– Не понимаю тебя, Слава, – только и вздохнула Анна Леонидовна – завучиха гимназии, в которой Южин отучился одиннадцать лет. – Ты же умный парень, кому и чего ты доказываешь…
Южин тогда промолчал, уставился в стык стены и плинтуса и зубы сцепил, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.
– Мог бы и в журналистику пойти, и в международные отношения… С твоим английским. С кругозором таким…
Ей, пережитку былых времен, когда школа не только пичкала тестами к ЕГЭ, но и силилась привить молодому поколению чистое и светлое, было и правда жаль, что с Южиным все так сложилось.
– Родители же могли тебя устроить в хороший вуз, пока на платный, потом перешел бы… Мы же обсуждали это с твоей мамой, Слава! А она сказала, что ты…
– А она сказала, что я сам не хочу. И ходить туда не буду, – отчеканил Южин и поднялся. – Можно мне сертификат, а то я опаздываю, хорошо?
– Чем же ты заниматься будешь? – Анна Леонидовна сжала папку с его документами, будто он мог попытаться ее отобрать. – Дома сидеть? Не скучно? Ты же молодой совсем парень…
Южин схватил край папки и потянул на себя.
– Важность образования сегодня – фикция. Любые знания доступны в режиме онлайн.
Анна Леонидовна покачала головой, но папку не отпустила.
– Ты, главное, рассудок не теряй, – сказала она. – И не шастай. – Замолчала, но все-таки закончила: – Где ни попадя.
Южин дернулся, словно она отвесила ему оплеуху. Папку они выпустили из рук одновременно, и та шлепнулась на стол. Южин развернулся и шагнул к двери.
– Сертификат возьми, Слава!.. – попыталась остановить его Анна Леонидовна, но было поздно.
– Курьером пришлете, – бросил Южин и со всей силы хлопнул дверью.
Стыдно ему не было, но, увидев Анну Леонидовну в рекомендованных друзьях фейсбука, Южин скрыл ее аккаунт, чтобы не натыкаться больше на этот жалостливый взгляд всеобщей бабушки. Личной бабушки у Южина не было. Никого не было. Только мама в домашних изумрудных сережках и отец с телефоном, что врос ему в ладонь.
– Хорошо все на учебе, – соврал Южин, хотя в последний раз заходил в универ, чтобы записать парочку сторис на фоне мраморной лестницы.
– А чего примчался тогда? – Отец огляделся в поисках дипломата, и мама тут же скрылась в кабинете. – Денег, небось, надо?
Южин ухмыльнулся и покачал головой.
– Нет, денег не надо.
– Ну чего тогда? – Отец подошел к дивану и навис над Южиным.
Седой уже, но такой же опасный, как был, словно поджарый пес, немолодой, зато натасканный. Южину даже захотелось поднять ноги с пола – вдруг вцепится?
– Повидаться нельзя?
Отец уставился тяжелым взглядом. Глаза у него были светлые и водянистые. Южину достались мамины – потемнее. Он весь был другим – выше и тонкокостнее, суше и инаковее во всем, даже в жестах и запахе. Будь они похожи, может, отец не смотрел бы на него как на враждебное маленькое существо – то ли бактерию, то ли паразита какого-то.
– А когда ты просто так приезжал? Сам-то можешь вспомнить?
– Вот сейчас приехал, – сказал Южин и глаз не отвел, хотя уже резало, еще чуть – и слезы выступят.
– Ну-ну, – покачал головой отец, но успокоился.
– Водитель тебя ждет, – сказала мама, ставя дипломат на столик у выхода. – Там пробки ужасные, поезжай уже.
Отец накинул пальто, влез в ботинки.
– Бывай, – сказал он Южину.
Тот дождался, пока мама запрет дверь, поднял на нее глаза. Она поправляла волосы у зеркала. Свежее каре с острым срезом. Станешь ли укладывать волосы, если собираешься провести вечер дома?
– Ты планируешь задержаться? – спросила она неожиданно тонким голосом.
Южин потер лицо.
– Нет, сейчас уже поеду.
Мама взяла с полки флакончик духов, распылила перед собой маслянистую взвесь и вошла в нее. Теперь вся комната пахла дорогой женщиной, собирающейся на свидание в дорогой ресторан. Вот и правильно.
Южин встал, чмокнул маму в сухую щеку и вышел из квартиры. В лифте он открыл чек-лист планов на день и поставил жирный минус рядом с пунктом: «разрешение на съемку ХЗБ через отца». План А провалился – наступило время плана Б.
Дома Южин наскоро разогрел кусок пиццы, плеснул вишневой колы в стакан и уселся за компом. В пальцах зудело нетерпение. От цели Южина отделяют пару кликов. Не мытьем, так катаньем. Не отцом, так старинным форумом «ХЗБ_1980». Форум Южин нашел, отправившись на домашнее обучение за распитие отцовского вискаря в учебной аудитории.
– Это вопиющее нарушение, – лютовала класснуха Ирина Венедиктовна и пыталась негодующе сморщиться, да закрепленный ботоксом лоб не поддавался.
Мама сердилась, ее пластика еще позволяла лицу эмоционировать.
– Мы могли бы отчислить Вячеслава! И были бы правы! – не унималась Ирина Венедиктовна.
А Южин стоял у окна, ковырял пальцем стекло и думал, что да – были бы правы, но нет, не могли бы. Отец спонсировал европейские каникулы для всей параллели. И для Ирины Венедиктовны тоже.
– Но, беря во внимание трудное семейное положение, мы готовы пойти вам навстречу… – тут же сбавила она обороты.
Во рту стало так кисло, что заломило зубы. Южин подхватил рюкзак и выскочил из кабинета быстрее, чем его успели окликнуть. И целый месяц сидел в квартире без права прогулок и пользования интернетом во внеучебное время. Почти как домашний арест, но без тысячи шагов в день, которые причитались арестанту. С десяти до четырех Южин скучал под аккомпанемент онлайн-трансляций из школы, делал вид, что вникает в алгоритмы решения тестов ЕГЭ, и всячески игнорировал переписки в учебных чатиках. В четыре к нему заходила мама, забирала ноутбук и звала обедать. Отец пропадал на службе, так что ковырялись в тарелках вдвоем.
После Южин скрывался в комнате, оставляя дверь открытой. Телефон у него отобрали, так что мама не стремилась проверять, чем он занят. Должен зубрить физику с обществознанием. Вот пусть и зубрит.
На поиски запасного телефона Южин вышел в первый же день. Стоило маме уехать на маникюр, как он начал методично перетряхивать полки. Где-то должен был заваляться забытый всеми айфон. Без потока информации, льющей из каждого телеграм-канала, без сменяющих друг друга сторис дальних знакомых и местечковых знаменитостей, без лавины обновлений и спама Южин чувствовал, как в удивительно пустой голове образуется полость и сама собой заполняется мыслями. Острыми, пугающими, безнадежными мыслями, от которых так легко спрятаться, просто открыв ленту новостей.
Телефон нашелся через неделю поисков. И две панические атаки. Лежал в нижнем ящике маминого шкафа, позади папок с техническими паспортами на холодильник и посудомойку. Он был завернут в замызганный пакет, да и сам выглядел как видавший виды. Непривычно маленький, из серого алюминия, с темным яблочком на задней крышке.
Южин повертел его в руках – старье, конечно, но деваться было некуда. В пакете нашлась и зарядка, и проводные наушники – полный набор для любителя олдскула. А еще кольцо – увесистая серебряная печатка, до того китчевая, что даже стильная. Южин сунул кольцо в карман, а телефон подключил к питанию. Подумал немного и решил порыться в папках. Вдруг отыщется забытая отцовская заначка. От лишних денег в период опалы только дурак откажется.
Денег Южин не нашел. Но среди документов на машину и дарственной на бабушкину квартиру лежал матовый файлик с ксерокопией полицейского рапорта. Южин пробежал глазами. И ничего нового не узнал. Сухим языком оперуполномоченного Сидорова был изложен рапорт о выезде по тревожному звонку.
Утром 12 сентября 2011 года в отделение № 342 по Северо-Восточному округу Москвы поступил вызов из недостроя по адресу: улица Клинская, дом 2, корпус 1. Звонивший представился сторожем и сообщил о теле, найденном в шахте лифта при плановом обходе строения. Дальше канцелярское бла-бла-бла. Оперуполномоченный Сидоров сообщал, что на место он прибыл раньше, чем карета скорой помощи. Он осмотрел тело. На вид погибший был несовершеннолетним, одет в черную куртку и джинсы, одна кроссовка слетела и валялась в стороне, вторая оставалась на ноге. При осмотре оперуполномоченный Сидоров отметил открытый перелом обеих нижних конечностей погибшего, а также неестественное положение торса, что свидетельствовало о возможном переломе позвоночника.
Указанных в рапорте фотоснимков с места происшествия Южин не нашел, да и не слишком стремился. Фантазия легко дорисовала картинки. И натекшую кровь, и посиневшее лицо, и язык прикушенный. Спасибо, оперуполномоченный Сидоров. По прибытии бригады скорой помощи им был засвидетельствован факт смерти. На основании чего было заведено уголовное дело и возбуждены следственные действия, необходимые для установления личности пострадавшего и причин случившегося.
На второй бумажке, аккуратно прикрепленной к первой, эти причины уже были сформулированы, а уголовное дело закрыто из-за отсутствия состава преступления. Характер падения доказывал, что погибший самостоятельно спрыгнул в пустую шахту лифта и скончался от полученных травм. Сразу или успев понять, что натворил, – в рапорте не уточнялось. Но и это Южин легко мог решить для себя сам. Он засунул бумаги в файл и поспешил хорошенько прибраться, чтобы мама не заметила следов грабежа.
Включить телефон он решился в кромешной темноте, когда все улеглись спать и даже отец перестал курсировать между постелью и балконом, где долго курил и разглядывал ночь в открытое окно. Южин лежал на застеленной кровати и слушал, как шлепают босые отцовские ступни об пол. А завтра придет команда клинеров, чтобы оттереть его следы с ламината. В темноте, лишенной любого света, даже огонька спящего ноутбука, Южин переставал чувствовать свое тело и становился шумом, заполняющим голову.
Почему отец не наденет тапки? Или носки хотя бы. Еще и курит так часто. Сколько надо курить, чтобы заработать рак? Рак-дурак. Поздно уже, спи давай, старперище. Ходит, блин. Встать сейчас и сказать ему: что ты ходишь, старперище? Вот ржака была бы. Стар-пе-ри-ще.
Отец скрипнул дверью спальни, и все затихло. Южин подождал еще немного, запустил руку под подушку, выудил телефон и вдавил кнопку включения. Экран послушно вспыхнул белым. Южин спрятал его под одеялом, будто мама могла увидеть запретное свечение через стену, а когда достал, размышляя, поймает ли старый аппарат их навороченный сигнал вайфая, телефон уже подключился к домашней сети и начал жадно обновлять приложения. На обоях стартового экрана красовалась совсем молодая еще Земфира. Южин ткнул в случайно попавшуюся иконку и оказался в галерее. С первого снимка на него смотрел Дэн. Он улыбался.
⁂
Как кольцо соскочило с пальца, Южин не заметил. Он привык крутить его – слишком свободное для указательного, но узкое для большого, перебрасывал из ладони в ладонь, ощущал ребристую тяжесть и податливое тепло – серебро быстро становилось теплым настолько, что переставало чувствоваться инородным. А здесь, в этой серости и грязи заброшки, кольцо стало почти горячим.
Или Южину хотелось так думать.
Искать новые смыслы там, где и старых-то не было. Вглядываться в бетонные стены и мазню на них, пытаться вычленить из переплетений знакомых всем трех букв тайное послание, оставленное Дэном.
Что-то же тянуло его сюда, что-то же не давало покоя. Но что? Южин не мог уловить. Он пялился в пыльный полумрак, вслушивался, как скрипит под ногами битая кирпичная крошка, и ничего не чувствовал, кроме злости. Тер глаза, чтобы мельтешащие по углам тени не сбивали с толку. Отпинывал со своего пути смятые пивные банки, а злость только множилась.
Пружина в Южине скручивалась медленно, но неотвратимо. Злость копилась. А потом упало кольцо. Прямо на мертвую псину. И пружину сорвало. Пнуть запуганного Костика было куда приятнее, чем пустую банку. Рвануть на громилу оператора – еще приятнее. И побежать потом, и испугаться бомжей.
– Если не можешь повлиять на стрессоры, сконцентрируйся на стрессе, – говорила нежнейшая тетушка, которую Южину приставили в качестве кризисного психолога. – Стресс нужно сгонять, чтобы закончить гормональную реакцию тела на проблемную ситуацию. Понимаешь?
Южин кивал и смотрел в сторону. Ромбы на ковре у дивана плохо сочетались с ромбами на обоях. Это бесило.
– Ты можешь заняться спортом. Бег отлично снимает стресс. Плавание более медитативно, если тебе подходит такой вариант, ты быстро почувствуешь расслабление.
Бегать Южин любил, плавать тоже. Но заниматься этим по совету мозгоправа не стал бы ни за какие деньги.
– Даже медленные прогулки на свежем воздухе отлично помогают справиться с негативным влиянием извне, – продолжила тетушка. – Общение с друзьями. Объятия. Слезы. Да, ты можешь плакать, когда тебе этого хочется.
Южин представил, как приходит домой, садится в гостиной и начинает рыдать, потом к нему присоединяется мама, потом отец. И вот они сидят втроем и снимают стресс через слезы, которые норма, Слава, плакать не стыдно, плакать полезно, давай обнимемся, потом поплачем и пойдем на прогулку. Обнявшись.
Он тогда рассмеялся, тетушка опешила и стала такой же розовой, как ее свитер. Нет, он не хочет об этом говорить. И ничего по этому поводу не чувствует. Нет, спасибо. Нет. Все в порядке. И помощь не нужна. Всего хорошего. И вам.
Расплакаться захотелось, когда громила оператор хмыкнул с презрением и ушел снимать бомжей, оставив Южина наедине с чувством собственной неполноценности. Сам всех притащил сюда, сам на всех крысишь и сам же зассал глянуть, кто там костер жжет.
Пружина внутри из ледяной стала обжигающей. Южин глянул на остальных – Кира застыла там, где ее оставил Тарас, только голову вжала в плечи и кулаки сунула в карманы толстовки. А проводник, наоборот, съежился, как прохудившийся мяч. Пинать его больше не хотелось.
Костик почувствовал его взгляд, потер ухо и зашептал себе под нос. Только сумасшедших им не хватало. Впрочем, чего ожидать от человека, верящего в наивные страшилки про громадину больницы? Поведется ли кто-то нормальный на ее запустение и забытость настолько, чтоб шляться тут в темноте без цели и смысла? Вот только Костик и мог повестись.
«А еще Дэн», – напомнил себе Южин, прислушиваясь, как эхом разносятся его шаги.
Он завернул в пустующий дверной проем, огляделся. На полу крохотного кабинета валялось тряпье – матрас, из которого вылез весь грязный синтепон, драное одеяло в бурых пятнах, куль растянутых свитеров и треников. Тут определенно кто-то обитал, прятался от холода, спал на матрасе, кутался в грязное барахло. И в любой момент этот кто-то мог вернуться. Южин отступил было, под ногами хрустнуло. Звук пронесся от пяток к затылку, расходясь по телу ледяной волной. Южин вытащил из кармана телефон, чуть не уронил его, но сумел включить фонарик. Под ногами у него валялась яичная скорлупа, серая от пыли, истоптанная в мелкую труху. Кто-то здесь не только спал, но и трапезничал.
– Твою же мать, – процедил Южин, злясь на себя за испуг.
Из дальнего угла недовольно заскрежетало в ответ. Как несмазанная дверца или велосипедная цепь. Протяжное кр-р-р. Недовольное кр-кр-кр. Южин дернулся, фонарик телефона прочертил испуганную кривую и выхватил из темноты два прищуренных глаза. Острый страх вонзился в мягкое. Под ребра впился раскаленный крюк, пропорол грудную клетку. Глаза смотрели на Южина не моргая. Кр-кр-кр. Кр-р-р. Можно было попятиться и побежать. Или закричать погромче. Но глаза смотрели, и Южин шагнул навстречу взгляду.
Южин тогда промолчал, уставился в стык стены и плинтуса и зубы сцепил, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.
– Мог бы и в журналистику пойти, и в международные отношения… С твоим английским. С кругозором таким…
Ей, пережитку былых времен, когда школа не только пичкала тестами к ЕГЭ, но и силилась привить молодому поколению чистое и светлое, было и правда жаль, что с Южиным все так сложилось.
– Родители же могли тебя устроить в хороший вуз, пока на платный, потом перешел бы… Мы же обсуждали это с твоей мамой, Слава! А она сказала, что ты…
– А она сказала, что я сам не хочу. И ходить туда не буду, – отчеканил Южин и поднялся. – Можно мне сертификат, а то я опаздываю, хорошо?
– Чем же ты заниматься будешь? – Анна Леонидовна сжала папку с его документами, будто он мог попытаться ее отобрать. – Дома сидеть? Не скучно? Ты же молодой совсем парень…
Южин схватил край папки и потянул на себя.
– Важность образования сегодня – фикция. Любые знания доступны в режиме онлайн.
Анна Леонидовна покачала головой, но папку не отпустила.
– Ты, главное, рассудок не теряй, – сказала она. – И не шастай. – Замолчала, но все-таки закончила: – Где ни попадя.
Южин дернулся, словно она отвесила ему оплеуху. Папку они выпустили из рук одновременно, и та шлепнулась на стол. Южин развернулся и шагнул к двери.
– Сертификат возьми, Слава!.. – попыталась остановить его Анна Леонидовна, но было поздно.
– Курьером пришлете, – бросил Южин и со всей силы хлопнул дверью.
Стыдно ему не было, но, увидев Анну Леонидовну в рекомендованных друзьях фейсбука, Южин скрыл ее аккаунт, чтобы не натыкаться больше на этот жалостливый взгляд всеобщей бабушки. Личной бабушки у Южина не было. Никого не было. Только мама в домашних изумрудных сережках и отец с телефоном, что врос ему в ладонь.
– Хорошо все на учебе, – соврал Южин, хотя в последний раз заходил в универ, чтобы записать парочку сторис на фоне мраморной лестницы.
– А чего примчался тогда? – Отец огляделся в поисках дипломата, и мама тут же скрылась в кабинете. – Денег, небось, надо?
Южин ухмыльнулся и покачал головой.
– Нет, денег не надо.
– Ну чего тогда? – Отец подошел к дивану и навис над Южиным.
Седой уже, но такой же опасный, как был, словно поджарый пес, немолодой, зато натасканный. Южину даже захотелось поднять ноги с пола – вдруг вцепится?
– Повидаться нельзя?
Отец уставился тяжелым взглядом. Глаза у него были светлые и водянистые. Южину достались мамины – потемнее. Он весь был другим – выше и тонкокостнее, суше и инаковее во всем, даже в жестах и запахе. Будь они похожи, может, отец не смотрел бы на него как на враждебное маленькое существо – то ли бактерию, то ли паразита какого-то.
– А когда ты просто так приезжал? Сам-то можешь вспомнить?
– Вот сейчас приехал, – сказал Южин и глаз не отвел, хотя уже резало, еще чуть – и слезы выступят.
– Ну-ну, – покачал головой отец, но успокоился.
– Водитель тебя ждет, – сказала мама, ставя дипломат на столик у выхода. – Там пробки ужасные, поезжай уже.
Отец накинул пальто, влез в ботинки.
– Бывай, – сказал он Южину.
Тот дождался, пока мама запрет дверь, поднял на нее глаза. Она поправляла волосы у зеркала. Свежее каре с острым срезом. Станешь ли укладывать волосы, если собираешься провести вечер дома?
– Ты планируешь задержаться? – спросила она неожиданно тонким голосом.
Южин потер лицо.
– Нет, сейчас уже поеду.
Мама взяла с полки флакончик духов, распылила перед собой маслянистую взвесь и вошла в нее. Теперь вся комната пахла дорогой женщиной, собирающейся на свидание в дорогой ресторан. Вот и правильно.
Южин встал, чмокнул маму в сухую щеку и вышел из квартиры. В лифте он открыл чек-лист планов на день и поставил жирный минус рядом с пунктом: «разрешение на съемку ХЗБ через отца». План А провалился – наступило время плана Б.
Дома Южин наскоро разогрел кусок пиццы, плеснул вишневой колы в стакан и уселся за компом. В пальцах зудело нетерпение. От цели Южина отделяют пару кликов. Не мытьем, так катаньем. Не отцом, так старинным форумом «ХЗБ_1980». Форум Южин нашел, отправившись на домашнее обучение за распитие отцовского вискаря в учебной аудитории.
– Это вопиющее нарушение, – лютовала класснуха Ирина Венедиктовна и пыталась негодующе сморщиться, да закрепленный ботоксом лоб не поддавался.
Мама сердилась, ее пластика еще позволяла лицу эмоционировать.
– Мы могли бы отчислить Вячеслава! И были бы правы! – не унималась Ирина Венедиктовна.
А Южин стоял у окна, ковырял пальцем стекло и думал, что да – были бы правы, но нет, не могли бы. Отец спонсировал европейские каникулы для всей параллели. И для Ирины Венедиктовны тоже.
– Но, беря во внимание трудное семейное положение, мы готовы пойти вам навстречу… – тут же сбавила она обороты.
Во рту стало так кисло, что заломило зубы. Южин подхватил рюкзак и выскочил из кабинета быстрее, чем его успели окликнуть. И целый месяц сидел в квартире без права прогулок и пользования интернетом во внеучебное время. Почти как домашний арест, но без тысячи шагов в день, которые причитались арестанту. С десяти до четырех Южин скучал под аккомпанемент онлайн-трансляций из школы, делал вид, что вникает в алгоритмы решения тестов ЕГЭ, и всячески игнорировал переписки в учебных чатиках. В четыре к нему заходила мама, забирала ноутбук и звала обедать. Отец пропадал на службе, так что ковырялись в тарелках вдвоем.
После Южин скрывался в комнате, оставляя дверь открытой. Телефон у него отобрали, так что мама не стремилась проверять, чем он занят. Должен зубрить физику с обществознанием. Вот пусть и зубрит.
На поиски запасного телефона Южин вышел в первый же день. Стоило маме уехать на маникюр, как он начал методично перетряхивать полки. Где-то должен был заваляться забытый всеми айфон. Без потока информации, льющей из каждого телеграм-канала, без сменяющих друг друга сторис дальних знакомых и местечковых знаменитостей, без лавины обновлений и спама Южин чувствовал, как в удивительно пустой голове образуется полость и сама собой заполняется мыслями. Острыми, пугающими, безнадежными мыслями, от которых так легко спрятаться, просто открыв ленту новостей.
Телефон нашелся через неделю поисков. И две панические атаки. Лежал в нижнем ящике маминого шкафа, позади папок с техническими паспортами на холодильник и посудомойку. Он был завернут в замызганный пакет, да и сам выглядел как видавший виды. Непривычно маленький, из серого алюминия, с темным яблочком на задней крышке.
Южин повертел его в руках – старье, конечно, но деваться было некуда. В пакете нашлась и зарядка, и проводные наушники – полный набор для любителя олдскула. А еще кольцо – увесистая серебряная печатка, до того китчевая, что даже стильная. Южин сунул кольцо в карман, а телефон подключил к питанию. Подумал немного и решил порыться в папках. Вдруг отыщется забытая отцовская заначка. От лишних денег в период опалы только дурак откажется.
Денег Южин не нашел. Но среди документов на машину и дарственной на бабушкину квартиру лежал матовый файлик с ксерокопией полицейского рапорта. Южин пробежал глазами. И ничего нового не узнал. Сухим языком оперуполномоченного Сидорова был изложен рапорт о выезде по тревожному звонку.
Утром 12 сентября 2011 года в отделение № 342 по Северо-Восточному округу Москвы поступил вызов из недостроя по адресу: улица Клинская, дом 2, корпус 1. Звонивший представился сторожем и сообщил о теле, найденном в шахте лифта при плановом обходе строения. Дальше канцелярское бла-бла-бла. Оперуполномоченный Сидоров сообщал, что на место он прибыл раньше, чем карета скорой помощи. Он осмотрел тело. На вид погибший был несовершеннолетним, одет в черную куртку и джинсы, одна кроссовка слетела и валялась в стороне, вторая оставалась на ноге. При осмотре оперуполномоченный Сидоров отметил открытый перелом обеих нижних конечностей погибшего, а также неестественное положение торса, что свидетельствовало о возможном переломе позвоночника.
Указанных в рапорте фотоснимков с места происшествия Южин не нашел, да и не слишком стремился. Фантазия легко дорисовала картинки. И натекшую кровь, и посиневшее лицо, и язык прикушенный. Спасибо, оперуполномоченный Сидоров. По прибытии бригады скорой помощи им был засвидетельствован факт смерти. На основании чего было заведено уголовное дело и возбуждены следственные действия, необходимые для установления личности пострадавшего и причин случившегося.
На второй бумажке, аккуратно прикрепленной к первой, эти причины уже были сформулированы, а уголовное дело закрыто из-за отсутствия состава преступления. Характер падения доказывал, что погибший самостоятельно спрыгнул в пустую шахту лифта и скончался от полученных травм. Сразу или успев понять, что натворил, – в рапорте не уточнялось. Но и это Южин легко мог решить для себя сам. Он засунул бумаги в файл и поспешил хорошенько прибраться, чтобы мама не заметила следов грабежа.
Включить телефон он решился в кромешной темноте, когда все улеглись спать и даже отец перестал курсировать между постелью и балконом, где долго курил и разглядывал ночь в открытое окно. Южин лежал на застеленной кровати и слушал, как шлепают босые отцовские ступни об пол. А завтра придет команда клинеров, чтобы оттереть его следы с ламината. В темноте, лишенной любого света, даже огонька спящего ноутбука, Южин переставал чувствовать свое тело и становился шумом, заполняющим голову.
Почему отец не наденет тапки? Или носки хотя бы. Еще и курит так часто. Сколько надо курить, чтобы заработать рак? Рак-дурак. Поздно уже, спи давай, старперище. Ходит, блин. Встать сейчас и сказать ему: что ты ходишь, старперище? Вот ржака была бы. Стар-пе-ри-ще.
Отец скрипнул дверью спальни, и все затихло. Южин подождал еще немного, запустил руку под подушку, выудил телефон и вдавил кнопку включения. Экран послушно вспыхнул белым. Южин спрятал его под одеялом, будто мама могла увидеть запретное свечение через стену, а когда достал, размышляя, поймает ли старый аппарат их навороченный сигнал вайфая, телефон уже подключился к домашней сети и начал жадно обновлять приложения. На обоях стартового экрана красовалась совсем молодая еще Земфира. Южин ткнул в случайно попавшуюся иконку и оказался в галерее. С первого снимка на него смотрел Дэн. Он улыбался.
⁂
Как кольцо соскочило с пальца, Южин не заметил. Он привык крутить его – слишком свободное для указательного, но узкое для большого, перебрасывал из ладони в ладонь, ощущал ребристую тяжесть и податливое тепло – серебро быстро становилось теплым настолько, что переставало чувствоваться инородным. А здесь, в этой серости и грязи заброшки, кольцо стало почти горячим.
Или Южину хотелось так думать.
Искать новые смыслы там, где и старых-то не было. Вглядываться в бетонные стены и мазню на них, пытаться вычленить из переплетений знакомых всем трех букв тайное послание, оставленное Дэном.
Что-то же тянуло его сюда, что-то же не давало покоя. Но что? Южин не мог уловить. Он пялился в пыльный полумрак, вслушивался, как скрипит под ногами битая кирпичная крошка, и ничего не чувствовал, кроме злости. Тер глаза, чтобы мельтешащие по углам тени не сбивали с толку. Отпинывал со своего пути смятые пивные банки, а злость только множилась.
Пружина в Южине скручивалась медленно, но неотвратимо. Злость копилась. А потом упало кольцо. Прямо на мертвую псину. И пружину сорвало. Пнуть запуганного Костика было куда приятнее, чем пустую банку. Рвануть на громилу оператора – еще приятнее. И побежать потом, и испугаться бомжей.
– Если не можешь повлиять на стрессоры, сконцентрируйся на стрессе, – говорила нежнейшая тетушка, которую Южину приставили в качестве кризисного психолога. – Стресс нужно сгонять, чтобы закончить гормональную реакцию тела на проблемную ситуацию. Понимаешь?
Южин кивал и смотрел в сторону. Ромбы на ковре у дивана плохо сочетались с ромбами на обоях. Это бесило.
– Ты можешь заняться спортом. Бег отлично снимает стресс. Плавание более медитативно, если тебе подходит такой вариант, ты быстро почувствуешь расслабление.
Бегать Южин любил, плавать тоже. Но заниматься этим по совету мозгоправа не стал бы ни за какие деньги.
– Даже медленные прогулки на свежем воздухе отлично помогают справиться с негативным влиянием извне, – продолжила тетушка. – Общение с друзьями. Объятия. Слезы. Да, ты можешь плакать, когда тебе этого хочется.
Южин представил, как приходит домой, садится в гостиной и начинает рыдать, потом к нему присоединяется мама, потом отец. И вот они сидят втроем и снимают стресс через слезы, которые норма, Слава, плакать не стыдно, плакать полезно, давай обнимемся, потом поплачем и пойдем на прогулку. Обнявшись.
Он тогда рассмеялся, тетушка опешила и стала такой же розовой, как ее свитер. Нет, он не хочет об этом говорить. И ничего по этому поводу не чувствует. Нет, спасибо. Нет. Все в порядке. И помощь не нужна. Всего хорошего. И вам.
Расплакаться захотелось, когда громила оператор хмыкнул с презрением и ушел снимать бомжей, оставив Южина наедине с чувством собственной неполноценности. Сам всех притащил сюда, сам на всех крысишь и сам же зассал глянуть, кто там костер жжет.
Пружина внутри из ледяной стала обжигающей. Южин глянул на остальных – Кира застыла там, где ее оставил Тарас, только голову вжала в плечи и кулаки сунула в карманы толстовки. А проводник, наоборот, съежился, как прохудившийся мяч. Пинать его больше не хотелось.
Костик почувствовал его взгляд, потер ухо и зашептал себе под нос. Только сумасшедших им не хватало. Впрочем, чего ожидать от человека, верящего в наивные страшилки про громадину больницы? Поведется ли кто-то нормальный на ее запустение и забытость настолько, чтоб шляться тут в темноте без цели и смысла? Вот только Костик и мог повестись.
«А еще Дэн», – напомнил себе Южин, прислушиваясь, как эхом разносятся его шаги.
Он завернул в пустующий дверной проем, огляделся. На полу крохотного кабинета валялось тряпье – матрас, из которого вылез весь грязный синтепон, драное одеяло в бурых пятнах, куль растянутых свитеров и треников. Тут определенно кто-то обитал, прятался от холода, спал на матрасе, кутался в грязное барахло. И в любой момент этот кто-то мог вернуться. Южин отступил было, под ногами хрустнуло. Звук пронесся от пяток к затылку, расходясь по телу ледяной волной. Южин вытащил из кармана телефон, чуть не уронил его, но сумел включить фонарик. Под ногами у него валялась яичная скорлупа, серая от пыли, истоптанная в мелкую труху. Кто-то здесь не только спал, но и трапезничал.
– Твою же мать, – процедил Южин, злясь на себя за испуг.
Из дальнего угла недовольно заскрежетало в ответ. Как несмазанная дверца или велосипедная цепь. Протяжное кр-р-р. Недовольное кр-кр-кр. Южин дернулся, фонарик телефона прочертил испуганную кривую и выхватил из темноты два прищуренных глаза. Острый страх вонзился в мягкое. Под ребра впился раскаленный крюк, пропорол грудную клетку. Глаза смотрели на Южина не моргая. Кр-кр-кр. Кр-р-р. Можно было попятиться и побежать. Или закричать погромче. Но глаза смотрели, и Южин шагнул навстречу взгляду.