Пауза изрядно затянулась, и прервал ее только веселый смешок Рина, который уже через мгновение перерос в заразительный смех. Грязные, мокрые мы хохотали у всех на глазах, пихая друг дружку локтями и коленками. Пусть ненадолго, но вернулись в незабываемое детство, богатое на подобные вещи.

Если бы только мы могли остаться прежними. Если бы нам не приходилось выбирать, начинать играть новые роли, взрослеть, брать на себя больше, чем способны взять.

Однако это неизбежно, и от нашего решения, уж тем более, не зависит мое положение в обществе. Даже если бы я смогла ответить им взаимностью, пообещать быть вместе в горе и в радости, не перестану находиться в шкуре презираемого нейтрала. Не стану никому верной женой, не смогу родить здоровых детей, ведь наш союз изначально обречен на провал.

Мне трудно признаться себе в этом. Трудно признаться в том, что я…

— Дельфина? — прекратив возню, Ойя уставился на меня, сморщив лоб.

… в том, что я не смогу жить без них. В том, что на свадьбе каждого из них я не прекращала бы давиться рыданиями. Зная, что когда-нибудь они всё равно покинут меня, душа разрывается от боли.

— У вас нет занятий поважнее? — прикрикнула, не узнавая собственный голос. Поднялась, вытерла испачканные руки об не менее чистую форму. — Изваляли меня в грязи. Теперь хохочете!

Вся троица уставилась на меня с недоумением. А что еще я могла им сказать?! Если они узнают, о чем я думаю на самом деле, проблем только прибавится. Не хочу этого.

— Я не хочу этого!

Развернулась и засеменила к корпусу. Студенты расступились, пропуская меня. Чтобы я их не заляпала.

Как я учиться в таком виде буду? Вернусь за сумкой в аудиторию, а потом сразу в общежитие. Так и день закончится быстрее, и проклятья перестанут сыпаться на мою голову.

Но день и не думал заканчиваться, потому что, выйдя на порог академии с сумкой в руках, я встретила там Мори. Мори Альтенайра — дворецкого семьи Вальери и старшего брата Сириуса.

А ему что от меня нужно?

— Здравствуй, — первая поприветствовала я.

— Леди Дельфина, — поклон, который постоянно вгоняет меня в краску. Почтительного к себе отношения, тем более от стихийника из высокопоставленной семьи, я никак не заслуживала.

— Ты за Рином? — уточнила на всякий случай. С чего я вдруг решила, что свет на мне клином сошелся?

— Я к вам, — подтвердил аквер мои изначальные опасения, поправив очки. — У меня есть кое-что, что вам просили передать.

В мои руки легла записная книжка в плотной кожаной обложке. Покрутив ее в руках, вспомнила, где видела такую. Это та самая книжка, которой размахивал Сириус перед моим лицом в лаборатории, утверждая, что записи в ней принадлежат моим покойным родителям. На записи в ней он и опирался, проводя свои опыты над нейтралами. Теперь она здесь, у меня. Я всё еще не верю, что мои мать с отцом могли быть причастны к таким ужасам, но сердце непроизвольно сжалось в груди. А вдруг? А если?

— Хотите знать от кого это? — осведомился Мори.

— Догадываюсь.

— Он ведь не причинил вам вреда?

— Сириус?

Парень кивнул.

— Нет. Не успел, — добавила чуть тише. — Что с ним будет?

— Вина уже доказана. У него была целая лаборатория для экспериментов со стихийной кровью. Он дал чистосердечное. Воровство крови преследуется по закону. И к тому же… — аквер замялся.

— К тому же он нейтрал, — подсказала ему.

— Этот факт еще сильнее усугубляет дело. Не имеет значение, из какой он семьи. Да и отец не стремится оказывать ему поддержку, чтобы не портить отношения с Монгером Горьску. Сириуса казнят.

— Когда?

— Шестнадцатого июля.

Снова день в день. Мое убийство замещается смертью его виновника. Ни одно ключевое событие бесследно не исчезает. День после всемирной сдачи крови — последний виток карусели? Если так, то и ребят я обязана сплотить до того, как он настанет.

— Спасибо, Мори. Ну, за эту вещь, — кивнула на записную книжку.

— Спасибо и вам, леди Дельфина. За то, что пытались остановить его. На званом ужине в нашем особняке.

— Что?.. — вытаращилась на дворецкого снизу вверх. — Откуда ты знаешь?

— О чем?

— О званом ужине!

— Простите?.. о каком ужине речь?

— Нет, ни о каком. Это я так, мысли вслух.

Первый раз, произошедший с Ойей в переулке, мог быть следствием случайности или моей невнимательности. Но второй раз — уже статистика. Сезон меняет правила? Или время запуталось, подменяя всем воспоминания и вновь стирая их?


Цель Сезона аналогична той, возможность достигнуть которую он передал мне — объединить ребят в единое целое. Не выгодно ли ему передать им воспоминания из других реальностей, чтобы ускорить процесс? Но передать осторожно, чтобы они, напротив, не ополчились друг на друга из-за отдельно взятых моментов? Например, тех, что предшествовали дню сдачи крови.

— Я пойду, — оборвал Мори цепь моих мыслей. — В особняке еще много дел.

— Конечно.

— Будьте осторожны, леди Дельфина. — Взяв мою руку в свою, он коснулся ее губами и отпустил. Даже не побрезговал, ведь я до сих пор не отмылась от садовой грязи.

— Хорошего дня, Мори.

— И вам.

Оставшись наедине с пугающими записями, я не стала оттягивать неизбежное и открыла записную книжку на первой странице. Первую страницу украшал герб рода Людьи. Рода моего отца файера.

Это еще ничего не значит. Кто угодно мог влепить сюда этот герб, да и зачем родителям подставляться? Открыто объявлять о том, что записи принадлежат им? Единственное, что заставит меня поверить в их причастность к экспериментам — факты, которые известны только мне.

Поэтому, перевернув страницу, я приступила к чтению, попутно двигаясь по направлению к общежитию. Чтиво обещало быть долгим. Записей настолько много, что на их изучение можно убить весь день.

Лежа в холодном поту, я металась на кровати между сном и явью. Сердце неровно стучало в груди, то замирая, то безостановочно сокращаясь. Стойкое ощущение того, что эта ночь станет для меня последней, с ужасом настигло меня. Тяжело дыша, хваталась за покрывало, сжимала его ослабевшими пальцами.

Вскрик.

Это я или кто-то другой? Его эхо отдавалось в ушах. Казалось, целая вечность прошла, прежде чем рядом с кроватью возникли три темных силуэта.

— Эй, ты в порядке? Э-э-эй!

Меня трясли за плечи. Во сне или наяву — тогда я не понимала. Тело отказывалось слушаться и отталкивать от себя неизвестного.

— Ух, — некто дотронулся до моего лба. — Она горячая, как печка!

— Я позову слуг.

— Быстрее давай. А то ведь откинется.

После того, как дверь в комнату захлопнулась, открыла рот, но издала что-то невнятное. Хотела о помощи попросить, но осипшее от крика горло не давало мне и слова произнести.

— Ты чё, помирать собралась? А ну не помирай. Слышишь?

Закивала, едва сдерживая слезы. Не хотелось разреветься перед малознакомыми мальчишками. Будут потом смеяться до конца жизни. И так переполошила всех своими кошмарами.

— А не помрешь — с нами играть будешь. Поняла, да? Ты поняла? Мы тебя в команду нашу возьмем. Даже если ты белая. И девчонка. Это большая честь! Да, Миши?

— Большая. Во-о-от такенная, — подтвердил маленький террер.

Я улыбнулась. Раньше и не подумала бы расслабляться в их обществе, но сейчас просто закрыла глаза и отпустила все свои страхи. Руки ребят поглаживали меня по голове. Наверное, в тот момент я всё еще казалась им диковиной зверюшкой, нежели стихийником без магических сил. Но мне было достаточно и этого.





Глава 4. Истинные намерения дядюшки Монгера




За чтением записей провела весь день и вечер. Их было немного и в большинстве своем непонятные, но я перечитала книжку раза три вдоль и поперек в надежде, что найду новые зацепки касательно моих родителей и детства. Хотя их и так нашлось предостаточно.

Надо мной проводили опыты. Я была той самой подопытной белой мышью для тех, кого всегда вспоминала с теплом.

Воспоминания постепенно возвращались ко мне. Я узнавала свое детство в строках записной книжки. Отдельные моменты всплывали в голове настолько ярко, что могла зависнуть на несколько минут, тупо глядя в стену перед собой. Соседки не мешали мне, но ближе ко сну я вышла вместе с записями на свежий воздух, чтобы немного прийти в себя.

Будучи не единственной жертвой четы Людьи, подвергалась с их стороны меньшим издевательствам и физически, и психически. Однако, что самое странное, мой организм единственный вполне успешно усваивал стихийную кровь. Способностей я так и не получила. Стихиями управлять не могла. Но в моих венах текла кровь файеров, акверов и терреров. Это ли имел ввиду Сезон, когда говорил, что мне подвластны все стихии? И не потому ли ребята так сильно привязались ко мне? Не благодаря моим личным качествам, а потому, что структура моей крови искусственна?

Настолько крепкой обиды я не испытывала еще никогда. Нет, не на мальчишек. На родителей, которых даже вспоминаю с трудом. Я же… я же ваша родная дочь! Тогда за что? Чего вы хотели этим добиться? Ради справедливости, мира во всем мире?

Мать была аквером, отец — файером. Союз противоположностей и без того сеял смуту в сердцах других стихийников-аристократов. Кто же знал, что в особняке Людьи творятся настолько ужасные вещи?

— А вы помните?.. Когда-то нейтралов тоже похищали. К нам еще Дельфину привели в тот же год, вроде бы. — Слова Миши всплыли в моей голове.

Семья Горьску забрала меня к себе, когда об экспериментах родителей узнали. Дядька Монгер особенно настаивал на том, чтобы взять меня в воспитанницы. Из-за моего наследства? Сейчас я начинаю в этом сомневаться…

Мне нужно немедленно поговорить с ним. И о причинах принятия меня в семью, и о родителях.

Пообещав себе завтра же навестить особняк Горьску, я временно попыталась не думать о записях. Это было сложно.