8




Шум вечеринки затих за его спиной, когда Леонард Уэйнфилд прикрыл дверь. Он вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух, и ему отчаянно хотелось закурить. Но Леонард строго себя одернул: он не брал сигарету уже несколько месяцев, и не собирался срываться теперь.

Он не слышал, как за его спиной вновь открылась дверь дома, зато услышал, как приглушенные звуки приема стали громче, а потом опять затихли. Скрипнуло дерево крыльца, и рядом с Леонардом встала его жена. Равнодушно скользнув взглядом по темному дворику, Мадлен сказала, даже не посмотрев на мужа:

– Идем, нам пора домой.

Подхватив длинный подол вечернего платья, она зашагала к машине, и гравий дорожек скрипел под подошвами ее туфель. Леонард пожалел, что отказался от рюмки коньяка, которую ему предлагал Дэвис, радушный хозяин приема.

В машине было тепло, хотя Леонарду казалось, Мадлен распространяет вокруг себя холод с соседнего сиденья. Мужчина включил печку и сразу почувствовал себя уютнее. Дворники поскребли стекла, очищая от капель дождя, которые Леонард то ли видел, то ли ему казалось, что видит. Наконец, он нажал на газ, и машина мягко двинулась вперед. Утопающий в огнях и звуках музыки дом постепенно оставался позади.

– Нехорошо было убегать так быстро.

Леонард не отрывал взгляда от дороги, но заметил краем глаза, как Мадлен пожала плечами на его слова.

– Они все уже настолько пьяны, что не заметят.

– Ты так торопишься к Анабель?

– Я хочу домой.

В последнее время все разговоры с женой упирались в подобную стену. Она все меньше хотела куда-то выходить, и Леонарду казалось, что будь ее воля, Мадлен Уэйнфилд вообще перестала бы покидать уютные стены. Да и на приемах она откровенно скучала, причем даже говорила в лицо людям, что они все ей скучны. Обычно после таких реплик и пары бокалов шампанского Леонарду приходилось увозить жену домой. Или она не терпящим возражений голосом говорила, что хочет вернуться домой.

– Скоро твои сыновья возвращаются из колледжа.

– Они настолько же мои, как и твои.

Мадлен только фыркнула в ответ:

– Если бы не твое влияние, Винсента уже давно выгнали из колледжа. Хотя подозреваю, он еще и Фредерика покрывает.

– Ты слишком строга к мальчикам.

– Эти «мальчики», как ты их называешь, уже выросли, а скоро и займутся твоими делами.

– Ну, я пока не собираюсь умирать или отдавать им дела. Им еще многому предстоит научиться.

Но Мадлен смотрела в окно, и Леонард знал, что она его уже не слушает. Ее внимание привлекло что-то такое во тьме, что видела она одна. Этим обычно и заканчивались разговоры о детях, как и все прочие: она отвлекалась, и вести с ней диалог переставало быть возможным.

Леонард замолчал и сосредоточился на темной дороге, освещенной фонарями. Он не любил возвращаться вечерами из пригорода, особенно когда уже стемнело. А этот Дэвис вообще решил устроить прием на ночь глядя. Хотя конечно, предполагалось, что большая часть гостей останется если и не до утра, то до глубокой ночи точно.

– Там огни.

Голос Мадлен прозвучал настолько хрипло, что Леонард невольно глянул на нее. Но женщина, не отрываясь, смотрела в окно машины. За ним стоял непроглядный мрак, дальше полоски фонарей ничего не было видно. Но Леонард не сомневался, Мадлен действительно верит в то, что видит какие-то огни.

– Не волнуйся, – мягко сказал он, – это всего лишь огни, скоро они исчезнут.

– Они не исчезают всю мою жизнь.

Второй раз за вечер интонации Мадлен удивили Леонарда. На этот раз в ее голосе проступила горечь, как будто она впервые в жизни осознала, что ее странности – это не просто странности (когда-то так думал и сам Леонард), а безумие, все прогрессирующее.

Изящная ручка Мадлен нажала несколько кнопок на панели, и в машине негромко заиграла мелодия. Как с удивлением узнал Леонард, та самая, под которую они когда-то впервые танцевали – и впервые целовались.

Мадлен наклонилась, и ее губы легко коснулись щеки мужа.

– Я всегда буду тебя любить. Но сейчас нам пора последовать за огнями.

Леонард не успел ничего понять, а Мадлен неожиданно сильно рванула руль из его рук. Послушная машина тут же развернулась, на полной скорости съезжая с освещенной дороги навстречу деревьям.





Фредерик открыл глаза, не сразу понимая, кто он и где находится. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя – и еще несколько, чтобы понять, что разбудил его настойчивый стук в дверь, который все продолжался.

Выбравшись из-под одеяла, Фредерик натянул штаны и накинул рубашку. Этот кошмар, где он видел отца и мать, уже давно не повторялся, он почти успел о нем позабыть. Наверняка какой-нибудь психолог сказал бы что-нибудь умное на этот счет, но когда-то Винсент серьезно заявил, что может, они просто видят прошлое? Он тоже иногда видел похожий сон, они совпадали даже в деталях.

Вот только обычно подобные сны не сулили ничего хорошего. Мельком глянув на часы, Фредерик только укрепился в нехорошем предчувствии – кто может звонить так рано утром? За оном, кажется, только занимался рассвет.


На пороге стояла перепуганная Анабель.

– Рик, они хотят поговорить с тобой. Только с тобой.

– Кто?

– Не знаю, говорят, из полиции.

Беспокойство Фредерика нарастало, пока он быстрым шагом приближался к телефонной трубке. Неужели они еще что-то нашли в деле Тоби? Пока Анабель просто попросили не выезжать из города, и как понял Фредерик, у них ничего больше не было. Но если они звонят так рано, неужели что-то нашли?

В голове Анабель были похожие мысли – она потому и услышала звонок первой, слишком плохо спала этой ночью. Но с ней полицейский говорить отказался, заявив, что нужен ее брат. Теперь, когда Фредерик взял трубку, Анабель пыталась по выражению лица брата понять, что за новости ему говорят.

– Да, это я, – нахмурился Фредерик. – Что вам угодно?

Несколько секунд он слушал, а потом его лицо резко изменилось и побледнело. И Анабель поняла, что новости, которые ему сообщают, действительно плохие.

Прослушав полицейского, Фредерик также молча положил трубку. И только после этого посмотрел на Анабель.

– Они говорят, что Винсент мертв. Нашли его машину в пригороде, она съехала с дорогие, несколько раз перевернулась и загорелась. Тело… тело в машине обгорело, но это машина Винсента.

Фредерик осел на стул, невидяще уставившись в одну точку. Он замотал головой:

– Нет, нет… нет… этого не может быть… он не может быть мертв… нет… нет…

Его голос превратился в бормотание. Обеими руками Анабель обхватила голову Фредерика и заставила его посмотреть ей в глаза.

– Рик, Винсента нет.

Она знала, что сегодня будет с братом, потому что не знает, на что он способен. Но взгляд Фредерика неожиданно прояснился.

– Нет. Я бы почувствовал, если с ним что-то случилось.

Анабель опустила руки. Она не знала, что ее пугает больше: то, что придется еще самой принять эту мысль, или что ее категорически не хочет принимать Фредерик.

– Я должен увидеть тело. Как бы оно не выглядело, я узнаю брата. Точнее, что это не он.





Анабель не знала деталей, да и не хотела их знать. Но машина действительно принадлежала Винсенту, вещи в ней тоже были его, нашелся даже телефон. Правда, оставалось странным, что мог делать Винсент вечером за городом… но скорее, Анабель не понимала, зачем он решил поехать в Дом. Уж она-то отлично поняла, куда вела та дорога, с которой съехала машина. Понял это и Фредерик.

Обгоревшее тело ему так и показали. Но Уэйнфилд заявил, что не поверит в то, что это его брат, пока не проведут экспертизу. На нее требовалось день-два, и весь дом будто застыл в ожидании. Анабель одновременно жаждала и боялась того момента, когда раздастся новый телефонный звонок. Что если ДНК однозначно укажет на Винсента, а Фредерик не поверит и в это?

Хотя конечно, Анабель хотелось верить, что он прав. Уж кто как не Фредерик может почувствовать брата? Но если в машине был не он, то кто, и где сам Винсент?

Фэй заперлась в своей комнате, и Офелия осталась с ней. Анабель понятия не имела, что они там делали. Фредерик тоже заперся у себя, но тут девушка отлично знала, что он, вопреки свои убеждениям, просто пьет. Возможно, это просто не давало ему задуматься о том, что он может оказаться не прав.

Сама Анабель тоже предпочитала об этом не думать. Она достала старые карты Таро, принадлежавшие еще ее матери. Уже несколько лет девушка не развязывала тесемки бархатного мешочка, не ощущала в руках тяжесть разрисованных кусочков картона и их запах – сколько бы не пользовались картами, этот едва уловимый запах никогда не исчезал. Запах тайн и бумаги.

Но мысли Анабель были слишком сумбурны, чтобы она смогла прочитать карты. Вздохнув, она одним движением собрала их и, даже не тасовав (обычно это занятие ее успокаивало), убрала карты обратно.

Она не знала, чем ей заняться, не находила себе места, переходя из комнаты в комнату. В гостиной она подобрала оставленную кем-то книгу. Начала читать, но через пару страниц поняла, что не может сосредоточиться на тексте. А потом кольнула мысль, что это наверняка книга Винсента, только он имел привычку читать в гостиной – и разбрасывать свои вещи повсюду.

Отложив книгу, Анабель прошла на кухню, но есть ей совершенно не хотелось, поэтому она только попила воды. Потом, наконец, подошла к двери комнаты Фредерика. Положив руку на ручку, она прислушалась, но за дверью царила тишина. Ей не хотелось нарушать уединение брата, поэтому она просто тихонько уселась рядом с дверью, прямо на пол.

Она не знала, сколько так просидела в тишине, ей казалось, она в вакууме, где нет мыслей, событий и даже времени. Потом, наконец, Анабель поднялась на ноги. Если она продолжит в том же духе, то сойдет с ума. Поэтому она схватила плащ, небрежно накинув его, и вышла из дома.

Она знала нужный адрес, и такси быстро примчало ее – Анабель даже не успела вволю налюбоваться на дождевые капли, царапавшие окно машины и не дававшие разглядеть город за ними.

Расплатившись, Анабель некоторое время постояла перед гостиницей, ощущая, как прохладные капли дождя стекают по ее волосам, заползают за шиворот, умывают лицо.

Наконец, Анабель постучала в нужную дверь, не уверенная, что хозяин дома. Но когда дверь открылась, она увидела удивленное лицо Линдона Кросби.

– Винсент…

Она хотела сказать, что Винсент мертв. Или исчез, если верить Фредерику. Что сам Рик пьет и готов вот-вот слететь с катушек. Что ее саму могут обвинить в убийстве. Но она не могла вымолвить ни слова, ощущая только, как по щекам начинают катиться слезы.

– Я просто не знала, к кому еще могу пойти, – прошептала Анабель.

А потом она разрыдалась и никак не могла остановиться. Слезы лились и лились, пока Линдон усаживал ее на диван, наливал чай, а после просто сидел рядом и гладил по волосам.