— Лукас, я тебя прошу, забудь ты тот разговор, — после паузы, продолжил опекун. — Белла находилась под влиянием Летиции, скорее всего, той удалось внушить девушке свою ненависть к оборотням, и Изабелла говорила с ее слов. Но ведь сейчас все иначе. Начните с чистого листа, оставьте прошлое в прошлом. И прекрати, наконец, искать в словах Беллы двойной смысл.

— А разве ты сам не занимаешься тем же?

— Ты о чем?

В комнате что-то звякнуло. Видимо, Давенпорт налил в стакан воды из графина.

— Я же вижу, как ты на нее смотришь. Прислушиваешься к каждому слову, ищешь второе дно в ее поведении.

— Глупости.

— Рэн, я ведь тебя знаю. И догадываюсь, что тебя тревожат перемены в характере Изабеллы. Полагаешь, она что-то скрывает? Может, она что-то видела там, за Гранью?

— Не знаю, Лукас. Ты обратил внимание на ее глаза? Взгляд совершенно другой. Взрослый. И говорит она иначе, чем раньше.

— И что думаешь?

— А что тут думать? Я еще в первый день, как она очнулась, просканировал ее ауру. Никаких сомнений, это прежняя Изабелла. И в то же время, мне все время кажется, что это совсем другой человек.

— А сама она как-то объясняет эти перемены?

— Говорит, повзрослела.

— Что ж, может, и так, — с сомнением протянул Лукас, и в комнате стало тихо. — И все-таки, ты бы с ней помягче как-то, — после паузы продолжил оборотень. — Девчонке и так досталось, даже мне ее жалко.

Я беззвучно выругалась. Жалость — это последнее, что мне хотелось бы видеть от Хольма.

— Правда, Рэндальф, я тебя не узнаю. Откуда этот холодный тон и вечное недовольство?

— Хочешь правду? — после долгой паузы ответил Давенпорт. — Я боюсь.

— Ты? С трудом верится, что бесстрашный безопасник чего-то боится.

В комнате снова раздалось звяканье стекла.

— Тут другое, Хольм. Когда Белла упала с той дорговой лестницы и две недели провела между жизнью и смертью, я впервые за много лет почувствовал собственное бессилие, — тихо сказал Давенпорт. Его голос звучал ровно, почти без эмоций, но у меня почему-то тоскливо сжалось сердце. — Мерзкое ощущение, — продолжил Рэн. — Ты, здоровый, сильный, одаренный маг, ничего не можешь сделать, и вынужден наблюдать, как девочка, за которую несешь ответственность, тихо угасает у тебя на глазах. И ни твоя магия, ни твои деньги не в силах ей помочь.

Давенпорт замолчал, а я затаила дыхание, вслушиваясь в наступившую тишину.

— Наверное, ты прав, и я действительно перегибаю, но я боюсь, что с ней опять что-то случится. Она такая хрупкая и впечатлительная. И эти ее видения…

— Они возобновились?

— Да. А я ведь так надеялся, что все пошло на лад. Но нет. Снова этот застывший взгляд и бледность. А еще — страх. Она очень сильно боится, и я не знаю, что с этим делать, как убедить Изабеллу в том, что все эти видения — всего лишь плод ее воображения. А хуже всего то, что Белла уверена, что действительно видит призраков.

— А ты не задумывался о том, что она говорит правду?

— Хольм, ну хоть ты не начинай! — устало сказал Давенпорт. — Неужели ты думаешь, я не проверял ее слова? Да я сам лично несколько раз просканировал каждую комнату. Дом Бернстофов, конечно, напичкан всевозможными артефактами, но магии смерти, которую оставляют призраки, в нем нет. Если хочешь знать, я специально привозил сюда Эшли Винкса, главного мага Ковена. И он подтвердил мои выводы.

— Странно все это. Изабелла кажется абсолютно нормальной.

— Так и есть. Она абсолютно нормальна. Просто события ее детства оставили свой след. Отсюда, как говорят доктора, все эти нервные приступы, слезы и видения. Кстати, Штерн посоветовал отправить Изабеллу на Рейвское взморье, не дожидаясь начала сезона. Думаю, он прав, и так будет лучше всего.

— Поедешь с ней?

— Ты же понимаешь, что я не могу. Пока не поймают Свенсона, мне не выбраться из Бреголя.

— А что этот объявившийся родственник? Ты его проверил?

— Мелкая сошка. Не знаю, с чего Летиция оставила ему флигель, но этот Тернгоф действительно приходится ей родней. Я с ним пообщался, просмотрел бумаги. На первый взгляд, все в порядке. Но я все-таки отправил Соллера в Карст, посмотрим, что старик нароет.

— Не нравится мне этот родственничек, — проворчал Лукас.— Уж больно он восторженный.

— Это еще не преступление, — хмыкнул Давенпорт, и меня снова поразило, насколько он кажется другим, когда общается с Хольмом.

И голос живой, и эмоции понятные, да и выражение лица наверняка не такое замороженное, как обычно.

— Так что ты думаешь делать с Изабеллой? Отправишь на море? — вернулся к прежней теме Хольм.

— Собираюсь нанять ей компаньонку и приставить охрану. Дом я уже снял. Тера Холль поначалу не соглашалась сдавать особняк в межсезонье, но мне удалось все уладить. Так что в марте уже можно будет ехать. Впрочем, все эти подробности не слишком интересны. Лучше скажи, ты нашел хоть какую-то зацепку?

— Если бы, — Хольм вздохнул. — Правда, я не теряю надежды. Этот дом — настоящий склад артефактов. Нюхом чую, артенид здесь.


— Что ж, ищи. Кстати, с отъездом Беллы можешь жить в доме столько, сколько захочешь, но пока она здесь, тебе лучше не оставаться на ночь.

— Боишься за целомудрие своей подопечной? Брось, Рэн. Даже будь она последней женщиной на земле, я бы на нее не позарился.

— Не забывайся, Хольм, — резко осадил друга Давенпорт, а я изо всех сил сжала подлокотники кресла.

Вот значит как? Выходит, Лукас видит во мне только несчастную калеку?

В комнате что-то громко стукнуло, как будто кто-то с силой опустил кулак на стол.

— Рэн, ты чего? Похоже, тебе самому неплохо бы докторам показаться. Что-то ты слишком нервный в последнее время.

— Ладно. Извини. Ты прав, нервы ни к ресу. Но все равно, держись подальше от Беллы. А то знаю я тебя. Как ты там любишь говорить? Что коллекционируешь блондинок и винные пробки?

— Поверь, конкретно этой блондинке ничего не угрожает, — хмыкнул Хольм и добавил: — Сдается мне, ты сам на нее глаз положил?

— Не говори глупостей, — недовольно процедил Давенпорт и добавил: — Мне пора. Соллер должен вернуться к обеду, надеюсь, у него будут хорошие новости. Да, и передай Каллеману, чтобы держался подальше от Изабеллы.

— Рэн, ну что ты на него взъелся? Я ведь тебе говорил, он просто хочет помочь.

— Каллеман? Помочь? Я не так наивен, чтобы верить в бескорыстную помощь главы магполиции. Нет, у него в этом деле свой интерес. Видимо, узнал о задании Родерика и о моих поисках, и решил сунуть свой длинный нос.

— Вижу, мне тебя не переубедить, — хмыкнул Хольм и добавил что-то еще, но я уже не слышала.

Торопливо нажав на рычажок, припустила по коридору к комнате леди Летиции, на ходу обдумывая все, что успела узнать.

А еще говорят, что подслушивать нехорошо. Но что делать, если по-другому в этом мире ничего не выяснить?

***

Дверь бесшумно закрылась за моей спиной, я подъехала к окну и уставилась на припорошенные снегом клумбы. Внутри все еще бродили отголоски подслушанного разговора. Теперь мне многое стало понятно. И отношение ко мне Давенпорта, и его искренняя убежденность в том, что мои видения всего лишь следствие нервного расстройства. И чувства Лукаса. Выходит, Белла и ее тетка ненавидели оборотней, и Хольм столкнулся с этой ненавистью, случайно подслушав слова Изабеллы.

По бедру правой ноги пробежали мурашки, и я машинально почесала ее и передвинулась на сиденье. И только спустя пару минут опомнилась и уставилась на смявшийся подол платья. Это что же получается? Я снова чувствую свои ноги?

Не веря себе, попробовала сдвинуть левую, и та слегка дернулась. Душу окатило такой радостью, что я готова была громко закричать. Но вместо этого только сильнее сжала подлокотники кресла и продолжила «проверку».

Через полчаса усилий я уже могла с уверенностью сказать, что к нижней половине тела возвращается чувствительность. Нет, ходить и подниматься у меня пока не получалось, но прикосновения я ощущала, да и слегка сдвигать ноги с подножки научилась. Немного, всего на пару миллиметров, но уже и это было хорошо!

Воодушевленная добрыми переменами, я достала из секретера фигурку девушки-кошки и уставилась на удивительно выразительное лицо. Красивые, чуть вытянутые к вискам глаза, лукавая улыбка, слегка вздернутый нос, крошечные круглые ушки — деревянная скульптурка выглядела удивительно живой. Казалось, еще немного, и она заговорит. Понять бы только, как я умудрилась ее вырезать, и что значило появление призраков. Для чего они дали мне резак?

Я покрутила фигурку, и неожиданно поняла, что ей не хватает небольшого декора. Вот просто увидела, что в руках у девушки должен быть цветок.

Резак удобно лег в ладонь, и из-под острого лезвия поплыли тонкие бороздки, из которых вскоре сложился похожий на тюльпан цветок.

— Ну вот, так гораздо лучше, — пробормотала вслух, углубляя тонкие линии лепестков. — Осталось только немного подправить, и будет просто замечательно.

Я закруглила последний листочек и отставила руку, любуясь своей работой. И тут рядом с фигуркой появилось полупрозрачное облачко, очертаниями напоминающее кошку, а спустя пару секунд оно окутало вырезанную девушку и на моих глазах буквально впиталось в дерево.

— Что за чудеса?

Я разглядывала фигурку, пытаясь понять, что все это значит.

— Миледи, там лорд Хольм спрашивают дозволения с вами поговорить, — послышалось от двери, и Присси незаметно проскользнула в комнату.

— Он внизу?

— Нет, здесь, в коридоре дожидаются.

— Что ж, зови.

Я поставила фигурку на стол, быстро смахнула в ящик стружку и убрала резак, размышляя, что могло понадобиться Хольму. Неужели он что-то нашел? А вот я пока ключ от тайника так и не обнаружила. Да и про тот, что подняла с пола в кабинете, ничего не выяснила — ни откуда он, ни почему так странно нагревается.

— Леди Бернстоф, — сказал вошедший в спальню Лукас, и я в который раз подумала о том, что не больно-то в этом доме придерживаются правил приличия. Шастают в спальню молодой девицы все, кому не лень. Нет, мне-то, конечно, все равно, но для Лукаса это уже стало привычкой.

При воспоминании о нашей с ним совместной ночи сердце забилось чаще. А несносный оборотень едва заметно усмехнулся уголком рта и посмотрел на меня так, что я на секунду забыла, как дышать. Правда, потом все же взяла себя в руки. Не хватало еще испытывать эмоции к наглому волчаре!

Хольм подошел ближе, склонил голову в небрежном поклоне, мазнул взглядом по моим коленям и перевел его на деревянную скульптуру.

— Не отвлекаю?

В красивом баритоне послышались бархатные нотки. Вот же… оборотень. Способен обаять любую, ничего для этого не делая.

— Нисколько, — немного холоднее, чем обычно, ответила я. — Присси сказала, у вас ко мне разговор?

— Да, — все еще не отрываясь от фигурки девушки-кошки, кивнул Хольм, и я почувствовала, как внутри прошлась горячая волна.