Горного хрусталя у ювелира Абрама не оказалось, но он порекомендовал некоего купца-шваба, приехавшего на ярмарку, и доставившего неплохой «каменный лёд», как ещё называют этот минерал в нынешние времена. Хрусталь у шваба оказался действительно отменный — большие, прозрачные куски без дефектов. По словам шваба, он привёз их откуда-то с Альпийских гор. Откуда именно, он не уточнил, видимо, боясь навести конкурентов на своих поставщиков. Впрочем, Роланда это и не интересовало. Существеннее была цена, которую шваб заломил за прозрачные камушки. Блин, он что, решил, что алмазами торгует? К счастью, Роланд снова показал умение торговаться, и сумел несколько сбить цену. Всё равно, жаба громко протестует. Но всё же хрусталь теперь наш! На его счёт тоже есть большие задумки. Но тут надо будет самому побывать в лавке этого иудея Абрама, посмотреть, такой ли он талантливый ювелир, как отзывается Карл.
Пробку Роланд ожидаемо купил на ярмарке у испанских купцов, по дружелюбной цене. Пара больших мешков, набитых крупными кусками коры пробкового дуба. Теперь надо найти мастера, который из этой пробки сделает то что нужно. Ещё Роланд, в порядке личной инициативы, купил у валлийского купца, невесть как добравшегося со своего острова до Саарбрюккена, кусок графита величиной с полешко, неизвестно зачем привезённый на ярмарку. По словам Роланда, увидев, как этот камень марает чистые дощечки и тряпки, он вспомнил сделанную в Клерво по моим рецептам бумагу, и решил, что этот дар Уэльса, мне зачем-то пригодится. Благо и купец продавал его недорого, видимо не очень хорошо понимая, зачем привёз. Да, это мой друг молодец! Давно пора слегка попрогрессорствовать и сделать нормальные карандаши, а то эти чернила и гусиные перья задолбали! Надо вознаградить Роланда за полезную инициативу. Куплю-ка я у ювелира Абрама какую-то красивую цацку, презентую Роланду, тот подарит своей Магде, а уж деваха отблагодарит его так, как ему нравится! На обратном пути, чтоб не таскать лишний раз самое тяжёлое, они зашли в лавки, указанные Карлом, и по вполне приемлемым ценам купили листовую медь и олово в брусках — то и другое весьма неплохого качества. Живём! Будет теперь у меня самогонный аппарат, и не только.
Близнецы, по словам Роланда, проявили себя с лучшей стороны. И дорогу показывали, и с переводом не знающему немецкого дю Шатле помогали, и покупки в основном пёрли на себе. Неудивительно, вон какие здоровые лоси — по словам Карла им шестнадцать, а выглядят на год старше, если не на два, ростом нам с Роландом не уступят, а в плечах пошире будут, в кузне же росли! Вдохновлённые его похвалой, парни вдруг отмочили неожиданное, попросив нас взять их в слуги, в Святую Землю. По их словам, они умеют и благородным господам услужить, коней заседлать-расседлать и обиходить, да и подковать если надо, палатку поставить, костёр сообразить, поесть приготовить, одежду постирать, ежели требуется, оружие и доспехи содержать в порядке, в драке тоже кое что могут — мечу обучены, с топором управляются (это Эрих) и с боевым молотом (это Ульрих), ножи метать умеют и другие острые предметы, из арбалета стрелять опять же, да и грамоте научены, чай, не деревенские дураки и не голодранцы из предместий. Мне аж немного завидно стало, я вот, например, метать ножи не умею.
Надо бы, кстати, подучиться, вот близнецы пусть надо мной шефство и возьмут. Потому как я сразу решил, что отказываться от такого предложения было бы настоящей глупостью.
Хотя, конечно, оно меня в первый момент озадачило, но затем я понял, как нам подфартило. Я ведь не торопился с наймом слуг, опасаясь довериться незнакомым людям. Чужая душа потёмки, наймёшь слугу, а он ночью прирежет и ограбят. Но парни явно без гнили, предательства с их стороны можно не опасаться, вон с каким восторгом они смотрели с самой площади на меня и Роланда, да и когда говорили о походе в Святую Землю, энтузиазм из них бил ключом.
Понятно, кому в шестнадцать лет не хотелось приключений и дальних путешествий в экзотические страны… Но близнецы для нас и правда находка, особенно если действительно умеют всё то, о чём говорили! Я взглянул на Роланда, которому, видимо, пришли в голову похожие мысли, встретившись со мной взглядом, он кивнул. После этого я ответил близнецам, что мы с шевалье дю Шатле охотно возьмём их в услужение, но только если отец «рекрутов» не будет возражать.
Карл внимательно оглядел сыновей, и поинтересовался, хорошо ли они понимают, на что идут, ведь благородные риттеры, которым они хотят служить, направляются на войну.
Близнецы ответили, что всё прекрасно понимают, что они уже не маленькие, что в кузне им надоело, хочется посмотреть мир и показать себя, что в Крестовом походе они не пропадут, и что дядюшка Курт научил их тому, что нужно в воинской жизни, а если отец их не отпустит, то они сбегут из дому и пойдут в наёмники.
— Ну вот, сами видите, благородные риттеры, — со вздохом обратился к нам Карл, когда близнецы замолчали, с вызовом глядя на родителя. — Выросли две орясины. И вроде порол, когда заслуживали, а ума не прибавилось. В кузне от них большой пользы нет. Я их научил кое-чему, но таланта к нашему делу Бог им не дал, и душа у них к этому не лежит. Вот кулаки почесать с такими же обалдуями — этому они всегда рады. Нет, вы не сомневайтесь, что они тут говорили о том, чему научились, это всё правда. Живёт в городе старый наёмник, Курт. Много где побывал, много где воевал. Мои старшенькие лет с восьми, как заведётся монетка, не на вкусности всякие её тратили или не на подарки девчонкам какие, как другие парни, а сразу бежали к Курту, чтобы научил их всякому-разному. Мечи себе сами сковали, и не только. Натаскал их Курт неплохо, что есть — то есть. Я вот силой не обижен, в цеховом ополчении каждое воскресенье тренируюсь, но эта парочка у меня последний год две схватки из трёх выигрывает.
Карл не без гордости взглянул на сыновей.
— Так что, согласен я. Пусть идут в услужение, раз вы не против. Лучше господ им не найти.
Теперь осталось только выбрать, кто кому будет служить. Близнецы внешне абсолютно одинаковые, но по характеру различаются. Я выбрал спокойного и рассудительного Эриха, Роланду достался живой и непоседливый Ульрих. Сияющие братья снова удивили. Видимо, узнав как-то о присяге вассалов (уж не от наёмника ли Курта), они опустились передо мной и Роландом каждый на колено, объявили себя нашими людьми, и поклялись Господом и всеми святыми служить верно, не щадя живота своего и прочих органов.
Торжественный момент немного подпортила их мать, которая со слезами набросилась на мужа, обвиняя того в том, что он отправляет детей на войну, в варварские страны, под мечи и стрелы неверных, и вообще сошёл с ума.
И тут мы увидели, кто на самом деле главный в этой семье.
— Помолчи, Герти!
Карл говорил негромко и спокойно, но жена сразу умолкла, хотя слёзы с её глаз не исчезли.
— Где ты детей увидела? Здоровые лбы, скоро меня перерастут. Птенцы выросли, пришло время вылететь из гнезда. Ты их не удержишь у своей юбки. Вон, Грета заневестилась, думаю, в этом году станет женой своего Харальда, незачем тянуть. Хочешь свадьбу побыстрее, красавица? — обратился он к старшей дочери.
— Как скажете, отец.
Девушка покраснела и опустила глаза, но было видно, что она довольна.
— Младшие девчонки тоже подрастут, выйдут замуж и уйдут к мужьям, не старых же дев ты из них хочешь сделать, — снова повернулся к жене Карл. — Так жизнь устроена. Вот и парни решили выбрать свою дорогу. И не самую худшую. Всяко лучше, чем в наёмники, среди них мерзавцев хватает. А за таких господ, как герр де Лонэ и герр дю Шатле, надо Бога благодарить. Среди благородных ведь тоже разные люди бывают. А со своими господами Эрих и Ульрих не пропадут. Может и сами службой в благородные выбьются — бывает же такое. А мастерскую есть кому оставить, Штефан и Матиас в меня в этом пошли, кузнечное дело любят, и способности к нему есть. Бог даст, Петер и Юрген вырастут не хуже. А у тебя и без близнецов забот с детьми хватает. К тому же и от старших внуки пойдут. Да и мы с тобой для этого дела пока не устарели, можем себе сделать ещё пару детишек.
— Тебе-то их легко делать, — ответила Гертруда, успокаиваясь. — Не ты их вынашиваешь, рожаешь, вскармливаешь. Хотя, — на её лице появилось мечтательное выражение, — ещё от одного ребёночка я бы не отказалась. А может и от двух.
Тут женщина с интересом посмотрела на мужа, который довольно крякнул, а близнецы переглянулись с понимающими улыбками. Похоже, кого-то сегодня ждёт весьма бурная ночь. Аж завидно становится. Нет, надо что-то решать с женским вопросом! Может, личную маркитантку завести в походе? Ну чисто для сброса напряжения. Хотя делиться женщиной с кем-то не хотелось, но тогда это уже будет… хм, любовница. А я в глубине души надеялся, что меня ждёт в Клермоне Беатрис. Почему нет? Если медальон подарила, значит, испытывает ко мне чувства.
После того как мир в семье был восстановлен, все с энтузиазмом взялись за сборы близнецов на службу. Карл расщедрился на пару недурных кольчужек с нагрудниками, шлемами, набедренниками, наплечниками, поножами и наручами. Покойный барон явно не собирался экономить на экипировке своей дружины. Ещё два комплекта он презентовал нам с Роландом, заявив, что господам невместно быть снаряжёнными хуже слуг. Меч от бати Беатрис, пожалуй, всё же покруче будет, ну да запас карман не тянет.
Кстати, о карманах… Потайной есть, там хранятся наши с Роландом золотые, а пришить снаружи всё никак руки не доходят. Надо будет заняться на досуге, поискать какую-нибудь швею, а то самому заниматься этим как-то невместно.
Средние сыновья поднесли походный кузнечный набор своего изготовления, включавший и маленький переносной горн с такой же наковальней: вещи весьма нужные в походе, ведь после боя обычно приходится чинить доспехи. А ещё подарили всякие нужные в походе мелочи. Женская часть семьи приготовила одежду и разное по хозяйству, да ещё нагрузила нас разнообразными пирогами, несмотря на мои убеждения что в «Зелёном Рыцаре» и без того неплохо кормят. Гертруда убеждённо заявила, что трактирной стряпне не сравниться с домашней едой.
В общем, солнце уже клонилось к закату, когда мы вчетвером, в сопровождении Карла и двух его средних сыновей, навьюченные, как ишаки, мешками, сумками и корзинами, выдвинулись к «Зелёному рыцарю». Занеся вещи в таверну, Карл и ребята попрощались с нами и ушли к себе. Тут только я обратил внимание на малолюдство в таверне — ни посетителей, ни слуг, ни вышибал. Только хозяин, его жена, дочери и девятилетний сын носили в корзинах какое-то барахло в подвальное помещение.
Увидев нас, Магда сразу кинулась к Роланду. Девушка выглядела встревоженно.
— Герр дю Шатле, наконец-то вы пришли! Я дождаться не могла, места себе не находила!
— А что случилось? — спросил встревоженный Роланд.
— Вас хотят убить! — выпалила Магда. — И герра де Лонэ тоже!
— Так, вот с этого места поподробнее, — вмешался я.
Магда прикусила нижнюю губы своими жемчужными резцами, словно не решаясь, потом всё же затараторила:
— Я сегодня пошла на свидание с Миккелем, моим женихом, — начала рассказывать Магда. — Он развозит мясо из отцовской лавки по трактирам, тавернам, и другим заведениям. Я пошла с ним. Мы пришли в «Золотого оленя», это трактир такой. Когда мы к нему подходили, я заметила, что туда зашёл ростовщик Соломон Пфефферкорн, он бывал в нашей таверне, разговаривал с какими-то толстосумами. Пока слуги выгружали мясо, мы с Миккелем забрались в один боковой закуток. Только не подумайте чего, там были одни поцелуи. Я девушка приличная, и сразу предупредила Миккеля, что до свадьбы ничего такого ему не позволю.
При этих словах Роланд явственно хрюкнул, да и я с трудом удержался от смеха. Интересно, а как своему Миккелю Магда после свадьбы объяснит свои обширные, если верить Роланду, познания в области секса, как и давно потерянную девственность? Впрочем, женщины прекрасно умеют пудрить нам мозги, а молодому влюблённому парню, наконец допущенному до сладенького, много не надо — рассказ его благоверной о консультациях у замужних подруг зайдёт на ура.
— В общем, — продолжала Магда, — мы там с Миккелем…
— Обжимались, ясно, — заметил я. — Дальше.
— Там выше есть комната с окном, — продолжила Магда. — Закуток из него не видно, его прикрывает навес. Окно было неплотно прикрыто, и мы слышали в комнате разговор двух мужчин. Один был Пфефферкорн, его манеру говорить ни с кем не спутаешь. Второго я тоже узнала, он заходил в нашу таверну. Это Хайни Репейник, местный разбойник и убийца.
«Постой Репейник! Или как вас там!..» «По-настоящему, я Живопыра» «Оно и видно!». Ну не смог я удержаться от цитирования вслух бессмертных строк ещё не родившегося Лопе де Вега!
— Точно, живопыра и есть! — подтвердила Магда. — У него целая шайка. Грабят, убивают, деньги вымогают. Их бы давно уже должны повесить, да говорят, он платит стражникам и судейским. Некоторые поговаривают что и ландфогту. Вот их и не трогают.
Знакомая картина. «Оборотни в погонах», точнее, сейчас «в кирасах», и коррумпированные чиновники, сращиваются с криминалом.
— Так о чём они говорили? — вернул я девушку ближе к теме разговора.
— Пфефферкорн сказал Хайни, что надо убить двух рыцарей-франков, живущих в «Зелёном Рыцаре». Назвал ваши имена. — Магда даже всхлипнула. — Сказал, что надо всё изобразить, как простое ограбление. Репейник вначале отказывался, говорил, что за убийство благородных власти будут искать всерьёз. Ростовщик возразил, что власти вас не любят, и сильно искать не будут. Обещал Репейнику пять безантов, и тот согласился. Сказал, что придёт сюда со своей шайкой после заката, и что посетители таверны, в числе которых редко попадаются воины, им не помеха. А если вы уже будете спать, то прирежут вас спящими, как… как свиней. Потом они разошлись, а я побежала в таверну, предупредить вас.
Н-да, пять безантов, похоже, какая-то роковая сумма. Недёшево нас ценят. Но Магда честно заслужила за это предупреждение красивую цацку от ювелира Абрама, и даже не одну. Решено, помимо презента от Роланда подарю ей что-то и от себя!
— А ты не боялась мешать этому Репейнику? — спросил я, вглядываясь в лицо девушки. — Похоже, он опасен.
— Боялась, но я бы в любом случае это сделала! — с упрямым и сердитым видом ответила Магда. — Я его ненавижу! Он злой и жестокий. Однажды он пришёл к нам в таверну и захотел, чтобы я легла с ним. А у меня правило — не ложиться с местными. Не нужно мне, чтобы про меня в городе всякое трепали. Я отказалась, и он меня избил. Я потом пару недель из комнаты не выходила, пока синяки не сошли. Да ещё, уходя, сказал: «Вот ведь шлюха, не хочет спать со мной!» Чего это я шлюха?! Я с ним не спала! И вообще ни с кем в городе и окрестностях! А остальное его не касается! Я буду молиться Богу и Пресвятой Деве, чтобы вы его убили, благородные риттеры!
— Обязательно убьём, не беспокойся! — пообещал Роланд, правда, как мне показалось, не слишком уверенно.
— А ещё я буду молиться, чтобы с вами ничего не случилось, герр дю Шатле. Чтобы вы после боя с этими подонками были целы, невредимы и полны сил, — Магда бросила на Роланда многообещающий взгляд. — Вы добрый, щедрый, ласковый, и знаете, как доставить наслаждение женщине. Мне с вами очень хорошо. Когда мы вместе, я чувствую, что улетаю на небеса…
— Das ist Fantastisch! — произнёс я, глядя на гордо приосанившегося Роланда.
Ну а что ещё я мог сказать в такой ситуации в Германии, пусть даже и XII века? В это время Магду позвал отец, и она убежала. Роланд бросил грозный взгляд на слуг:
— О том, что сейчас слышали, не болтать ни единой живой душе! Девушка доверила вам свою тайну! Это понятно?
— Господин! — Ульрих молитвенно сложил свои похожие на небольшие лопаты ладони. — Мы не скажем про это даже на исповеди! Брат вообще болтать не любитель, и я клянусь молчать! Верно, Эрих?
— Никому! — подтвердил другой близнец, осеняя себя крестным знамением. — Дядюшка Курт научил нас, что такое честь дамы!
В это время к нам подошёл хозяин таверны.
— Здравствуйте, благородные господа, — поприветствовал нас Клаус. — Сказал бы «вечер добрый», да не получается. Вижу, дочка вам всё рассказала?
— Как и вам, — кивнул я. — Поэтому в «Зелёном Рыцаре» кроме вашей семьи никого?
— Ну да! — со вздохом подтвердил Клаус. — Посетителей я спровадил, ворота запер, слуг и вышибал отпустил по домам. Они же нанимались не драться с целой шайкой разбойников. Да и я не воин, а простой трактирщик. Мне надо дочек выдать замуж, да малыша Арни вырастить, чтобы мог принять дело. Без меня кто о них позаботится? Да и жену неохота оставлять вдовой. А этот Репейник — настоящий головорез, и шайку себе набрал из отборных подонков, такие ни перед чем не остановятся.
— Сколько их? — деловито поинтересовался Роланд.
— Десятка два, — снова вздохнул трактирщик. — Правда, настоящих воинов только двое. Телохранители Репейника — кнехт, выгнанный из дружины какого-то рыцаря за пьянство, и бывший наёмник — этого выкинули из отряда за утаивание добычи при дележе. Остальные — просто сброд, но железом махать умеют. Из доспехов только у Репейника и его телохранителей есть кольчуги, нагрудники и открытые шлемы. Остальные в коже.
— В коже? Против доспешных рыцарей? — я повернулся к другу. — Роланд, нас не уважают!
— Будем наказывать! — пожал плечами Роланд.
Как у него всё легко-то! По пять рыл на брата, если трактирщик не ошибся в своих расчётах. А с другой стороны, доспехи у нас благодаря Карлу явно лучше, оружие скорее всего тоже, есть четыре арбалета… С во́ротами, правда, лишь два, но близнецы парни здоровые, взводить их им не в труд. В общем, есть чем удивить врагов, которые если и имеют какую-то информацию о нашем вооружении, то устаревшую — о том, что у нас отобрали в замке при аресте. Так что, не будь у противника такого численного превосходства, я бы не сильно беспокоился о предстоящей драке. А так, пока будешь отмахиваться от четверых, пятый незаметно подберётся и ткнёт железкой в уязвимое место. Эх, жаль, Бернард уехал! Нам бы сейчас очень пригодились его монахи-секьюрити, особенно брат Теодоз!
— А вы с семьёй куда денетесь? — снова обратился я к трактирщику.
— С позволения Вашей Милости, запрёмся в подвале. Мы уже перенесли туда всё ценное. Дверь там крепкая, дубовая, высадить её очень трудно, а ежели подпереть, так совсем невозможно. Топорами рубить — сутки надо провозиться. Да и не размахнёшься там особо. Отсидимся. А в ваше дело нам ввязываться просто неприлично.
— Понимаю, — заметил я, после некоторого раздумья. — Это не ваша драка. А вы не боитесь, что этот Репейник подожжёт таверну, чтобы до нас добраться?
— Не посмеет! — убеждённо заявил трактирщик. — От такого весь город сгореть может, тут никакие взятки не помогут. Горожане поджога не спустят, да и стража не станет закрывать глаза, у них ведь тоже дома в городе. Схватят и вздёрнут сразу. Это если повезёт. За поджог могут и на кол посадить.
— Немного успокаивает, — пробормотал я. — Тогда не спрячете ли вы в подвале наши вещи? Не хочется, чтобы они пострадали или пропали.
Я кивнул на сложенные аккуратной кучей мешки, корзины и сумки. А особенно не хочется, чтобы пострадали хрусталь и стекло. Да и фляги жалко. Впрочем, трактирщик ожидаемо согласился, и все наши вещи, кроме оружия, были перенесены в подвал. Между делом я сторговал у Клауса пару кувшинов оливкового масла и два десятка небольших горшков, которые близнецы по моему приказу заполнили золой из потухшего очага. Масло из кувшинов они разлили перед дверью главного входа в таверну внутри, и так же у чёрного хода. План битвы начал вырисовываться.
Затем трактирщик с семейством заперлись в подвале, и мы остались вчетвером. Смотрю на ребят — никакого страха! Близнецы в радостном возбуждении от приближающейся драки. Когда тебе шестнадцать, и ты ещё не бывал в бою, просто не веришь, что тебя могут убить. Роланд постарше, и кое-что уже видел, хотя не сказать, что его боевой опыт велик. Держится абсолютно спокойно.
Вообще-то, самым разумным было бы свалить из таверны и вообще из города, не дожидаясь прихода бандитов. Но если я предложу такое ребятам — перестанут уважать. В этом времени многие дорожат не только шкурой, но и честью, и последнее часто бывает важнее. Да и мои планы в этом городе накроются, и на самогонный аппарат, и на другие вещи.
Нет уж, какого чёрта?! Я и в прежней жизни не бегал от всякой бандитской мрази (потому и попал сюда, на восемьсот лет в прошлое), и теперь не побегу! Пусть этот Репейник от меня бегает! Если жив останется. Значит, остаётся ждать. Солнце уже почти совсем зашло, вряд ли банда Репейника будет терять время.
Осталось только немного похулиганить. Жаль, юмор будущего здесь никто не оценит.
— Двадцать морд, Роланд, — я смотрю на друга, потом на близнецов. — А нас двое. И двое слуг, не бывавших в настоящем бою. А скажут, заметь, все скажут, что нас было четверо.
— Это да, — согласился Роланд. — Но не бежать же от каких-то подонков?! Невместно это добрым шевалье. Потом насмешками со свету сживут.
Да, информация о нашем бегстве рано или поздно распространится среди рыцарского воинства, и сживут в прямом смысле — придётся драться с насмешниками, пока кто-то из них нас не убьёт, что по закону больших чисел выглядит практически неизбежным. А тут хоть какие-то шансы имеются. Особенно если выйдет сразу выпилить главного бандита и его бодигардов.
Я вынул из ножен меч и положил на стол. Накрыл правой ладонью рукоять и взглянул на Роланда:
Пробку Роланд ожидаемо купил на ярмарке у испанских купцов, по дружелюбной цене. Пара больших мешков, набитых крупными кусками коры пробкового дуба. Теперь надо найти мастера, который из этой пробки сделает то что нужно. Ещё Роланд, в порядке личной инициативы, купил у валлийского купца, невесть как добравшегося со своего острова до Саарбрюккена, кусок графита величиной с полешко, неизвестно зачем привезённый на ярмарку. По словам Роланда, увидев, как этот камень марает чистые дощечки и тряпки, он вспомнил сделанную в Клерво по моим рецептам бумагу, и решил, что этот дар Уэльса, мне зачем-то пригодится. Благо и купец продавал его недорого, видимо не очень хорошо понимая, зачем привёз. Да, это мой друг молодец! Давно пора слегка попрогрессорствовать и сделать нормальные карандаши, а то эти чернила и гусиные перья задолбали! Надо вознаградить Роланда за полезную инициативу. Куплю-ка я у ювелира Абрама какую-то красивую цацку, презентую Роланду, тот подарит своей Магде, а уж деваха отблагодарит его так, как ему нравится! На обратном пути, чтоб не таскать лишний раз самое тяжёлое, они зашли в лавки, указанные Карлом, и по вполне приемлемым ценам купили листовую медь и олово в брусках — то и другое весьма неплохого качества. Живём! Будет теперь у меня самогонный аппарат, и не только.
Близнецы, по словам Роланда, проявили себя с лучшей стороны. И дорогу показывали, и с переводом не знающему немецкого дю Шатле помогали, и покупки в основном пёрли на себе. Неудивительно, вон какие здоровые лоси — по словам Карла им шестнадцать, а выглядят на год старше, если не на два, ростом нам с Роландом не уступят, а в плечах пошире будут, в кузне же росли! Вдохновлённые его похвалой, парни вдруг отмочили неожиданное, попросив нас взять их в слуги, в Святую Землю. По их словам, они умеют и благородным господам услужить, коней заседлать-расседлать и обиходить, да и подковать если надо, палатку поставить, костёр сообразить, поесть приготовить, одежду постирать, ежели требуется, оружие и доспехи содержать в порядке, в драке тоже кое что могут — мечу обучены, с топором управляются (это Эрих) и с боевым молотом (это Ульрих), ножи метать умеют и другие острые предметы, из арбалета стрелять опять же, да и грамоте научены, чай, не деревенские дураки и не голодранцы из предместий. Мне аж немного завидно стало, я вот, например, метать ножи не умею.
Надо бы, кстати, подучиться, вот близнецы пусть надо мной шефство и возьмут. Потому как я сразу решил, что отказываться от такого предложения было бы настоящей глупостью.
Хотя, конечно, оно меня в первый момент озадачило, но затем я понял, как нам подфартило. Я ведь не торопился с наймом слуг, опасаясь довериться незнакомым людям. Чужая душа потёмки, наймёшь слугу, а он ночью прирежет и ограбят. Но парни явно без гнили, предательства с их стороны можно не опасаться, вон с каким восторгом они смотрели с самой площади на меня и Роланда, да и когда говорили о походе в Святую Землю, энтузиазм из них бил ключом.
Понятно, кому в шестнадцать лет не хотелось приключений и дальних путешествий в экзотические страны… Но близнецы для нас и правда находка, особенно если действительно умеют всё то, о чём говорили! Я взглянул на Роланда, которому, видимо, пришли в голову похожие мысли, встретившись со мной взглядом, он кивнул. После этого я ответил близнецам, что мы с шевалье дю Шатле охотно возьмём их в услужение, но только если отец «рекрутов» не будет возражать.
Карл внимательно оглядел сыновей, и поинтересовался, хорошо ли они понимают, на что идут, ведь благородные риттеры, которым они хотят служить, направляются на войну.
Близнецы ответили, что всё прекрасно понимают, что они уже не маленькие, что в кузне им надоело, хочется посмотреть мир и показать себя, что в Крестовом походе они не пропадут, и что дядюшка Курт научил их тому, что нужно в воинской жизни, а если отец их не отпустит, то они сбегут из дому и пойдут в наёмники.
— Ну вот, сами видите, благородные риттеры, — со вздохом обратился к нам Карл, когда близнецы замолчали, с вызовом глядя на родителя. — Выросли две орясины. И вроде порол, когда заслуживали, а ума не прибавилось. В кузне от них большой пользы нет. Я их научил кое-чему, но таланта к нашему делу Бог им не дал, и душа у них к этому не лежит. Вот кулаки почесать с такими же обалдуями — этому они всегда рады. Нет, вы не сомневайтесь, что они тут говорили о том, чему научились, это всё правда. Живёт в городе старый наёмник, Курт. Много где побывал, много где воевал. Мои старшенькие лет с восьми, как заведётся монетка, не на вкусности всякие её тратили или не на подарки девчонкам какие, как другие парни, а сразу бежали к Курту, чтобы научил их всякому-разному. Мечи себе сами сковали, и не только. Натаскал их Курт неплохо, что есть — то есть. Я вот силой не обижен, в цеховом ополчении каждое воскресенье тренируюсь, но эта парочка у меня последний год две схватки из трёх выигрывает.
Карл не без гордости взглянул на сыновей.
— Так что, согласен я. Пусть идут в услужение, раз вы не против. Лучше господ им не найти.
Теперь осталось только выбрать, кто кому будет служить. Близнецы внешне абсолютно одинаковые, но по характеру различаются. Я выбрал спокойного и рассудительного Эриха, Роланду достался живой и непоседливый Ульрих. Сияющие братья снова удивили. Видимо, узнав как-то о присяге вассалов (уж не от наёмника ли Курта), они опустились передо мной и Роландом каждый на колено, объявили себя нашими людьми, и поклялись Господом и всеми святыми служить верно, не щадя живота своего и прочих органов.
Торжественный момент немного подпортила их мать, которая со слезами набросилась на мужа, обвиняя того в том, что он отправляет детей на войну, в варварские страны, под мечи и стрелы неверных, и вообще сошёл с ума.
И тут мы увидели, кто на самом деле главный в этой семье.
— Помолчи, Герти!
Карл говорил негромко и спокойно, но жена сразу умолкла, хотя слёзы с её глаз не исчезли.
— Где ты детей увидела? Здоровые лбы, скоро меня перерастут. Птенцы выросли, пришло время вылететь из гнезда. Ты их не удержишь у своей юбки. Вон, Грета заневестилась, думаю, в этом году станет женой своего Харальда, незачем тянуть. Хочешь свадьбу побыстрее, красавица? — обратился он к старшей дочери.
— Как скажете, отец.
Девушка покраснела и опустила глаза, но было видно, что она довольна.
— Младшие девчонки тоже подрастут, выйдут замуж и уйдут к мужьям, не старых же дев ты из них хочешь сделать, — снова повернулся к жене Карл. — Так жизнь устроена. Вот и парни решили выбрать свою дорогу. И не самую худшую. Всяко лучше, чем в наёмники, среди них мерзавцев хватает. А за таких господ, как герр де Лонэ и герр дю Шатле, надо Бога благодарить. Среди благородных ведь тоже разные люди бывают. А со своими господами Эрих и Ульрих не пропадут. Может и сами службой в благородные выбьются — бывает же такое. А мастерскую есть кому оставить, Штефан и Матиас в меня в этом пошли, кузнечное дело любят, и способности к нему есть. Бог даст, Петер и Юрген вырастут не хуже. А у тебя и без близнецов забот с детьми хватает. К тому же и от старших внуки пойдут. Да и мы с тобой для этого дела пока не устарели, можем себе сделать ещё пару детишек.
— Тебе-то их легко делать, — ответила Гертруда, успокаиваясь. — Не ты их вынашиваешь, рожаешь, вскармливаешь. Хотя, — на её лице появилось мечтательное выражение, — ещё от одного ребёночка я бы не отказалась. А может и от двух.
Тут женщина с интересом посмотрела на мужа, который довольно крякнул, а близнецы переглянулись с понимающими улыбками. Похоже, кого-то сегодня ждёт весьма бурная ночь. Аж завидно становится. Нет, надо что-то решать с женским вопросом! Может, личную маркитантку завести в походе? Ну чисто для сброса напряжения. Хотя делиться женщиной с кем-то не хотелось, но тогда это уже будет… хм, любовница. А я в глубине души надеялся, что меня ждёт в Клермоне Беатрис. Почему нет? Если медальон подарила, значит, испытывает ко мне чувства.
После того как мир в семье был восстановлен, все с энтузиазмом взялись за сборы близнецов на службу. Карл расщедрился на пару недурных кольчужек с нагрудниками, шлемами, набедренниками, наплечниками, поножами и наручами. Покойный барон явно не собирался экономить на экипировке своей дружины. Ещё два комплекта он презентовал нам с Роландом, заявив, что господам невместно быть снаряжёнными хуже слуг. Меч от бати Беатрис, пожалуй, всё же покруче будет, ну да запас карман не тянет.
Кстати, о карманах… Потайной есть, там хранятся наши с Роландом золотые, а пришить снаружи всё никак руки не доходят. Надо будет заняться на досуге, поискать какую-нибудь швею, а то самому заниматься этим как-то невместно.
Средние сыновья поднесли походный кузнечный набор своего изготовления, включавший и маленький переносной горн с такой же наковальней: вещи весьма нужные в походе, ведь после боя обычно приходится чинить доспехи. А ещё подарили всякие нужные в походе мелочи. Женская часть семьи приготовила одежду и разное по хозяйству, да ещё нагрузила нас разнообразными пирогами, несмотря на мои убеждения что в «Зелёном Рыцаре» и без того неплохо кормят. Гертруда убеждённо заявила, что трактирной стряпне не сравниться с домашней едой.
В общем, солнце уже клонилось к закату, когда мы вчетвером, в сопровождении Карла и двух его средних сыновей, навьюченные, как ишаки, мешками, сумками и корзинами, выдвинулись к «Зелёному рыцарю». Занеся вещи в таверну, Карл и ребята попрощались с нами и ушли к себе. Тут только я обратил внимание на малолюдство в таверне — ни посетителей, ни слуг, ни вышибал. Только хозяин, его жена, дочери и девятилетний сын носили в корзинах какое-то барахло в подвальное помещение.
Увидев нас, Магда сразу кинулась к Роланду. Девушка выглядела встревоженно.
— Герр дю Шатле, наконец-то вы пришли! Я дождаться не могла, места себе не находила!
— А что случилось? — спросил встревоженный Роланд.
— Вас хотят убить! — выпалила Магда. — И герра де Лонэ тоже!
— Так, вот с этого места поподробнее, — вмешался я.
Магда прикусила нижнюю губы своими жемчужными резцами, словно не решаясь, потом всё же затараторила:
— Я сегодня пошла на свидание с Миккелем, моим женихом, — начала рассказывать Магда. — Он развозит мясо из отцовской лавки по трактирам, тавернам, и другим заведениям. Я пошла с ним. Мы пришли в «Золотого оленя», это трактир такой. Когда мы к нему подходили, я заметила, что туда зашёл ростовщик Соломон Пфефферкорн, он бывал в нашей таверне, разговаривал с какими-то толстосумами. Пока слуги выгружали мясо, мы с Миккелем забрались в один боковой закуток. Только не подумайте чего, там были одни поцелуи. Я девушка приличная, и сразу предупредила Миккеля, что до свадьбы ничего такого ему не позволю.
При этих словах Роланд явственно хрюкнул, да и я с трудом удержался от смеха. Интересно, а как своему Миккелю Магда после свадьбы объяснит свои обширные, если верить Роланду, познания в области секса, как и давно потерянную девственность? Впрочем, женщины прекрасно умеют пудрить нам мозги, а молодому влюблённому парню, наконец допущенному до сладенького, много не надо — рассказ его благоверной о консультациях у замужних подруг зайдёт на ура.
— В общем, — продолжала Магда, — мы там с Миккелем…
— Обжимались, ясно, — заметил я. — Дальше.
— Там выше есть комната с окном, — продолжила Магда. — Закуток из него не видно, его прикрывает навес. Окно было неплотно прикрыто, и мы слышали в комнате разговор двух мужчин. Один был Пфефферкорн, его манеру говорить ни с кем не спутаешь. Второго я тоже узнала, он заходил в нашу таверну. Это Хайни Репейник, местный разбойник и убийца.
«Постой Репейник! Или как вас там!..» «По-настоящему, я Живопыра» «Оно и видно!». Ну не смог я удержаться от цитирования вслух бессмертных строк ещё не родившегося Лопе де Вега!
— Точно, живопыра и есть! — подтвердила Магда. — У него целая шайка. Грабят, убивают, деньги вымогают. Их бы давно уже должны повесить, да говорят, он платит стражникам и судейским. Некоторые поговаривают что и ландфогту. Вот их и не трогают.
Знакомая картина. «Оборотни в погонах», точнее, сейчас «в кирасах», и коррумпированные чиновники, сращиваются с криминалом.
— Так о чём они говорили? — вернул я девушку ближе к теме разговора.
— Пфефферкорн сказал Хайни, что надо убить двух рыцарей-франков, живущих в «Зелёном Рыцаре». Назвал ваши имена. — Магда даже всхлипнула. — Сказал, что надо всё изобразить, как простое ограбление. Репейник вначале отказывался, говорил, что за убийство благородных власти будут искать всерьёз. Ростовщик возразил, что власти вас не любят, и сильно искать не будут. Обещал Репейнику пять безантов, и тот согласился. Сказал, что придёт сюда со своей шайкой после заката, и что посетители таверны, в числе которых редко попадаются воины, им не помеха. А если вы уже будете спать, то прирежут вас спящими, как… как свиней. Потом они разошлись, а я побежала в таверну, предупредить вас.
Н-да, пять безантов, похоже, какая-то роковая сумма. Недёшево нас ценят. Но Магда честно заслужила за это предупреждение красивую цацку от ювелира Абрама, и даже не одну. Решено, помимо презента от Роланда подарю ей что-то и от себя!
— А ты не боялась мешать этому Репейнику? — спросил я, вглядываясь в лицо девушки. — Похоже, он опасен.
— Боялась, но я бы в любом случае это сделала! — с упрямым и сердитым видом ответила Магда. — Я его ненавижу! Он злой и жестокий. Однажды он пришёл к нам в таверну и захотел, чтобы я легла с ним. А у меня правило — не ложиться с местными. Не нужно мне, чтобы про меня в городе всякое трепали. Я отказалась, и он меня избил. Я потом пару недель из комнаты не выходила, пока синяки не сошли. Да ещё, уходя, сказал: «Вот ведь шлюха, не хочет спать со мной!» Чего это я шлюха?! Я с ним не спала! И вообще ни с кем в городе и окрестностях! А остальное его не касается! Я буду молиться Богу и Пресвятой Деве, чтобы вы его убили, благородные риттеры!
— Обязательно убьём, не беспокойся! — пообещал Роланд, правда, как мне показалось, не слишком уверенно.
— А ещё я буду молиться, чтобы с вами ничего не случилось, герр дю Шатле. Чтобы вы после боя с этими подонками были целы, невредимы и полны сил, — Магда бросила на Роланда многообещающий взгляд. — Вы добрый, щедрый, ласковый, и знаете, как доставить наслаждение женщине. Мне с вами очень хорошо. Когда мы вместе, я чувствую, что улетаю на небеса…
— Das ist Fantastisch! — произнёс я, глядя на гордо приосанившегося Роланда.
Ну а что ещё я мог сказать в такой ситуации в Германии, пусть даже и XII века? В это время Магду позвал отец, и она убежала. Роланд бросил грозный взгляд на слуг:
— О том, что сейчас слышали, не болтать ни единой живой душе! Девушка доверила вам свою тайну! Это понятно?
— Господин! — Ульрих молитвенно сложил свои похожие на небольшие лопаты ладони. — Мы не скажем про это даже на исповеди! Брат вообще болтать не любитель, и я клянусь молчать! Верно, Эрих?
— Никому! — подтвердил другой близнец, осеняя себя крестным знамением. — Дядюшка Курт научил нас, что такое честь дамы!
В это время к нам подошёл хозяин таверны.
— Здравствуйте, благородные господа, — поприветствовал нас Клаус. — Сказал бы «вечер добрый», да не получается. Вижу, дочка вам всё рассказала?
— Как и вам, — кивнул я. — Поэтому в «Зелёном Рыцаре» кроме вашей семьи никого?
— Ну да! — со вздохом подтвердил Клаус. — Посетителей я спровадил, ворота запер, слуг и вышибал отпустил по домам. Они же нанимались не драться с целой шайкой разбойников. Да и я не воин, а простой трактирщик. Мне надо дочек выдать замуж, да малыша Арни вырастить, чтобы мог принять дело. Без меня кто о них позаботится? Да и жену неохота оставлять вдовой. А этот Репейник — настоящий головорез, и шайку себе набрал из отборных подонков, такие ни перед чем не остановятся.
— Сколько их? — деловито поинтересовался Роланд.
— Десятка два, — снова вздохнул трактирщик. — Правда, настоящих воинов только двое. Телохранители Репейника — кнехт, выгнанный из дружины какого-то рыцаря за пьянство, и бывший наёмник — этого выкинули из отряда за утаивание добычи при дележе. Остальные — просто сброд, но железом махать умеют. Из доспехов только у Репейника и его телохранителей есть кольчуги, нагрудники и открытые шлемы. Остальные в коже.
— В коже? Против доспешных рыцарей? — я повернулся к другу. — Роланд, нас не уважают!
— Будем наказывать! — пожал плечами Роланд.
Как у него всё легко-то! По пять рыл на брата, если трактирщик не ошибся в своих расчётах. А с другой стороны, доспехи у нас благодаря Карлу явно лучше, оружие скорее всего тоже, есть четыре арбалета… С во́ротами, правда, лишь два, но близнецы парни здоровые, взводить их им не в труд. В общем, есть чем удивить врагов, которые если и имеют какую-то информацию о нашем вооружении, то устаревшую — о том, что у нас отобрали в замке при аресте. Так что, не будь у противника такого численного превосходства, я бы не сильно беспокоился о предстоящей драке. А так, пока будешь отмахиваться от четверых, пятый незаметно подберётся и ткнёт железкой в уязвимое место. Эх, жаль, Бернард уехал! Нам бы сейчас очень пригодились его монахи-секьюрити, особенно брат Теодоз!
— А вы с семьёй куда денетесь? — снова обратился я к трактирщику.
— С позволения Вашей Милости, запрёмся в подвале. Мы уже перенесли туда всё ценное. Дверь там крепкая, дубовая, высадить её очень трудно, а ежели подпереть, так совсем невозможно. Топорами рубить — сутки надо провозиться. Да и не размахнёшься там особо. Отсидимся. А в ваше дело нам ввязываться просто неприлично.
— Понимаю, — заметил я, после некоторого раздумья. — Это не ваша драка. А вы не боитесь, что этот Репейник подожжёт таверну, чтобы до нас добраться?
— Не посмеет! — убеждённо заявил трактирщик. — От такого весь город сгореть может, тут никакие взятки не помогут. Горожане поджога не спустят, да и стража не станет закрывать глаза, у них ведь тоже дома в городе. Схватят и вздёрнут сразу. Это если повезёт. За поджог могут и на кол посадить.
— Немного успокаивает, — пробормотал я. — Тогда не спрячете ли вы в подвале наши вещи? Не хочется, чтобы они пострадали или пропали.
Я кивнул на сложенные аккуратной кучей мешки, корзины и сумки. А особенно не хочется, чтобы пострадали хрусталь и стекло. Да и фляги жалко. Впрочем, трактирщик ожидаемо согласился, и все наши вещи, кроме оружия, были перенесены в подвал. Между делом я сторговал у Клауса пару кувшинов оливкового масла и два десятка небольших горшков, которые близнецы по моему приказу заполнили золой из потухшего очага. Масло из кувшинов они разлили перед дверью главного входа в таверну внутри, и так же у чёрного хода. План битвы начал вырисовываться.
Затем трактирщик с семейством заперлись в подвале, и мы остались вчетвером. Смотрю на ребят — никакого страха! Близнецы в радостном возбуждении от приближающейся драки. Когда тебе шестнадцать, и ты ещё не бывал в бою, просто не веришь, что тебя могут убить. Роланд постарше, и кое-что уже видел, хотя не сказать, что его боевой опыт велик. Держится абсолютно спокойно.
Вообще-то, самым разумным было бы свалить из таверны и вообще из города, не дожидаясь прихода бандитов. Но если я предложу такое ребятам — перестанут уважать. В этом времени многие дорожат не только шкурой, но и честью, и последнее часто бывает важнее. Да и мои планы в этом городе накроются, и на самогонный аппарат, и на другие вещи.
Нет уж, какого чёрта?! Я и в прежней жизни не бегал от всякой бандитской мрази (потому и попал сюда, на восемьсот лет в прошлое), и теперь не побегу! Пусть этот Репейник от меня бегает! Если жив останется. Значит, остаётся ждать. Солнце уже почти совсем зашло, вряд ли банда Репейника будет терять время.
Осталось только немного похулиганить. Жаль, юмор будущего здесь никто не оценит.
— Двадцать морд, Роланд, — я смотрю на друга, потом на близнецов. — А нас двое. И двое слуг, не бывавших в настоящем бою. А скажут, заметь, все скажут, что нас было четверо.
— Это да, — согласился Роланд. — Но не бежать же от каких-то подонков?! Невместно это добрым шевалье. Потом насмешками со свету сживут.
Да, информация о нашем бегстве рано или поздно распространится среди рыцарского воинства, и сживут в прямом смысле — придётся драться с насмешниками, пока кто-то из них нас не убьёт, что по закону больших чисел выглядит практически неизбежным. А тут хоть какие-то шансы имеются. Особенно если выйдет сразу выпилить главного бандита и его бодигардов.
Я вынул из ножен меч и положил на стол. Накрыл правой ладонью рукоять и взглянул на Роланда: