В послеобеденный час жизнь в замке на некоторое время замирала. Хозяин удалялся передохнуть, а прислуга пользовалась этим, чтобы сделать личные дела.

Под котлами весело потрескивал огонь. Горячая вода требовалась пфальцграфине и хозяину для омовения после медовых растираний.

Рябая прислужница, засмотревшись на незнакомца, споткнулась о порожек, выбегая в боковую дверь, неся перед собой короб с грязной посудой.

Подсобница заканчивала мести пол.

— Умыться можно у колодца, — кивнула «хозяйка» на открытую дверь во двор. В неё заскочила Лисбет и, прихватив глубокую миску, снова исчезла.

— Толку-то… — гонец осматривал кухню. — Сейчас снова в дорогу.

Эрмелинда, оглянувшись по сторонам, подошла к столу, со стоящими на нём котлами с супом на куриных потрохах со свежей капустой и свеклой, гречневой кашей с грибами и луком. Приподняла край салфетки, рассматривая, полюбившиеся всеми пироги с капустой и грибами, необычной угловатой формы сладкие булочки с рисом и яблоками, округлые сырные батончики с луком, порционные кусочки цыплёнка, запечённого в сметане с сыром.

Хенрике быстро оценила обстановку, придя на помощь:

— Позвольте помочь вам, хозяйка. — Она, когда оставалась наедине с воспитанницей, привычно величала её «хозяйка», подчёркивая преданность. Достала плошку, наполняя супом, ставя перед мужчиной, подвигая хлеб на дощечке.

Он, глядя на свои грязные руки, отёр их о тунику, беря суп и поглядывая на пирог:

— Только не знаю, как быть с посланием для господина пфальцграфа. — Бумажная трубочка лежала сбоку от него.

— Мы передадим послание хозяину. — Экономка, накладывая кашу, задребезжала крышкой котла, отвлекая Эрмелинду, собиравшуюся что-то возразить, нарочито громко произнося: — Жаль, что вы не останетесь отдохнуть. Мы соберём вам с собой. — На блюдо перед гонцом легла булочка и кусок пирога, опустился кувшин с молоком.

Хенрике вынесла дорожную суму со стопкой салфеток и занялась сборами.

«Хозяйка» присела на скамью, глядя на мужчину. Смотрела, как он не спеша ест, как шевелятся его уши в такт жевательному движению рта, как он старательно откусывает пирог, рассматривая начинку, запивая молоком. Ей очень хотелось расспросить, по каким делам господин граф ждёт приезда герцога, как прошёл свадебный пир в замке его хозяина, как там синеглазый барон, но… Деве знатного происхождения неуместно расспрашивать об этом гонца.

— Что-нибудь будете отписывать хозяину? — воин встал, подвигая послание госпоже, оглядываясь на экономку, благодаря женщин за трапезу.

Эрмелинда вздохнула. Что она может написать незнакомому мужчине, да ещё чужому жениху?

— А что писать? Передайте господину графу на словах, что у нас всё хорошо. Пусть решает свои вопросы.



Проводив гонца, вернулись в кухню. Кошка уже орудовала на столе, разбросав кости, собранные на дощечке. Увидев вошедших, соскочила на пол и сиганула в открытую дверь.

Оставленное послание притягивало взор. Перевязанное шнурком, не запечатанное восковой печатью, оно манило заглянуть в него. Что пишет загадочный граф пфальцграфу?

Хенрике, покосившись на воспитанницу, заметив её отрешённый взгляд, прошептала:

— Ну, так почитайте, зачем маяться неизвестностью?

— Нельзя, — Эрмелинда взяла булочку с подноса, поднося к носу, вдыхая запах яблок и мёда.

— А кто узнает? Может быть, там и про вас написано.

Дева больше не колебалась. Стянув шнурок, раскатала плотную бумагу, впиваясь в отчётливые округлые ровные буквы.

Женщина не спускала глаз с шевелящихся губ любимицы, собирающихся складок на лбу.

С улицы от колодца доносился шум льющейся воды, стук вёдер и дребезжание медной утвари.

Эрмелинда, ничего не говоря, сжала лист в руке, направляясь к выходу в зал.

Молчали до самой комнаты. Замок словно вымер. Экономка несколько раз нервно оглянулась. Казалось, будто кто-то невидимый дышит в затылок. Она перекрестилась, поднимая глаза к потолку.

Плотно прикрыв за собой дверь в покои «хозяйки», Хенрике не выдержала:

— Что там?

— То же, о чём поведал гонец. — Ответ сопроводился вздохом: — Граф фон Бригахбург извещает, что в скором времени собирается нанести визит господину пфальцграфу. — Отбросила лист на столик.

— Ну, вот и всё, моя девочка, — экономка обессилено опустилась на скамью у окна, — а я всё ещё надеялась, что… — не договорила, прикрыв рот ладонью, с болью глядя на любимицу. Как несправедлива жизнь. В один миг меняется привычный уклад жизни. Эрмелинда хоть и бедна, но титул давал возможность удачно выйти замуж. А теперь… — Бог милостив… Возможно, граф Бригахбург окажется хорошим человеком и даст за вами солидное приданое.

— Приданое? — скривилась, делая робкий шаг к окну, поднося ладони к бледному лицу. — Отец говорил, что граф фон Фальгахен готов уплатить все долги поместья и дать большое приданое за мной. А этот неизвестный жених сестры может дать, а может и не дать. Титула уж точно не видать… — Зябко поёжилась, потирая плечи. — Хенрике, у неё будет муж граф, а у меня торговец…

— Господин Хартман неплохой мужчина… — Заметив вздрагивания девы, торопливо поднялась, направляясь к сундуку, откидывая тяжёлую, украшенную медными «кружевными» полосами крышку.

— Только он в последнее время интересуется Вэлэри, расспрашивает меня, куда она ходит, что делает.

— Что вы такое говорите? — женщина перекрестилась, раздумывая, извлекая из глубин кофра и разворачивая тонкую шерстяную шаль, встряхивая. — Выходит, хорошо, что жених объявился.


— А Вилли не откажется от меня, Хенрике? — резко обернулась Эрмелинда. — Отец меня не замечает. Теперь у него есть любимая старшая дочь. Я никому не нужна. Останется одна дорога — в монастырь! — От неожиданно озвученной страшной мысли, побледнела. Монастырь — это конец всему! Конец её мечтам! — Почему ей всё? И титул, и муж-граф. Её здесь не должно быть. Здесь всё моё! — Подскочила к столу, хватая послание, бросая на пол, затаптывая. — Я её ненавижу! Пусть с ней что-нибудь случится! Пусть! — Сжав кулаки, яростно топала ногами.

— Бог с вами, хозяйка… — экономка кинулась к любимице, накидывая на плечи шаль. — Милосердный Боже, — шептала побелевшими губами, оглядываясь на дверь: — помоги ты нам, беспомощным созданиям твоим… — Удерживала за плечи рыдающую деву, увлекая на скамью к окну, гладила: — Тише, милая… Тише… — Успокаивала: — Вам нужно поговорить с сестрой. Посмотрите, какая она хваткая и к вам хорошо относится.

Эрмелинда обернулась к женщине в поисках поддержки, всхлипывая:

— Завтра придёт Вилли. Я ему всё расскажу.

— Расскажете… Он любит вас… Он не оставит… Всё будет хорошо…





Глава 16




Альтбризах, монастырь



— Всё сделал, как я велел? — Герард доставал из дорожной сумы гостинцы. — Давай послание.

Пламя длинной толстой свечи отбрасывало колышущиеся тени на стены и потолок. Глядя на светоч, граф отметил, что он не сальный, как у него. Не о таких ли свечах говорила Птаха? Принюхался в который раз. Отвратный запах отсутствовал.

— Они не написали и просили передать на словах, что у них всё хорошо, чтоб вы решали свои вопросы.

Он вспомнил, что пфальцграфиня не знает их грамоты. Согласно кивнул, разворачивая салфетку и извлекая румяный пирог. Поднёс к лицу, вдыхая его аромат. В монастыре кормили сытно, но просто. Выложенные следом булочки и кусочки запечённой птицы, погнали слюну:

— Как тебя встретили? Кто? — нетерпеливо жевал цыплёнка, щурясь, шумно вдыхая знакомый аппетитный запах. Её рук дело. Улыбнулся воспоминаниям.

— Сама госпожа и встретила, сопроводила в кухню, накормила, — робко улыбнулся, незаметно облизывая губы, глядя, как хозяин хватается за булочку.

Герард кивнул: «Она такая»:

— Что-нибудь спрашивала?

— Сразу же и спросила, обеспокоилась, как увидела меня. Подумала, что вы немочны.

Очередной довольный кивок.

— А пфальцграф что? Ничего не велел передать?

— Он был в отъезде. Послание забрала пфальцграфиня. Сказала, что передаст хозяину, как только тот приедет.

— Что ещё говорила?

— Так там женщина возле неё крутилась, помогала. Да и времени не было на разговоры. Я как поел, так сразу и отбыл.

— Хорошо. Завтра поедешь в Бригах. Что передать, скажу утром. Иди в трапезную, тебя покормят. Забери вот это, поделите, — завернул в салфетку гостинцы, оставляя часть пирога и круглую свежую булку, прихватывая пальцами угловатую выпечку. Она, с рисом и яблоками, была особенно хороша.

Герард, вытянувшись на узком ложе, не спеша жевал, глядя в потолок, представляя, как руки Птахи прикасались к печеву, заворачивая в салфетки, укладывали в суму. Как при скорой встрече будет обнимать свою Ташу, целовать. Чуть не подавился, чувствуя, как нарастает желание и наливаются силой мышцы рук, сводит скулы от несдерживаемой волны дрожи, ощущая прикосновение её пальцев к его телу, как она заглядывает в его лицо, оглаживает плечи, и он ответно сжимает деву в своих объятиях, трепетную, желанную.

— Уф-ф! — выдохнул, садясь на ложе, закрывая глаза, покачиваясь, усмиряя недовольно ворочающегося внутреннего зверя, сдерживая.

Как медленно тянется время ожидания.





* * *


«Villa Rossen»



Эрмелинда сидела у окна, держа рамку с вышивкой. В очередной раз сделав кривой стежок, углубилась в мысли, вспоминая, как спокойно жилось до появления её сестрицы. Откуда она взялась? Зачем? Здесь её никто не ждал. Пришла и всё отняла.

Дверь распахнулась и в покои как вихрь влетела та, о которой она только что думала.

— От кого был гонец?!