– Есть в тебе что-то странное, Рин-Тин-Тин, – сказал Бен, постоянно поглядывая на своего пассажира. Кипп заурчал. – Тебе не по нраву такое имя? – Кипп снова заурчал. – Ладно. Придумаем тебе имя получше, Скуби-Ду.

– Хе-хе-хе-хе-хе.





26


В одной духовке допекался мясной рулет, из другой уже можно было вынимать готовую картофельно-сырную запеканку. На столе стояло блюдо с булочками, покрытыми лимонной глазурью. В холодильнике ждали своего часа яичный салат, куриные грудки в маринаде, цветная капуста и нашинкованная морковь.

Если бы Голливуд задумал сделать ремейк своих давнишних фильмов о семействе Кеттл, Верна Брикит наверняка прошла бы кастинг на роль Ма. Сейчас эта приходящая уборщица и повариха мыла посуду, которую Меган вытирала и расставляла по местам.

В доме были две посудомоечные машины, но обе принадлежали к поколению бытовой техники, появившейся уже после правительственных распоряжений, касавшихся экономии воды и электроэнергии. Посуду, извлеченную из этих машин, приходилось перемывать. Меган рассталась бы с ними, но тогда в кухонном интерьере появятся две зияющие дыры. И она оставила посудомойки «для мебели».

– Эти, с позволения сказать, изобретатели хоть знают, как должна работать посудомоечная машина? – спросила Верна.

– Спросите чего полегче, – улыбнулась Меган.

– Чума на все их дома! – воскликнула Верна. – А во что теперь превратились туалетные бачки? Интересно, когда-нибудь снова появятся бачки, чтобы все смывалось за один раз, или у меня на правой руке разовьется запястный синдром?

– Слишком много информации личного характера, – подражая голосу компьютерного робота, ответила Меган.

Верна не жаловала ни одну из существующих политических партий. Она ждала появления новой партии, которую она назвала «партия Здравого Смысла, черт бы ее побрал».

– Скажите, вы бы полетели на Марс с кучкой конченых придурков, которые считают, что уже завтра колонизируют планету? – задала новый вопрос Верна.

– Я бы не полетела на Марс даже с кучкой блистательных гениев, – ответила Меган, вытирая дуршлаг. – Мне нравится дышать воздухом, а не кислородной смесью из баллонов.

– Тут по телику показывали китайского миллиардера. Заявлял, что лет через семь или десять на Марсе появится целая колония. Так что, если в Землю врежется астероид или вспыхнет ядерная война, человечество не будет полностью уничтожено. Не знаю, хватит ли на Марсе воды, чтобы дважды опорожнить туалетный бачок. Но этот китаец считает Марс прекрасной планетой для жизни.

– Некоторым людям избыток их миллиардов раздувает самоуверенность до небес.

– Когда у меня появится первый миллиард, со мной такого не случится, – пообещала Верна, ставя на сушилку миску. Мытье посуды закончилось. – Мясной рулет и запеканка будут готовы через несколько минут. Я поставлю их остывать и двинусь восвояси.

– Передайте привет Сэму.

– Он сегодня грозился собственноручно починить газонокосилку. Я хочу застать его еще с двумя руками.

Верна подхватила большой пластиковый мешок с мусором, чтобы отнести в бак. Меган повесила мокрое полотенце сушиться.

– До пятницы, – сказала она Верне.

– Передайте Вуди, что булочки я испекла специально для него. Да и вам не помешает съесть парочку. А то совсем отощали.

– Держу пари, что на Марсе нет вкусных булочек.

– У них на Марсе и дерьма-то нет, – ответила Верна, открывая заднюю дверь. Она остановилась на пороге, затем снова повернулась к Меган. – Пока вы рисовали свою картину… ту, где Вуди с оленями… я помалкивала. Но теперь, когда картина почти готова… – Верна замялась. – Конечно, я не ахти какой знаток живописи. Может, и сама не знаю, чтó болтаю.

– Большинство знатоков живописи тоже не знают, о чем говорят. Но у вас есть глаза. Говорите как есть. Я не обижусь.

– Тогда вот что я вам скажу. Правильно вы сделали, что вернулись в Пайнхейвен. Вы здесь и сердце подлечили, и душой воспрянули. В другом месте вы бы такой чудесной картины не нарисовали.

– Спасибо, Верна. Я очень ценю ваше мнение.

– Жаль, ваша матушка не дожила и не увидела ни Вуди, ни ваших картин. От них холодок пробирает, но в хорошем смысле.

Сара Грассли умерла от лейкемии, когда Меган было пятнадцать. Через пять лет ее отец снова женился и переехал с новой семьей во Флориду. Меган не отдалялась от него. Наоборот, сожалела, что они почти не общаются, но его любви и заботы на всех не хватало. Разговаривая с ним, Меган часто чувствовала, будто говорит с дядей, а не с отцом.

Верна взяла мусорный пакет и ушла, оставив дверь открытой.

Меган не обратила на это внимания. Уже несколько часов она не видела Вуди и потому пошла к нему наверх.





27


Утвердив свою власть над Джастин, Ли Шекет вылезает из густой травы. Его влечет запах воды и негромкий шелест ручья, который течет через луг. Подойдя к берегу, он становится на колени.


Он насытился. В руках и ногах ощущается тяжесть, мысли текут медленно. Никогда он не чувствовал себя таким цельным, как сейчас.

Ему хочется взглянуть на себя, но этому мешает сумеречный свет и быстрое течение. Отражение в воде тусклое и искаженное. Глазницы и вовсе выглядят пустыми.

Одной рукой он разглаживает воду, как будто это может остановить ее течение и убрать рябь с поверхности. У него ничего не получается.

Тогда он принимается смывать кровь с волос и лица. Сложив ладони чашей, он зачерпывает воду и пьет. Поначалу вода имеет привкус крови, но постепенно он исчезает.

Он снимает черную спортивную кожаную куртку, затем плечевую кобуру вместе с пистолетом. Наступает черед рубашки, забрызганной кровью. Ли сбрасывает и ее.

Его джинсы и футболка тоже забрызганы кровью, но на черном фоне кровь практически не видна.

И потом, ему нравится запах крови, немного отдающий металлом. Запах, не похожий на все остальные запахи. Возбуждающий аромат силы, власти, триумфа.

Ли переживает величайший триумф. Ему хочется забраться в лес, найти укромный уголок, свернуться калачиком и уснуть.

Он стоит на берегу ручья и смотрит на другой берег. Вокруг древесных стволов клубятся тени. Они поднимаются выше, к ветвям, образуя целый серпентарий теней.

Тьма окутывает его снаружи и внутри. Он чувствует, что это какая-то иная тьма, не похожая на прежнюю. Щедрая, приветливая. Тьма, в которой он будет как дома. Тьма, в которой он уже никогда не почувствует себя жертвой.

Потом будут Коста-Рика, деньги, возможность купить все и всех, кого он пожелает. Но сейчас он ощущает потребность отдаться в руки тьмы и спать.

Затем его взгляд падает на кобуру с пистолетом, и он вспоминает о Меган Букмен, вспоминает, как она обращалась с ним в прошлом и ее сегодняшний надменный разговор по телефону.

Он не потерпит, чтобы к нему относились с таким неуважением. Если ты терпишь неуважение к себе, ты слаб. Слабые неизбежно превращаются в добычу. Добыча погибает, растерзанная зубами и когтями.

Бросив кобуру, с пистолетом в руке, он подхватывает куртку и идет по лугу.

Ему кажется, что он идет к своему «доджу», но ноги почему-то приносят его к телу Джастин.

При виде ее растерзанного трупа Ли охватывает маниакальная радость и чувство безмерного превосходства. С губ срывается презрительный смешок.

Да и кем вообще была эта Джастин?

Очередной горячей девчонкой.

Такую легко подчинить себе, легко сломать.

Всю свою прежнюю жизнь он позволял подобным девчонкам говорить ему «нет». Больше никто не скажет ему «нет». Он не потерпит этого слова.

Внезапно его охватывает ликование, прогоняющее сонливость. Отяжелевшие веки поднимаются, и глаза широко распахиваются от удивления перед чудом собственного преображения.

Он плюет на останки Джастин. Потом еще раз.

Не совсем осознавая, чтó собирается сделать, Шекет мочится на труп. Его струя сильная и пахучая.

Он идет по траве дальше и останавливается перед трупом дружка Джастин, которого не спасли накачанные мускулы. Шекет мочится и на этот труп.

Он обновился. Выбрался из тесного мешка. В той, прежней жизни он был похож на бродягу, прозябавшего под мостом в ожидании проходящих людей. Он легко взбирается по длинному склону насыпи и оказывается возле двух машин.

Забравшись в свой «додж-демон», он трогается с места и едет, сворачивая с одной штатной дороги на другую. Он движется к величайшей точке притяжения – женщине, которая с самого начала должна была принадлежать ему.

Осталось совсем немного. Он знает ее адрес. Он видел, как выглядит ее дом с воздуха на Google Earth и на Google Street View.

С тех пор как не стало Джейсона, Шекет держал Меган в поле зрения, эту ледяную суку-королеву. Он знает ее потребности лучше, чем она сама. Он пробудит в ней потребность ублажать его.

Через полчаса он достигает Пайнхейвена, проезжает через город и едет дальше по штатной дороге, пока слева не появляется ее дом. Он уже собирается свернуть в проезд, но спохватывается: такое открытое напористое вторжение было бы ошибкой.

Меньше чем через четверть мили он съезжает с дороги и паркуется в густой тени старых сосен.

Шекет выходит из машины и вдыхает прохладный воздух, вкусно пахнущий соснами. Когда-то такой лес называли мачтовым. Он улавливает запахи мелких зверюшек, прячущихся в подлеске. Пока ему не различить, к какому виду принадлежит тот или иной запах, но со временем он научится и этому.

Слева от него тянется шоссе, справа – громада леса. Он существо обоих миров. Кто-то другой, проходящий столь же масштабное преображение, мог бы испугаться, что вскоре лишится принадлежности к этим мирам. Шекет уверен: он будет не только принадлежать к ним, но и доминировать над обоими.

Миллиарды запрограммированных архей, которые он вдохнул в момент спрингвиллской катастрофы, проникли в его кровь, плоть, кости и мозг, где продолжают работать, внося новый генетический материал в каждую клетку его тела. Какой это материал – он не знает. Но в спрингвиллских лабораториях работала группа амбициозных исследователей, отмечавших наличие полезных генов повсюду: от грибов до насекомых и низших животных. Они считали, что введение этих генов в человеческий организм усилит иммунитет и увеличит продолжительность жизни.

Они руководствовались благими намерениями, и это главное.

Сейчас все они мертвы, превратились в пепел из-за какого-то запаниковавшего идиота, нажавшего кнопку чрезвычайного реагирования. Этот идиот с перепугу решил, что выплеск запрограммированных архей в окружающую среду вызовет генетическую чуму. Но археи – не бактерии, они не могут воспроизводить генетический материал, попавший в Шекета. Каким бы ни был тот материал, археи всего лишь добросовестные переносчики, передающие то, чем загрузили их ученые. Если Шекет и заразился чем-то, имеющим катастрофические последствия, он не может передать эту биологическую катастрофу другим. Ни он сам, ни археи, поскольку их сконструировали недолговечными и неспособными к размножению.

В любом случае нет никакой биологической катастрофы. Он сильнее, чем прежде. Его слух и обоняние обостряются с каждым часом.

Особенно он замечает это по зрению. Когда он поворачивается к лесу, то видит не нагромождение густеющих теней. Он видит детали ландшафта, как их увидела бы кошка. Кошачьи обладают ночным зрением благодаря многослойным зеркальцам, расположенным за сетчаткой. А какие секреты открывает темнота фасетчатым глазам ночных мотыльков? Недаром их глаза имеют характерный металлический блеск.

Нет, Шекет вовсе не является жертвой биологической катастрофы. Он триумф науки – человек, который преображается, становится больше чем человек. Единственный в своем роде. Сверхчеловек.