Он наклонился и провел рукой над моими ногами. А потом принялся ощупывать их, но я совсем не чувствовала его прикосновений.

— И что скажете?

Мне так хотелось надеяться на лучшее.

— Пока рано делать выводы. Будем наблюдать. Но прогресс есть. Правда, очень небольшой, — задумчиво ответил доктор и снова провел ладонью над моими ногами, сосредоточенно глядя прямо перед собой.

— Магические потоки опустились ниже. Думаю, нужно продолжить сеансы массажа. Иногда они дают поразительные результаты.

Штерн хотел добавить еще что-то, но в этот момент в дверь постучали, и на пороге появился Хольм. Выглядел он странно. Мне даже показалось, что у него что-то болит.

— Леди Бернстоф, простите, что потревожил, — не входя в спальню, сказал Лукас. — Но, боюсь, я вынужден буду воспользоваться вашим гостеприимством еще на одну ночь.

— Что-то случилось?

— Похоже, моя нога недостаточна окрепла, а ваше падение…

Лукас не договорил.

— Лорд Хольм, я же вас предупреждал, — вскинулся Штерн, и его бульдожьи щеки рассерженно дернулись. — Щадящий режим и никаких нагрузок. Неужели нельзя было немного поберечься?

— Увы, доктор, — вздохнул оборотень, и в его глазах мелькнул яркий отблеск. — Это оказалось не в моих силах. Так что, леди Бернстоф, вы позволите мне остаться?

Лукас говорил, а я смотрела на него, и не могла отделаться от мысли, что он что-то задумал.

— Лорд Хольм, разве могу я отказать человеку, спасшему мне жизнь? — тихо сказала в ответ, глядя на Лукаса так, как могла бы смотреть Изабелла. — Конечно, оставайтесь. Я распоряжусь, слуги вам помогут. А теперь, извините, мне нужно отдохнуть.

Я устало прикрыла глаза. Мне даже притворяться не пришлось, потому что чувствовала я себя и правда неважно.

— Благодарю, миледи, — негромко произнес Хольм, и с еле слышным шорохом закрыл дверь, а Штерн собрал свои микстуры в чемоданчик, громко защелкнул его, и подошел ко мне.

— Поправляйтесь, леди Изабелла, — добродушно сказал доктор. — И постарайтесь уснуть. Знаете, как говорят? Сон — лучшее лекарство. Вечером я зайду, посмотрю, как вы.

— Благодарю, доктор Штерн.

— И ни о чем не волнуйтесь. Вам нужны только хорошие эмоции, тогда выздоровление пойдет быстрее. Я даже хотел бы посоветовать вам сменить обстановку и отправиться к морю, не дожидаясь сезона. Свежий воздух, мягкий климат, и новые впечатления — это как раз то, что вам нужно.

Доктор огладил окладистую бороду, обвел комнату задумчивым взглядом, а потом перевел его на меня, и в его добрых глазах мелькнуло сочувствие. И я отчетливо поняла, что он прекрасно понимает, в какой обстановке мне приходится жить, и это вызывает у него сожаление.

— А вы можете поговорить с моим опекуном? Сказать ему то же, что и мне?

Я с надеждой посмотрела на Штерна. Нет, я и сама могла передать Давенпорту слова доктора, только сомневалась, что это сработает. Лучше уж пусть опекун услышит их от медицинского светила, а не от глупой подопечной.

— Я обязательно порекомендую лорду Давенпорту отправить вас на Рейвское взморье. Уверен, он примет мой совет к сведению.

Доктор ободряюще улыбнулся мне, подхватил чемоданчик и пошел к выходу, а я дождалась, пока за Штерном захлопнется дверь, и закрыла глаза.

***

Он вывалился из дома и глубоко вдохнул свежий воздух, торопясь избавиться от настойчивого аромата резеды, заполнившего легкие. Рес! Что с ним творится? Сначала этот странный сон, потом не менее странное пробуждение. Что за нелегкая понесла его ночью в спальню Изабеллы? Как он там оказался?

Он вспомнил, как проснулся в обнимку с Изабеллой, и внутри полыхнуло огнем, а пах задубел так, что аж больно стало. И захотелось снова уткнуться в теплую ложбинку груди, ухватить зубами бесстыдно торчащий сосок, прикусить, а потом долго ласкать, чувствуя, как откликается девичье тело, как томно приоткрываются мягкие губы, как…

Рес! Он свихнулся, не иначе! Нашел, о чем мечтать. Неужто в Дартштейне и Артакии не осталось хорошеньких девчонок? Какого реса его так на одной заклинило?

И зверь молчит. Затаился и молчит. Наблюдает, упрямая зверюга.

Он хмыкнул, занес руку, касаясь мочки уха, и тут же поморщился. Вот ведь, как живучи старые повадки… Сколько лет прошло, а он до сих пор не привыкнет, что серьги больше нет. И ведь сам снял. Решил начать респектабельную жизнь, облагородиться, так сказать. А толку с того? Ничего не изменилось. «Как волка ни ряди, а нутро все равно не переделаешь», — вспомнилась ему любимая поговорка Сивого, и он усмехнулся. Так и есть. Нутро прежним осталось. И сейчас это нутро толкает его на глупость. А как иначе назвать то, что он делает? На кой ляд ему сдалась Изабелла? Чего он размяк? Обычная аристократка, с обычным аристократическим гонором и длинным списком родовитых предков. Предки… Вот ему, в отличие от большинства дартов, всегда чихать было на «Книгу Избранных», в которую вписано дворянство Дартштейна. Он сам себя сделал, сам всего добился: и положения, и богатства, и места в стае. И никогда ни кем не прикрывался. А то, что и его имя теперь тоже есть в «Книге», так это, скорее, приятное дополнение.

Рес! И все же, что ж его так на Изабелле повернуло? И почему она выглядит совсем иначе, чем прежде? И ведет себя странно. И смотрит… Рес, как она смотрит! Горячо, призывно, уверенно! Он знал этот взгляд. Так могла смотреть только опытная женщина, умеющая получать удовольствие от общения с мужчиной.

Снова вспомнилась мягкая тяжесть груди в ладони, ощущение молодого тела под руками, густые ресницы, дрожащие на порозовевших щеках. Да что с ним такое? Размяк, как щенок. От долгого воздержания, не иначе.

Он подумал о том, что неплохо бы вечерком заглянуть к Милашке Сью, и тут же скривился. Внутри все восставало при одной только мысли о том, чтобы уйти из особняка, и он сдался. «Еще одна ночь. Всего одна. Он должен убедиться, что помешательство прошло, и его больше не потянет в постель к Изабелле Бернстоф. К тому же и артенид наверняка где-то в доме. Да еще и родственничек этот. Уж больно вовремя появился. А Изабелла к проходимцу со всей душой, улыбается так, словно всю жизнь этого Тернгофа знает. Всем улыбается, кроме него. Рес! Нужно просто взять себя в руки и перестать реагировать на Беллу, как бы соблазнительно она ни пахла, и как бы его к ней ни влекло. Да. Решено. Именно так он и сделает.





Глава 8





Темнота комнаты казалась живой. Свеча, оставленная Присси, тихо потрескивала, ей в тон трещали дрова в камине, в неплотно зашторенные окна заглядывала луна, а по полу стелились зыбкие голубые дорожки. Они тянулись до самой кровати, поднимались по одеялу и заканчивались прямо у моих рук.

Я погладила светлые следы пальцами и посмотрела на часы. Три пополуночи. Выходит, я проспала целых шесть часов. Видимо, микстура Штерна оказалась довольно сильной.

Взгляд прошелся по комнате и остановился на двери. Лукас сегодня не пришел. А ведь была у меня глупая надежда, что и эту ночь оборотень проведет в моей спальне. Но не сбылось. Видимо, вчера на Хольма болезнь повлияла. А теперь ему, судя по всему, лучше, и ночевать в чужих кроватях больше не тянет. Я грустно вздохнула. «А нечего было придумывать себе то, чего нет, — наставительно произнес внутренний голос. — Ты Хольму и даром не сдалась. Это у него просто помрачение рассудка случилось».

Что ж, все так и есть. Вот только от этого не легче.

«Возьми себя в руки и займись лучше делом, — не унимался «советчик». — Ты ведь еще шкаф не осмотрела. Вдруг в нем найдется что-нибудь стоящее?» Действительно. Чего это я расклеилась? Подумаешь, мачо. Да он мне и даром не нужен. Это просто обычная бабья тоска по сильному плечу. А тут еще и мир чужой, люди другие, время, опять же. Вот и потянуло на всяких оборотней.

Я подтащила кресло ближе, пересела в него, подхватила свечу и поехала к старому платяному шкафу, занимающему добрую половину противоположной от окна стены.

Дверцы распахнулись с тихим скрипом, темное нутро пахнуло лавандой, и в тусклом свете показались висящие на плечиках платья, похожие на диковинных птиц. А это что? На нижней полке выстроились в ряд деревянные фигурки, напоминающие те, что заполняли секретер Беллы. Какие-то из них выглядели совсем как настоящие, даже глаза блестели живым блеском, а другие казались всего лишь грубыми заготовками. Я взяла одну из таких и провела пальцами по едва заметным контурам, вырезанным в плотном дереве. И неожиданно почувствовала странное желание. Мне захотелось доделать эту скульптуру. Превратить ее в прекрасную девушку с маленькими кошачьими ушками и пушистым полосатым хвостом.

Я так явственно представила эту фигурку, что руки зачесались, а в душе вспыхнуло сильное, почти непреодолимое желание взять резак и провести им по гладкому дереву. Даже зуд в кончиках пальцев появился.

Я положила фигурку на колени и растерянно помотала головой. Что за странности? Я ведь никогда не увлекалась резьбой, да и вообще не знаю, как это делается! В ту же секунду перед глазами мелькнули чьи-то крупные руки, любовно вырезающие из куска дерева женское лицо, и все внутри откликнулось на это видение, заставляя меня удивленно вздохнуть.

Деревянный брусок в руках потяжелел. Грубые линии ожили, превращаясь в симпатичное личико, и я словно воочию увидела перед собой образ рыжеволосой девушки-кошки с лукавым взглядом ярких зеленых глаз, и загадочной улыбкой.

— Помоги… — прошелестело в воздухе. — Прими…

А в следующую секунду платья леди Летиции «ожили», взмахнули рукавами, сорвались с плечиков и закружили странным хороводом. Мне казалось, я вижу проплывающие мимо прозрачные лица, протянутые ко мне бестелесные руки, слышу чьи-то голоса. И все это вращалось вокруг, незаметно подталкивая кресло к старинному шкафчику, стоящему в углу.

— Возьми… — шептали призраки. — Возьми его…

Маленькие ящички, словно по команде, выдвинулись, и из одного из них мне в руки упал тонкий резак. И в ту же секунду все пропало — и платья, и призраки, и голоса. А я осталась сидеть перед шкафом, сжимая в руках инструмент, и глядя на лежащую на коленях болванку.

В душу пробрался запоздалый страх. Что за странный дом, населенный толпой призраков? И о чем они просили? Я задумчиво покрутила резак. Тонкий, с гладким костяным основанием, он удивительно легко ложился в руку. И мне казалось, что я знаю, как им пользоваться, с какой силой нажимать на дерево, чтобы получить ровную борозду, под каким углом держать лезвие, и как вырезать нужную фигурку.

Решив проверить свои ощущения, поставила свечу на стол, взяла заготовку и приложила к ней резак. А уже в следующую минуту рука сама провела по едва заметной линии, увеличивая ее глубину, и я с удивлением поняла, что у меня получается.

Я просидела за работой почти до рассвета. И лишь когда за окном появилась розовая полоса, намекающая о наступлении нового дня, отложила почти готовую фигурку и разогнула уставшую спину.

Вместо деревянной заготовки на меня смотрела симпатичная девушка с лукавыми глазами, кошачьими ушками и пышным хвостом. Именно такая, какую я представляла, когда впервые взяла в руки грубую поделку. Странно. А ведь я даже не думала, что у меня получится. Наверное, автоматическая память. Скорее всего, Белла, как и ее родители, умела пользоваться инструментами резчиков, и мелкая моторика движений передалась мне вместе с телом. Понять бы еще, при чем тут призраки. И почему они так хотели, чтобы я сделала эту фигурку.

Я потерла глаза, обвела комнату взглядом и неожиданно поняла, что проголодалась. Удивительно. Все время, с самого моего появления в новом мире, я с трудом заставляла себя есть. А тут такой прогресс! Видимо, увлеченная работа вернула мне былой аппетит.

Ждать до завтрака не хотелось, и я решила наведаться на кухню в поисках чего-нибудь съестного.

Сказано — сделано. Я подъехала к двери, открыла ее, выехала в коридор и едва не вскрикнула, наткнувшись на знакомый взгляд желтых глаз.

— Темного утра, миледи, — лениво процедил Хольм, одним плавным движением поднимаясь с пола, на котором сидел, и отвешивая мне небрежный поклон.

— Что вы тут делаете?

Я удивленно смотрела на оборотня, не понимая, что он забыл у моей двери.

— Да вот, шел мимо, устал, присел отдохнуть, — насмешливо ответил Лукас и незаметно повел плечами, словно пытался их размять.

— Все бы вам шуточки, лорд Хольм, — хмыкнула в ответ, и тут до меня дошло. — Подождите, вы что, охраняли мою спальню? Но от кого?

— Скажем так, миледи, мне не очень понравились рожи вашего родственника и его плотника. Есть в них что-то… подозрительное, — небрежно пояснил Лукас, и на его красивом лице застыло упрямое выражение.

— И вы всю ночь просидели у меня под дверью? — Я покачала головой. — Не думала, что вас беспокоит моя безопасность.

— Считайте, что я просто вернул вам долг.

— Но с чего вы взяли, что Эммануил может быть опасен? Ведь лорд Давенпорт его проверил.

— Рэн лично вам об этом сказал?

— Нет, это Моня, то есть, тер Тернгоф, сказал…

Я не договорила.

— Вот видите, вы и сами все понимаете, — усмехнулся Хольм. — Так куда вы там шли? — переключился он.

— На кухню.

— Проголодались? Что ж, не буду мешать.

Лукас коснулся мочки уха и задумчиво посмотрел в темную глубину коридора, словно размышляя, чем заняться дальше, и я решила рискнуть.