— Ритуальный нож остался. Он у вас хранится.
— Конечно, у меня. Вам его доверить точно нельзя.
Дальше я наблюдала за происходящим, уже ощущая спиной ледяную поверхность алтаря. Мне ловко развели в стороны ноги, закрепили лодыжки стальными ободами. То же проделали и с руками.
Я видела, как ле Ферн прямо из пространственного схрона достал большой нож с черной рукоятью, видела, как передал его Сарро. Кивнул небрежно в мою сторону.
— Давай, начинай. А я буду плести Барьер, пока твои сородичи ещё на стены не полезли.
И вдруг Сарро заложил руки с кинжалом за спину и сказал:
— Нет.
Герцог опешил. Затем его аристократичное лицо мгновенно налилось кровью.
— Нет? что значит — нет, щенок?
Полукровка улыбнулся — спокойно, даже мило, словно был не перед жертвенным алтарем, а на светском приеме.
— Сейчас самое время, чтобы поторговаться, ваша светлость. Сейчас, когда от моего решения и понимания, как проводить ритуал наполнения, зависит жизнь всего замка… Да, сейчас я хочу, чтобы вы вернули мне мать. Не знаю, где вы ее там держите, но что-то подсказывает, что в одной из ваших кладовых. Пока моя мать не появится здесь, ничего не будет. Ни-че-го.
Я даже восхитилась, как это он смело высказал прямо в лицо герцогу. Я бы так точно не смогла, мне было бы страшно.
— Да ты совсем берега потерял, — процедил ле Ферн, — режь! Начинай ритуал. А мамашу свою получишь позже.
— Нет. Или сейчас, или никакого ритуала. Будете пользоваться собственным резервом, ваша светлость.
И в последних словах прозвучала неприкрытая издевка.
— Ах ты, выродок! Ты…
Герцог был цвета свеклы. Рот перекосило, глаза навыкате. Еще удар хватит, и совсем не ясно, плохо это будет или хорошо.
— Мою матушку. Сюда. Сию минуту, — холодно повторил Сарро, — либо ищите другого специалиста по ритуалам наполнения.
Внезапно герцог как будто расслабился, даже немного побледнел. Провел дрожащими пальцами по волосам, приглаживая их назад.
— Хорошо, твоя взяла, — устало буркнул, — сейчас…
И тут я поняла, что замок Ферн воистину хранил очень много старых тайн. Герцог сделал движение руками, словно распахивая шторы, и прямо в комнату из ниоткуда вывалилось… что-то страшное, сморщенное, в лохмотьях. Завоняло нечистотами, кровью… Существо не удержалось на ногах, рухнуло на пол.
— Вот она. Начинай, — сухо скомандовал ле Ферн.
И откуда-то донесся далекий звук рога.
— Начинай, твою мать! — рыкнул Оттон на замершего неподвижно Сарро, — начинай же! Они уже близко!
— Хорошо, — Сарро встряхнулся и, больше не глядя вниз, где должна была находиться его мать, шагнул ко мне, разворачивая нож лезвием вниз.
— Я начну с рук, — спокойно продолжил он, — ваша светлость, так поток энергии не будет слишком плотным.
— Хорошо, — буркнул ле Ферн, — я начинаю плести… Чтоб их Чистый побрал, этих ящериц…
Я посмотрела на герцога, который чуть прикрыл глаза. Теперь он видел магию, и ждал, когда я стану новым ее источником. И в тот же миг Сарро сделал надрез на моем запястье. Нож оказался острым, я даже не сразу поняла, что мне вскрыли тонкую вену.
…Вот и все. Зато стало понятно, отчего Сарро беспрекословно подчинялся его светлости.
Хотя это очень слабое утешение на пороге смерти.
Сарро обошел меня с другой стороны и аккуратным, выверенным движением сделал длинный разрез на другом запястье.
Герцог, почуяв источник энергии, хищно раздул ноздри. Он уже закрыл глаза, проваливаясь в транс, а Сарро как раз направился к моим ногам, как раз туда, где начал плести заклинание Оттон ле Ферн.
Я не сразу сообразила, как же это произошло. Невероятно быстрым движением Сарро развернул нож и… вогнал его под ребра герцогу, снизу вверх, наискосок, и тут же провернул.
Герцог захрипел, вытаращил глаза, невольно обхватывая черную рукоять ножа, почти повис на ней, на сильных руках Сарро.
— Ты-ы-ы… — с таким хрипом жизнь уходит из тела.
И ничего не сделаешь. Мы так и не умеем лечить магией, и уж тем более не умеем лечить себя.
А Сарро… Он несколько мгновений смотрел в гаснущие глаза Оттона, а потом сказал:
— Проваливай в бездну, отец.
Тело с глухим стуком ударилось о пол. Меня затрясло. Сарро бросился куда-то вниз и вбок, совершенно позабыв о том, что у меня вокруг запястий уже собрались липкие горячие лужицы. Стояла страшная, звенящая тишина. Потом я услышала глухие, сдавленные рыдания, и -
— Мама, мама! Ты меня узнаешь? Это же я, я твой сын… Да посмотри же на меня…
Кажется, они вдвоем плакали, обнимая друг друга где-то там, на полу. А надо мной — серый сводчатый потолок, и где-то далеко — тревожный звук рога, напоминающий о том, что Дикие наступают, и что надо оборонять замок Ферн.
* * *
Не знаю, сколько часов — или мгновений прошло вот так. Время как будто застыло, и единственное, что служило его мерилом, было горячей пульсацией в порезанных запястьях. Она меня пугала. Мне хотелось позвать Сарро, напомнить о себе — ведь если он меня не убил, наверное, уже и не убьет? Но я все не решалась, потому что существо, оказавшееся его матерью, продолжало скулить и плакать, словно побитая собака, а сам он ей что-то хрипло говорил, и я не могла разобрать ни словечка.
Потом в какой-то миг наступила тишина, а затем прозвучал тихий, хриплый голос женщины:
— Я хочу перерезать ей горло. Пусть сдохнет первой! Пусть они все сдохнут!
Молчание.
Это она обо мне?
Но что я ей сделала, чтобы вот так?
И я сообразила: герцог держал мать Сарро в плену, много лет, издевался над ней, шантажировал Сарро… И она возненавидела людей. А я была человеком.
Я напряженно вслушивалась. От страха, что Сарро согласится, волосы на голове шевелились, но он хмыкнул и ответил:
— Зачем ее убивать? Я внесу ее как залог своего соединения с моим народом.
— Тебя и так примут, ты мой сын. И ты одарен Видением.
— Я лишь наполовину алишс. Залог лишним не будет. Скажи, ты идти сможешь?
— Смогу, — в тихом голосе прозвучала решимость, — в том месте, где меня держал твой отец, я делала все, чтобы не превратиться в труху, чтобы ноги и руки оставались сильны.
— Тогда поднимаемся, — спокойно ответил Сарро, — скоро сюда может нагрянуть охрана ле Ферна, а нам к этому времени нужно отсюда убраться.
И я наконец увидела его, вернее, их двоих: Сарро помогал матери, и я невольно уставилась на нее, разглядывая.
Никогда раньше я не видела Диких так близко. Но она была так похожа на самую обычную человеческую женщину — раньше срока постаревшую, седую, изможденную, очень грязную. А черные глаза смотрели зло, решительно, в самую душу. Она усмехнулась мне, и стало понятно, что у нее половины зубов уже нет, торчали острые осколки. Оттон бил ее нещадно… Бил так, как привык, как бил и меня, и ту несчастную, что якобы упала с лестницы.
— Надо идти, — напомнил Сарро.
Я посмотрела на него: полосы, нарисованные кровью, размазались, и, кажется, крови стало чуть больше: теперь она была и на пальцах. Кровь Оттона ле Ферн.
Сарро отвел взгляд, ловко разомкнул обода на моих руках и ногах, затем достал откуда-то две чистых тряпицы и крепко перетянул раненные запястья. Помог мне сесть на алтаре, а затем и вовсе стянул вниз, я ощутила под ногами пол.
— Вот так. Идти сможете?
— Куда? — прошептала я, глядя на него снизу вверх, — что ты задумал?
Сарро пожал плечами.
— Я еще раньше говорил, что у меня — свой интерес. Я вас подарю вождю алишс и присоединюсь к тем, кто мне близок по крови.
— Меня? вождю? Святая Матильда, что я тебе дурного сделала, Сарро?
— Мне? — он усмехнулся, — ничего дурного, мисс Кромби. Более того, стать наложницей вождя — куда как лучше, чем послужить развлечением для его воинов. Алишс немногочисленны, но все же могут взять замок. Особенно сейчас, когда он так беззащитен. Теперь-то нет ни барьера, ни мага, который мог бы что-то сделать.
Я невольно опустила голову. Все это было просто невыносимо. И, получалось, что всему виной — я, и моя убежденность в том, что нельзя хорошо жить за счет мучений других. Но теперь… беззащитный замок. В руках Диких. Даже думать не хочется о том, что они будут здесь вытворять. И что случится со всеми людьми — невинными людьми — которые здесь жили…
— Сарро, — я вцепилась в его руку, измаранную кровью отца, — пожалуйста… не делай этого. Твои соплеменники… не должны сюда войти. Во имя всего святого! Ты ведь столько лет прожил с людьми бок о бок, и далеко не все были плохи, ведь так?
— Не слушай ее! — мать Сарро подскочила и с неожиданной силой вцепилась мне в волосы, — не слушай. Пусть замок сравняют с землей, пусть… пусть каждый алишс возьмет здесь по женщине и сделает с ней то же, что когда-то Ферн сделал со мной!
— Погоди, — Сарро отмахнулся от ее увещеваний, — да перестань…
Он все же задумался, нахмурился. А я поняла, что в нем все-таки говорит и человеческая кровь, и надо ковать железо, пока горячо.
Я повисла на плече полукровки, зашептала горячо:
— Послушай… Ты можешь забрать золото и драгоценности герцога, ты отдашь их своему вождю, и все будут довольны. Замок… это ведь только камень. Если отсюда забрать самое ценное, то люди… они ведь не так ценны, рабы могут заболеть и умереть, а камни и золото — вечны! Наверняка у Ферна драгоценностей столько, что по стоимости они превзойдут стоимость всех рабов, которых можно отсюда угнать!
— Конечно, у меня. Вам его доверить точно нельзя.
Дальше я наблюдала за происходящим, уже ощущая спиной ледяную поверхность алтаря. Мне ловко развели в стороны ноги, закрепили лодыжки стальными ободами. То же проделали и с руками.
Я видела, как ле Ферн прямо из пространственного схрона достал большой нож с черной рукоятью, видела, как передал его Сарро. Кивнул небрежно в мою сторону.
— Давай, начинай. А я буду плести Барьер, пока твои сородичи ещё на стены не полезли.
И вдруг Сарро заложил руки с кинжалом за спину и сказал:
— Нет.
Герцог опешил. Затем его аристократичное лицо мгновенно налилось кровью.
— Нет? что значит — нет, щенок?
Полукровка улыбнулся — спокойно, даже мило, словно был не перед жертвенным алтарем, а на светском приеме.
— Сейчас самое время, чтобы поторговаться, ваша светлость. Сейчас, когда от моего решения и понимания, как проводить ритуал наполнения, зависит жизнь всего замка… Да, сейчас я хочу, чтобы вы вернули мне мать. Не знаю, где вы ее там держите, но что-то подсказывает, что в одной из ваших кладовых. Пока моя мать не появится здесь, ничего не будет. Ни-че-го.
Я даже восхитилась, как это он смело высказал прямо в лицо герцогу. Я бы так точно не смогла, мне было бы страшно.
— Да ты совсем берега потерял, — процедил ле Ферн, — режь! Начинай ритуал. А мамашу свою получишь позже.
— Нет. Или сейчас, или никакого ритуала. Будете пользоваться собственным резервом, ваша светлость.
И в последних словах прозвучала неприкрытая издевка.
— Ах ты, выродок! Ты…
Герцог был цвета свеклы. Рот перекосило, глаза навыкате. Еще удар хватит, и совсем не ясно, плохо это будет или хорошо.
— Мою матушку. Сюда. Сию минуту, — холодно повторил Сарро, — либо ищите другого специалиста по ритуалам наполнения.
Внезапно герцог как будто расслабился, даже немного побледнел. Провел дрожащими пальцами по волосам, приглаживая их назад.
— Хорошо, твоя взяла, — устало буркнул, — сейчас…
И тут я поняла, что замок Ферн воистину хранил очень много старых тайн. Герцог сделал движение руками, словно распахивая шторы, и прямо в комнату из ниоткуда вывалилось… что-то страшное, сморщенное, в лохмотьях. Завоняло нечистотами, кровью… Существо не удержалось на ногах, рухнуло на пол.
— Вот она. Начинай, — сухо скомандовал ле Ферн.
И откуда-то донесся далекий звук рога.
— Начинай, твою мать! — рыкнул Оттон на замершего неподвижно Сарро, — начинай же! Они уже близко!
— Хорошо, — Сарро встряхнулся и, больше не глядя вниз, где должна была находиться его мать, шагнул ко мне, разворачивая нож лезвием вниз.
— Я начну с рук, — спокойно продолжил он, — ваша светлость, так поток энергии не будет слишком плотным.
— Хорошо, — буркнул ле Ферн, — я начинаю плести… Чтоб их Чистый побрал, этих ящериц…
Я посмотрела на герцога, который чуть прикрыл глаза. Теперь он видел магию, и ждал, когда я стану новым ее источником. И в тот же миг Сарро сделал надрез на моем запястье. Нож оказался острым, я даже не сразу поняла, что мне вскрыли тонкую вену.
…Вот и все. Зато стало понятно, отчего Сарро беспрекословно подчинялся его светлости.
Хотя это очень слабое утешение на пороге смерти.
Сарро обошел меня с другой стороны и аккуратным, выверенным движением сделал длинный разрез на другом запястье.
Герцог, почуяв источник энергии, хищно раздул ноздри. Он уже закрыл глаза, проваливаясь в транс, а Сарро как раз направился к моим ногам, как раз туда, где начал плести заклинание Оттон ле Ферн.
Я не сразу сообразила, как же это произошло. Невероятно быстрым движением Сарро развернул нож и… вогнал его под ребра герцогу, снизу вверх, наискосок, и тут же провернул.
Герцог захрипел, вытаращил глаза, невольно обхватывая черную рукоять ножа, почти повис на ней, на сильных руках Сарро.
— Ты-ы-ы… — с таким хрипом жизнь уходит из тела.
И ничего не сделаешь. Мы так и не умеем лечить магией, и уж тем более не умеем лечить себя.
А Сарро… Он несколько мгновений смотрел в гаснущие глаза Оттона, а потом сказал:
— Проваливай в бездну, отец.
Тело с глухим стуком ударилось о пол. Меня затрясло. Сарро бросился куда-то вниз и вбок, совершенно позабыв о том, что у меня вокруг запястий уже собрались липкие горячие лужицы. Стояла страшная, звенящая тишина. Потом я услышала глухие, сдавленные рыдания, и -
— Мама, мама! Ты меня узнаешь? Это же я, я твой сын… Да посмотри же на меня…
Кажется, они вдвоем плакали, обнимая друг друга где-то там, на полу. А надо мной — серый сводчатый потолок, и где-то далеко — тревожный звук рога, напоминающий о том, что Дикие наступают, и что надо оборонять замок Ферн.
* * *
Не знаю, сколько часов — или мгновений прошло вот так. Время как будто застыло, и единственное, что служило его мерилом, было горячей пульсацией в порезанных запястьях. Она меня пугала. Мне хотелось позвать Сарро, напомнить о себе — ведь если он меня не убил, наверное, уже и не убьет? Но я все не решалась, потому что существо, оказавшееся его матерью, продолжало скулить и плакать, словно побитая собака, а сам он ей что-то хрипло говорил, и я не могла разобрать ни словечка.
Потом в какой-то миг наступила тишина, а затем прозвучал тихий, хриплый голос женщины:
— Я хочу перерезать ей горло. Пусть сдохнет первой! Пусть они все сдохнут!
Молчание.
Это она обо мне?
Но что я ей сделала, чтобы вот так?
И я сообразила: герцог держал мать Сарро в плену, много лет, издевался над ней, шантажировал Сарро… И она возненавидела людей. А я была человеком.
Я напряженно вслушивалась. От страха, что Сарро согласится, волосы на голове шевелились, но он хмыкнул и ответил:
— Зачем ее убивать? Я внесу ее как залог своего соединения с моим народом.
— Тебя и так примут, ты мой сын. И ты одарен Видением.
— Я лишь наполовину алишс. Залог лишним не будет. Скажи, ты идти сможешь?
— Смогу, — в тихом голосе прозвучала решимость, — в том месте, где меня держал твой отец, я делала все, чтобы не превратиться в труху, чтобы ноги и руки оставались сильны.
— Тогда поднимаемся, — спокойно ответил Сарро, — скоро сюда может нагрянуть охрана ле Ферна, а нам к этому времени нужно отсюда убраться.
И я наконец увидела его, вернее, их двоих: Сарро помогал матери, и я невольно уставилась на нее, разглядывая.
Никогда раньше я не видела Диких так близко. Но она была так похожа на самую обычную человеческую женщину — раньше срока постаревшую, седую, изможденную, очень грязную. А черные глаза смотрели зло, решительно, в самую душу. Она усмехнулась мне, и стало понятно, что у нее половины зубов уже нет, торчали острые осколки. Оттон бил ее нещадно… Бил так, как привык, как бил и меня, и ту несчастную, что якобы упала с лестницы.
— Надо идти, — напомнил Сарро.
Я посмотрела на него: полосы, нарисованные кровью, размазались, и, кажется, крови стало чуть больше: теперь она была и на пальцах. Кровь Оттона ле Ферн.
Сарро отвел взгляд, ловко разомкнул обода на моих руках и ногах, затем достал откуда-то две чистых тряпицы и крепко перетянул раненные запястья. Помог мне сесть на алтаре, а затем и вовсе стянул вниз, я ощутила под ногами пол.
— Вот так. Идти сможете?
— Куда? — прошептала я, глядя на него снизу вверх, — что ты задумал?
Сарро пожал плечами.
— Я еще раньше говорил, что у меня — свой интерес. Я вас подарю вождю алишс и присоединюсь к тем, кто мне близок по крови.
— Меня? вождю? Святая Матильда, что я тебе дурного сделала, Сарро?
— Мне? — он усмехнулся, — ничего дурного, мисс Кромби. Более того, стать наложницей вождя — куда как лучше, чем послужить развлечением для его воинов. Алишс немногочисленны, но все же могут взять замок. Особенно сейчас, когда он так беззащитен. Теперь-то нет ни барьера, ни мага, который мог бы что-то сделать.
Я невольно опустила голову. Все это было просто невыносимо. И, получалось, что всему виной — я, и моя убежденность в том, что нельзя хорошо жить за счет мучений других. Но теперь… беззащитный замок. В руках Диких. Даже думать не хочется о том, что они будут здесь вытворять. И что случится со всеми людьми — невинными людьми — которые здесь жили…
— Сарро, — я вцепилась в его руку, измаранную кровью отца, — пожалуйста… не делай этого. Твои соплеменники… не должны сюда войти. Во имя всего святого! Ты ведь столько лет прожил с людьми бок о бок, и далеко не все были плохи, ведь так?
— Не слушай ее! — мать Сарро подскочила и с неожиданной силой вцепилась мне в волосы, — не слушай. Пусть замок сравняют с землей, пусть… пусть каждый алишс возьмет здесь по женщине и сделает с ней то же, что когда-то Ферн сделал со мной!
— Погоди, — Сарро отмахнулся от ее увещеваний, — да перестань…
Он все же задумался, нахмурился. А я поняла, что в нем все-таки говорит и человеческая кровь, и надо ковать железо, пока горячо.
Я повисла на плече полукровки, зашептала горячо:
— Послушай… Ты можешь забрать золото и драгоценности герцога, ты отдашь их своему вождю, и все будут довольны. Замок… это ведь только камень. Если отсюда забрать самое ценное, то люди… они ведь не так ценны, рабы могут заболеть и умереть, а камни и золото — вечны! Наверняка у Ферна драгоценностей столько, что по стоимости они превзойдут стоимость всех рабов, которых можно отсюда угнать!