— Не знаю. Но у тебя сексуальная. А может, просто вся ты. — Ополоснув волосы, я вешаю лейку на место. Лейла разворачивается, и я прижимаю ее к себе под горячими струями воды. — Мне было хорошо прошлой ночью.

— Мне тоже, — улыбается она.

— Группа уезжает через полчаса.

— И я уезжаю.

— Где ты живешь?

— В Чикаго, — отвечает Лейла. — Я до сих пор живу с родителями. Закончив колледж, вернулась к ним. Пока не знаю, где я хочу обосноваться, но точно не в Чикаго.

— А чем тебе не нравится Чикаго?

— Нравится. Просто я не хочу жить там, где выросла. Мне хочется попробовать разные варианты, пожить в городе и за городом, в квартире и в домике среди леса… — Скрутив волосы в жгут, она выжимает воду. — А ты где живешь? В Нэшвилле?

— Неподалеку. В Нэшвилле жить дороговато, а я не люблю делить жилье с соседями, так что снимаю квартиру во Франклине. Почему твоя сестра решила выйти замуж посреди Канзаса, если вы из Чикаго?

— Чед Кайл из Вичиты, — отвечает Лейла, обнимая меня за поясницу. Затем рассматривает мои волосы, лицо и вздыхает. — Ты хоть представляешь, как тебе повезло родиться мужчиной? Вы все выглядите одинаково: что до душа, что после. Может, даже еще сексуальнее. А женщины после душа меняются до неузнаваемости: волосы прилизаны, косметика размазана по щекам, и тональник смыт впустую.

Послушать ее, так Лейла, которую я встретил на свадьбе, кардинально отличается от Лейлы, что стоит сейчас передо мной. Но мне такая, признаться честно, нравится больше. Стоит передо мной мокрая и голая и обнимает меня. Такая она мне очень нравится. Наклонившись, я целую ее шею, обеими руками сжимая ягодицы.

Лейла наклоняет голову набок, открывая мне доступ.

— Думаю, из меня вышла бы отличная провинциалка, — говорит она. — Я бы с удовольствием здесь пожила. Тут красиво. И я бы с радостью заправляла гостиницей.

На миг я даже забыл, о чем мы говорили, потому что ее мысли текут в двух направлениях. К счастью, одно из направлений ведет ко мне. Я ласкаю руками и покрываю поцелуями все ее тело, отчего она оседает спиной на стенку душевой.

— Мне здесь очень нравится, — говорит Лейла еле слышно. — Нравится уединение и тишина. И никаких соседей, кроме сменяющихся постояльцев, с которыми даже знакомиться не придется.

Проведя языком вдоль ее шеи, я скольжу им в ее рот и оставляю краткий, но глубокий поцелуй на губах.

— Это же сердце страны, — напоминаю я. — Во всем мире нет места лучше.

В этот миг я говорю со всей серьезностью. Сейчас это лучшее место на земле. Лейла притягивает меня к себе для поцелуя. Мы так увлечены друг другом, что никак не реагируем, когда кто-то начинает стучать в дверь номера.

— Лейла! — кричит Аспен.

Услышав ее голос, Лейла издает недовольный стон, но продолжает меня целовать, не обращая внимания на стук. А он тем временем становится все настойчивее.

— Лейла, открой!

Лейла вздыхает, и я прекращаю поцелуи, чтобы она могла выйти из душа. Она заворачивается в полотенце и закрывает дверь в ванную. А я остаюсь ждать с ощущением болезненной пустоты внутри.

Мы не можем так проститься. Мне просто необходимо провести с ней еще один день. Еще раз поговорить. Еще раз принять душ. Я уже отчетливо ощущаю тоску, которая наполнит меня на обратном пути в Теннесси.

Закрыв кран, я хватаю полотенце, слыша, как Лейла впускает Аспен в номер. Я слышу каждое их слово.

— Ты переспала с басистом? — Их голоса доносятся прямиком в ванную.

— Кому какое дело? — переспрашивает Лейла.

— Мне есть дело.

— Ну тогда да. Дважды. А могла трижды, если бы ты нам не помешала.

Меня смешит ее ответ.

— Его ищут ребята из группы. Они собираются уезжать.

— Мы спустимся через пару минут, — отвечает Лейла.

Я слышу, как дверь в номер захлопывается и открывается снова.

— Мама знает, — говорит Аспен. — Она слышала, как один из музыкантов сказал, что «он провел ночь с сестрой невесты».

Я замираю от ее слов. И почему мне в голову не пришло? Разумеется, здесь собралась вся ее семья, это же свадьба. Черт. Мы сильно шумели ночью?

— Мне двадцать два, — отвечает Лейла. — И мне все равно, что мама знает.

— Я тебя предупредила, — говорит ей сестра. — Я вылетаю на Гавайи, напишу тебе, когда приземлимся.

— Хорошего отдыха, миссис Кайл.

Я выхожу из ванной, едва захлопывается дверь в номер. Лейла резко оборачивается от неожиданности, отчего полотенце соскальзывает с ее тела. А я пожираю ее взглядом, пока она кутается обратно. Она так естественно притягательна.


Я ударяю кулаком по дверному косяку.

— Давай останемся. — Мои слова звучат беспечно, но в предложении нет ни капли беспечности. Сдается, я в жизни не произносил ничего серьезнее этой пары слов.

— Где? Здесь?

— Да. Может, нам удастся зарезервировать этот номер еще на одну ночь.

Мне нравится выражение ее лица, будто она всерьез обдумывает мое предложение.

— Но твоя группа уезжает. Ты говорил, у вас завтра выступление.

— Вчера ночью мы решили, что я ухожу из группы.

— О. Я думала, это всего лишь предложение, а не окончательное решение.

Подойдя к ней, я тяну за край полотенца, которое она подоткнула на груди. Оно падает на пол. Наши губы встречаются в поцелуе, и я чувствую ее улыбку. По ее жарким объятьям я понимаю, что ей тоже совершенно не хочется уезжать. А ответный поцелуй мигом развеивает ужасающее чувство тоски, успевшее обосноваться в моей груди. — Хорошо, — отвечает Лейла еле слышно.



Показания



Я проговорил уже полтора часа кряду, а детектив не проронил ни слова. Я бы и дальше продолжил, но все это время Лейла не смолкала. Нужно удостовериться, что с ней все хорошо.

По крайней мере, настолько, насколько может быть хорошо девушке, которую держит в заточении ее же парень.

— Прошу прощения, — я обращаюсь к нему, выдвигая стул из-за стола. — Вернусь через несколько минут.

Детектив с пониманием кивает и останавливает запись.

Я снова иду наверх умолять ее довериться мне, пока не разберусь в происходящем. Открыв дверь, вижу, как Лейла, стоя на коленях, изо всех сил пытается освободить запястья от веревки, которой ее руки привязаны к изголовью.

— Лейла, — говорю я беспомощно. — Перестань, пожалуйста.

Она резким рывком тянет руки на себя в попытке разорвать веревку. Я содрогаюсь. Наверняка это ужасно больно. Подойдя к кровати, я осматриваю ее запястья. Они все покрылись ссадинами после многочисленных попыток освободиться и даже начали кровоточить.

В ответ она бормочет что-то невнятное, и я отклеиваю ленту с ее губ. Лейла жадно глотает воздух.

— Пожалуйста, развяжи меня, — просит она, глядя на меня покрасневшими глазами, полными печали. Ее левая щека перепачкана тушью. Мне больно видеть ее такой. Я не хочу, чтобы ей приходилось терпеть это, но у меня нет выбора. Во всяком случае, мне кажется, что у меня его нет.

— Я не могу. Ты же знаешь.

— Прошу, — молит она. — Мне больно.

— Не будет больно, если прекратишь вырываться. — Я поправляю подушку и немного ослабляю веревку, чтобы Лейла могла лечь. Я понимаю, что она чувствует себя узницей. В каком-то смысле так и есть. Но я, по крайней мере, не стал связывать ей ноги. С ней все было бы в полном порядке, если бы она лежала смирно и перестала сопротивляться. Может, даже смогла бы наконец отдохнуть.

— Дай мне еще пару часов. Я заберу тебя с собой, когда мы закончим.

Она закатывает заплаканные глаза.

— Ты обманщик. Теперь только и делаешь, что врешь мне.

Я не принимаю ее слова близко к сердцу, понимая, что она говорит не всерьез. Просто напугана и расстроена.

Но и я тоже.

Наклонившись, я целую ее в лоб. Лейла пытается отодвинуться от меня, но ей мешают веревки. Она плачет, старательно отводя взгляд, и я стискиваю зубы, подавляя чувство вины.

— Я не буду заклеивать тебе рот, если пообещаешь не кричать.

Она соглашается на такие условия и кивает, сломлено глядя на меня, будто в этом сражении я одержал победу. Но я хочу сражаться лишь за то, чтобы у нас все снова стало нормально.

Закрывая за собой дверь в комнату, я слышу, как Лейла начинает всхлипывать. Я чувствую, как ее боль отзывается в каждой части моего тела до треска в костях. Перевожу дух, прижавшись лбом к двери, и стараюсь взять себя в руки.

Когда я возвращаюсь на кухню, на столе меня ждет стакан с напитком темного цвета. Детектив жестом приглашает меня выпить.

— Бурбон, — поясняет он.

Я сажусь за стол и, понюхав жидкость, делаю глоток, с наслаждением чувствуя, как она обжигает горло. Волнение мигом ослабевает. Стоило сразу налить себе выпить.

— Как вас зовут? — интересуюсь я. Мне известен только адрес почты, с которой он отвечал на мои письма, но это рабочая почта. Его настоящее имя в ней не указано.