— Любопытная, — ответила я ему в тон.

Уверена, что мы одновременно подумали об одном и том же — что одна из ведьмочек, обернувшись птицей, шпионит за нами.

— Умоляю, не двигайтесь! — зашептал доктор, доставая из сумки бумагу и свинцовый карандаш. — Я должен зарисовать эту птицу, а вы потом засвидетельствуете, что она существует…

— Не волнуйтесь, доктор, — сказал судья вдруг необыкновенно громко, — сейчас вы сможете рассмотреть эту удивительную птаху поближе, — и он выхватил пистолет, прицелившись в голубя.

— Не смейте! — завопил доктор Ларк, бросаясь к судье, чтобы его остановить.

Голубь испуганно вспорхнул и скрылся в чаще.

— Что вы наделали?! — доктор помчался следом за птицей, ломая ветки.

Когда вокруг стало тихо, судья первым делом огляделся, а потом сказал мне:

— Заметили, что птица снялась с ветки раньше, чем заорал наш уважаемый доктор?

— Да, — подтвердила я. — Это была одна из ведьмочек, я уверена. Увидела ваш пистолет и смылась.

— Согласен, — произнёс он сквозь зубы. — И скорее всего, она слышала всё, о чём мы говорили.

— Мы сказали не так уж много лишнего, — попыталась я утешить его.

— Не так уж много, — усмехнулся он. — Тогда это меняет дело.

— Вы и правда хотели выстрелить в неё? — я подхлестнула Лексуса, а судья — Смата, и мы потрусили дальше по дороге.

— Нет, конечно, — проворчал он. — Что я — убийца, что ли?

— Не убивайте их, — попросила я искренне. — Они всего лишь деревенские простушки.

— Ага, и водяные черти — мальчики из воскресной школы.

— В пятницу мы обо всём узнаем, — понизила я голос и тоже оглянулась — нет ли на деревьях других голубей. — И в субботу я придумаю, где нам поговорить без свидетелей. И лучше бы мы заехали в деревню не вместе, Рейвен, — я смягчила свои слова улыбкой. — Не будем вызывать лишних подозрений.

— Я буду ехать рядом с вами до Тихого Омута, — мрачно отказался он. — И мне никто не помешает охранять вас — ни голуби, ни Ларк, ни ваш осёл, которого я точно когда-нибудь пристрелю. А куда вы направляетесь, позвольте спросить?

— Хочу прикупить немного старья, — ответила я, с удовольствием меняя тему разговора.

— Старья?!.

— Ну да. Тряпки, старую одежду — то, что нужно для изготовления бумаги. У вас найдётся какое-нибудь ненужное тряпьё, ваша честь? Я готова купить по хорошей цене.

— С ума сойти, — только и вздохнул он. — Скажите ещё, что будете платить золотом за хлам.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌

Золотом за хлам я, разумеется, не платила, но скупала тряпьё не торгуясь.

Загрузив полную тележку старыми юбками, кофтами, платками и тряпками совершенно непонятного происхождения, я отправилась обратно, но меня остановил староста.

— Хозяйка! — окликнул он меня через улицу. — В субботу мы собираемся резать бычка. Не хотите ли голяшку или язык?

— Голяшку можно, — согласилась я, потому что солонина успела приесться.

Как же мы, люди цивилизации, были избалованы возможностью лакомиться свежим мясом в любое время года!

Здесь скотину резали только с наступлением холодов, чтобы было, где хранить мясо, или перед праздниками, или перед ярмаркой — чтобы сразу пустить в ход всю тушу.

— Сколько возьмёте? — я поторговалась за мясо и договорилась, что заеду в субботу, забрать мясо.

На мельницу я вернулась без приключений, даже не понадобилась охрана судьи. Купленные тряпки отправились в мою «мастерскую» — на задний двор, и я, переодевшись в рабочие юбку и рубашку, вооружившись ножницами, принялась кромсать тряпьё на лоскуты.

За этим занятием меня и застала госпожа Анна.

— За этим вы и ездили в Тихий Омут? — спросила она любезно, разглядывая мои покупки издали и поднося к лицу кружевной надушенный платочек. — Выглядит ужасно. И пахнет не лучше.

— Так отойдите, — посоветовала я ей. — Нет ничего хуже для изысканной дамы, чем пропахнуть неизысканными запахами.

— А вы, похоже, ничего не боитесь, — хихикнула она. — Уверены в собственной неотразимости?

— А у меня есть основания в этом сомневаться? — ответила я ей в тон.

Донна Анна помолчала, а потом сказала:


— Признаюсь, сначала вы показались мне почти дурочкой. Потом — ловкой наглой девицей. А теперь я вижу, что вы совсем другая. Как вы добились того, что Рейван у вас только из рук не ест?

— Возможно, не доносила на него? — предположила я.

— Ну что вы всё время об этом вспоминаете? — отмахнулась госпожа Анна. — Нельзя так жалеть мужчин. Потому что при случае они вас не пожалеют. Как Рейвен не пожалел моего отца — предпочёл позорить его при всех. Но в конце концов опозорился сам. Потому что в отличие от Рейвена, — она сделала многозначительную паузу, — я сказала правду. Я всегда говорю правду.

— То есть получается, он оклеветал вашу семью? — я резко повернулась к ней.

— Конечно! Мой отец не способен на убийство, — сказала Анна с нехорошей усмешкой. — Надо быть сумасшедшим, чтобы утверждать обратное.

— Но король поверил господину Кроу.

Бывшая жена судьи дёрнулась, будто я её ударила.

— С чего вы взяли? — она вызывающе вскинула голову.

— Его величество освободил господина Кроу, и даже назначил на должность, — сказала я и посильнее встряхнула котёл, чтобы пыль от тряпок и известь взлетели облаком, окутав меня и изысканную даму, которая всегда говорила правду. — Это — лучшее доказательство.

— Нелепость! — фыркнула женщина и затрясла платочком перед лицом. — Фу! Сколько пыли! Нелепость, сплошная нелепость!..

Она развернулась и чуть ли не бегом помчалась на мельницу, чем очень меня порадовала. Находиться рядом с донной Анной мне совсем не хотелось. И дело было не в судье. Хотя, и в нём тоже.

Я разожгла огонь, подлила воды и перемешала палкой своё зловонное варево.

Брезгливая… Точно — госпожа Анна брезгливая. Запах и пыль ей, видите ли, помешали. А что она хотела? Чтобы всё пахло духами? Неженка какая.





‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 8

Пятничные посиделки




Пятница наступила быстрее, чем ожидалась, и к обеду мамаша Жонкелия подступила ко мне с намёками, что надо бы и поторопиться — девичник начнётся, когда стемнеет, а я ещё даже не собиралась.

— Вообще не хочу туда идти, — отрезала я, занятая важным делом — я добавляла к измельчённой тканевой массе клей, и мне надо было сделать несколько проб, чтобы найти оптимальное соотношение клея и основы, а тут какие-то девичники.

— Ты пообещала! — заявила Жонкелия, уперев руки в бока.

— Ничего подобного, — я разлила варево по трём решеткам и разровняла бумажную массу деревянноё ложкой. — Даже слова согласия не сказала. Могу пойти, а могу… не пойти, — я поставила решетки немного под наклоном, чтобы сливалась лишняя влага.

— Хочешь, чтобы про нас начали болтать всякую ерунду? — возмутилась старуха, напирая на меня грудью. — Не будешь ходить на сельские праздники — о тебе будут болтать, а если будут болтать — рано или поздно назовут ведьмой. Тебе этого хочется? Чтобы с тобой произошло то же, что с Бриско?!

— Успокойтесь, мамашенька, — вытерев руки, я пошла в дом, и Жонкелия засеменила за мной, не отставая ни на шаг. — Ваш сын очень любил свадьбы, но это ему не помогло, увы. Но кузнец погиб, теперь нам ничего не угрожает. Других охотников на ведьм поблизости нет.

— Никогда не знаешь, кто притаится поблизости, — ехидно заметила она. — Всё, не обсуждается! Ты идёшь к Квакмайерам.

— Что это вы так усиленно пытаетесь выставить меня из дома? — я подозрительно посмотрела на неё. — Может, ведьма у нас — вы? И может, у вас сегодня шабаш, а я — лишний свидетель?

— Сумасшедшая! — выпалила Жонкелия, шарахнувшись от меня.

Я только посмеялась, глядя, как она помчалась на мельницу вперёд меня. Но на самом деле мне было совсем не смешно. Сегодня ведьмочки должны были прилететь в нашу голубятню, и сегодня я должна буду запомнить их все и выяснить, чем они там занимаются.

— Почистила твою юбку! — крикнула Жонкелия с крыльца, и я только закатила глаза, понимая, что старуха от меня не отвяжется.

В любом случае, я могу посидеть на деревенском празднике часа два, а потом вернуться и успеть на голубятню. Да, так и надо сделать…

— Хорошо, пойду, — обрадовала я Жонкелию, заходя в кухню. — Поставьте воды, надо вымыть голову, а то я вся в пыли.

— Куда-то собрались? — в кухню вплыла госпожа Анна — невообразимо нарядная, с надушенным платочком — красота да и только. Правда, причёска у неё была немного кособокой — наверное, не справилась без горничной.

— На девичник, — ответила я ей в тон — вежливо-вежливо.

— Как интересно! — восхитилась она. — В деревне будет свадьба?

— Вас не приглашали, — отрезала я. — Говорят, две вдовы на празднике — плохая примета. Так что сидите дома.

— Почему бы тебе не взять госпожу с собой? — тут же встряла Жонкелия, хотя встревать её не просили. — Квакмайеры будут рады.

— С каких это пор, мамашенька, вы приглашаете гостей на чужие праздники? — спросила я со значением, но старуха сделала вид, что намёк не поняла.