь, если у тебя перегруз по части распределения прибыли, – сказал Спир.
– Вот именно, – подхватил Вербоцки. – Когда все завертится, придется экономить, иначе накладные расходы сожрут нас заживо. Нужно достичь стабильного притока налички, чтобы покрывать все расходы и еще оставалось на адекватную зарплату для шестерых. Тогда можно будет подумать о пятом.
– Нет покоя нечестивым, – вздохнул Спир. – Представляете, насколько было бы труднее это сделать, если бы мы платили подоходные налоги?
– Мы бы всю жизнь корячились на этого… сами знаете кого, – проворчал Вербоцки.
Подъехав к дому Оксли, они остановились в проезде. В дом вошли с фасада. Оказавшись внутри, Вербоцки позаботился о том, чтобы термостаты в гостиной, спальне и кухне были переведены из режима охлаждения в режим нагревания. Каждый регулятор он установил на сорок градусов, чтобы избежать преждевременного срабатывания детонатора. Сейчас температура внутри дома достигала шестидесяти восьми градусов[22].
Зайдя в кухню, Вербоцки подозвал к себе Родченко:
– Мы с тобой займемся выносом нашего барахла. Некер и Спир отправятся в подвал и окончательно подготовят мазутную печь ко взрыву.
– Зачем? – поморщился Некер. – Старый пердун давно мертв. Дважды его нам не убить. После всех этих штучек-дрючек чем скорее мы слиняем, тем лучше.
– Спир, ты можешь доходчиво ему объяснить? – спросил Вербоцки.
Он опасался, что Спир может согласиться с Некером, но обожатель змей соображал получше.
– Пойми, Брэдли: сбежать – дело нехитрое. Но ты же не хочешь, чтобы нас повязали за убийство старика. Так что давай действовать, как договаривались, и не расширять список делишек, за которые нас могут сцапать. Мы спокойно уезжаем отсюда, печь взрывается, дом сгорает дотла, остаются лишь косточки этого придурка – и никаких улик.
– Ладно, убедил, – сказал Некер. – Идем. Но я еще оторвусь на этом куске старого дерьма.
– Он уже мертв, – напомнил Спир, открывая дверь в подвал. – Какой смысл бить мертвеца?
– Для успокоения, – буркнул Некер и последовал за Спиром в подвал.
– Все это загружай во внедорожник, – сказал Вербоцки Родченко, махнув в сторону чемоданов и сумок. – Вы со Спиром привозили это хозяйство, вам и увозить. А наше с Некером барахло я затолкаю в «эскелейд».
Родченко подхватил две полупустые сумки, затем чемодан и направился к выходу. Вербоцки задержался в кухне и начал шарить по ящикам, пока не нашел тот, где хранились ножи. Он выбрал мясницкий тесак.
Схватив нож, Вербоцки поспешил в коридор, намереваясь спрятаться у входной двери и полоснуть русского крысеныша, когда тот вернется после загрузки машины.
Однако Родченко и не думал выходить наружу. Когда Вербоцки поравнялся с дверью гостиной, этот заклятый враг собак выскочил на него слева, размахивая ножом, как кинжалом. Он вонзил нож старшему партнеру в бок. Шесть дюймов острейшей стали задели толстую кишку вместе с тонкой.
Шок и боль не помешали Вербоцки взмахнуть тесаком. Сталь встретилась с шеей Родченко и одержала победу. Кровь хлестала из шеи, как из пожарного шланга в аду. Но красный фонтан бил недолго и прекратился сразу же, как только Родченко упал, встретив заслуженную смерть.
Вербоцки бросил тесак на труп и осторожно вытащил из своего бока кнопочный нож. Его периферическое зрение помутилось, хотя сознания он не потерял. Рана небольшая, однако глубокая. От резкой, но вполне терпимой боли он немного вспотел. Крови оказалось меньше, чем он ожидал. Он зажал рану рукой. Вербоцки требовалась медицинская помощь, иначе через несколько часов разовьется острый перитонит. Он был уверен, что сумеет добраться на «эскелейд» до Сакраменто и получит лечение в первоклассной больнице, а Тио Барбизон обеспечит ему необходимую охрану.
Вербоцки двинулся в кухню. Возле открытой двери, ведущей в подвал, он остановился, глубоко вздохнул, выровнял голос и крикнул Некеру и Спиру:
– Ну что, закончили возиться?
– Закончили! – отозвался Спир.
Следом донесся глухой удар.
– Я его еще разик угощу, – сказал Некер.
Спир подошел к основанию лестницы. Вербоцки быстро захлопнул дверь и задвинул засов. Подойдя к термостату, установленному в режиме нагревания, он передвинул регулятор с сорока градусов на восемьдесят[23]. Термостат был необходимым звеном в устройстве запланированного взрыва. У стандартной нагревательной системы вроде здешней имелся пяти- или шестисекундный интервал между сигналом к нагреву и включением электрического запальника. От искры вспыхнет горелка мазутной печи, мгновенно сожжет нить, подведенную ко взрывателю, и грянет взрыв.
Спир, достигший верхней ступеньки, что-то злобно кричал. Вербоцки поспешил к задней двери. У него в запасе оставалось пять или шесть секунд. Более чем достаточно, чтобы выбраться из дома.
Но реальный мир был куда фантастичнее литературы.
Собравшиеся находились в состоянии ожидания, и это чувство становилось все сильнее. Люди и собаки знали, чем окончится этот вечер.
Кое-кто из людей немного боялся. Но только немного.
Кипп чувствовал, насколько невелик их страх.
Прошел час, затем второй. Люди все чаще посматривали на мальчика, который еще совсем недавно не мог говорить.
Такой маленький, однако на его плечах лежало будущее.
Он выдержит эту ношу. Даже если он по-прежнему ел мясо и овощи с отдельных тарелок, он не согнется под тяжестью будущего.
Наконец все разговоры стихли, и каждый почувствовал: момент настал.
– Дорогой, ты готов? – спросила у Вуди Меган, взяв сына за руку.
– Готов, если остальные готовы.
– Они готовы, – сказала Меган. – Мы готовы.
Бен Хокинс подошел к Меган и взял ее за руку.
Роза Леон подошла к Бену и взяла его за руку.
Карсон Конрой взял за руку Розу.
И хотя не было надобности браться за руки, хотя это можно было сделать и стоя порознь, люди соединяли руки.
Взявшись за руки, они прошли из гостиной в переднюю.
Из передней – по коридору.
Из коридора – в столовую.
Оттуда – в кухню.
И дальше, в мастерскую Меган, где на мольберте ждала завершения картина с Вуди и оленями.
Взявшись за руки, люди стояли по всему дому.
Собаки прижимались к ногам людей.
И теперь Вуди сделал то, что ранее для него сделала Белла, показав, как это делается.
В целом мире только Вуди мог сделать это для людей.
Всем собравшимся Вуди передал способность общения по Проводу – великий дар и одновременно тяжкую ношу.
Не получи они дара, дом казался бы непривычно тихим, если не считать барабанной дроби дождя и раскатов грома.
Но для собравшихся дом был полон радостных приветствий и взволнованных разговоров.
Даже человек, глухой ко всем телепатическим голосам, почувствовал бы удивление и ощутил эмоциональные волны, бегущие от сердца к сердцу.
Позже, когда дождь прекратится, все гости разъедутся по домам.
А сейчас здесь что-то происходило.
Что касается обозримого будущего, наилучшим вариантом для собак Мистериума и их любимых человеческих спутников было просто ждать и не мешать событиям идти своим чередом.
128
Стеклоочистители безостановочно разгоняли дождевые потоки на лобовом стекле внедорожника. Их ритмичные удары напоминали звуки барабанов похоронного оркестра. В темноте, которую можно было бы назвать кладбищенской, Вербоцки вел машину от дома Букменов к дому Оксли, где четверка оставила свой багаж и труп Чарльза Оксли.
Вербоцки хотел, чтобы Родченко ехал рядом с ним на пассажирском сиденье. Так было бы легче приглядывать за этим крысенышем. Но поганец категорически отказывался садиться впереди. Он явно боялся, что на него сзади накинут удавку или угробят каким-нибудь иным способом.
Пришлось Спиру сесть впереди, а Родченко с Некером расположились сзади.
– Если они выпотрошили наши компьютеры и все это дерьмо кому-то отослали, в Рено нам возвращаться нельзя. Нам каюк, – сказал Некер, поскольку был самым глупым из четверых.
– Никакой нам не каюк, – возразил Вербоцки. – У каждого из нас припасена наличка плюс оффшорные счета. У каждого есть документы на чужое имя. В Рено мы точно не поедем. Двинем в Сакраменто, в аэропорт. Оттуда вылетим в четыре разных города. Сменим внешность. Через месяц встретимся в Майами. Начнем все заново и создадим нечто покрупнее и получше того, что потеряли.
– Золотые слова, – подхватил Спир. – Годик пройдет, все забудется. И тогда мы неожиданно вернемся в Пайнхейвен и прикончим эту шлюху вместе с ее отродьем.
– Странный это дом. Все эти собаки и вообще, – поморщился Вербоцки. – Лучше нам забыть туда дорогу.
Спир промолчал. Родченко тоже.
– А мне нравится Майами, – признался Некер. – Солнце, песочек, телки доступные.
Пытаясь говорить так, словно он оставался полноправным партнером фирмы, заслуживающим доверия, Родченко сказал:
– Надо предупредить наших парней в Рено, чтобы тоже сделали ноги.
Он имел в виду еще четверых убийц, входивших в «Атропос и компанию».
– Плевать на них, – ответил Вербоцки. – Нам для нового старта хватит и четверых. Эти четверо все равно появились позже.
– Новое дело не начнешь, если у тебя перегруз по части распределения прибыли, – сказал Спир.
– Вот именно, – подхватил Вербоцки. – Когда все завертится, придется экономить, иначе накладные расходы сожрут нас заживо. Нужно достичь стабильного притока налички, чтобы покрывать все расходы и еще оставалось на адекватную зарплату для шестерых. Тогда можно будет подумать о пятом.
– Нет покоя нечестивым, – вздохнул Спир. – Представляете, насколько было бы труднее это сделать, если бы мы платили подоходные налоги?
– Мы бы всю жизнь корячились на этого… сами знаете кого, – проворчал Вербоцки.
Подъехав к дому Оксли, они остановились в проезде. В дом вошли с фасада. Оказавшись внутри, Вербоцки позаботился о том, чтобы термостаты в гостиной, спальне и кухне были переведены из режима охлаждения в режим нагревания. Каждый регулятор он установил на сорок градусов, чтобы избежать преждевременного срабатывания детонатора. Сейчас температура внутри дома достигала шестидесяти восьми градусов[22].
Зайдя в кухню, Вербоцки подозвал к себе Родченко:
– Мы с тобой займемся выносом нашего барахла. Некер и Спир отправятся в подвал и окончательно подготовят мазутную печь ко взрыву.
– Зачем? – поморщился Некер. – Старый пердун давно мертв. Дважды его нам не убить. После всех этих штучек-дрючек чем скорее мы слиняем, тем лучше.
– Спир, ты можешь доходчиво ему объяснить? – спросил Вербоцки.
Он опасался, что Спир может согласиться с Некером, но обожатель змей соображал получше.
– Пойми, Брэдли: сбежать – дело нехитрое. Но ты же не хочешь, чтобы нас повязали за убийство старика. Так что давай действовать, как договаривались, и не расширять список делишек, за которые нас могут сцапать. Мы спокойно уезжаем отсюда, печь взрывается, дом сгорает дотла, остаются лишь косточки этого придурка – и никаких улик.
– Ладно, убедил, – сказал Некер. – Идем. Но я еще оторвусь на этом куске старого дерьма.
– Он уже мертв, – напомнил Спир, открывая дверь в подвал. – Какой смысл бить мертвеца?
– Для успокоения, – буркнул Некер и последовал за Спиром в подвал.
– Все это загружай во внедорожник, – сказал Вербоцки Родченко, махнув в сторону чемоданов и сумок. – Вы со Спиром привозили это хозяйство, вам и увозить. А наше с Некером барахло я затолкаю в «эскелейд».
Родченко подхватил две полупустые сумки, затем чемодан и направился к выходу. Вербоцки задержался в кухне и начал шарить по ящикам, пока не нашел тот, где хранились ножи. Он выбрал мясницкий тесак.
Схватив нож, Вербоцки поспешил в коридор, намереваясь спрятаться у входной двери и полоснуть русского крысеныша, когда тот вернется после загрузки машины.
Однако Родченко и не думал выходить наружу. Когда Вербоцки поравнялся с дверью гостиной, этот заклятый враг собак выскочил на него слева, размахивая ножом, как кинжалом. Он вонзил нож старшему партнеру в бок. Шесть дюймов острейшей стали задели толстую кишку вместе с тонкой.
Шок и боль не помешали Вербоцки взмахнуть тесаком. Сталь встретилась с шеей Родченко и одержала победу. Кровь хлестала из шеи, как из пожарного шланга в аду. Но красный фонтан бил недолго и прекратился сразу же, как только Родченко упал, встретив заслуженную смерть.
Вербоцки бросил тесак на труп и осторожно вытащил из своего бока кнопочный нож. Его периферическое зрение помутилось, хотя сознания он не потерял. Рана небольшая, однако глубокая. От резкой, но вполне терпимой боли он немного вспотел. Крови оказалось меньше, чем он ожидал. Он зажал рану рукой. Вербоцки требовалась медицинская помощь, иначе через несколько часов разовьется острый перитонит. Он был уверен, что сумеет добраться на «эскелейд» до Сакраменто и получит лечение в первоклассной больнице, а Тио Барбизон обеспечит ему необходимую охрану.
Вербоцки двинулся в кухню. Возле открытой двери, ведущей в подвал, он остановился, глубоко вздохнул, выровнял голос и крикнул Некеру и Спиру:
– Ну что, закончили возиться?
– Закончили! – отозвался Спир.
Следом донесся глухой удар.
– Я его еще разик угощу, – сказал Некер.
Спир подошел к основанию лестницы. Вербоцки быстро захлопнул дверь и задвинул засов. Подойдя к термостату, установленному в режиме нагревания, он передвинул регулятор с сорока градусов на восемьдесят[23]. Термостат был необходимым звеном в устройстве запланированного взрыва. У стандартной нагревательной системы вроде здешней имелся пяти- или шестисекундный интервал между сигналом к нагреву и включением электрического запальника. От искры вспыхнет горелка мазутной печи, мгновенно сожжет нить, подведенную ко взрывателю, и грянет взрыв.
Спир, достигший верхней ступеньки, что-то злобно кричал. Вербоцки поспешил к задней двери. У него в запасе оставалось пять или шесть секунд. Более чем достаточно, чтобы выбраться из дома.