Таша вскинула бровь. Затем вспомнила, что отцам не свойственно держать с дочерями церемонную выкательную дистанцию. Джеми и так уже удивлённо косился на неё после церемонного «святой отец».

К счастью, это можно было счесть иронией.

– Я должна знать. Кто сделал это с нами. Почему он сделал это с нами. – Таша знала, что её услышали и так, но зачем-то важно было сказать это вслух. Пусть даже почти не разжимая губ. – Если я могу это узнать, я попробую.

Дэй помолчал.

– Иди. – Слово было тяжелее каменных сводов над их головами. – Я присмотрю за тобой отсюда.

Выскальзывая обратно, в шум и гомон галереи, Таша чувствовала, что делает нечто глубоко, отчаянно неправильное. И даже это не могло её остановить.

В маленьком зальчике зеркальной лавки было пусто. Таша задумчиво постучала пальцем по ящику-витрине. Десятки Таш с той стороны – её отражения в зеркалах, обрамлённых серебром и простенькими берестяными оплётками, деревянными рамками и золотом с камнями – постучали по стеклу в ответ.

– Добрый день?

Продавщица выскользнула из подсобки почти сразу: бледная востроглазая девушка лет двадцати, в сизой мантии выпускника Школы Колдунов. Хотя мантия сразу намекала, что, скорее всего, ей отнюдь не двадцать.

Маги старились куда медленнее людей. Как и оборотни.

– Добрый. Если, конечно, над горами всё ещё день. – Улыбаясь с почти не дежурной приветливостью, девушка налегла на витрину грудью, которую не смогла скрыть даже бесформенная мантия. – Что интересует? Обычное зеркало? Двустороннее? Весточку кому послать?

– У меня… не совсем обычная просьба.

Вспотевшие пальцы наткнулись на зеркальце сразу, стоило Таше запустить руку в сумку. Словно их притянуло магнитом.

– Я нашла вот такое зеркало, – выложив артефакт на прилавок, сказала Таша. Золото звякнуло о стеклянную витрину – будто одна кость стукнула о другую. – Хочу вернуть владельцу. Но сперва нужно узнать, кто он.

– Ого, какое плетение, – восхитилась девушка, всматриваясь в рунную вязь. – Вам повезло. Я здесь не каждый день торгую, а без колдуньи такую задачку не решить.

– Что это вообще? Зеркало, имею в виду.

– Сложная смесь. – Наспех собрав в косу тонкие русые волосы, девушка склонилась над зеркалом, изучая его так придирчиво, что разве только не принюхивалась. – Слежка… связь… «наблюдатель» и двустороннее зеркало в одном флаконе, но не только. Вот здесь очень странное сочетание рун… некоторых я даже не видела никогда. – Руки, отмеченные жёлтыми пятнами, какие оставляют сигареты, легли на стекло по обе стороны золотого круга. – Эту штучку явно делали на заказ. Вернёте владельцу, наверняка ещё и вознаграждение получите.

Разве что в виде посеребрённого клинка в грудь, подумала Таша.

– Я могу отследить мага, который её зачаровывал, – продолжила колдунья. – Попытаюсь, по крайней мере. Если маг и владелец – одно лицо, тем проще. Если нет, сможете обратиться к изготовителю, авось он помнит, для кого такое делал. Сгодится?

– Конечно, – сказала Таша под бешеную дробь сердца, вдруг сорвавшегося в галоп.

– Тогда десять князей. – Пальцы колдуньи коснулись зеркала осторожно, точно то было куда хрупче стекла. – Если у меня получится.

– А может не получиться?

– Зависит от того, хотел ли этот парень скрыть свои следы. И мог ли. Это сложно, но доминусы и магистры с этим справляются.

Прикрыв глаза, одной ладонью накрыв рунный рисунок на блестящей прохладной глади, она почти запела слова заклятия; пальцы другой руки заскользили в воздухе над зеркалом – казалось, они перебирают струны невидимой арфы.

Говорили, что заклинания складывают из самых обычных слов. Тех же, которыми все люди пользовались каждый день. «Зеркало». «Свет». «Тьма». «Дверь». «Гори». Волшебными они становились, когда их произносил обладатель Дара – с должной силой и в нужной последовательности. Маг всегда понимал, что говорит – это остальные слышали неведомую речь, недостижимую, не заносимую на бумагу. Набор певучих звуков, смысл которых невозможно понять.

Таша слушала, как слова разливаются в воздухе звенящим серебром, зовом из-за грани яви и сна, музыкой, что не постичь слухом и не измерить нотами и гармонией…

Обрываются – тишиной резкой, как лязг лопнувшей струны.

Рука, касавшаяся изрезанного рунами металла, дёрнулась, точно зеркало раскалилось докрасна. Таша и сама дёрнулась, когда девушка по ту сторону прилавка отшатнулась – резко, врезавшись лопатками в некрашеную стену подле арки в подсобку.

– Простите. – Колдунья почти хрипела. Обескровленные губы сравнялись цветом с широко раскрытыми серыми глазами. – Платы не надо.

– Не вышло?

Девушка вытащила из кармана мантии табакерку. Достала готовую самокрутку, свёрнутую из бумаги прозрачной, как плотный белый лёд.

Высекать огонь тому, кто мог его призвать, не требовалось.

Первая затяжка была быстрой, нервной, будто курившей остро не хватало воздуха. Вторая – уже дольше.

– Мой тебе совет, детка, – сказала колдунья после третьей, когда в лицо её наконец вернулся намёк на живые краски. – Я не знаю, кто хозяин этого зеркальца, но лучше с ним не связываться. – От кончика сигареты вилась к потолку нитка голубого дыма, пахшего землёй и копчёным деревом. – Он силён. Очень. Магистр, не меньше. Он явно не хочет, чтобы его искали. И… я, конечно, сама колдунья, так что без предубеждений отношусь к тем, кто черпает силы из тьмы, но это… – когда девушка посмотрела на зеркало, взгляд её был таким, будто вместо золотого круга на стеклянном прилавке свернулась кольцами сердитая гадюка. – Человек, который сделал эту вещь, может… навредить тебе.

Слова были куда мягче интонации, с которой их произнесли. И сказали куда больше, чем самое цветастое описание пыток.

Взять зеркало, чтобы вернуть его в сумку, далось Таше не без труда. Она не знала, что больше тому виной: деревянные, внезапно заледеневшие пальцы или необходимость дотронуться до того, что даже у выпускницы Школы Колдунов вызывало откровенный ужас.

– Что вы увидели?

Сухие губы коснулись свёрнутой в трубочку бумаги. Выпустили дым – широкой струёй, белёсой и мутной, как чувство, разливавшееся в Ташином сердце насмешкой над всеми надеждами.


– Тьму, – ответили ей, пока в воздухе таял запах земли и страха. – Чистую тьму. И ничего кроме тьмы.





* * *


Вечер путники встречали в трактире, за остатками грибного пирога из цвергской булочной и в компании гнетущей тишины.

Джеми горестно вздыхал по деньгам, выброшенным на такие бесполезные вещи, как штаны тонкого сукна, рубашку, отделанную кружевом, замшевые туфли и куртку из лучшего бархата, какой нашёлся. В оружейной лавке Алексас сразу положил глаз на одну из шпаг. Как подозревала Таша, на его выбор немало повлиял факт, что золотая гарда – изящное переплетение тонких дужек, похожих на ветки плюща – гармонировала с щеголеватой вышивкой на карманах куртки.

Ещё Таша подозревала, что на деньги с продажи одного-единственного перстня никак нельзя было купить всё, что они купили, да к тому же оставить на коня и долгую дорогу до Адаманта. Но когда с продавцами договаривается Арон…

– Джеми, – сказал дэй, пока Таша сидела на кровати сестры, а мальчишка вяло запивал пирог горячим парки.

– Жа, швяшой ошец?

Дэй вздохнул:

– Прожуйте сначала.

Таша мельком посмотрела, как мальчишка покорно работает челюстями, и вновь уставилась на лицо Лив – та безмятежно сопела во сне. Не замечая ни толчков в плечо, ни того, что старшая сестра почти до боли сжала её ладонь.

Спит. Всё ещё спит. Почему она спит?

…что с ней сделал тот, кто пугает даже колдунов одними своими зеркалами?..

– Хоши… кхе… хотите у меня спросить, что с девочкой, да? – разобравшись с последним куском пирога, прозорливо уточнил мальчишка.

– Именно. Консультация эксперта, так сказать.

Стул Джеми отодвинул с таким грохотом, словно из-за него поднялся по меньшей мере медведь.

У братьев Сэмперов в пробуждении Лив был свой интерес. Таша не собиралась выдвигаться в Адамант раньше, чем сестра проснётся.

– Посторонись-ка. – Толкнув Ташу, почти спихнув её с кровати, мальчишка размял руки, похрустев костяшками. Провёл ладонью вдоль тела Лив, не касаясь. – Ага…

– Твоё кольцо – артефакт? – спросила Таша, когда серебряный ободок на пальце мальчишки замерцал тревожным голубым светом.

На толчок она не обиделась. На блаженных и дураков не обижаются.

К кому из них относить Джеми Сэмпера, Таша пока не определилась.

– Простенький детектор. Обычно помогает опознать нечисть и нежить. Светится тем или иным цветом, если передо мной нелюдь. На оборотней реагирует зелёным, как ты могла заметить утром. Но я могу настроить его и на опознание чар… очень полезно в подобных случаях. – Джеми удовлетворённо выпрямился. – В общем, налицо подчиняющее заклятие. Девятой ступени, не меньше. Чрезвычайно мощная штука. Заставляет человека беспрекословно исполнять все приказы «хозяина»… он же маг, наложивший заклинание.

– Но почему она спит?

– А ты что, сама не поняла? – мальчишка закатил глаза, и Таше смутно захотелось снова полоснуть его когтями, в этот раз по самодовольному лицу. – Наложивший заклятие приказал ей спать. Элементарно и крайне проблематично для объекта. Куда действеннее любого сонного зелья. Всё гениальное просто.

– Но…

– Твоя сестра проснётся, лишь когда наложивший заклятие отменит свой приказ. Или умрёт.

Правда осозналась не сразу.

Вытекающие из неё выводы – и того позже.

– Значит, теперь нам придётся найти этого мага… и… убить?

Слова упали недоверчиво, осторожно, словно их роняли на свежий ледок.

Найти. Убить. Того, кто приводит в ужас одними следами своих чар. Не затем, чтобы посмотреть в глаза убийце матери и спросить «за что» – затем, чтобы не лишиться ещё и сестры.

Долго Богиня собирается доказывать своей вздорной дочери, что у небожителей своеобразное чувство юмора?..

– Скорее уж настроить на дружелюбный лад и уговорить снять заклятие. – Слова Джеми тонули в звенящей пустоте, вытеснившей все мысли. – Колдовство девятой ступени доступно лишь магистрам. Справиться хотя бы с одним из них будет нелегко. С другой стороны, с нами ведь сам…

– Нам нужно в Пвилл.

Арон озвучил это просто и непреклонно. Так, словно вовсе не он днём ясно дал понять, что Таше не стоит разыскивать владельца зеркала.

Она уставилась на дэя, сидевшего на койке, будто он готовился к вечерней молитве.