– Ну и как, наладилось? – спросила я со злорадной улыбкой.
– Нет…
– Так зачем ты мне звонишь?
– Нам нужна помощь! – Роберт вздохнул и спросил тихо: – Может… ты ее еще ненадолго заберешь?
– Даже речи быть не может, мои дорогие! Ни в коем случае! – рявкнула я и бросила трубку. Вернулась в палату с Гав-гавом и, сжимая его в объятиях, легла в кровать. У меня болело сердце. Просто по-человечески болело.
На следующий день мне сняли швы, однако Янек решил еще немного подержать меня в больнице под присмотром. Каждый день приходила доктор Бжозовска, и я смирно принимала лекарства и проходила сеансы психотерапии.
– Пани Анна, расскажите о своей семье, – попросила она после того, как принесла мне результаты анкетирования. Ничего нового я в них не обнаружила.
– У всех есть семьи, пани Рената, – заявила я, чтобы от нее отделаться.
– У вас есть дети? Внуки?
– Нет, нету.
– А с кем вы живете?
– Сама! Вот такая я молодец!
Она посмотрела на меня из-под круглых очков, как на капризного ребенка.
– Ладно, я постараюсь быть серьезной, – сказала я, прикидываясь смущенной.
На нее ничего не действовало: ни мои обиды, ни оскорбления, ни глупые шутки.
– Я живу сама. Раньше жила с родителями, после смерти матери ухаживала за больным и немощным отцом, до тех пор, пока он не умер во сне, – рассказала я ей.
Она все так же смотрела на меня.
– Ну, хорошо, я медсестер нанимала, и они за ним ухаживали, – признала я. Теперь она одобрительно моргнула.
– Я была замужем, но недолго. Был и нет его! Как призрак.
– А братья, сестры?
– Есть сестра, младшая.
– А какие у вас с ней отношения?
– Нормальные, – ответила я, и пани психиатр тут же зыркнула на меня из-под очков. – У сестры сейчас сложный период в жизни, – добавила я с готовностью. – У нее дочь с мужем в аварии погибли, трехлетняя внучка осталась сиротой. У Магды случился обширный инфаркт, а Роберт, ее муж, чуть с ума не сошел.
– Естественно в такой ситуации. А что случилось с той маленькой девочкой? – спросила она, а я покрепче прижала к себе Гав-гава.
– До последнего времени я о ней заботилась, – ответила я тихо.
– И как долго?
– Почти девять месяцев, – прохрипела я. Что-то сдавило мне горло, но то был не страх.
– Это очень долго, – заметила доктор Бжозовска. – Вижу, разговор об этой девочке разволновал вас, пани Анна.
Волнение! Так вот что сдавило мне горло! В глазах запекло, и по щекам потекли слезы.
– Была и нет ее. Как призрак! – Я закашлялась. Глотала слезы, пытаясь подавить рыдания.
– Не сдерживайтесь, пани Анна. Вам надо поплакать.
Я проплакала два дня.
Глава 23
Через пару дней оказалось, что оснований дольше держать меня в больнице нет. По старой памяти мне выделили «скорую», которая отвезла меня домой. Я вошла в ворота и пошагала ко входу.
Открыла дверь и переступила порог пустого дома. Он показался мне еще более мрачным, чем обычно. Я ходила по комнатам, везде искала Олины следы. Перевернутая кружка-непроливайка, брошенный карандаш, грязные костюмчики в корзине со стиркой.
В ванной я наткнулась на разбитое зеркало. Смела остатки стекла, а потом аккуратно пропылесосила ванную и прихожую. Поймала себя на мысли: «Чтобы Оля не поранилась». Я так устала. Еды в доме не было. То, что оставалось в холодильнике, уже давно испортилось. Я начала копаться в шкафах и обнаружила пару Олиных баночек с каким-то протертым питанием. Съела их ложкой, не разогревая, и повалилась на кровать. Как только голова коснулась подушки, я почувствовала сладкий запах маленького ребенка. Откинула Олино одеяльце и нашла ее пижамку. Прижала ее к себе и так уснула.
На следующий день я поехала в город, чтобы встретиться с доктором Бжозовской. Она сказала, что в течение недели я должна посещать ее каждый день. Потом мне нужно было купить продукты и лекарства. И в магазине, и в аптеке меня спросили, где же та чудесная малышка, которая раньше со мной приходила. Я уходила от ответов и бежала от тех людей так быстро, как только могла, – не хотела говорить на эту тему. Хорошо, что на улице похолодало. Я надвинула шапку на глаза, надела перчатки, чтобы никто не заметил жуткие шрамы.
Вернулась домой я уже к вечеру. Приготовила ужин на скорую руку, а потом еще еду на несколько дней вперед. Помидорный суп и тефтельки с кашей. Оля их так любила. Как-то странно и неловко было готовить для себя одной, может быть, поэтому я все время думала о малышке. Так прошел первый день моей новой жизни.
На следующее утро я опять поехала к доктору Бжозовской, потом зашла в травматологию – Янек хотел осмотреть мои раны. Довольный результатами, он пригласил меня в субботу на чай.
На обратном пути я прошла мимо дверей в педиатрию. Иоанна ко мне так и не зашла, когда я лежала в больнице, и из-за этого мне было не по себе. Я немного постояла в нерешительности, но потом все же зашла в отделение. Коридор был пуст. Постучала в дверь ее кабинета, но он был закрыт, и никто не ответил. В глубине коридора я услышала чьи-то голоса и направилась туда. Там находилась дежурка медсестер. Когда подошла поближе, то смогла расслышать отдельные слова. Незамеченная, я остановилась у открытых дверей и невольно прижалась к стене, когда услышала, о чем они говорят.
– …вроде она лежала в луже крови, вдрызг пьяная, – произнес хрипловатый женский голос. – Надо же так опуститься! А ведь была таким хорошим врачом!
– Я разговаривала с Баськой из гинекологии, – послышался другой голос, более высокий. – Она рассказала, что Слабковска и раньше пила. В последние годы, когда тут работала, даже перед операциями прикладывалась.
– Иногда стоит пропустить рюмочку, чтобы руки меньше тряслись, – прохрипел первый голос.
– Иногда они так и делают. Когда нужно оперировать кого-то из семьи, обязательно выпьют.
– Я слышала, у нее кто-то умер во время операции. Она с тем заведующим из хирургии оперировала… как там его…
– Турлевский, – пропищал второй.
– Да, Турлевский. Наверное, что-то пошло не так, потому что потом прокурор тут рыскал, но, говорят, дело замяли, – закончил хриплый голос.
– Они всегда так, напортачат, а потом отмазываются, – опять пропищал тоненький.
– А чего они вместе оперировали?
– Не знаю, может, там что-то серьезное было. Ходили слухи, что они были любовниками. Я слышала, вроде они кого-то из семьи Слабковской оперировали. Точно не помню, я тогда еще не здесь работала, а в поликлинике.
– Вроде они ее мать оперировали. Говорят, она до того совсем здоровая была.
Судя по голосам, в дежурке находилось три женщины. У меня не было сил слушать дальше. Уже собралась уходить, но тут одна из медсестер чуть не сбила меня с ног, выскакивая в коридор.
– Вот зараза! Про капельницу забыла… О, пани доктор Слабковска!.. – воскликнула она с таким видом, словно увидела привидение. Я узнала этот хрипловатый голос.
– А заведующая есть? – спросила я.
– Нет… она в отпуске… Но… есть доктор Красульский, если вам что-то надо, – ответила она растерянно.
– Нет, спасибо.
Я повернулась и сбежала из отделения. Хорошо, что Иоанны не было. Я бы не знала, что ей сказать.
Глава 24
Домой я вернулась вся на нервах. Хорошо, что пани Рената мне «кое-что» дала для таких случаев, если опять выпить захочется. Я приняла двойную дозу и буквально свалилась с ног. Проснулась в три часа ночи, совершенно сбитая с толку. Не могла ни есть, ни думать, за что в душе благодарила своего психиатра.
Но утром уже чувствовала себя вполне нормально. Даже смогла поехать на сеанс психотерапии.
– Пани Анна, в вашей жизни было столько призраков. Муж, Оля…. – начала доктор Бжозовска.
– Ромек, – продолжила я, погруженная в свои мысли. В голове все время крутился подслушанный в педиатрии разговор.
– А кто такой Ромек?
– Наш брат. Он умер, когда ему было семь лет, – объяснила я и замолчала. Давно я уже о нем не вспоминала.
– Как это случилось? – спросила моя дотошная психотерапевт.
– Вы из наших мест?
– Нет, из Торуня, – ответила она. – Но вернемся к вашему брату.
– Типичная смерть деревенского ребенка. Рука попала в косилку, отрезало два пальца. Пока доехали до больницы, он истек кровью. Отец загнал коней почти до смерти. Я из бедной семьи. Случилось это в конце пятидесятых или начале шестидесятых, ни машин, ни телефонов в селе не было. Один из коней пал на обратном пути.
– Нет…
– Так зачем ты мне звонишь?
– Нам нужна помощь! – Роберт вздохнул и спросил тихо: – Может… ты ее еще ненадолго заберешь?
– Даже речи быть не может, мои дорогие! Ни в коем случае! – рявкнула я и бросила трубку. Вернулась в палату с Гав-гавом и, сжимая его в объятиях, легла в кровать. У меня болело сердце. Просто по-человечески болело.
На следующий день мне сняли швы, однако Янек решил еще немного подержать меня в больнице под присмотром. Каждый день приходила доктор Бжозовска, и я смирно принимала лекарства и проходила сеансы психотерапии.
– Пани Анна, расскажите о своей семье, – попросила она после того, как принесла мне результаты анкетирования. Ничего нового я в них не обнаружила.
– У всех есть семьи, пани Рената, – заявила я, чтобы от нее отделаться.
– У вас есть дети? Внуки?
– Нет, нету.
– А с кем вы живете?
– Сама! Вот такая я молодец!
Она посмотрела на меня из-под круглых очков, как на капризного ребенка.
– Ладно, я постараюсь быть серьезной, – сказала я, прикидываясь смущенной.
На нее ничего не действовало: ни мои обиды, ни оскорбления, ни глупые шутки.
– Я живу сама. Раньше жила с родителями, после смерти матери ухаживала за больным и немощным отцом, до тех пор, пока он не умер во сне, – рассказала я ей.
Она все так же смотрела на меня.
– Ну, хорошо, я медсестер нанимала, и они за ним ухаживали, – признала я. Теперь она одобрительно моргнула.
– Я была замужем, но недолго. Был и нет его! Как призрак.
– А братья, сестры?
– Есть сестра, младшая.
– А какие у вас с ней отношения?
– Нормальные, – ответила я, и пани психиатр тут же зыркнула на меня из-под очков. – У сестры сейчас сложный период в жизни, – добавила я с готовностью. – У нее дочь с мужем в аварии погибли, трехлетняя внучка осталась сиротой. У Магды случился обширный инфаркт, а Роберт, ее муж, чуть с ума не сошел.
– Естественно в такой ситуации. А что случилось с той маленькой девочкой? – спросила она, а я покрепче прижала к себе Гав-гава.
– До последнего времени я о ней заботилась, – ответила я тихо.
– И как долго?
– Почти девять месяцев, – прохрипела я. Что-то сдавило мне горло, но то был не страх.
– Это очень долго, – заметила доктор Бжозовска. – Вижу, разговор об этой девочке разволновал вас, пани Анна.
Волнение! Так вот что сдавило мне горло! В глазах запекло, и по щекам потекли слезы.
– Была и нет ее. Как призрак! – Я закашлялась. Глотала слезы, пытаясь подавить рыдания.
– Не сдерживайтесь, пани Анна. Вам надо поплакать.
Я проплакала два дня.
Глава 23
Через пару дней оказалось, что оснований дольше держать меня в больнице нет. По старой памяти мне выделили «скорую», которая отвезла меня домой. Я вошла в ворота и пошагала ко входу.
Открыла дверь и переступила порог пустого дома. Он показался мне еще более мрачным, чем обычно. Я ходила по комнатам, везде искала Олины следы. Перевернутая кружка-непроливайка, брошенный карандаш, грязные костюмчики в корзине со стиркой.
В ванной я наткнулась на разбитое зеркало. Смела остатки стекла, а потом аккуратно пропылесосила ванную и прихожую. Поймала себя на мысли: «Чтобы Оля не поранилась». Я так устала. Еды в доме не было. То, что оставалось в холодильнике, уже давно испортилось. Я начала копаться в шкафах и обнаружила пару Олиных баночек с каким-то протертым питанием. Съела их ложкой, не разогревая, и повалилась на кровать. Как только голова коснулась подушки, я почувствовала сладкий запах маленького ребенка. Откинула Олино одеяльце и нашла ее пижамку. Прижала ее к себе и так уснула.
На следующий день я поехала в город, чтобы встретиться с доктором Бжозовской. Она сказала, что в течение недели я должна посещать ее каждый день. Потом мне нужно было купить продукты и лекарства. И в магазине, и в аптеке меня спросили, где же та чудесная малышка, которая раньше со мной приходила. Я уходила от ответов и бежала от тех людей так быстро, как только могла, – не хотела говорить на эту тему. Хорошо, что на улице похолодало. Я надвинула шапку на глаза, надела перчатки, чтобы никто не заметил жуткие шрамы.
Вернулась домой я уже к вечеру. Приготовила ужин на скорую руку, а потом еще еду на несколько дней вперед. Помидорный суп и тефтельки с кашей. Оля их так любила. Как-то странно и неловко было готовить для себя одной, может быть, поэтому я все время думала о малышке. Так прошел первый день моей новой жизни.
На следующее утро я опять поехала к доктору Бжозовской, потом зашла в травматологию – Янек хотел осмотреть мои раны. Довольный результатами, он пригласил меня в субботу на чай.
На обратном пути я прошла мимо дверей в педиатрию. Иоанна ко мне так и не зашла, когда я лежала в больнице, и из-за этого мне было не по себе. Я немного постояла в нерешительности, но потом все же зашла в отделение. Коридор был пуст. Постучала в дверь ее кабинета, но он был закрыт, и никто не ответил. В глубине коридора я услышала чьи-то голоса и направилась туда. Там находилась дежурка медсестер. Когда подошла поближе, то смогла расслышать отдельные слова. Незамеченная, я остановилась у открытых дверей и невольно прижалась к стене, когда услышала, о чем они говорят.
– …вроде она лежала в луже крови, вдрызг пьяная, – произнес хрипловатый женский голос. – Надо же так опуститься! А ведь была таким хорошим врачом!
– Я разговаривала с Баськой из гинекологии, – послышался другой голос, более высокий. – Она рассказала, что Слабковска и раньше пила. В последние годы, когда тут работала, даже перед операциями прикладывалась.
– Иногда стоит пропустить рюмочку, чтобы руки меньше тряслись, – прохрипел первый голос.
– Иногда они так и делают. Когда нужно оперировать кого-то из семьи, обязательно выпьют.
– Я слышала, у нее кто-то умер во время операции. Она с тем заведующим из хирургии оперировала… как там его…
– Турлевский, – пропищал второй.
– Да, Турлевский. Наверное, что-то пошло не так, потому что потом прокурор тут рыскал, но, говорят, дело замяли, – закончил хриплый голос.
– Они всегда так, напортачат, а потом отмазываются, – опять пропищал тоненький.
– А чего они вместе оперировали?
– Не знаю, может, там что-то серьезное было. Ходили слухи, что они были любовниками. Я слышала, вроде они кого-то из семьи Слабковской оперировали. Точно не помню, я тогда еще не здесь работала, а в поликлинике.
– Вроде они ее мать оперировали. Говорят, она до того совсем здоровая была.
Судя по голосам, в дежурке находилось три женщины. У меня не было сил слушать дальше. Уже собралась уходить, но тут одна из медсестер чуть не сбила меня с ног, выскакивая в коридор.
– Вот зараза! Про капельницу забыла… О, пани доктор Слабковска!.. – воскликнула она с таким видом, словно увидела привидение. Я узнала этот хрипловатый голос.
– А заведующая есть? – спросила я.
– Нет… она в отпуске… Но… есть доктор Красульский, если вам что-то надо, – ответила она растерянно.
– Нет, спасибо.
Я повернулась и сбежала из отделения. Хорошо, что Иоанны не было. Я бы не знала, что ей сказать.
Глава 24
Домой я вернулась вся на нервах. Хорошо, что пани Рената мне «кое-что» дала для таких случаев, если опять выпить захочется. Я приняла двойную дозу и буквально свалилась с ног. Проснулась в три часа ночи, совершенно сбитая с толку. Не могла ни есть, ни думать, за что в душе благодарила своего психиатра.
Но утром уже чувствовала себя вполне нормально. Даже смогла поехать на сеанс психотерапии.
– Пани Анна, в вашей жизни было столько призраков. Муж, Оля…. – начала доктор Бжозовска.
– Ромек, – продолжила я, погруженная в свои мысли. В голове все время крутился подслушанный в педиатрии разговор.
– А кто такой Ромек?
– Наш брат. Он умер, когда ему было семь лет, – объяснила я и замолчала. Давно я уже о нем не вспоминала.
– Как это случилось? – спросила моя дотошная психотерапевт.
– Вы из наших мест?
– Нет, из Торуня, – ответила она. – Но вернемся к вашему брату.
– Типичная смерть деревенского ребенка. Рука попала в косилку, отрезало два пальца. Пока доехали до больницы, он истек кровью. Отец загнал коней почти до смерти. Я из бедной семьи. Случилось это в конце пятидесятых или начале шестидесятых, ни машин, ни телефонов в селе не было. Один из коней пал на обратном пути.