Ола смяла меня и повалила на пол. Прижала всем телом. Я отчаянно боролся, удерживая над собой её руки. Ола медленно преодолевала сопротивление, когти приближались к моей шее.
Она реально хочет меня отравить?
Если яд попадёт в сонную артерию — я успею его нейтрализовать?
По телу будто прошла судорога. Я не успел бы вырастить новые мышцы на руках, чтобы стать сильнее старшей стражи, но мой организм ухитрился сделать что-то с имеющимися.
Я стряхнул с себя Олу, выскользнул из-под неё и сильно пнул по заднице. Замер в ожидании.
Старшая стража медленно перевернулась на спину. Посмотрела на свой живот. Вытащила вонзившиеся в тело когти. Перевела взгляд на меня.
В глазах у неё был ужас.
— Ты не виноват… — прошептала Ола.
Значит, она рефлекторно ввела токсин.
Значит, она убила себя.
— Дура! — выкрикнул я. Упал на колени, руками разодрал комбинезон на животе старшей стражи. Грубая нечеловеческая кожа была пробита в двух местах, одна ранка выглядела простой глубокой царапиной, а вот от второй, будто в кино, разбегалась тёмно-синяя сеточка капилляров.
Я опустил голову и укусил её в рану.
Токсин я ощутил, как едкую щёлочь, растворённую в крови. Несколько секунд я ждал, пока моё тело анализировало яд и создавало антидот. Голова слегка закружилась. Потом я вновь укусил Олу и впрыснул в рану перемешанную с противоядием слюну.
Старшая стража лежала неподвижно, растерянно глядя на меня.
К нам подползла медичка (похоже, при падении мы ей что-то сломали), я отстранил её рукой. Жница сейчас ничем помочь не могла.
Ола пошевелилась и села. Её кости с хрустом возвращались на обычное место, руки становились короче, когти втягивались.
— Нормуль? — спросил я.
Ола кашлянула. Её пробил обильный пот, она с трудом сидела. Изменённые собрались вокруг, драться уже никто и не думал. Только стража, которой я сломал шею, лежала на полу и осторожно ощупывала голову.
— Я жива, — сказала Ола.
Мне показалась, что она бы сейчас заплакала, если бы умела.
— Прошёл проверку? — спросил я. — Не буду слабым местом в команде?
Ола кивнула. Потом нехотя признала:
— Прошёл. Не будешь.
Я сел рядом, посмотрел на неё. Сплюнул — во рту ещё стоял вкус крови и яда.
— Ну зачем это, а? Ола, ты хорошая стража…
— Старшая стража.
— Хорошая старшая стража. Зачем это безумие?
— Таково Изменение, — Ола пожала плечами. — Мы должны доверять друг другу и быть уверенными в наших силах.
Вздохнув, я похлопал стражу по плечу.
Ну вот как на них сердиться?
Дети с ускоренным развитием, выглядящие, как монстры.
И с полным комплектом детской наивности и упрямства.
— Хорошо, я доверяю. Мы будем ещё тренироваться?
— Будем, — твёрдо сказала Ола. — Новая вводная. В ходе боестолкновения во взводе трое раненых. Марш-бросок на пять километров, переноска раненых и оказание им первой помощи.
Она подумала и добавила:
— Мы несём их в лазарет, но двинемся вокруг лагеря и скрытно. Макс несёт…
Ола замолчала, вслушиваясь.
Но я тоже услышал Гнездо и с радостью понял, что избавлен от марш-броска.
— Отставить, Макса вызывают в канцелярию, — сказала Ола, вставая. Поглядела на стражу со сломанной шеей. — Я понесу Ги, ей нужен максимальный покой.
Рана у неё на животе ещё кровоточила, а зловещие синие капилляры были по-прежнему видны. Но стражи — они прочные.
И упёртые.
Часть 1. Глава вторая
Глава вторая
Канцелярия в тренировочном лагере самое важное место. За исключением столовой, конечно.
Поэтому вначале я отправился в столовую. Тело после схватки и череды изменений отчаянно нуждалось в пище. А ещё мне хотелось избавиться от гадкого вкуса во рту.
Столовая — такой же купол, как и все остальные. С таким же тамбуром, но внутреннее помещение поделено на зону раздачи, где жницы готовят еду (хотя можно ли назвать приготовлением разогрев готовых пайков?), и зал на два-три десятка едоков. Иногда столовая набита Изменёнными, некоторые даже обедают стоя. А иногда пуста, чёткого времени для приёма пищи нет.
Сейчас тут было три стражи, евших молча и даже синхронно, словно они подносили ложки ко рту по команде. И шесть жниц из обслуживающего персонала. Вот на них было приятно посмотреть, если не вглядываться — так сидят обычные молодые девчонки, о чём-то болтают, даже хихикают. На меня, кстати, жницы поглядывали с интересом, хотя все они прошли своё Изменение до конца и, значит, парнями больше не интересуются. Ни парнями, ни девушками, никем… только своим долгом перед Инсеками.
Я взял на раздаче большой стакан энерготоника — цитрусового лимонада с обильной дозой глюкозы, кофеина и таурина. Человек от такого сутки бы не уснул. Но я всосал пол-литра тоника одним глотком, попросил жницу налить ещё и выбрал самый питательный из рационов: с грибным супом-пюре на первое и здоровенным стейком с гарниром из картошки и зелёного горошка на второе. Удивительно, откуда они здесь берут пищу? Что-то вроде технологии Продавцов? Но она ведь не позволяет дублировать картошку по какой-то загадочной причине…
— Устали? — спросила жница на раздаче.
— Да, тяжёлый денёк, — кивнул я.
Странно было с ней разговаривать. Она так напоминала жниц на Земле, даже Дарину… Но при этом была в ней какая-то большая чужеродность. Словно она терялась, пытаясь со мной общаться. Вроде как даже старалась немного пококетничать, но не совсем понимала, зачем.
— Отдыхайте, — сказала жница. — Если хотите, я вам принесу торт. У нас вкусный торт, медовый с малиной, его уже весь съели. Но я схожу на склад за новым.
— Спасибо, — сказал я. Мне показалось, что ей действительно хочется сделать для меня что-то приятное. — Я люблю торты.
И я действительно дождался торжественно принесённого мне персонально торта, съев и первое, и второе. И торта съел два куска, он оказался по-настоящему вкусным, а малина будто бы совсем свежая.
Жаль только, что ощущение у меня было, будто я не ем, а забрасываю топливо в какой-то ненасытный биореактор, который у меня теперь вместо желудка.
Девчонка-жница улыбалась мне всё более и более уверенно, и я решил, что от греха подальше надо уходить. В местном зоопарке я был особью, наиболее похожей на предмет девичьих грёз. Зачем оставлять после себя несчастных влюблённых девчонок, которым встреча с кем-то подобным больше не светит?
Мне не очень хотелось идти в канцелярию, я недолюбливал бюрократов. Но медлить дальше было бы невежливо и странно: Изменённые никогда не игнорируют приказов, а я уже ощущал недоумение местного Гнезда.
Да и альтернатива — марш-бросок по снежной целине, с раненой стражей на руках, меня ничуть не привлекала. Часового возле тренировочного купола уже не было, значит, Поль бежит вместе со всем взводом вокруг лагеря, тренирует навык переноски раненых. Я дошёл до купола канцелярии — тут тоже стояла стража, оттачивая умение нести караул. Эту стражу я не знал, но мы дружелюбно кивнули друг другу. Все мы Изменённые, пусть даже некоторые выглядят почти как люди, а некоторые — как оживший персонаж фильма ужасов.
Отряхнув ноги и открыв дверь из тамбура (с виду обычная, только петель нет, болтается будто кусок согнутого картона), я вышел в изгибающийся по дуге коридор. Здесь тоже было абсолютно тихо и безлюдно. Гнездо направляло меня, но я и так помнил, куда идти. Четвёртая дверь слева по коридору.
— Можно? — спросил я, заглядывая в комнату.
Разумеется, бюрократ посмотрел на меня с удивлением. Если бы было нельзя, так я бы и не пришёл, верно?
— Можно, — подтвердил бюрократ. — Макс. Садись.
Комната была маленькая, примерно три на три метра, да ещё и не совсем правильной формы. Стол, два крепких стула, один из которых занимал Изменённый. Окон не имелось, тускло и с разным оттенком светились хаотически разбросанные участки стен и потолка. Как ни странно, это давало вполне приличное ровное освещение, но в сочетании с искривлёнными стенами и, кажется, чуть наклонённым потолком — раздражало. Камера пыток для педантичного человека.
Я сел и улыбнулся бюрократу.
Вообще-то официально его Изменение называлось «учётчик». Но мне это название не нравилось. Словно речь идёт о каком-то учёте мешков с цементом или ящиков с консервами.
Тем более, что по виду он был типичный бюрократ!
Обычно Изменённые, ну, те, конечно, что дальше от человека, чем куколки и жницы, сильно меняются. Стражи здоровые и с монстрическим лицом. Хранители вроде и похожи на девушек, но жутковаты, особенно белые глаза, в которых не видно зрачков, пугают. Монахи тоже с человеческим лицом, но они толстые, особенно в заднице, словно ходячие груши на тонких ножках. Разве что доктора — милые старички, похожие на Айболита.
А учётчик-бюрократ походил на мужчину (что тоже у Изменённых редкость) средних лет. Пропорции тела человеческие, разве что пальцы тонкие и длинные, будто у пианиста. Волосы обычные. Глаза большие, как в японских мультиках, оттого кажется, что бюрократ в очках.
И ещё они зануды.
— Макс, — сказал бюрократ с явным недоумением. — Я так и не нашёл твой профиль.
Я пожал плечами.