— Вы очень предусмотрительны, — похвалил меня Амонд. — Слышите? Теперь чистой водой!

Врач что-то пробормотал, но протёр руку тампоном с водой. Колоть он собирался куда-то выше локтя, у людей там до вены добраться трудно. Но у меня же анатомия тэни…

— Начнём с вас, — решил Ди.

Мне показалось, что Амонду это не понравилось. Однако на моё место он не вызвался и предлагать кому-то заменить меня тоже не стал.

Что ж, я ведь, по их мнению, такую процедуру уже пережил…

— Это совсем не больно, — соврал врач, как положено в его профессии.

На самом деле ещё как больно! Вряд ли от самого раствора, просто игла была толстая и длинная. Не удивлюсь, если этой иглой делали инъекции много раз, а потом мыли, дезинфицировали и даже затачивали! Я увидел, как в прозрачном стеклянном цилиндре появилось бурое облачко моей крови, а потом поршень погнал раствор в вену.

Ничего страшного, Джагерд это уже делал, я уверен, я почти уверен, он понимал, что его единственная надежда — я, мы заключили сделку… Если бы он хотел, чтобы я умер, он бы прямо и открыто посоветовал ввести раствор в вену, а он лишь осторожно намекнул…

Врач извлёк иглу и прижал к месту укола тампон.

Тэни и Изменённые с жадным любопытством смотрели на меня.

Вот же сволочи, а вдруг я всё-таки умру?

Я пытался, конечно, понять, что происходит и что в меня попало. Тело призванного умело определять яды. Но я был в чужом облике, да и жидкость, введённая в вену, была водой… почти чистой водой… с этими странными «информационными цепочками»…

И тут я почувствовал весь комплект эмоций, скрытых в кристалле.

Страсть!

Жгучее, обжигающее желание, сводящее с ума, застилающее глаза. Плотская, сексуальная тяга… и неожиданно — яростное обожание, преклонение, чистый яркий восторг от одного лишь взгляда, от одной лишь мысли про объект желания.

Нет, Нарсби была не совсем права, Ди оказался ближе к истине. Эмоции не давали никаких явных образов, но это вряд ли была страсть некрофила или растлителя малолетних. Это была именно любовь, но такая яростная, безнадёжная, смешанная с таким самоуничижением, с таким комплексом неполноценности, реальной или нет, что она превратилась в выжигающую кислоту, в смертельный яд.

Он — или она?.. понять было невозможно, но я решил считать его мужчиной, — любил. Любил так сильно, как дано немногим. Безнадёжно — так горбун Квазимодо мог мечтать о прекрасной танцовщице, так сопливый пацан из далёкой провинции смотрит на экран, где улыбается юная обворожительная голливудская кинозвезда, так едва двигающийся старец глядит на молодую женщину и вдруг понимает, что слишком рано родился.

Но это не была и безнадёжная любовь, которая умирает в чьей-то душе, перерождаясь в светлую печаль или оборачиваясь бессмысленной ненавистью. Она росла, она переворачивала всё и вся. И тот, кто её испытывал, начал действовать.

У него было время, упорство и ум. Он добивался своей цели. Медленно, аккуратно, втираясь в доверие, улыбаясь, становясь знакомым, приятелем, другом… и уничтожая все помехи вокруг. Предательство и обман, подлость и ложь… шаг за шагом… он стал экспертом во лжи и обмане, в чувствах и мотивах, он научился понимать окружающих и манипулировать ими, он презирал себя за это — и продолжал любить, и продолжал идти к своей цели, ненавидя себя и восхищаясь собой…

Это был путь любви, но он нёс ненависть.

И где-то там, в конце, были объятия, и секс, и какая-то вспыхнувшая искренность… но он уже не мог открыться, не мог ощутить ничего по-настоящему. Он стал ложью, и уже никакая любовь не могла его спасти.

…Я втянул воздух, понимая, что уже с минуту стою, задержав дыхание под взглядами тэни и Изменённых. Сказал:

— Мерзко…

— А есть ли какая-то сущность? — нетерпеливо спросил Амонд.

Я посмотрел на него.

Амонд любил свой мир и свой народ.

Ещё больше он любил власть.

На самом деле уход Инсеков его страшил. Он снова стал бы одним из многих чиновников тэни, утратил пост тайного министра. У них почти не было войн и не было приложения талантам Амонда — политика, дипломата, мастера интриг.

Всё должно было оставаться, как прежде, только немного улучшиться. Пересмотреть условия сделки, шагнуть вверх по карьерной лестнице, приблизиться к власти… может быть, получить пост наместника Инсеков, добиться того, чтобы мир тэни вошёл в их империю как младший партнёр… Амонд всё-таки знал слишком мало и был достаточно наивен, чтобы на это надеяться.

Меня, кстати, он собирался отпустить. Возможно. Он ещё окончательно не решил.

Смысл кристалла вошёл в меня — умение понимать движущие мотивы, затаённые мечты, тайные желания и слабости. Если бы тот, кто породил кристалл, употребил свои таланты не на то, чтобы покорить одну-единственную женщину, то он бы добился любых высот, избавился от своих комплексов и, вполне вероятно, завоевал бы её любовь честно.

Какая ирония!

У него были силы сломать любые стены, а он потратил их на то, чтобы рыть подкоп…

— Сущность есть, — сказал я. — Создатель кристалла безумный, но гениальный интриган. Он научился понимать окружающих. Их мотивы, сильные и слабые стороны.

Я не добавил, что смысл кристалла позволял и манипулировать окружающими. Это они должны были понять сами.

Потому что я уже начал ими манипулировать.

Тэни и Изменённые — они стали лишь фигурками на игровом поле. Я сделал ход и привёл их в движение.


Какая мощь!

Но сейчас появится ещё один игрок. И я знал, кто.

— Пожалуй, лучше проверить мне, — сказал Амонд и протянул руку.

— Двое тэни уже испытали препарат, — возразил Ди. — Теперь я должен убедиться, что он работает на Изменённых.

Он воткнул шприц себе в живот, прямо сквозь комбинезон, и вдавил поршень. Кажется, он даже не стал искать вену, а ввёл раствор в третье, дополнительное сердце.

На лице Амонда промелькнула смесь обиды и злости, но он смирился.

Ди стоял, прислушиваясь к ощущениям. Я думаю, что ему тяжело дался эмоциональный удар: почти все Изменённые лишены сексуальной сферы, даже тактики. Сейчас Ди ощущал то, что по возрасту как раз должен был пережить, останься он человеком: любовь, страсть, ревность, разочарование, печаль. Все сразу и в концентрированном виде… Нелегко ему.

Но я знал, что он справится.

Ди сглотнул, несколько раз моргнул. Повёл головой, даже потряс ей. Сказал:

— Это непросто…

А потом обвёл всех внимательным взглядом.

Его сознанию, изначально настроенному на логику и анализ, должно быть проще с этим смыслом. С другой стороны, эмоции для Изменённых — чуждая область…

Наши глаза встретились.

«Я знаю, — говорил его взгляд. — Я знаю, кто ты на самом деле. Теперь я знаю. И я знаю, что ты знаешь, что я знаю».

Я улыбнулся Ди.

— Сложная ситуация, — сказал Ди. Он сейчас с дикой скоростью прокручивал варианты дальнейшего поведения. В общем-то, ему было проще это делать… вот только он не понимал, почему я так спокоен и почему позволил ему получить новый смысл — бесценный для локального тактика.

«Что же ты задумал?», — говорили его глаза.

Я отвёл взгляд. Посмотрел на стражу по имени Вик, терпеливо ждущую рядом с Ди.

Ой.

Ой-ой-ой…

А вот это я не учёл.

Не знаю, как оно работало, но кусочки информации сами собой складывались в паззл.

Нет, нет, ну не может такого быть! Не должно было мне так повезти… или, напротив, так не повезти… невозможны такие случайности…

Значит, это не случайность?

Стража, стоящая рядом с тактиком, была Викентием, сыном Виталия Антоновича. Тем самым ребёнком, ради призрачного шанса спасения которого он погиб.

А это значило, что только что придуманный план летел к чертям.

И мне придётся импровизировать.

Не то, чтоб я против импровизаций. Но я уже понял, чем они у меня обычно заканчиваются.





Часть 2. Глава шестая




Глава шестая

Амонд дураком не был. Пусть ему и не досталось смысла из кристалла, но он, пожалуй, и без того умел читать эмоции и настроения.

Даже у Изменённых.

— Мне кажется, дорогие друзья, — сказал он мягко, — что эксперимент со столь сложным кристаллом был ошибкой. Он внёс заметное напряжение в ситуацию.

Ди кивнул.