– Не понимаю, о чём ты. Мы продаём разные виды шампанского…
На секунду на моём лице появляется понимающая ухмылка, а затем, замахиваясь, со всей дури бью его по лицу. Падает, скулит и выплёвывает кровь, смешанную со слюной.
– Ещё раз спрашиваю: что было в том шампанском, и кто тебе передал его для меня? – Поднимаю его за рубашку и прижимаю к стене.
– Эй… парень, успокойся. Мне охрану вызвать?
– Конечно, вызови, и я расскажу им, что вы здесь наркотики подсыпаете и продаёте нелегально алкоголь, деньги с продажи которого кладёте себе в карман. Ну что, вызываем? – Едко предлагаю я.
Сглатывает и облизывает разбитую губу.
– Ладно… ладно, не кипятись. Я, правда, не понимаю, почему ты ударил меня, и о каком шампанском идёт речь?
– Не понимаешь, значит, – роюсь в кармане, удерживая парня одной рукой, и достаю распечатку кадра.
– Не узнаёшь себя? Кто это был? И что за шампанское он тебе передал? – Дёргаю рукой, стягивая сильнее ткань его форменной рубашки на шее.
– Обычное шампанское. Попросил, и принесли…
– Так дело не пойдёт, – хмыкая, перебиваю его и прячу обратно лист, вытаскивая нож. Одним движением раскрываю бабочку и приставляю к его щеке, отчего он испуганно переводит глаза.
– Я не раз делал подобное. Мне ничего не стоит немного подправить твоё лицо и некоторые лишние, по моему мнению, части твоего тела. Начну с языка. Отрежу его, и ты будешь захлёбываться кровью, затем каждый глаз вырежу и запихаю их тебе в глотку. Твои признания мне не особо-то и важны. Сам процесс – вот он меня сильно возбуждает. Он меня просто с ума сводит, особенно кровь и чувство мщения за то, что меня чем-то накачали. Начнём? Ты выбираешь язык или глаз? Наверное, язык, чтобы никто не услышал, как ты медленно умираешь, как достоин умирать только подонок, вроде тебя, – наблюдаю за тем, как страх от моих слов и интонации скапливается в его глазах, и парень бледнеет.
– Эй, я… давай обсудим всё спокойно, идёт? Я…я расскажу всё, что знаю, – умоляюще шепчет он.
– Думаю, пару минут дам тебе, а потом немного поиграю. Ведь здесь всё разрешено, никто не осудит меня за то, что я всего лишь избалованный богатый извращенец, – давлю остриём ножа, разрывая немного кожу на его щеке.
– Ладно-ладно. Да, я помню тебя, и то, что ты приходил в бар в ту ночь. Ты заказал водку, и я уже готов был подать твой бокал, когда меня подозвал к себе тот самый парень в капюшоне. Я не разглядел его лица… темно было, он дал мне пять тысяч евро за то, чтобы я подсыпал в твой бокал какой-то порошок. Деньги мне нужны, понимаешь? Я не из таких, как ты, и я…
– Порошок? Значит, тогда его тоже подсыпали? Голос запомнил? – Перебиваю его.
– Обычный голос, как у всех парней, акцент, скорее всего, немецкий, грубоватый. Он точно был из ребят постарше, чем с четвёртого курса. Я не особо придал этому значение, потому что…
– Он заплатил тебе. Купил тебя, и ты легко продался ему за грёбаные бумажки, – рычу, сильнее надавливая на нож. Из раны выступает кровь и катится струёй по щеке. Блять, я убью его, на хрен, сейчас. Шампанское два бокала, водка. Везде был порошок. Я же мог сдохнуть от дозы.
– Я…я думал, что это какой-то допинг, вроде тех, что парни принимают, чтобы с девчонками развлекаться. Я…
– И что дальше? Как оказалось, что ты взял у него бутылку шампанского?
– Он услышал то, что ты её попросил. И когда ты ушёл, он сказал, что принесёт её, и я буду должен отдать бутылку тебе прямо в руки, убедившись, что именно её ты и купишь. Я и отдал. Но там в крышке была дырочка, как будто шприцем проткнули и влили туда что-то. Это всё, что я знаю… честно… клянусь, больше этот парень не появлялся. И раньше я его тоже не видел. Если увижу, то сразу же скажу тебе… только успокойся. Ты же бешеный, говорят, войну затеял. Мне нужна эта работа, не сдавай меня, – быстро шепчет бармен.
Кривлюсь от едкой и отвратительной горечи внутри. Выходит, наркотик был и в бутылке тоже. А я же на понт его брал. Блефовал, чтобы вытащить правду, а вон оно, как оказывается. Мира, значит, была тоже под ним, и не известно, как он подействовал на неё, и как она всё увидела. Блять… чёрт возьми.
– Нож убери… а? Я, правда, ничего больше не знаю. Здесь все постоянно балуются порошками и травкой, – молит он.
Разжимаю руку и отхожу, а он быстро стирает со щеки кровь и облизывает разбитые губы.
– Ты знал, что это не просто порошок, поэтому решил свалить, когда увидел меня. Даю не больше получаса, чтобы исчезнуть, иначе тебе будет плохо. А доложишь кому, что говорил со мной, то я всю твою семью вырежу на хрен. Тебе ясно? – Угрожающе сжимаю в руке нож.
– Да… да…
– Мудак, – сплёвываю и, разворачиваясь, выхожу из закутка.
Всё ещё хуже, чем я мог себе представить. Меня накачали наркотиком, Миру тоже. Помимо этого, ещё тот препарат, который я сам приготовил для неё. Вот причина, из-за которой она так кричала и выглядела полоумной.
Господи, помоги мне. Я никогда не обращался к тебе, потому что не верил в твоё существование. Сейчас тоже не верю, но не знаю, к кому ещё обратиться, потому что мне так больно. Грудь дерёт, а сердце рвётся в клочья снова и снова. Я виноват, признаю, но не во всём. Я бы никогда… никогда бы её не тронул. Не тронул… я люблю её… люблю. Помоги мне не сойти с ума, пока не накажу этих ублюдков и не вытащу её. Помоги мне в этом, а потом делай со мной всё что угодно. Только бы она не погибла внутри… большего мне не нужно.
Глава 7
Рафаэль
– Добрый день, подскажите, вы видели эту девушку? – Показываю фотографию Флор в третьем по счёту отеле и вновь получаю в ответ те же слова, что и раньше.
– Добрый день. Простите, но мы не можем ничем вам помочь, – вновь отработанная годами улыбка и подтекст: «Пошёл на хрен отсюда, наркоман недоделанный».
А мой вид на самом деле оставляет желать лучшего. Ломка и действие наркотика с новой силой дали о себе знать несколько часов назад, рождая в голове шёпот, побуждающий достать новую дозу адреналина. Мотаю головой и делаю глубокий вдох, стирая со лба пот. Я найду силы ходить, соображать и, вообще, жить.
Вряд ли хоть кто-то мне с радостью покажет и расскажет, в каком именно отеле была Флор, а мне нужно это знать. На ноутбуке Миры я нашёл очень неприятное подтверждение причин её недоверия к сестре, а точнее, видеозапись с одной из видеокамер у главных ворот, на которой Флор выходит и садится в машину с чехлом для платья. То есть она не забирала наряд, а поехала уже с ним. Зачем, если она не предполагала встретить кого-то из знакомых в Женеве? Да, конечно, она может найти уйму объяснений, начиная с неправильного кроя и заканчивая пустым чехлом, чтобы не помять платье. Но я точно могу сказать, что фирменные вещи приобретаются уже с чехлом, и с кучей бонусов по чистке, так что ни одному её слову я больше не верю. Выходит, она приехала сюда для чего-то очень важного и взяла с собой платье, чтобы иметь алиби.
Утром мне удалось найти одну из её подружек, которая сообщила мне о том, что она возвращается сегодня, и также о том, что Флор в тот день встретилась с ними несколько позже, чем говорила мне. Она не была с ними в то время, когда подошла к нашему столику и наблюдала за нашим поцелуем. Но как она, вообще, могла знать, что мы именно там? Это не даёт мне покоя. Оливер тоже что-то не договаривает, я уверен в этом. Если он подослал людей следить за Мирой, то кто-то мог доложить об этом и Флор. Чёрт, Мира причастна к моему жестокому поступку, и если я добуду факты, то стану, действительно, полноценным преступником. Я превращусь в убийцу, потому что никогда такого не прощу ни ей, ни кому бы то ни было.
Я уже не знаю, куда мне дальше идти. Вокруг того заведения, где мы были с Мирой, слишком много отелей разного уровня, и искать там бесполезно, пора бы уже это признать. Большей информации с ноутбука Миры я не получил, но она где-то есть. И я добуду её.
Звонок мобильного телефона застаёт меня у входа в очередной отель. Скрытый номер. Сглатываю, леденея от страха, необходимо ответить, бегать от Эрнеста очень глупо.
– Да, сэр, – прочищая горло, произношу я.
– Рафаэль, прошло уже несколько дней, а от тебя ни одной хорошей и приятной для меня новости, – сухой и холодный голос мужчины ещё больше приводит в панику. Он, скорее всего, в курсе того, что я был инициатором бунта студентов и всего этого дерьма. И, возможно, знает, какой ужас я сотворил с его дочерью. И я не вспоминаю в этот момент о своей семье, а лишь ищу варианты извинений и просьб об одной встрече с ней.
– Я…
– Я устал тебе повторять, что твоя работа заключается в защите Эмиры. А в данный момент её безобразные фотографии распространяются с чудовищной скоростью, и уже оказались на моём столе, как и у моих партнёров. Помимо этого, я не вижу, чтобы ты предоставил мне имена тех, кого мне следует топить, защищая свою дочь, – не позволяя мне вставить и слова, отчитывает меня, и я, как послушный и провинившийся мальчишка, киваю ему.
– Да, я…
– Но зато ты нашёл время, чтобы отправиться в Женеву и прогуляться по городу. Итак, это моё последнее предупреждение, Рафаэль. Если ты не сделаешь так, чтобы эти фотографии исчезли, а имя моей дочери было восстановлено, то пеняй на себя. Сейчас же поезжай к тому злосчастному фотографу и любым способом выкупи все снимки, оформи бумаги и перешли их мне, как и его официальное подтверждение, что эти кадры не что иное, как монтаж. Тебе всё ясно? – Уже рычит в трубку.
– Да, сэр.
– Хорошо. Адрес я переслал шофёру. И ещё одно, Рафаэль, твоя мама очень переживает о том, в какого отвратительного юношу ты превратился, – быстрые гудки в трубке, и я жмурюсь от напоминания обо всех моих проступках. Он и матери донёс, ублюдок. Ладно, ладно… я должен, у меня есть задание, разберусь с ним, а потом вернусь сюда.
Достаю из рюкзака бутылку с водой и, допивая её, выбрасываю в урну. Направляюсь к ожидающей меня, машине и молча сажусь в неё. Меня вырвет сейчас, то ли от повышенного сгустка нервозности, то ли от долбящей ломки и жажды принять необходимый наркотик. Тошнота подкатывает к горлу, и мне приходится сдавленно попросить остановить машину. И как только шофёр жмёт на тормоза, лишь успеваю открывать дверь, и меня тошнит. Водой. Желчью. Подохнуть хочется сейчас, прямо в этой рвоте, и ничего больше не чувствовать. Не переживать за то, как дерёт горло, как с особенно жестокой силой ломит тело, и не бояться, что ни черта не успею до возвращения Миры.
– С тобой всё хорошо? – Спрашивает меня шофёр, когда вытираю рот и слабо киваю.
– Да, отравился, – хриплю и падаю на спинку сиденья, прикрывая глаза.
Конечно, он доложит об этом Эрнесту, но так плевать на то, как это выглядит в их глазах. Никто из них даже не представляет, что со мной происходит, и что на самом деле творится здесь. Они лишь о верхушке айсберга знают, а я под ним. Тону и захлёбываюсь от ледяного холода внутри.
Мы останавливаемся у модного, по моему мнению, района, где стоят высотки.
– Мне приказано сопровождать тебя вот с этим, – шофёр открывает бардачок и достаёт пистолет. Это так необходимо? Всё равно, пусть делают всё, что хотят, а я должен выполнить «просьбу» моего нанимателя и вернуться в центр, чтобы продолжить расспрашивать о Флор и найти отель, в котором она с кем-то встречалась. И о том кто это был, я тоже должен узнать сегодня.
На первом этаже располагается фотостудия с надписью на двери: «Временно не работает». Видимо, фотографа уже пытались запугать, или он просто струсил и спрятался.
– По данным мистера Райза, он здесь со вчерашнего вечера, – подаёт голос шофёр, я не запомнил, если честно, его имя, даже внешность сейчас тоже кажется незнакомой.
– Заперто, – взглядом указываю на дверь и облизываю сухие губы.
– Мистер Райз уверен, что у тебя получится попасть в любое закрытое помещение, – с явно неприятным подтекстом бросает он мне. Закатывая глаза, опускаюсь к замочной скважине и, раскрывая рюкзак, пытаюсь найти в нём что-то тонкое и искривлённое.
Я бы хотел забыть о том, кем был в прошлом и все свои навыки тоже. Но вот руки что-то делают, а голова работает, словно на автомате. Мне неприятно оттого, что я никогда не избавлюсь от клейма преступника и не смогу жить нормально, как честный человек. Видимо, честность в их мире – это ненужное качество, которое я желал бы сохранить в себе. Но могу ли я назвать себя сейчас честным? Нет, больше нет. Я увяз в этом дерьме по собственной глупости и слабости. Мне не жаль того, что я поддался своим чувствам и влюбился в девушку. Мне лишь жаль, что я её не услышал и не понял так, как должен был это сделать её защитник и настоящая опора, которую она во мне и не увидела. Мира не ждала от меня поддержки и помощи, она научилась быть самостоятельной и выживать одна в мире, в котором вокруг неё столько людей и возможностей. А я тоже умею выживать, но в другой параллельной вселенной. И здесь мне ничего не помогло, чтобы сохранить хрупкое и нежное чувство, а только смог разрушить его окончательно.
Замок щёлкает, и дверь открывается. Поднимаюсь на ноги и, бросая самодельную отмычку в рюкзак, пропускаю вперёд мужчину. В нос ударяет неприятная вонь – смесь алкоголя и мочи. Ну, хоть где-то я могу чувствовать себя как дома. Мы входим в большой и пустой холл, где раньше принимались заявки на съёмки. Далее, вижу несколько закрытых дверей, ведущих в помещения, где должны проходить фотосессии, и только одна, в самом конце, немного приоткрыта, откуда виден тусклый свет. Мужчина, идущий впереди меня, поднимает руку с пистолетом и боком толкает дверь, резко наставляя его на, выскочившего из затемнённого пространства слева, человека с револьвером.
– Что вам надо? Убирайтесь отсюда! – Хриплым голосом на английском требует он. Ох, хреновый у него вид, должен я сказать: волосы засаленные, заросшее щетиной серое лицо с тёмными кругами под карими глазами, запах пота и одежда явно не первой свежести.
– Опусти оружие, иначе я выстрелю, – грозится шофёр, пришедший со мной.
– Нет… нет… не стреляй, а то я вызову полицию и…
– Раз…
Рука фотографа, как я понимаю, дрожит, и он бегает взглядом то по мне, то по угрожающему.
– Уходите, и я ничего никому не скажу.
– Два…
– Что вы хотите от меня? Что вам нужно? Я лишь фотографирую людей, и всё…
– Я предупреждаю в последний раз: убери оружие, – зло шипит шофёр.
– Хватит, прекрати, – выхожу вперёд, закрывая собой фотографа.
– Рафаэль, у тебя приказ и у меня тоже. Лучше не мешай, а делай своё дело. Пока я держу его на мушке, ищи снимки.
– Запугиванием ничего не добиться. Дай мне пять минут наедине с ним. Диалог намного эффективнее, чем угрозы, – примирительно произношу я.
Вот сейчас я абсолютно не готов наблюдать за ещё одной невинной потенциальной жертвой заговора против Миры. Я не в силах… это уже край моего терпения и выносливости. Мне жалко и себя, и Миру, и этого мужчину, и Белча, и Сиен. Всех жалко, и мне плохо как физически, так и морально. Я не могу позволить свершить суд без доказательств. Это уже было, и вновь участвовать в подобном я не собираюсь.
– У меня есть приказ…
На секунду на моём лице появляется понимающая ухмылка, а затем, замахиваясь, со всей дури бью его по лицу. Падает, скулит и выплёвывает кровь, смешанную со слюной.
– Ещё раз спрашиваю: что было в том шампанском, и кто тебе передал его для меня? – Поднимаю его за рубашку и прижимаю к стене.
– Эй… парень, успокойся. Мне охрану вызвать?
– Конечно, вызови, и я расскажу им, что вы здесь наркотики подсыпаете и продаёте нелегально алкоголь, деньги с продажи которого кладёте себе в карман. Ну что, вызываем? – Едко предлагаю я.
Сглатывает и облизывает разбитую губу.
– Ладно… ладно, не кипятись. Я, правда, не понимаю, почему ты ударил меня, и о каком шампанском идёт речь?
– Не понимаешь, значит, – роюсь в кармане, удерживая парня одной рукой, и достаю распечатку кадра.
– Не узнаёшь себя? Кто это был? И что за шампанское он тебе передал? – Дёргаю рукой, стягивая сильнее ткань его форменной рубашки на шее.
– Обычное шампанское. Попросил, и принесли…
– Так дело не пойдёт, – хмыкая, перебиваю его и прячу обратно лист, вытаскивая нож. Одним движением раскрываю бабочку и приставляю к его щеке, отчего он испуганно переводит глаза.
– Я не раз делал подобное. Мне ничего не стоит немного подправить твоё лицо и некоторые лишние, по моему мнению, части твоего тела. Начну с языка. Отрежу его, и ты будешь захлёбываться кровью, затем каждый глаз вырежу и запихаю их тебе в глотку. Твои признания мне не особо-то и важны. Сам процесс – вот он меня сильно возбуждает. Он меня просто с ума сводит, особенно кровь и чувство мщения за то, что меня чем-то накачали. Начнём? Ты выбираешь язык или глаз? Наверное, язык, чтобы никто не услышал, как ты медленно умираешь, как достоин умирать только подонок, вроде тебя, – наблюдаю за тем, как страх от моих слов и интонации скапливается в его глазах, и парень бледнеет.
– Эй, я… давай обсудим всё спокойно, идёт? Я…я расскажу всё, что знаю, – умоляюще шепчет он.
– Думаю, пару минут дам тебе, а потом немного поиграю. Ведь здесь всё разрешено, никто не осудит меня за то, что я всего лишь избалованный богатый извращенец, – давлю остриём ножа, разрывая немного кожу на его щеке.
– Ладно-ладно. Да, я помню тебя, и то, что ты приходил в бар в ту ночь. Ты заказал водку, и я уже готов был подать твой бокал, когда меня подозвал к себе тот самый парень в капюшоне. Я не разглядел его лица… темно было, он дал мне пять тысяч евро за то, чтобы я подсыпал в твой бокал какой-то порошок. Деньги мне нужны, понимаешь? Я не из таких, как ты, и я…
– Порошок? Значит, тогда его тоже подсыпали? Голос запомнил? – Перебиваю его.
– Обычный голос, как у всех парней, акцент, скорее всего, немецкий, грубоватый. Он точно был из ребят постарше, чем с четвёртого курса. Я не особо придал этому значение, потому что…
– Он заплатил тебе. Купил тебя, и ты легко продался ему за грёбаные бумажки, – рычу, сильнее надавливая на нож. Из раны выступает кровь и катится струёй по щеке. Блять, я убью его, на хрен, сейчас. Шампанское два бокала, водка. Везде был порошок. Я же мог сдохнуть от дозы.
– Я…я думал, что это какой-то допинг, вроде тех, что парни принимают, чтобы с девчонками развлекаться. Я…
– И что дальше? Как оказалось, что ты взял у него бутылку шампанского?
– Он услышал то, что ты её попросил. И когда ты ушёл, он сказал, что принесёт её, и я буду должен отдать бутылку тебе прямо в руки, убедившись, что именно её ты и купишь. Я и отдал. Но там в крышке была дырочка, как будто шприцем проткнули и влили туда что-то. Это всё, что я знаю… честно… клянусь, больше этот парень не появлялся. И раньше я его тоже не видел. Если увижу, то сразу же скажу тебе… только успокойся. Ты же бешеный, говорят, войну затеял. Мне нужна эта работа, не сдавай меня, – быстро шепчет бармен.
Кривлюсь от едкой и отвратительной горечи внутри. Выходит, наркотик был и в бутылке тоже. А я же на понт его брал. Блефовал, чтобы вытащить правду, а вон оно, как оказывается. Мира, значит, была тоже под ним, и не известно, как он подействовал на неё, и как она всё увидела. Блять… чёрт возьми.
– Нож убери… а? Я, правда, ничего больше не знаю. Здесь все постоянно балуются порошками и травкой, – молит он.
Разжимаю руку и отхожу, а он быстро стирает со щеки кровь и облизывает разбитые губы.
– Ты знал, что это не просто порошок, поэтому решил свалить, когда увидел меня. Даю не больше получаса, чтобы исчезнуть, иначе тебе будет плохо. А доложишь кому, что говорил со мной, то я всю твою семью вырежу на хрен. Тебе ясно? – Угрожающе сжимаю в руке нож.
– Да… да…
– Мудак, – сплёвываю и, разворачиваясь, выхожу из закутка.
Всё ещё хуже, чем я мог себе представить. Меня накачали наркотиком, Миру тоже. Помимо этого, ещё тот препарат, который я сам приготовил для неё. Вот причина, из-за которой она так кричала и выглядела полоумной.
Господи, помоги мне. Я никогда не обращался к тебе, потому что не верил в твоё существование. Сейчас тоже не верю, но не знаю, к кому ещё обратиться, потому что мне так больно. Грудь дерёт, а сердце рвётся в клочья снова и снова. Я виноват, признаю, но не во всём. Я бы никогда… никогда бы её не тронул. Не тронул… я люблю её… люблю. Помоги мне не сойти с ума, пока не накажу этих ублюдков и не вытащу её. Помоги мне в этом, а потом делай со мной всё что угодно. Только бы она не погибла внутри… большего мне не нужно.
Глава 7
Рафаэль
– Добрый день, подскажите, вы видели эту девушку? – Показываю фотографию Флор в третьем по счёту отеле и вновь получаю в ответ те же слова, что и раньше.
– Добрый день. Простите, но мы не можем ничем вам помочь, – вновь отработанная годами улыбка и подтекст: «Пошёл на хрен отсюда, наркоман недоделанный».
А мой вид на самом деле оставляет желать лучшего. Ломка и действие наркотика с новой силой дали о себе знать несколько часов назад, рождая в голове шёпот, побуждающий достать новую дозу адреналина. Мотаю головой и делаю глубокий вдох, стирая со лба пот. Я найду силы ходить, соображать и, вообще, жить.
Вряд ли хоть кто-то мне с радостью покажет и расскажет, в каком именно отеле была Флор, а мне нужно это знать. На ноутбуке Миры я нашёл очень неприятное подтверждение причин её недоверия к сестре, а точнее, видеозапись с одной из видеокамер у главных ворот, на которой Флор выходит и садится в машину с чехлом для платья. То есть она не забирала наряд, а поехала уже с ним. Зачем, если она не предполагала встретить кого-то из знакомых в Женеве? Да, конечно, она может найти уйму объяснений, начиная с неправильного кроя и заканчивая пустым чехлом, чтобы не помять платье. Но я точно могу сказать, что фирменные вещи приобретаются уже с чехлом, и с кучей бонусов по чистке, так что ни одному её слову я больше не верю. Выходит, она приехала сюда для чего-то очень важного и взяла с собой платье, чтобы иметь алиби.
Утром мне удалось найти одну из её подружек, которая сообщила мне о том, что она возвращается сегодня, и также о том, что Флор в тот день встретилась с ними несколько позже, чем говорила мне. Она не была с ними в то время, когда подошла к нашему столику и наблюдала за нашим поцелуем. Но как она, вообще, могла знать, что мы именно там? Это не даёт мне покоя. Оливер тоже что-то не договаривает, я уверен в этом. Если он подослал людей следить за Мирой, то кто-то мог доложить об этом и Флор. Чёрт, Мира причастна к моему жестокому поступку, и если я добуду факты, то стану, действительно, полноценным преступником. Я превращусь в убийцу, потому что никогда такого не прощу ни ей, ни кому бы то ни было.
Я уже не знаю, куда мне дальше идти. Вокруг того заведения, где мы были с Мирой, слишком много отелей разного уровня, и искать там бесполезно, пора бы уже это признать. Большей информации с ноутбука Миры я не получил, но она где-то есть. И я добуду её.
Звонок мобильного телефона застаёт меня у входа в очередной отель. Скрытый номер. Сглатываю, леденея от страха, необходимо ответить, бегать от Эрнеста очень глупо.
– Да, сэр, – прочищая горло, произношу я.
– Рафаэль, прошло уже несколько дней, а от тебя ни одной хорошей и приятной для меня новости, – сухой и холодный голос мужчины ещё больше приводит в панику. Он, скорее всего, в курсе того, что я был инициатором бунта студентов и всего этого дерьма. И, возможно, знает, какой ужас я сотворил с его дочерью. И я не вспоминаю в этот момент о своей семье, а лишь ищу варианты извинений и просьб об одной встрече с ней.
– Я…
– Я устал тебе повторять, что твоя работа заключается в защите Эмиры. А в данный момент её безобразные фотографии распространяются с чудовищной скоростью, и уже оказались на моём столе, как и у моих партнёров. Помимо этого, я не вижу, чтобы ты предоставил мне имена тех, кого мне следует топить, защищая свою дочь, – не позволяя мне вставить и слова, отчитывает меня, и я, как послушный и провинившийся мальчишка, киваю ему.
– Да, я…
– Но зато ты нашёл время, чтобы отправиться в Женеву и прогуляться по городу. Итак, это моё последнее предупреждение, Рафаэль. Если ты не сделаешь так, чтобы эти фотографии исчезли, а имя моей дочери было восстановлено, то пеняй на себя. Сейчас же поезжай к тому злосчастному фотографу и любым способом выкупи все снимки, оформи бумаги и перешли их мне, как и его официальное подтверждение, что эти кадры не что иное, как монтаж. Тебе всё ясно? – Уже рычит в трубку.
– Да, сэр.
– Хорошо. Адрес я переслал шофёру. И ещё одно, Рафаэль, твоя мама очень переживает о том, в какого отвратительного юношу ты превратился, – быстрые гудки в трубке, и я жмурюсь от напоминания обо всех моих проступках. Он и матери донёс, ублюдок. Ладно, ладно… я должен, у меня есть задание, разберусь с ним, а потом вернусь сюда.
Достаю из рюкзака бутылку с водой и, допивая её, выбрасываю в урну. Направляюсь к ожидающей меня, машине и молча сажусь в неё. Меня вырвет сейчас, то ли от повышенного сгустка нервозности, то ли от долбящей ломки и жажды принять необходимый наркотик. Тошнота подкатывает к горлу, и мне приходится сдавленно попросить остановить машину. И как только шофёр жмёт на тормоза, лишь успеваю открывать дверь, и меня тошнит. Водой. Желчью. Подохнуть хочется сейчас, прямо в этой рвоте, и ничего больше не чувствовать. Не переживать за то, как дерёт горло, как с особенно жестокой силой ломит тело, и не бояться, что ни черта не успею до возвращения Миры.
– С тобой всё хорошо? – Спрашивает меня шофёр, когда вытираю рот и слабо киваю.
– Да, отравился, – хриплю и падаю на спинку сиденья, прикрывая глаза.
Конечно, он доложит об этом Эрнесту, но так плевать на то, как это выглядит в их глазах. Никто из них даже не представляет, что со мной происходит, и что на самом деле творится здесь. Они лишь о верхушке айсберга знают, а я под ним. Тону и захлёбываюсь от ледяного холода внутри.
Мы останавливаемся у модного, по моему мнению, района, где стоят высотки.
– Мне приказано сопровождать тебя вот с этим, – шофёр открывает бардачок и достаёт пистолет. Это так необходимо? Всё равно, пусть делают всё, что хотят, а я должен выполнить «просьбу» моего нанимателя и вернуться в центр, чтобы продолжить расспрашивать о Флор и найти отель, в котором она с кем-то встречалась. И о том кто это был, я тоже должен узнать сегодня.
На первом этаже располагается фотостудия с надписью на двери: «Временно не работает». Видимо, фотографа уже пытались запугать, или он просто струсил и спрятался.
– По данным мистера Райза, он здесь со вчерашнего вечера, – подаёт голос шофёр, я не запомнил, если честно, его имя, даже внешность сейчас тоже кажется незнакомой.
– Заперто, – взглядом указываю на дверь и облизываю сухие губы.
– Мистер Райз уверен, что у тебя получится попасть в любое закрытое помещение, – с явно неприятным подтекстом бросает он мне. Закатывая глаза, опускаюсь к замочной скважине и, раскрывая рюкзак, пытаюсь найти в нём что-то тонкое и искривлённое.
Я бы хотел забыть о том, кем был в прошлом и все свои навыки тоже. Но вот руки что-то делают, а голова работает, словно на автомате. Мне неприятно оттого, что я никогда не избавлюсь от клейма преступника и не смогу жить нормально, как честный человек. Видимо, честность в их мире – это ненужное качество, которое я желал бы сохранить в себе. Но могу ли я назвать себя сейчас честным? Нет, больше нет. Я увяз в этом дерьме по собственной глупости и слабости. Мне не жаль того, что я поддался своим чувствам и влюбился в девушку. Мне лишь жаль, что я её не услышал и не понял так, как должен был это сделать её защитник и настоящая опора, которую она во мне и не увидела. Мира не ждала от меня поддержки и помощи, она научилась быть самостоятельной и выживать одна в мире, в котором вокруг неё столько людей и возможностей. А я тоже умею выживать, но в другой параллельной вселенной. И здесь мне ничего не помогло, чтобы сохранить хрупкое и нежное чувство, а только смог разрушить его окончательно.
Замок щёлкает, и дверь открывается. Поднимаюсь на ноги и, бросая самодельную отмычку в рюкзак, пропускаю вперёд мужчину. В нос ударяет неприятная вонь – смесь алкоголя и мочи. Ну, хоть где-то я могу чувствовать себя как дома. Мы входим в большой и пустой холл, где раньше принимались заявки на съёмки. Далее, вижу несколько закрытых дверей, ведущих в помещения, где должны проходить фотосессии, и только одна, в самом конце, немного приоткрыта, откуда виден тусклый свет. Мужчина, идущий впереди меня, поднимает руку с пистолетом и боком толкает дверь, резко наставляя его на, выскочившего из затемнённого пространства слева, человека с револьвером.
– Что вам надо? Убирайтесь отсюда! – Хриплым голосом на английском требует он. Ох, хреновый у него вид, должен я сказать: волосы засаленные, заросшее щетиной серое лицо с тёмными кругами под карими глазами, запах пота и одежда явно не первой свежести.
– Опусти оружие, иначе я выстрелю, – грозится шофёр, пришедший со мной.
– Нет… нет… не стреляй, а то я вызову полицию и…
– Раз…
Рука фотографа, как я понимаю, дрожит, и он бегает взглядом то по мне, то по угрожающему.
– Уходите, и я ничего никому не скажу.
– Два…
– Что вы хотите от меня? Что вам нужно? Я лишь фотографирую людей, и всё…
– Я предупреждаю в последний раз: убери оружие, – зло шипит шофёр.
– Хватит, прекрати, – выхожу вперёд, закрывая собой фотографа.
– Рафаэль, у тебя приказ и у меня тоже. Лучше не мешай, а делай своё дело. Пока я держу его на мушке, ищи снимки.
– Запугиванием ничего не добиться. Дай мне пять минут наедине с ним. Диалог намного эффективнее, чем угрозы, – примирительно произношу я.
Вот сейчас я абсолютно не готов наблюдать за ещё одной невинной потенциальной жертвой заговора против Миры. Я не в силах… это уже край моего терпения и выносливости. Мне жалко и себя, и Миру, и этого мужчину, и Белча, и Сиен. Всех жалко, и мне плохо как физически, так и морально. Я не могу позволить свершить суд без доказательств. Это уже было, и вновь участвовать в подобном я не собираюсь.
– У меня есть приказ…