— Вино совсем нельзя? — Фон Россен приуныл. — Надолго?

— Завтра посмотрим. Если есть аллергия на укусы пчёл, лечения ими не будет. Пока пьём воду. Кипячёную. Морсы, чай.

В противном случае Наташа пойдёт к знахарке за травками. Ещё есть таблетки. Что у неё осталось? Заглянула в сумочку, разворачивая фольгу от шоколадки, куда завернула последние медикаменты. Слуги вытянули шеи, прислушиваясь к тонкому звонкому шуршанию.

— Угу, тонкое серебро. — Удовлетворила их любопытство, помахав смятой серебристой упаковкой, чтоб не придумывали невесть что, когда будут сплетничать в кухне. Мужчины те ещё собиратели небылиц! Так… Абсорбент, две жаропонижающие таблетки, две гипоаллергенные, от кашля и вот, две обезболивающие. Блокируют боль, снимут воспаление. На крайний случай. Глянула на ближайшего любопытного слугу: — Спуститесь в кухню и принесите кипячёной воды. — Повторила медленно и строго, глядя в его немигающие расширившиеся глаза: — Вода должна быть закипевшая. Если нет охлаждённой, несите горячую, целый кувшин и пустой кубок, серебряные, на подносе. Я понятно выразилась?

Мужчина кивнул, передавая свечу напарнику, выскакивая за дверь.

Зачем она потребовала серебряную посуду? Фиг знает! Красиво. Пусть прочувствуют, для кого всё это. Вон как шустро побежал, иноходец.

— Хотела спросить вас. — Подсела к Манфреду на кровать, склоняясь к плечу, понижая голос до шёпота. Слуга у двери не выказывал любопытства. — Я ведь жила в Венгрии, и ваш язык знаю не очень хорошо. Вы это видите. — Сделала паузу, давая возможность отцу понять ход её рассуждений. — Читать и писать на нём совсем не умею. Может быть, кто-нибудь научит меня письму и чтению?

Пфальцграф не удивился. Большинство женщин грамоты не знали и то, что дочь выказала желание учить родной язык, вызывало уважение:

— Наш писарь и обучит.

— Нет, он постоянно занят и я не хочу отвлекать его. А вы? — Просительно заглянула в глаза. — Я не стану вам надоедать. Мне бы только с алфавитом разобраться и с основными принципами построения речи и предложений. Свитки есть. Церы. Видела у вас в кабинете книги. Можно по ним учиться читать. Так будет быстрее.

— Рукописи… — кивнул фон Россен. — Прежний писарь лет десять назад писал по моим воспоминаниям историю рода Виттсбахов. Можно и по ним.

— Надеюсь, вам завтра станет легче, тогда и начнём, — обрадовано вскочила. Тогда она сможет покопаться в приходно-расходных книгах Жука. Чуяла, что будет очень интересно.

Вот и вода в поблёскивающем серебряном сосуде. Водрузив поднос на столик у ложа, служка отошёл к двери.

— Когда ты мне поведаешь о своей жизни в монастыре, Вэлэри?

— А что рассказывать? Как и везде в монастырях: дисциплина, молитвы, физический труд. — Больше она о жизни монашек ничего не знала.

— Монастырь при Епископском дворце, конечно богатый, с монахинями — представительницами аристократии. — Наташа насторожилась. Отец понимал, о чём говорит. — Приданое для поступления туда кто тебе дал?

— Мои приёмные родители были состоятельными людьми. — Какое ещё приданое? Для Бога что ли? И тут дурачат глупых девок? Там квартиры заставляют переписывать, другую недвижимость. Здесь тоже обирают?

— Да, если б не желание графа фон Бригахбурга соединить своего наследника с венгерской графиней, ты бы так и осталась в замкнутых стенах по сей день. Женщине следует иметь либо мужа, либо стены. Значит, ты хорошо шьёшь и вышиваешь. Не трудилась на монастырских землях. — Взял её руки, раскрывая ладони, поглаживая. — Ручки у тебя белые, красивые.

— О, да, шить и вышивать я люблю, — улыбнулась, сжимая его пальцы. Недалеко от истины. Уж что, а вышивать и вязать она умеет, шить тоже. — Пожалуй, я пойду. — Торопилась сбежать от опасной темы. Так и до имён настоятельницы и прочих аристократов дойдёт. Может быть, её отец кого-нибудь лично знает. — Хочу обмыться и решить несколько хозяйственных вопросов. Вы ведь трапезничать здесь будете? Пойду на кухню, посмотрю, что там готовится к ужину.





Глава 9




В комнате пфальцграфини горел камин. Тёплый воздух волнами расходился по помещению, изгоняя сырость из углов, согревая постель. Подвинув к камину кресло, девушка уложила в него подушки горкой, наказав Амали менять их сторонами, просушивать.

За дверью пристроилась принесённая мужчинами высокая бадья с натянутой на края простынёй. На придвинутой скамье лежали полотенца, раскрытый мешочек с сушеными травами источал резкий запах. Что-то знакомое… Из жбана с мыльной массой пахло хвоей.

Наташа, осмотрев комнату долгим взглядом, подумала, что неплохо было бы заказать у столяра деревянную переносную ширму из четырёх створок на ширину ткани каждую, поле которой можно вышить ярким рисунком. Ширмой отделить угол, где она будет умываться. А вот напольную вешалку тоже заказать столяру или кузнец сможет выковать? Память подкинула образ ухмыляющегося рыжего сына кузнеца. Сморщила нос: «Противный».

Спустилась в кухню. Под закипающими котлами с водой потрескивали дрова. Двое мужчин-подсобников, увидев хозяйку, зацепившись за пустые вёдра, поспешно выскочили в боковую дверь. Наташа тихо рассмеялась. Так им и надо. Боятся — значит, уважают. Послеобеденное представление не прошло даром. Нечего расслабляться.

Коричневая кошка, случайно попавшая одному из них под ноги, подпрыгнув, с громким ором шарахнулась под стол, сердито шипя и дёргая хвостом. Ничего не понимающий котёнок, выпучив глаза, прижав уши, выгнув спину и распушив хвост-трубу, пшикал на мать.

Четыре служанки, расположившись на низких скамейках недалеко от камина, драили расставленную горками медную посуду.

Маргарет в свежем чепце, увидев хозяйку, резво подпрыгнула к ней, кланяясь, красными руками разглаживая на животе чистый передник, демонстрируя:

— Хозяйке что-нибудь угодно?

— Что готовится на ужин? — Обратила внимание на пропитанную кровью тряпицу, туго обёрнутую вокруг указательного пальца кухарки.

Про ужин она не поняла, но по тому, что госпожа направилась к разделочному столу, заглядывая под холстины на подносах, догадалась, о чём речь.

— Молоко, сыр, творог с мёдом и вишней, булочки. Есть рыба от обедней трапезы, каша, если желаете. Капуста.

— Мне нужно сырое яйцо, мука, соль, молоко, сливочное масло. Будем варить молочный суп с клёцками. — Выбрала глубокую глиняную мисочку, доставая свою красивую серебряную ложку и испытывая несказанное удовольствие от того, какое впечатление она произвела на повариху.

Янтарь, поймав сполох огня из камина, вспыхнул в руках хозяйки. «Зайчик», пробежавшись по стене над столом, привлёк внимание котёнка, выпрыгнувшего из-под стола. Наташа, захватив солнечного «попрыгунчика» в плен, остановила его перед котякой, подёргивая.

Работа слуг остановилась. Все уставились на отражение горючего камня на каменном полу. Котёнок, настигнув пятачок, выскребал его из натоптанной дорожки на камне.


Гретель, выскочившая из прохода, где находились кладовые, с широкой ёмкостью, прижатой к груди и кувшином в руках, спугнула малыша, нарушив волшебство единения огня и камня.

На столе появилась миска с яйцами, сливочным маслом, ларец с белой мукой, кухоль со свежим молоком.

— Вешайте котелок с молоком над огнём. Пока закипит, всё будет готово.

Проконтролировала чистоту «кастрюли», заглядывая внутрь и скребнув ногтем по её наружной стенке, убеждаясь, что нагара нет. Влила кувшин молока, предварительно понюхав на наличие посторонних запахов. Если доярка чистоплотная, то их и быть не должно.

Обмыла руки в миске с водой: «Рукомойник пришёлся бы кстати. Надо подумать».

Выбив яйцо с оранжевым желтком, кинула щепотку соли, размешивая, наблюдая, как вытянули шеи служанки, наблюдая за её действиями. Вспомнилась Берта.

— Учитесь, если не умеете, Маргарет. Будете готовить по требованию. — Добавила порцию муки, вымешивая массу, растирая комки. — Тесто должно быть мягким и однородным. — Плеснула немного молока. Подошла к камину с подвешенной над огнём ёмкостью, присаливая жидкость. Закончив формировать «колобок», отрывала от него маленькие кусочки теста, скатывая шарики-клёцки и кидая в закипающее варево. — Помешиваем, чтобы не пригорело… После закипания, поднимаем котелок выше, чтобы молоко не убежало и немного провариваем. — Сопровождала слова действием. — Маргарет, настаиваю, чтобы ваши руки были при этом очень чистыми, с коротко остриженными ногтями. Я могу зайти в любой момент и проверить. Вы меня понимаете?

Пунцовая стряпуха вертела перед собой руки-грабли с обкусанными ногтями, поправляя тряпицу на пораненном пальце, рассматривая белёсые шрамики порезов, словно видела впервые. Ножи её не любили и при первой возможности кололи и резали.

В боковую дверь вошла Хенрике и три девицы. Позади нерешительно топтался Гензель.

— Хозяйка, вот вам девки на место получивших расчёт. Если не понравятся, приведу других.

— Идёмте сюда, — подозвала дев, помешивая в котле. — Снимите чепцы, покажите руки. — Бегло осматривала обувь и одежду. — Нам нужна подсобница на кухню и горничная.

Претендентки выглядели опрятно, и сразу же отказать одной из них оказалось непросто. Скорее всего, слух о том, что госпожа большое внимание уделяет чистоплотности прислуги, уже распространился. Девушки умылись и переоделись в чистое.

— Каждая расскажите о себе, — кивнула пастушку́, чтобы присаживался к столу. — Маргарет, снимайте котёл и ставьте на стол. — Кинула в суп кусочек масла, прикрывая крышкой.

— О чём им говорить, хозяйка? — уточнила экономка.

— Семейное положение, наличие детей, кто муж, с чего живут. — То, что крестьянки выглядели молодо, ни о чём не говорило. В этом времени они уже могли иметь детей.

— Так мы стараемся нанимать девок свободных, или чтоб без детей.

Наташа призадумалась. Женщины в замке работают целыми днями без выходных. Если некому помочь по хозяйству, то дети останутся дома без присмотра.

— Хорошо. Тогда я послушаю, кто родители и за счёт чего живёт семья каждой.

Все трое жили с родителями.

Дочь бондаря. Младшая в семье.

Дочь стражника на первых воротах. Кроме неё в семье есть младшие братья.

Дочь конюха выглядела старше других, неказистая, конопатая. Всех стало жалко.

— Поступим так, — пфальцграфиня переводила взгляд с одной на другую. — Всем троим на два месяца устанавливаю испытательный срок. Кто отработает без замечаний, тот и останется. На время этого срока оплата каждой будет по три шиллинга. По окончании испытания одна из вас покинет нас, и плата оставшихся поднимется до четырёх шиллингов.

Девушка обратила внимание, что воцарилась тишина. Не слышалось бряканье крышек и режущих слух звуков по закоптелым днищам котлов. Потрескивали дрова в камине, и под столом ворчала кошка на непоседливого котёнка. Гензель, вцепившись в столешницу и опустив под неё голову, грязной ногой тянулся к хвостатому пушистику.

— Я понятно выразилась? — Глянула на прищурившуюся Хенрике.

— А если все будут работать исправно, без замечаний, тогда как будет? И чем занять третью девку?

— За это время кто-то из наших работниц может покинуть стены замка по разным причинам и вы, Хенрике, думаете, что с завтрашнего утра работы станет меньше? — Брякнула крышка, послышались торопливые скребущие звуки, стук утвари. Понимают, о чём речь. — И это после того, о чём мы с вами недавно говорили? Вы собрались проигнорировать мои указания об уборке? — Звуки чистки снова поутихли. Внимают, работнички.

— Нет, хозяйка. Но за то, чем будут заниматься наёмные женщины, мы платим намного меньше.

— Хенрике, вы хотите оспорить моё решение? — Наташа не повышала голос и спокойно смотрела на женщину, не чувствуя неудобства или неловкости. Экономка хочет показать прислуге, что по-прежнему будет заправлять в замке? То ли будет утром, когда госпожа осмотрит кладовые. Может быть, ей осталось работать считанные часы.

Помощница по хозяйству склонила голову, пряча глаза, демонстрируя покорность.

— Присту́пите завтра с утра, — обратилась к наёмницам пфальцграфиня, переключаясь на Гензеля: — Ты ещё не вечерял? — По его зажатости, опущенной голове, взгляду исподлобья на кухарку, догадалась, что он робеет. — Маргарет, собирайте его сиятельству ужин. Он будет вечерять в своей комнате. Сестра тоже. Суп нальёте всем обязательно. А я поем здесь. — Обратила внимание, что появилась Амали и служанка Эрмелинды.

В материализовавшиеся на столе мисочки, налила супа себе и мальчишке. Подвинула дощечку с хлебом и блюдо с булочками, мёд, холодную кашу.

— Гензель, Маргарет хочет забрать тебя к себе жить. Пойдёшь?.. Ешь и думай. — Стряпуха проживала в отдельной каморе.

Гретель придвинулась ближе, не спуская глаз с пацана, который, не отрываясь, пил горячий суп из плошки. Струйка молока стекала по подбородку за ворот грязной порванной рубахи.

— Хозяйка, — Амали тихонько коснулась плеча Наташи, — можно носить воду для купания?

— Да, носите. — Не спеша ела ложкой, отмечая пристальное внимание к своей персоне со стороны прислуги, поглядывая на то, что выставлялось на поднос для отца. Заметив кубок с вином, отставила в сторону: — Замени́те морсом… Ступайте. Позже отнесёте его сиятельству горячий ромашковый чай с мёдом… Гензель, что скажешь?

— Нет, не пойду к ней. — Чесал шею, размазывая молочную дорожку.