Папа поймал её сердитый взгляд.

– Практика приносит успех, Персефона.

– Ладно, – сказала Сефи, её настроение улучшилось, когда мы подъехали к алкогольному магазину, где выдавали леденцы. Может, ей и было пятнадцать, но сладкое она любила намного больше меня. Тогда-то я и заметила на стоянке полицейскую машину Лилидейла. Я растерла затекшее запястье. Какова вероятность, что это сержант Бауэр?

На почти полностью заполненной стоянке было только два свободных места. Одно рядом с белым седаном, а другое рядом с полицейской машиной. Я была уверена, что папа припаркуется рядом с седаном, но он подъехал к «крузеру». Он выключил зажигание, вышел из фургона, закрыл дверцу и постучал по пассажирскому стеклу полицейской машины. Офицер потянулся, чтобы опустить окно.

Да. Это был сержант Бауэр.

– Привет, Донни, – сказал он папе. – Чем могу помочь?

Папа наклонился к окну. Они обменялись несколькими словами, сопровождаемыми общим мрачным смехом. Мы с Сефи уже вышли из фургона и стояли сзади папы. Она схватила меня за руку, когда папа отошёл в сторону, чтобы сержант Бауэр мог обратиться к нам.

– Дважды за один день, юная леди, – сказал он мне. – Мы с твоим отцом договорились, что мне больше никогда не придётся разговаривать с тобой по долгу службы. Не придется же?

– Да, сэр, – сказала я, мои слова звучали бодро. Они оба притворялись, играя роль заботливых взрослых. Я была уверена, что они в основном разговаривали о вечеринке.

Я подумала о симпозиуме, слухах о пытках и похищении инопланетянами, о том, каким злым стал Краб, о том, как Иви раскрашивала свою листовку для игр. Я не позволю им украсть своё детство. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня, но мне нужно было знать правду.

– Сержант Бауэр, а почему ввели комендантский час?

Папа уставился на меня.

Сефи прижалась теснее, но я не собиралась отступать. Я изучала собственное отражение в зеркальных солнцезащитных очках сержанта Бауэра. Я была размером с комара и перевернута вверх ногами, мы с Сефи – словно леденцы на палочках, и солнечный диск, сияющий за нашими головами.

Наконец Бауэр заговорил:

– Ничего серьёзного. Просто не хотим, чтобы дети поздно носились и попадали в неприятности. ― Он повернулся лицом к папе. – Присматривай за своими девочками, ладно?

Папа отдал ему честь, коснувшись лба пальцами.

Только стоящий на другой стороне парковки смог бы пропустить те взгляды, которыми обменялись папа с сержантом Бауэром, коротко ухмыльнувшись друг другу. У них двоих была общая тайна, что-то такое потаенное и заплесневелое. От этих взглядов мне захотелось натянуть на себя свитер, хотя солнце припекало вовсю.

– Я лучше поеду, – сказал сержант Бауэр, с грохотом заводя машину. – Похоже, мы увидимся в субботу, девочки!

Вечно вежливая Сефи ответила:

– Звучит прекрасно.

Я нахмурилась.

Папа хлопнул ладонью по крыше машины и отступил, чтобы сержант Бауэр мог уехать. Когда он выехал со стоянки, папа обнял Сефи за плечи.

– Вот как надо делать, милая. Если полиция будет на вечеринке, то её никто не накроет, верно?

Софи просияла.

– Логично.

Я испытала одновременно отвращение и ревность. Я терпеть не могла, когда она вот так подыгрывала папе, но должна признать, что в том, чтобы быть его любимицей, были свои плюсы. Я шла за ними в алкогольный магазин, папа всё ещё обнимал Сеф за плечи. Я перебирала в голове способы, которыми могла его умаслить, взвешивая, стоит ли оно того вообще, и была так погружена в свои мысли, что не заметила человека в проходе с виски, пока не столкнулась с ним.

– Извините! – это слово вылетело у меня само собой, а по коже пробежал неприятный холодок.

Я стояла лицом к лицу с Гоблином.

Все те слухи, которые я когда-либо слышала о нём, пронеслись у меня в голове, пока я, втянув воздух, по привычке задержала дыхание. Он мучает животных. Он поклоняется сатане. Он ест пальцы. Когда он слизывает кровь, то впадает в бешенство и превращается в демона. Он был звездой футбола, пока не попал в ужасную автокатастрофу, которая снесла ему макушку, и именно поэтому он всегда носит шапки. Он сидит дома один и раскачивается в кресле, выходя из своего трейлера только для того, чтобы купить еду и пиво.

Кепка Гоблина была туго натянута на уши, и его пустые глаза были скрыты в тени ее козырька. Мне была видна его татуировка: змея на Гадсденовском флаге. Её голова выглядывала из воротника, а тело обвивалось вокруг его руки. Интересно, как она выглядит под его рубашкой и где она заканчивается? Он был мощным, с грудью как бочка, но не толстым.

Я никогда ещё не видела его так близко.

Я поняла, что он пахнет не как гниющий старик, а скорее как мой отец с утра, ещё до душа. Неловко было узнать такое о Гоблине. Я почувствовала подступающий смех и быстро проглотила его, но тот не пропал, а превратился в отрыжку, чёрствый и противный.

Только тогда я поняла, что всё ещё сдерживала дыхание. Я с шумом выдохнула.

– Прошу прощения, – сказала я, не в силах отвести взгляд от Гоблина. Он уставился на меня.

– Кэсси, встань за мной. – Папа сжал моё плечо, и первый раз в жизни я была рада его прикосновению. Благодарность была такой сильной, что я даже сначала перепутала её со злостью.

– Конечно, отец. – Мои слова звучали так формально, так странно, словно мы были на большой сцене, играя пьесу, которую никто из нас не отрепетировал. Мой папа это чувствовал. Как и Гоблин.

Они пристально смотрели друг на друга, слегка приподнявшись, ни один не отводил взгляд. Мы жили в сельской местности, и дом Гоблина был одним из ближайших, но мама и папа никогда не говорили о нём или о других соседях, за исключением семьи Гомес, которая переехала в старый дом Свенсонов. «Лучше держаться особняком», – говорил папа, но он явно знал Гоблина, учитывая, как они смотрели друг на друга.


Гоблин всё время переминался с ноги на ногу, издавая тихие монотонные гортанные звуки, нервный тик, похожий на цок-цок-цок. Что-то в моём отце заставляло его чувствовать себя ужасно неловко.

Гоблин сломался первым.

– Ты не видел мою собаку? – пробормотал он.

Папа немного подождал, прежде чем ответить. Хотел показать Гоблину, что это он тут главный.

– Лучше держи это существо на привязи. Он гоняется за машинами.

– Я спросил, ты его не видел?

– Нет.

Казалось, будто Гоблин прожевал этот ответ, отделяя семечко от скорлупы, прежде чем всё это выплюнуть. Он протиснулся мимо папы, толкнув его, но папа остался стоять также твердо, только взглядом проводил Гоблина.

– Вы обе, никогда не приближайтесь к его дому. Его собака – та ещё паршивая тварь, – сказал папа, обращаясь к нам, хотя глаза его были прикованы к Гоблину. – Я скорее пристрелю этого ублюдка, чем верну его.

Он снова сжал мое плечо, но на этот раз совсем по-другому. Он проверял, собираюсь ли я наконец присоединиться к его команде, и собственнический взгляд в его глазах подтвердил моё мнение, когда он посмотрел в мою сторону.

– И я говорю о нём, а не о собаке, – добавил он.





Глава 14




Ужин был почти праздничным. Папа уже оправился от странной встречи с Гоблином и теперь завёлся. Рассказал маме о том, как спас меня из школы, и это звучало так, как будто мы были почти как Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид[10]. Кроме спасения своего ребенка он купил всё из маминого списка для вечеринки, так ещё и сэкономил деньги, потому что использовал купоны.

Он не рассказал ей о Гоблине, но возможно, у него просто не было шанса сделать это, ведь после того, как он сказал про комендантский час, мамино лицо закрылось, как будто кто-то застегнул молнию.

– В Лилидейле ввели комендантский час?

Папа зачерпнул большую ложку пюре и остановился, держа её почти у рта.

– Да. Два мальчика заявили, что на них напали. – Он выплюнул слово «заявили» так, будто оно всё сочилось уксусом. – Но вроде как только один обратился в полицию.

У меня упала челюсть. Два мальчика. Это неправильно.

Мама словно постарела на год. Она повернулась к нам с Сефи.

– Вы что-нибудь об этом знаете?

Сефи пожала плечами.

– Я только слышала, что это Краб. Марк Крэбли, – поправилась я, когда мама не поняла. – Он в восьмом классе.

– Бедный мальчик, – пробормотала мама.

– Если это вообще правда, – сказал папа. – Дети врут.

– Я слышала, что после нападения он попал в больницу, – вмешалась я, неуверенная в своих словах. Я не хотела говорить «изнасилование», но также не была на 100 % уверена, что вообще значит «нападение».

– Мама моей подруги – медсестра, – продолжила я. – Она сказала, что Крабу сильно досталось.

– А кто второй мальчик? – спросила мама.

Мы все уставились на папу. Он копался в своей еде, на этот раз в поисках коровьей печени. Он любил эту штуку, говорил, что железо в ней даёт ему сверхспособности. Меня от нее тошнило. Всё равно что жевать мокрую книгу.

– Ещё один мальчик из Впадины, – сказал папа.

Сефи дёрнулась и выглядела такой же шокированной, какой я себя чувствовала. Если то, что сказал папа, правда, то это значило, что второй мальчик тоже ездил с нами на автобусе.

– Как его зовут? – спросила я.

Папа продолжал жевать.

– Как его зовут? – повторила я.

– Это не наше дело, – сказал папа, пряча взгляд. Он скрывал что-то, я это видела. Я задумалась, не связано ли это с тем, о чем они с сержантом Бауэром шептались.