Над Ишунем (18–30 октября)




Начало немецкого наступления на Ишуньские позиции сопровождалось интенсивными налетами немецкой авиации. И пусть они были не такими интенсивными, как в сентябре, реакция командования Крымских ВВС была решительной и в прямом смысле молниеносной. Уже с утра удалось нарастить силу ударов бомбардировочной и штурмовой авиации, одновременно увеличив и истребительное прикрытие. В первый же день боев было произведено два массированных авианалета на немецкие войска и один по аэродрому в Чаплинке.

Командующий ВВС Черноморского флота Ермаченков ввел в бой основные силы черноморской авиации, разрешив без ограничений летать на задания командирам и комиссарам полков.

С 19 октября советская авиация стала вести ожесточенные бои за господство в воздухе, которые проходили с переменным успехом. Противник вынужден был избегать нападений на группы бомбардировщиков, сопровождаемые истребителями. Только в одном случае 5 «мессершмиттов» атаковали группу из 6 Пе-2, вылетевшую в сопровождении 6 Як-1 бомбить противника в районе бромзавода. Но при этом их атака увенчалась полным успехом.

При подходе группы к цели сопровождающие «яки» построились в круг в стороне от бомбардировщиков. Увидев это, вражеские истребители атаковали бомбардировщики. Поэтому к месту бомбежки немцы подошли с опозданием, и головное звено успело сбросить бомбы на цель. Немцы атаковали второе звено, сбили одну машину и вынудили остальные сбросить бомбы в Сиваш. Уверенные в своем прикрытии экипажи Пе-2 не ожидали атаки и растерялись. Бомбардировщики сломали строй и стали разлетаться в разные стороны, уходя от цели поодиночке. Возможно, пилоты надеялись укрыться в густых скоплениях облаков, но немецкие истребители не дали им этого сделать. В результате повторной атаки было сбито еще три машины. Две оставшиеся, прячась за облаками, были вынуждены отойти вглубь территории противника, где и были уничтожены через несколько минут. Истребительное прикрытие в бой так и не вступило.

Во второй половине дня шесть «мессершмиттов» атаковали шестерку ДБ-3, летевшую без прикрытия. Прикрытие не смогли выделить, потому что все свободные истребители сопровождали две другие группы бомбардировщиков: МиГи, Пе-2, ЛаГГи, МБР-2, которые также пришлось привлечь к бомбежкам наступающего противника.

Однако экипажи дальних бомбардировщиков проявили выдержку и встретили противника сосредоточенным огнем. Немцам так и не удалось расколоть их группу. В результате немцы так и не смогли никого сбить, хотя два бомбардировщика получили серьезные повреждения. Оба сумели сесть на своей территории. Экипажи не пострадали, но одна машина была окончательно разбита при посадке.

Однако и советским пилотам удалось в этот день взять своеобразный реванш. Во время одного из штурмовых вылетов четыре И-16 Черноморского флота натолкнулись на группу из 15 Ю-88. Не раздумывая, летчики атаковали строй бомбардировщиков, численно превосходивших их почти в 4 раза. Два «юнкерса» были сбиты.

В этот день с большой эффективностью действовали звенья СПБ 32-го ИАП ЧФ. Применяя 250-килограммовые бомбы, они вывели из строя две батареи немецкой дальнобойной артиллерии.

20 октября, после понесенных накануне потерь, как флотская, так и армейская авиация изменили тактику вылетов на штурмовку противника. И те и другие резко увеличили численность групп прикрытия. 6–8 бомбардировщиков 51-й армии теперь сопровождали по 20 истребителей. Смешанную штурмовую группу морской авиации сопровождало 19 истребителей.

Имея большое количество устаревших истребителей, Фрайдорфская авиагруппа активно использовала их для штурмовок наступающего противника. При этом для увеличения численности групп их комплектовали машинами разных типов. Ядро групп составляли И-5, которых еще было в избытке. Но к ним прикрепляли один-два И-15 бис, Ил-2 и даже по два И-16 СПБ. Все это затрудняло применение штурмовых групп и управление ими в бою.

Армейская авиация, напротив, использовала для штурмовки только группы из однородных машин: МиГ-3 и ЛаГГ-3. Но при этом применяла их только звеньями. Потерь истребители, применявшиеся таким образом, не понесли, но эффективность их действий была довольно низкой.

Господство советской авиации в воздухе в этот день было признано даже верховным командованием вермахта, констатировавшим, что «наступление затруднено прежде всего из-за господства противника в воздухе».

21 октября из-за плохих погодных условий в первой половине дня командование Фрайдорфской авиагруппы попробовало применить днем 10 ночных бомбардировщиков У-2. Однако погодные условия оказались слишком сложными даже для тихоходных и низколетящих бипланов. В итоге две машины разбились на своей территории, еще две пропали без вести над чужой и один У-2 сел на вынужденную. Во второй половине дня погода улучшилась, и Фрайдорфская авиагруппа тут же нанесла несколько штурмовых ударов, заявив совершенно фантастические цифры уничтоженной живой силы противника — до 1150 человек пехоты.

Наткнувшись на немецкие бомбардировщики, одна из штурмовых групп снова доложила об уничтожении двух из них.

21 октября, по данным артиллерийской разведки, была засечена еще одна дальнобойная батарея врага. Затем ее местонахождение было уточнено специальным облетом одиночных истребителей на малой высоте — чтобы не спугнуть противника появлением высотных разведчиков.

Утром 22 октября немцам снова удалось уничтожить небольшую группу бомбардировщиков Пе-2. Три пикировщика 62-го СМАП вылетели на задание в сопровождении четырех МиГ-3 и одного ЛаГГ-3. Звено «мессершмиттов» уничтожило все три бомбардировщика, после чего снова начались вылеты большими группами.

Во второй половине дня семнадцать Пе-2 51-й армии бомбили немецкие колонны под прикрытием 34 истребителей.

В этот же день «подвески» И-16 отправились на уничтожение немецкой дальнобойной батареи, обнаруженной вчера в районе Казак-Сарая. Однако на этот раз обнаружить батарею летчики не смогли и сбросили свои 250-килограммовые бомбы на скопление немецких автомашин. С каждым днем применение СПБ становилось все менее эффективным, так как немецкие охотники проникали все глубже в Крым и отцеплять истребители от тихоходных ТБ-3 приходилось уже в районе Евпатории. Это сокращало время на поиск цели и снижало вероятность ее уничтожения.

День 23 октября стал самым противоречивым в действиях советской авиации над Ишуньскими позициями. Во второй половине дня во время вылета на бомбежку крупной группы армейской авиации из 14 Пе-2 в сопровождении 32 истребителей, по советским данным, были потеряны два бомбардировщика. ВВС флота в этот день, совершив 77 вылетов на штурмовку, потеряло, согласно их докладу, четыре И-16 и один Як-1.

По данным же немецкого командования, потери советских ВВС в этот день оказались просто огромными, так как их пилоты сообщили о 34 воздушных победах. Скорее всего, информацию исказили обе стороны. Как бы то ни было, но на следующий день интенсивность действий советской авиации снизилась не меньше чем на треть.

24 октября советские штурмовые группы ни разу не смогли прорваться к немецким частям. По докладам летчиков, они натыкались на превосходящие их силы врага. В донесениях замелькали десятки истребителей противника.

Группа из 11 И-16, 5 И-153 и 4 МиГ-3 доложила о встрече с 18 «мессершмиттами». Обе стороны потеряли в бою всего по одной машине, еще три советских истребителя совершили вынужденную посадку.

Во втором бою летевшие на штурмовку шесть И-153 и один Ил-2, которые сопровождало более 20 истребителей, сошлись, согласно докладу командования Фрайдорфской авиагруппы, с группой из 12 «мессершмиттов». В результате Ил-2, один И-153 и один из прикрывающих И-16 были сбиты. Противник потерь не понес. Даже заявок на воздушные победы подано не было.

25 октября интенсивность воздушных боев продолжала снижаться. Шесть пикировщиков в сопровождении 16 истребителей совершили всего один массированный авианалет, бомбив немецкие части в районе Ишуня.

Фрайдорфская авиагруппа совершила 17 вылетов, указанных как вылеты на воздушную разведку. В воздушных боях было потеряно два И-16 и сбит один «мессершмитт». Немецкий летчик попал в плен.

В последующие дни, до завершения прорыва Ишуньских позиций, интенсивность боевых действий в воздухе была низкой. Прикрытие вылетающих групп советских бомбардировщиков уменьшилось до 8 машин.

Советская авиация начала перебазирование на новые аэродромы. Флотская авиация перелетела в Севастополь, армейская — из-за отсутствия подготовленных аэродромов — была вынуждена перебазироваться в район Анапы. Оттуда она имела возможность делать вылеты на защиту Керченского полуострова.

Воздушное сражение над перешейками завершилось не в пользу советских ВВС, но его нельзя было считать и проигранным. Ударные части люфтваффе, сыгравшие значительную роль в прорыве Перекопских позиций, значительно менее эффективно действовали над Ишуньскими. Также противник не смог решить задачу и по прикрытию своих наземных войск, которые советская авиация бомбила днем и ночью. В условиях открытой степной местности их удары причиняли противнику значительный урон. В конце концов немцам удалось снизить активность крымской авиации, но достигнуто это было ценой приковывания к Крыму большой авиационной группировки, необходимой противнику в наступлении на Москву. Не случайно после прорыва фронта на перешейках большая часть этой группировки тут же покинула Крым.

Советские летчики-истребители, которым противостояли опытнейшие асы люфтваффе, делали все, что могли, и были вынуждены буквально разрываться между штурмовкой наступающих частей противника, прикрытием своей бомбардировочной авиации и борьбой с истребителями противника. Огромное количество вылетов приводило к износу машин и сильнейшей усталости пилотов. Однако и в этих условиях они сделали все возможное. Благодаря их героическим усилиям немецкая авиация так и не смогла завоевать господство в воздухе, а прорыв через Ишуньские позиции занял у противника около двух недель.





Приморская армия





Прибытие (16–21 октября)




Первые транспорты с войсками эвакуируемой из Одессы Приморской армии стали швартоваться у причалов Севастопольского порта вечером 16 октября. Большая часть транспортов смогла прибыть лишь на следующий день, а 4 транспорта: «Егурча», «Саракамыш», «Ольга» и «Папанин» смогли добраться до главной базы флота лишь 18 октября. Такая задержка в пути объяснялась тем, что суда вынуждены были зайти в Ак-Мечеть, очевидно, для устранения полученных во время перехода повреждений.

Разгрузка в Севастополе проводилась очень медленно «из-за недостатка кранов и причалов», сказывались последствия эвакуации большей части имущества главной базы. Выгрузившись, части армии следовали в свои районы сосредоточения, где начинали приводить себя в порядок после эвакуации.

Несмотря на то что эвакуация из Одессы была проведена организованно и в целом в соответствии с разработанным планом, управление частями армии после высадки в Севастополе все-таки частично нарушилось. Это было связано с тем, что транспорты с войсками прибывали в Севастополь в разное время и, как указывалось в журнале боевых действий армии, «передислоцирование армии вызвало отрыв отдельных подразделений от своих частей и некоторых частей от своих дивизий». Начальники эшелонов вместе с командирами частей оказались не в состоянии собрать части и наладить управление подразделениями.

В результате солдаты и командиры этих «отдельных частей» бродили по району сосредоточения армии в таких количествах, что это очень скоро создало серьезную угрозу уровню дисциплины всей армии. Ищущие свои части подразделения и отдельные бойцы оказались предоставленными самим себе и очень быстро обнаружили, что вся налаженная армейская структура в значительной степени перестала работать.

Штаб армии не мог получить информацию о численности частей после завершения эвакуации. Людей не размещали на отдых, так как отведенные для этого места были известны только командованию дивизий, а оно было не в состоянии довести эту информацию до всех полков, так как не имело сведений о нахождении всех частей. Полевые кухни, оторвавшиеся вместе с громоздкими тылами от строевых частей, не имели возможности кормить людей горячей пищей, да и сухие пайки получали далеко не все.

Подразделения комендатуры в таких условиях тоже затруднялись с наведением порядка, так как количество нарушителей явно превосходило их возможности, да и сами соответствующие подразделения еще не успели развернуться.

В таких условиях люди, только что вышедшие из боя на одном участке фронта и в ближайшие дни вынужденные снова пойти в бой, очень быстро почувствовали себя предоставленными самим себе. И уровень дисциплины стал стремительно падать. На улицах Севастополя и в его окрестностях появилось большое количество пьяных солдат и даже командиров, «которые, забыв о своем воинском долге, совершают проступки, не совместимые со званием бойца и командира Красной армии».

Нарушения дисциплины приняли столь масштабный характер, что их устранением пришлось заняться непосредственно командованию армии, которое тут же напомнило бойцам и командирам, что они все-таки находятся в действующей армии. В армии, которую перебросили на угрожаемый участок фронта и которая в ближайшие дни должна снова вступить в бой с противником, превосходящим ее по численности и вооружению.

17 октября, едва высадившись в Севастополе и оценив сложившуюся обстановку, командующий армией генерал-майор Петров приказал подготовить приказ войскам Приморской армии, вышедший за № 0035.

Приказом предписывалось командирам и комиссарам всех дивизий «в самый кратчайший срок навести в подчиненных им частях подлинный воинский порядок и установить железную воинскую дисциплину, применяя для лиц, нарушающих воинский порядок и подрывающих воинскую дисциплину, самые суровые меры воздействия вплоть до расстрела злостных нарушителей воинской дисциплины и дезорганизаторов, разлагающих подразделения».

Но вместе с тем Петров не стал давать крайние полномочия командирам подразделений, а приказал «о всех случаях грубого нарушения дисциплины, пьянства, морального разложения» немедленно доносить лично ему «с указанием конкретных виновников и принятых мер воздействия и устранения этих явлений».

К шести часам вечера личный состав армии должен был быть собран «по своим подразделениям и частям».

К 20:00 предписывалось наладить снабжение горячей пищей. Одновременно надлежало «привести в порядок состоящие на людях обмундирование, снаряжение и вооружение, потребовав от всего личного состава надлежащего воинского вида, а к полуночи должен быть произведен учет наличного вооружения, транспорта и конского состава» (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 4, л. 14–15).

В районы намеченной дислокации частей были отправлены квартирьеры, и после принятия пищи части армии должны были выступить к районам намеченной дислокации.

В принимаемых решениях командующий ориентировался на самый неблагоприятный вариант развития обстановки, сумев отчасти предвосхитить ход дальнейших событий. 18 октября немцы активизировались в районе Ишуньских позиций, потеснив левый фланг 51-й армии.

Но самого худшего все же не произошло, части армии смогли удержать рубежи, медленно пятясь левым крылом, и Приморская армия получила так необходимые ей для приведения в боевую готовность несколько дней.

За это время в составе армии успели произойти некоторые изменения: 136-й запасной полк, управления военно-полевого строительства, отдельные рабочие и строительные батальоны были переданы в состав 51-й армии, 3-й морской полк был передан в состав Черноморского флота, а понтонные и легкоинженерные батальоны были расформированы, их личный состав был обращен на формирование 82-го и 138-го инженерных батальонов армии. Сама Приморская армия поступала в оперативное подчинение командующего 51-й отдельной армией.

Предпринятые командующим армией меры позволили сохранить боеспособность личного состава армии, чего, к сожалению, нельзя было сказать о ее технике и вооружении.

Во время эвакуации из Одессы весь гужевой транспорт пришлось бросить в городе, успев вывезти лишь 1158 автомашин. При этом около 1000 машин пришлось демонтировать, захватив от них лишь 500 моторов, 700 задних мостов и 2060 скатов резиновых шин. Число машин, просто брошенных в окрестностях порта, точно неизвестно.

Части Приморской армии после выгрузки с кораблей к вечеру 21 октября закончили сосредоточение в районах севернее Симферополя, удаленных от линии фронта более чем на 100 километров. Транспортом, способным обеспечить переброску частей на такое расстояние, армия не располагала.

Поэтому командующие обеих армий вскоре оказались поставленными перед неприятным фактом — перебрасывать Приморскую армию в район боевых действий возможно только по частям.





Выдвижение (22–23 октября)




Вечером 21 октября командующий 51-й отдельной армией генерал-полковник Кузнецов лично приказал командиру 95-й СД генерал-майору Воробьеву в течение ночи с 21 на 22 октября перебросить дивизию в район станции Воинка.

Решение усилить левый фланг 51-й армии было оправданным и диктовалось обстановкой. Немцы массировали силы на участке 172-й стрелковой и 42-й кавалерийской дивизий, рассчитывая прорвать фронт прежде всего на их стыке и создавая угрозу всему левому крылу армии.

Дробить силы Приморской армии было, конечно, далеко не самым лучшим решением, оно много и часто критиковалось, но другого выхода у Кузнецова не было. Давайте посмотрим, как осуществлялась переброска одной только 95-й СД, первой выдвигавшейся к району боевых действий.

Само решение о переброске именно 95-й стрелковой дивизии объяснялось тем, что она была развернута на левом фланге Приморской армии и находилась ближе всех к левому флангу 51-й армии. Ввиду недоукомплектованности транспортом переброску даже этой дивизии пришлось осуществлять по частям. Первыми отправлялись 90-й СП, управление дивизии и спецчасти. Затем следовали 241-й и 161-й стрелковые полки и 397-й АП.

Для переброски дивизии была придана отдельная транспортно-гужевая рота 51-й армии, имевшая 124 пароконных повозки и 19 двуколок. Помимо этого, дивизии передавались 48 повозок, «мобилизованных у населения», и 45 автомашин. Весь передаваемый транспорт был распределен между полками из расчета 45 пароконных повозок и 5 автомашин на полк, остальное передавалось в 397-й артполк и штадив.

В районе выгрузки у станции Воинка части дивизии должны были ожидать еще 200 повозок, выдвинутых туда распоряжением штаба 51-й армии.

90-й СП для максимальной быстроты перемещения решено было перебросить по железной дороге. Достаточного количества товарных вагонов для перевозки полка найти не удалось, и его пришлось перевозить в пассажирских. При этом даже плацкартных вагонов найти уже не удалось, и после долгих поисков состав был сформирован только из вагонов высокого класса. Это создало дополнительные трудности с погрузкой и размещением вооружения. В итоге полк смогли отправить только через семь часов после получения приказа о переброске.

57-й артполк, совсем не имевший после эвакуации средств передвижения, было решено перебросить отдельно, «ввиду недоукомплектования». В него передавались 215 лошадей «из запаса 51-й армии», находившихся в Бахчисарае; при этом предполагалось, что «остальная потребность 57-го АП будет удовлетворена по мере поступления транспорта из народного хозяйства» (ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 11, л. 1–2).

Однако, несмотря на принятые меры, выдержать сроки, установленные командующим 51-й армией, не удалось. Дивизии удалось закончить переброску лишь в ночь на 23 октября.