И управляющего найдет толкового.

Спросит совета у Сергея Владимировича на худой конец.

И рабочих. Конюхов… лошадей тоже… и вдруг сама поверила, что у нее все-то получится. А поверив, вздохнула. И на вздох этот легчайший Демьян Еремеевич обернулся. А после встал, приветствуя ее.

- Вы чудесно выглядите.

- Скорее обыкновенно, - она пожала плечами, и подумалось, что портниху тоже надобно будет подыскать из местных, все одно на ней, Василисе, любое платье сидит мешком, так стоит ли тратиться попусту.

- Неправда, - возразил Демьян Еремеевич. – Необыкновенно.

Василиса почувствовала, как вспыхивают щеки. А ведь… помнится, ей такое говорили. И еще про глаза, которые подобны звездам, и про легкость походки, горделивость осанки.

Про то, что она, Василиса, подобна богиням античным.

Чушь какая.

- И… что вы нашли? – спросила она, не желая продолжения беседы. – Если, конечно, нашли?

- Нашел. Несколько интересных моментов. Если позволите…

Он огляделся, отступил, указывая на кресло. А Василиса приглашение приняла. И присев, взяла лист, который ей протянули. Но ничего-то не поняла. Буквы. Стрелочки. Стрелочки ровные, а буквы аккуратные до крайности, округлые даже, пусть и лишенные завитушек, но крепкие.

- Вот, смотрите… - перед ней появился второй лист. – Это список лошадей, проданных якобы с аукциона, однако я точно знаю, что аукцион не проводился.

Аукцион?

Для чего?

- Вот этих лошадей приобрели люди, которые частично ими владели. То есть, тем, кто имел долю, очевидно, было предложено выкупить остальные. И судя по заявленной цене, предложение было выгодным, - палец уперся в цифры. – Однако таких было немного, всего-то семь кобыл и три жеребца. Большая же часть ушла именно с аукциона. И надо будет проверить, давалось ли о нем объявление в газеты, как того требуют правила. Опротестовать вряд ли получится, но уж больно суммы… низкие.

Демьян Еремеевич подвинул несколько папок.

- Я взял на себя смелость попросить вашу… компаньонку. Она принесла родословные карты.

Василиса кивнула, чувствуя себя найглупейшим образом.

- Копии. Оригиналы в ряде случаев отошли новым хозяевам, но не все… - он показал на другую папку. – Здесь остались именно оригиналы. И с пометкой, что данная лошадь пала. Вот, посмотрите.

На колени Василисе опустился еще один лист с перечнем кличек.

Таран.

Она помнила, молоденький жеребчик с весьма достойными данными. Тетушка, кажется, говорила, что он должен быть ходким и выносливым.

Исида. Искра.

Мушка.

Имен две дюжины. И это много.

- Да, судя по докладу, спустя полгода после передачи конюшен под управление господина Ижгина, случилась эпидемия, унесшая без малого три десятка лошадей. Но вот, что интересно, все они стояли на разных конюшнях… у вас там есть метки.

Василиса кивнула.

Тетушка большое внимание уделяла размещению, утверждая, что лошади любят перемены еще меньше, чем она сама.

- Я примерно набросал план. Я не целитель, но что за эпидемия, которая трогает пару лошадей в ряду? Добавьте, что отчетов ветеринара, как оно полагалось, нет. Как нет и информации о работах, которые должны были бы проводиться. И о лечении. Нужно еще запросить счета…

- Есть счетная книга, - тихо произнесла Василиса.

- Отлично. Стало быть, там должны быть отражены траты. В том числе на ветеринара… еще один момент. Все погибшие – лошади двух и трех лет, хороших кровей и помечены, как перспективные.

- Они ведь не умерли?

- Скорее всего, были проданы, - Демьян Еремеевич отступил. – Доказать этот факт будет сложно. Боюсь, продавали их вовсе не тем, кто занимался племенной работой, отсюда и оставленные родословные.

Да, пожалуй.

Без них ни один завод лошадь в работу не примет.

- А вот кому-то не слишком брезгливому, кто хотел бы получить хорошую лошадь да за небольшие деньги… родословную тоже купить можно, но порой и она не нужна.


- Клеймо…

Тетушка ставила его сама.

- Смотря какое. Если обычная метка, то есть умельцы, что перебьют.

Василиса покачала головой.

- Родовое. С силой.

- Тогда дело другое. Такое выправить сложно. Что ж, это меняет дело. Вы можете попробовать договориться с мерзавцем.

- Договориться?

- Можете просто подать жалобу, начать расследование, но… поймите, лошади, конечно, животные благородные, но вряд ли кто отнесется к делу серьезно. А Ижгин станет отпираться, наймет адвокатов, благо, человек небедный. И чем оно закончится, не понятно. Главное, что замолчит и будет стоять на своем. Вероятно, признается, что не уделял достаточно внимания хозяйским делам, а в остальном…

Василиса перечитала список кличек. Некоторые были незнакомы, другие… Морошка, кобыла того солового окраса, который на первый взгляд кажется золотым. И была она тогда, много лет тому, жеребенком, брыкливым да непоседливым.

Угорь.

Редкой масти, с угольно-черной шерстью да серебряной гривой. Самый старший из проданных… а ведь его тетушка планировала на племя оставить.

- Если же пригрозите судом, но пообещаете дело до оного не доводить, то, возможно, он выдаст список покупателей. Там же нужно будет лишь доказать, что лошадь ваша, а купчая на нее отсутствует.

- А я докажу?

- Родословные у вас имеются. Клейма, как вы говорите, тоже были поставлены. Стало быть…

Получится.

Но до чего же мерзко.

- Вполне возможно, что к этому времени лошади сменят хозяев, некоторые и не по разу, но… суд и правда будут на вашей стороне.

Только вот судиться у Василисы никакого желания нет.

- Что бы вы ни решили, я помогу, - тихо произнес Демьян Еремеевич.

- Спасибо…



Домой Демьян вернулся затемно, на сей раз добравшись до конюшни без приключений. И жеребчика отдал, предупредив:

- Сытый он.

А уж на вилле играла музыка. Играла громко и столь весело, что от чужого этого веселья тотчас заломило виски. Сад сиял бумажными китайскими фонариками. С ветвей свешивались бусы, а в кудрях деревьев сверкали многоцветьем магические огоньки.

Перед парадным входом выстроились музыканты в белых костюмах, которые старались изо всех сил радовать почтенную публику. Публика старания оценила и радовалась.

Кажется, собрались все.

На балкончике устроились почтенного вида господа, взирая на происходящее с немалою снисходительностью. И табачный дым, поднимаясь над этим самым балкончиком, мешался с цветочными ароматами. Террасу заняли дамы того элегантного возраста, которому пристала сдержанность, хотя, вероятно, они и сами не отказались бы покружиться. Конечно, не под такую музыку, слишком уж энергичную, злую даже.

А вот молодежь танцевала.

Сияли драгоценности и наряды, порой чересчур уж откровенные, на грани приличий. Мелькали ножки. Отбивали ритм каблучки танцевальных туфель. Звенели браслеты. И Демьяна не отпускало чувство, что попал он вовсе не туда, куда следовало. Он хотел обойти танцующих, однако замешкался на свою беду. И когда из толпы вылетела девушка в сияющем серебристой чешуей платье, Демьян просто ее подхватил.

- Ой, это вы! – девушка не упала, но выгнулась преудивительным образом. Подобной гуттаперчивости от циркачки ожидать можно, но никак не от девицы из приличной семьи. – Тоже танцуете?

- Нет, - Демьян удерживал тело Нюси на весу, раздумывая, как ему надлежит дальше поступить.

Отпустить?

Упадет же.

Поднять?

А если не поднимется? Смотрит на него подведенными черной тушью глазищами. И ведь хороша, ничего не скажешь. И платье это престранное облегает тело, обрисовывая, что выпуклости, что впуклости. Поневоле приходится взгляд отводить.

- А я танцую, - она все же поднялась и схватила за руку. – Идемте. Право слово, нельзя же быть таким скучным! Вы прямо как моя маменька, то неможно, это неприлично… а жить как?

- Обыкновенно?

Он хотел было убрать руку, но Нюсины пальчики держали на редкость цепко. Да и сама она, несмотря на кажущуюся хрупкость, оказалась сильна.