Фрэн с улицы снова сигналит.
– Клянусь, я когда-нибудь задушу эту женщину. Себе посигналь! – кричит он, и я не могу удержаться от смеха.
– Папа, – беру я его за руку, – нам правда пора ехать. С домом все будет в порядке. Вокруг живут твои друзья, и они присмотрят за ним. Ты же знаешь: малейший шум на улице, и их носы уже прижимаются к окнам.
Он кивает и смотрит по сторонам, его глаза наполняются слезами.
– Мы отлично проведем время, папа. О чем ты беспокоишься?
– Да о том я беспокоюсь, что этот чертов кот Пушистик заберется в мой сад и нагадит на растения. Я беспокоюсь, что сорняки задушат мои бедные петунии и львиный зев и что некому будет присмотреть за моими хризантемами. Что, если во время нашего отсутствия поднимется ветер и пойдет дождь? Я их еще не укрепил, а цветы, набираясь влаги, становятся тяжелыми и могут сломаться. Ты знаешь, сколько времени нужно магнолии для того, чтобы прижиться? Я посадил ее, когда ты была совсем крошкой. Твоя мама в тот день лежала в саду, ей хотелось, чтобы у нее ноги загорели, и смеялась над мистером Хендерсоном из соседнего дома, царствие ему небесное, который подглядывал за ней через занавески.
Бип-би-и-п – нажимает на гудок Фрэн.
– Папа, мы уезжаем всего на несколько дней. С цветами все будет в порядке, вот увидишь. Ты вернешься и опять начнешь копаться в своем саду.
– Ладно уж. – Он бросает последний взгляд по сторонам и идет к двери.
Я смотрю на его покачивающуюся фигуру. Папа одет в свою лучшую одежду: костюм-тройка, рубашка, галстук, лишний раз начищенные ботинки и, конечно, твидовая кепка, без которой он ни за что не выйдет из дома. Он выглядит так, будто сошел прямо с фотографий, висящих рядом с ним на стене. Остановившись возле столика в прихожей, папа протягивает руку к маминой фотографии.
– Знаешь, твоя мама всегда хотела, чтобы я поехал с ней в Лондон. – Он делает вид, что вытирает грязь со стекла, но на самом деле нежно проводит пальцем по маминому лицу.
– Папа, возьми ее с собой.
– Нет, это было бы глупо, – уверенно говорит он, но при этом с сомнением смотрит на меня. – Думаешь, нужно ее взять?
– Мне кажется, это отличная идея. Мы поедем все втроем и чудесно проведем время.
В его глазах опять появляются слезы, он коротко кивает, кладет рамку в карман пальто и выходит из дома под непрерывное бибиканье Фрэн.
– А вот и ты, Фрэн! – кричит он ей, двигаясь враскачку по садовой дорожке. – Ты опоздала, мы уже целую вечность тебя ждем.
– Я сигналила, Генри, вы меня не слышали?
– Сигналила? – Папа садится в машину. – В следующий раз нажимай на клаксон немного сильнее, в доме вообще ничего не было слышно.
Когда я вставляю ключ в замок, собираясь запереть за нами дверь, телефон, стоящий прямо в прихожей, начинает звонить. Смотрю на часы. Семь утра. Кто может звонить в семь утра в субботу?
Фрэн опять сигналит, я сердито оборачиваюсь и вижу, как папа, перегнувшись через плечо Фрэн, нажимает на гудок.
– Вот как надо, Фрэн. В следующий раз мы тебя услышим. Давай же, дорогая, нам нужно успеть на самолет! – громко хохочет он.
Я решаю не снимать трубку и, подхватив сумки, бегу к машине.
– Никто не отвечает. – Джастин в панике меряет шагами гостиную. Он еще раз набирает номер. – Бэа, почему ты мне не сказала об этом вчера?
Бэа закатывает глаза:
– Потому что я не знала, что это так важно. Люди регулярно ошибаются номером.
– Нет, это вовсе не была ошибка. – Он останавливается и нетерпеливо притоптывает, слушая гудки.
– А что же это было, хотелось бы мне знать?!
Автоответчик. Черт побери! Может, оставить сообщение?
Он вешает трубку и тут же снова начинает неистово тыкать пальцем в кнопки.
Уставшая от его странного поведения Бэа сидит в гостиной на садовом кресле и осматривает комнату, всю затянутую защитной пленкой, и стены, покрытые множеством разноцветных мазков.
– Когда Дорис собирается закончить ремонт?
– После того, как начнет, – раздраженно отвечает Джастин, продолжая набирать номер.
– Лицо гори-ит, пылает се-ердце, – поет, появляясь в дверях, Дорис. Лицо ее, как обычно, покрывает толстый слой косметики, она одета в невообразимо пестрый леопардовый комбинезон. – Нашла его вчера, правда, потрясающий? – смеется она, оправляя складки своего экзотического прикида. – Букашка Бэа, дорогая, как приятно тебя видеть! – Она бросается к племяннице, и они обнимаются. – Мы так волнуемся, как у тебя все пройдет сегодня вечером, ты даже не представляешь! Наша маленькая Букашка Бэа теперь совсем взрослая и выступает в Королевском оперном театре! – В конце фразы голос срывается на визг. – О! Мы так гордимся, правда, Эл?
Эл входит в комнату, держа в руке куриную ногу, и бурчит что-то в знак согласия.
Дорис с отвращением оглядывает его с ног до головы и поворачивается к племяннице:
– Кровать для гостевой комнаты привезли только вчера утром, так что теперь тебе наконец-то будет на чем спать, если ты захочешь остаться ночевать у папы. Здорово, правда? – Она смотрит на Джастина, но продолжает обращаться к Бэа: – Я принесла образцы краски и обивочной ткани, так что мы можем начать разрабатывать дизайн твоей комнаты, но только по методу фэн-шуй. Если девять энергий распределятся неправильно, тебе никогда не достичь гармонии в отношениях с людьми!
Бэа не знает, плакать ей или смеяться, но из вежливости заставляет себя откликнуться:
– Ого, здорово!
– Я уверена, нам будет очень весело!
Джастин гневно взирает на свою дочь:
– Это возмездие за сокрытие информации.
– Какой информации? Что происходит? – Дорис завязывает волосы вишнево-розовым шарфом и делает бант на макушке.
– У папы истерический припадок, – объясняет Бэа.
– Я ему говорила, что нужно, в конце концов, сходить к зубному. У него абсцесс, я просто уверена, – как бы между делом замечает Дорис.
– И я ему об этом говорила, – соглашается Бэа.
– При чем тут абсцесс?! Дело в той женщине, – с напором произносит Джастин. – Помните, я вам рассказывал о женщине?
– О Саре? – спрашивает Эл.
– При чем тут Сара?! – Джастина раздражает, что родные упорно не хотят его понимать.
– Да, Сара уж точно ни при чем, – отмахивается от него Эл. – Представляю себе, каково ей было наблюдать, как ты бежишь, роняя тапки, за автобусом, бросив ее на светофоре.
Джастин съеживается:
– Я извинился.
– Перед ее автоответчиком, – хихикает Эл. – Больше она никогда не ответит на твои звонки.
И будет совершенно права.
– Ты имеешь в виду знакомую незнакомку? – вдруг догадывается Дорис, удивленно округлив глаза.
– Да! – Джастин взволнован: наконец-то они поняли, о ком он говорит. – Ее зовут Джойс, и вчера она звонила Бэа.
– Откуда ты знаешь, что это была она? Вчера позвонила какая-то женщина по имени Джойс, – объясняет Бэа Дорис и Элу. – Но разве на свете живет одна-единственная Джойс?
Не обращая внимания на слова племянницы, Дорис требовательно спрашивает у Джастина:
– Как это она могла позвонить? И откуда ты знаешь ее имя?
– Слышал, как кто-то называл ее так в том автобусе. А вчера моей дочери по номеру экстренного вызова, которого нет ни у кого, кроме меня, позвонила какая-то женщина из Ирландии. – Он делает драматическую паузу. – По имени Джойс.
Все замирают.
Джастин кивает со знанием дела:
– Дорис, не трясись так. Хотя история и впрямь жутковатая.
К Дорис постепенно возвращаются силы – и тут же просыпается любопытство.
– Еще бы не жутковатая! Но мне понравилось, как ты рассказывал про тот автобус «Ладья викингов». Надо бы на таком покататься. – Она поворачивается к Бэа. – Тебе восемнадцать лет, и ты дала отцу номер экстренного вызова?
Джастин раздраженно стонет и снова начинает набирать номер.
Щеки Бэа розовеют:
– До того как папа переехал в Лондон, мама не разрешала ему звонить в определенные часы из-за разницы во времени. Так что я завела еще один номер. Формально это не номер экстренного вызова, но его знает только папа и звонит по нему всякий раз, когда совершает какую-то глупость.
– Неправда! – протестует Джастин.
– Правда-правда, – беззаботно откликается Бэа, листая журнал. – И я не буду жить вместе с Питером.
– Конечно, не будешь. Питер, – выплевывает Джастин это имя, – зарабатывает на жизнь, собирая клубнику.
– Я люблю клубнику, – предлагает свою поддержку Эл. – Значит, я должен хорошо относиться к Питеру.
– Но Питер – консультант по компьютерным технологиям! – Бэа недоуменно всплескивает руками.
Джастин озадачен, он не может сообразить: с чего он взял, что Питер собирает клубнику?
Выбрав именно этот момент для того, чтобы вмешаться в разговор, Дорис поворачивается к Джастину:
– Клянусь, я когда-нибудь задушу эту женщину. Себе посигналь! – кричит он, и я не могу удержаться от смеха.
– Папа, – беру я его за руку, – нам правда пора ехать. С домом все будет в порядке. Вокруг живут твои друзья, и они присмотрят за ним. Ты же знаешь: малейший шум на улице, и их носы уже прижимаются к окнам.
Он кивает и смотрит по сторонам, его глаза наполняются слезами.
– Мы отлично проведем время, папа. О чем ты беспокоишься?
– Да о том я беспокоюсь, что этот чертов кот Пушистик заберется в мой сад и нагадит на растения. Я беспокоюсь, что сорняки задушат мои бедные петунии и львиный зев и что некому будет присмотреть за моими хризантемами. Что, если во время нашего отсутствия поднимется ветер и пойдет дождь? Я их еще не укрепил, а цветы, набираясь влаги, становятся тяжелыми и могут сломаться. Ты знаешь, сколько времени нужно магнолии для того, чтобы прижиться? Я посадил ее, когда ты была совсем крошкой. Твоя мама в тот день лежала в саду, ей хотелось, чтобы у нее ноги загорели, и смеялась над мистером Хендерсоном из соседнего дома, царствие ему небесное, который подглядывал за ней через занавески.
Бип-би-и-п – нажимает на гудок Фрэн.
– Папа, мы уезжаем всего на несколько дней. С цветами все будет в порядке, вот увидишь. Ты вернешься и опять начнешь копаться в своем саду.
– Ладно уж. – Он бросает последний взгляд по сторонам и идет к двери.
Я смотрю на его покачивающуюся фигуру. Папа одет в свою лучшую одежду: костюм-тройка, рубашка, галстук, лишний раз начищенные ботинки и, конечно, твидовая кепка, без которой он ни за что не выйдет из дома. Он выглядит так, будто сошел прямо с фотографий, висящих рядом с ним на стене. Остановившись возле столика в прихожей, папа протягивает руку к маминой фотографии.
– Знаешь, твоя мама всегда хотела, чтобы я поехал с ней в Лондон. – Он делает вид, что вытирает грязь со стекла, но на самом деле нежно проводит пальцем по маминому лицу.
– Папа, возьми ее с собой.
– Нет, это было бы глупо, – уверенно говорит он, но при этом с сомнением смотрит на меня. – Думаешь, нужно ее взять?
– Мне кажется, это отличная идея. Мы поедем все втроем и чудесно проведем время.
В его глазах опять появляются слезы, он коротко кивает, кладет рамку в карман пальто и выходит из дома под непрерывное бибиканье Фрэн.
– А вот и ты, Фрэн! – кричит он ей, двигаясь враскачку по садовой дорожке. – Ты опоздала, мы уже целую вечность тебя ждем.
– Я сигналила, Генри, вы меня не слышали?
– Сигналила? – Папа садится в машину. – В следующий раз нажимай на клаксон немного сильнее, в доме вообще ничего не было слышно.
Когда я вставляю ключ в замок, собираясь запереть за нами дверь, телефон, стоящий прямо в прихожей, начинает звонить. Смотрю на часы. Семь утра. Кто может звонить в семь утра в субботу?
Фрэн опять сигналит, я сердито оборачиваюсь и вижу, как папа, перегнувшись через плечо Фрэн, нажимает на гудок.
– Вот как надо, Фрэн. В следующий раз мы тебя услышим. Давай же, дорогая, нам нужно успеть на самолет! – громко хохочет он.
Я решаю не снимать трубку и, подхватив сумки, бегу к машине.
– Никто не отвечает. – Джастин в панике меряет шагами гостиную. Он еще раз набирает номер. – Бэа, почему ты мне не сказала об этом вчера?
Бэа закатывает глаза:
– Потому что я не знала, что это так важно. Люди регулярно ошибаются номером.
– Нет, это вовсе не была ошибка. – Он останавливается и нетерпеливо притоптывает, слушая гудки.
– А что же это было, хотелось бы мне знать?!
Автоответчик. Черт побери! Может, оставить сообщение?
Он вешает трубку и тут же снова начинает неистово тыкать пальцем в кнопки.
Уставшая от его странного поведения Бэа сидит в гостиной на садовом кресле и осматривает комнату, всю затянутую защитной пленкой, и стены, покрытые множеством разноцветных мазков.
– Когда Дорис собирается закончить ремонт?
– После того, как начнет, – раздраженно отвечает Джастин, продолжая набирать номер.
– Лицо гори-ит, пылает се-ердце, – поет, появляясь в дверях, Дорис. Лицо ее, как обычно, покрывает толстый слой косметики, она одета в невообразимо пестрый леопардовый комбинезон. – Нашла его вчера, правда, потрясающий? – смеется она, оправляя складки своего экзотического прикида. – Букашка Бэа, дорогая, как приятно тебя видеть! – Она бросается к племяннице, и они обнимаются. – Мы так волнуемся, как у тебя все пройдет сегодня вечером, ты даже не представляешь! Наша маленькая Букашка Бэа теперь совсем взрослая и выступает в Королевском оперном театре! – В конце фразы голос срывается на визг. – О! Мы так гордимся, правда, Эл?
Эл входит в комнату, держа в руке куриную ногу, и бурчит что-то в знак согласия.
Дорис с отвращением оглядывает его с ног до головы и поворачивается к племяннице:
– Кровать для гостевой комнаты привезли только вчера утром, так что теперь тебе наконец-то будет на чем спать, если ты захочешь остаться ночевать у папы. Здорово, правда? – Она смотрит на Джастина, но продолжает обращаться к Бэа: – Я принесла образцы краски и обивочной ткани, так что мы можем начать разрабатывать дизайн твоей комнаты, но только по методу фэн-шуй. Если девять энергий распределятся неправильно, тебе никогда не достичь гармонии в отношениях с людьми!
Бэа не знает, плакать ей или смеяться, но из вежливости заставляет себя откликнуться:
– Ого, здорово!
– Я уверена, нам будет очень весело!
Джастин гневно взирает на свою дочь:
– Это возмездие за сокрытие информации.
– Какой информации? Что происходит? – Дорис завязывает волосы вишнево-розовым шарфом и делает бант на макушке.
– У папы истерический припадок, – объясняет Бэа.
– Я ему говорила, что нужно, в конце концов, сходить к зубному. У него абсцесс, я просто уверена, – как бы между делом замечает Дорис.
– И я ему об этом говорила, – соглашается Бэа.
– При чем тут абсцесс?! Дело в той женщине, – с напором произносит Джастин. – Помните, я вам рассказывал о женщине?
– О Саре? – спрашивает Эл.
– При чем тут Сара?! – Джастина раздражает, что родные упорно не хотят его понимать.
– Да, Сара уж точно ни при чем, – отмахивается от него Эл. – Представляю себе, каково ей было наблюдать, как ты бежишь, роняя тапки, за автобусом, бросив ее на светофоре.
Джастин съеживается:
– Я извинился.
– Перед ее автоответчиком, – хихикает Эл. – Больше она никогда не ответит на твои звонки.
И будет совершенно права.
– Ты имеешь в виду знакомую незнакомку? – вдруг догадывается Дорис, удивленно округлив глаза.
– Да! – Джастин взволнован: наконец-то они поняли, о ком он говорит. – Ее зовут Джойс, и вчера она звонила Бэа.
– Откуда ты знаешь, что это была она? Вчера позвонила какая-то женщина по имени Джойс, – объясняет Бэа Дорис и Элу. – Но разве на свете живет одна-единственная Джойс?
Не обращая внимания на слова племянницы, Дорис требовательно спрашивает у Джастина:
– Как это она могла позвонить? И откуда ты знаешь ее имя?
– Слышал, как кто-то называл ее так в том автобусе. А вчера моей дочери по номеру экстренного вызова, которого нет ни у кого, кроме меня, позвонила какая-то женщина из Ирландии. – Он делает драматическую паузу. – По имени Джойс.
Все замирают.
Джастин кивает со знанием дела:
– Дорис, не трясись так. Хотя история и впрямь жутковатая.
К Дорис постепенно возвращаются силы – и тут же просыпается любопытство.
– Еще бы не жутковатая! Но мне понравилось, как ты рассказывал про тот автобус «Ладья викингов». Надо бы на таком покататься. – Она поворачивается к Бэа. – Тебе восемнадцать лет, и ты дала отцу номер экстренного вызова?
Джастин раздраженно стонет и снова начинает набирать номер.
Щеки Бэа розовеют:
– До того как папа переехал в Лондон, мама не разрешала ему звонить в определенные часы из-за разницы во времени. Так что я завела еще один номер. Формально это не номер экстренного вызова, но его знает только папа и звонит по нему всякий раз, когда совершает какую-то глупость.
– Неправда! – протестует Джастин.
– Правда-правда, – беззаботно откликается Бэа, листая журнал. – И я не буду жить вместе с Питером.
– Конечно, не будешь. Питер, – выплевывает Джастин это имя, – зарабатывает на жизнь, собирая клубнику.
– Я люблю клубнику, – предлагает свою поддержку Эл. – Значит, я должен хорошо относиться к Питеру.
– Но Питер – консультант по компьютерным технологиям! – Бэа недоуменно всплескивает руками.
Джастин озадачен, он не может сообразить: с чего он взял, что Питер собирает клубнику?
Выбрав именно этот момент для того, чтобы вмешаться в разговор, Дорис поворачивается к Джастину: