— Откуда же ты взялась там, в лесу? — неожиданно перебил, возвращаясь к тому, с чего начал. Пристально уставился на деву. — И неспроста о тебе справлялись на здешней таможне. Выходит, сам Бригах выяснял твоё появление? Хоть ты не сопровождала графиню, но прибыла в замок вместе с ней.

— Не поверишь, если правду скажу. — Отвернулась в сторону. Непомерная усталость навалилась на плечи. Значит, Карл всё время играл роль простачка, прикидываясь недоумком. Обладая нужной информацией всё же не смог свести концы с концами на её счёт. Да и кто смог бы? Понятно, что все его ухаживания, восторги — ложь. Он всегда смотрел на неё и представлял закованной в цепи. Выжидал удобного момента. Следил, как Герард добивается её и теперь упивался своим триумфом. Вот вам и дурак. — Меня укачивает. Остановись. Дай размяться. — Представила, как он водит её на поводке, как ручную обезьянку. Потёрла лицо, отчётливо поняв, что близится развязка. Не испытывала ни малейшего неприятного чувства страха и мысль, что её могут убить или ранить за произнесённое неправильное слово, не приходила в голову. Подняла на похитителя глаза: — Ненавижу. — Вложила в это слово столько брезгливости и отвращения, сколько никогда за всю жизнь ни к кому не испытывала. Смотрела в его ледяные глаза и захлёбывалась эмоциями.

— Не смотри так, — тихо угрожающе зашипел граф, не отводя взора.

— А то что? — губы дёрнулись в презрительной усмешке. — Выкрав меня, ты хотел причинить боль своему соседу. Но прогадал. Я ему не нужна. Ему плевать на меня. Ты не любишь проигрывать, Карл. Ты слабак.

— Замолчи! — Фальгахен сжал рукоять кинжала на поясе.

Пленница остановила на нём взгляд:

— Ты думаешь, сладил с беззащитной слабой женщиной, которая не может дать тебе достойный отпор? Ты из тех господ, которым нравится ломать людей, наслаждаясь своей властью над ними. Ты трус.

— Чёртова блудница! Я убью тебя.

Свистящий шёпот резанул слух. От стойкого запаха перегара строптивицу передёрнуло.

— Убей сейчас. Не стану возражать. — Смотрела на его оружие, не скрывая взора, наблюдая, как нарастает в нём агрессия, как краснеет лицо и темнеют глаза, как глубокая поперечная складка прорезает лоб. Предательский озноб пробежал вдоль позвоночника, сковывая движения. Хмель, как рукой сняло. — Если ты не убьёшь меня, то я убью тебя.

На резкий выпад мужчины отреагировала мгновенно, саданув пятками в его больное колено.

Карл оскалился от боли, но не согнулся, а навалился на Наташу, опрокидывая навзничь, ухватив её за шею, сдавливая. Ошейник мешал сжать пальцы.

Девушка шарила по его боку, нащупывая кинжал.

Он разгадал её намерения. Перестал давить, ослабляя хватку, перехватывая её руку и захватывая волосы, выворачивая голову на бок.

У Наташи багровые круги вращались перед глазами, выступили слёзы.

— Сука, вижу тебя насквозь. — Придавил её к сиденью. — Хочешь быстро умереть, не мучаясь? Не получится. Сначала родишь дитя, потом я тебя задушу собственными руками. Бригахбург тоже скоро сдохнет и его герцогиня в очередной раз станет вдовой.

Откинул её в угол скамьи, не спуская глаз.

Задыхалась от нехватки воздуха, приходя в себя, потирая шею.

Отыскав конец цепи, насильник накрутил её на ладонь, дёргая, натягивая. Потянулся к ящику с кувшинами. Выдернул невысокую и узкую долблёнку, зубами вытаскивая затычку:

— Пей, — ткнул сосуд в её грудь.

— Что здесь? — Принюхивалась. Нет, не отрава. Усыпить хочет, чтоб заткнулась.

— Тебе понравится.

Фальгахен не выпустил ёмкость из рук, наклоняя, контролируя её движения натяжением повода, настороженно следя за пленницей.

Девушка, уцепившись за горлышко, не отрывая взора от его лица, пила. Не спеша. Сначала пробуя, затем смакуя. Не вино. Знакомый вкус тягучего приторного сонного зелья.

— Хватит, — изверг рванул кувшин на себя, но…

Наташа не выпустила. Облившись, продолжала пить, наблюдая, как скатываются изумрудные капли по меху накидки. Какой эффект наложит усыпляющее зелье на ранее выпитое спиртное? Остановит сердце? Находила какую-то особенную прелесть в опасности, в этой игре с жизнью и смертью.

— Сука! — Выбил питьё из рук, дёрнув за привязь.

Пфальцграфиня облизала губы, глядя из-подо лба, довольно ухмылялась. Она разрушит его планы:

— Сюрприз тебе будет, урод. Знаешь такие слова?

От плевка в свою сторону, ариец свирепо засопел.

Карета качнулась, останавливаясь. Послышался оглушительный свист, крики.

Карл встрепенулся, опуская ногу на пол, морщась от боли, распахивая дверцу.

Увлекаемая натянувшейся цепью, Наташа подалась за ним, цепляя накидку, спотыкаясь.

Клинок короткого меча бесшумно проткнул Фальгахена, врезаясь под рёбра.

Мужчина, не издав ни звука, отшатнулся, наступая ей на ногу, пятясь на сиденье, оседая. Его рука замерла на рукояти кинжала. Дёрнув второй, лишил равновесия пленницу и она, слыша хруст собственных шейных позвонков, как подкошенная, налетая на край скамьи, рывком опустилась на грудь Карла, откидывающегося на стену.

Сверкание золотых звеньев слилось с глянцевым блеском грани клинка. Жёлтое и стальное…

Сквозь прикрытые ресницами глаза девушка видела, как из-под неё, лежащей на груди насильника, выдёргивают окровавленный меч.


Вытащив его из тела графа и накрывающей его женщины, убийца довольно произнёс:

— Одним ударом — двоих. Так даже лучше…

— Хельмут, можно уходить. — Одобрительно крякнул сиплый простуженный голос за спиной мужчины.

— Коней собери и оружие, Шефер. Молодцы, быстро справились.



Наташа слышит стук сердца. Не своего. Его. Оно бьётся тяжело, надрывно. Ещё живое.

На его груди тепло и удобно. Глаза плотно закрываются. Наваливается сон.

Ни боли, ни мыслей. Только странное состояние, при котором не просто не можешь двигаться, но и не хочется.

Пересилив слабость, вскинула голову, встречаясь с уставившимся на неё стекленеющим, леденящим душу взором своего мучителя. Он всё понимает. Он проиграл. Он больше никого никогда не убьёт.

Дрожащие пальцы нащупывают и скользят по цепи, уходящей под собственное тело. Туда, откуда выполз обоюдоострый смертоносный клинок, пронзивший не только истинного арийца, а и его пленницу.

Но почему она не чувствует боли? Уже мертва? И это душа, покидающая земную оболочку, не спеша рассматривает расползающееся багровое пятно на искусно вывязанном рисунке пончо.

Тихо… Ни шороха, ни звука.

С липких от крови звеньев привязи соскальзывают непослушные скрюченные пальцы. Она с опаской разминает их, возвращая чувствительность, распутывая цепь, сдвигая с застывшей широкой мужской ладони.

Приподнимается, упираясь в край натужно скрипящего шероховатой кожаной обивкой сиденья.

Путается ногами в мехе белодушки.

Выпадает из распахнутого зева кареты.

Мир переворачивается, а ей не больно. Совсем. Какое облегчение — совершенно не ощущать сжавшегося от напряжения в ожидании боли тела.

Слышится стон, и гулкое эхо голосом Карла хрипит вдогонку:

— Сто-ой…

Солнце, бьющее в глаза, заставляет зажмуриться. Сквозь веки вспыхивают алые сполохи. Мягкий дневной свет струится в блёклой зелёной листве, готовящейся к увяданию природы.

С трудом открытые глаза напряжённо всматриваются в окружающую картину. Тишина кажется естественной и ничуть не пугающей.

Приходит осознание случившегося. Хочется жить. Всегда хотелось. Видя поверженного врага — жить хочется вдвойне.

Девчонка, ухватившись за колесо, приподнимается, усаживаясь удобнее, упираясь в него спиной, опуская взор на грудь… Ниже… Кровь. Отвернув разрезанный край пончо и сорочки, смотрит на ровную поверхностную косую рану на боку, уходящую подмышку. Цепь, попавшая между клинком и телом, не дала рассечь рёбра и довершить работу палача. Вязаная накидка впитала кровь Фальгахена.

Понятно, почему не чувствуется боль. Вот она, реакция соединения спиртного с сонным зельем. Алкоголь плюс транквилизатор. Бесчувственность плоти. Результатом станет летальный исход. Не от ранения. От остановки дыхания. Лучше бы мгновенная смерть.

Она будет умирать во сне. Но не здесь, рядом с ненавистным женихом. Не в его замок доставят её тело. И похоронят не на его кладбище и уж точно не рядом с ним.

Кому понадобилась смерть путников? Такая мысль не беспокоила. Какая разница? Есть кому-то нужный результат. Хельмут, Шефер — имена или клички? Таких она никогда не слышала.

С трудом поднявшись, закинув пудовый поводок на плечо, прижимая руку к ране, придерживая напитавшуюся кровью ткань, поплелась вглубь леса.

Брела, куда несли босые ноги, не чуя холода сырой земли, не ощущая впивающиеся в ступни острые сучки и колючки.

Как зверь ищет уголок своего вечного покоя, так и она мутнеющим взглядом рыскала по окружающему пространству в поисках того единственного приюта, где ей суждено остановиться навсегда.

Цвета гаснут, блёкнут, уступая место пастельным полутонам.

В какой-то миг лишилась опоры под ногой, и только цепь, зацепившаяся за сук низкого корявого деревца, слегка сдержала стремительное падение.

Недовольный полушёпот осыпающейся листвы, сорванной падающим бесчувственным человеческим телом. Оно, разрывая зыбкую завесу тумана, летит в пустоту.

Глухой звук тяжёлого удара.

Вокруг пульсирующая яркими точками темнота, но мир продолжает вращаться перед мысленным внутренним взором.

Многоголосое эхо в голове постепенно сходит на нет, погружая разум в глубокий омут.

Лопается натянутая струна.