– Не Бенжамен. Другой мой сын, Маркус Уитмор.
– Маркус Уитмор? – удивленно повторил Крис. – Смотрю, у вас все тылы прикрыты. Вы занимаетесь эволюционной биологией и неврологией. Мириам Шепард – эксперт в области популяционной генетики, а Маркус Уитмор известен в научном мире своими исследованиями по функциональной морфологии и попытками развенчать представления о модификационной изменчивости. Знаете, Клермон, вы собрали вокруг себя чертовски продуктивную исследовательскую команду.
– Да. Посчастливилось, – скромно ответил Мэтью.
– Постойте-ка! – Крис посмотрел на него так, словно понял еще что-то. – Эволюционная биология. Эволюционная физиология. Популяционная генетика. Получается, изучение механизмов передачи бешенства крови не единственное направление ваших исследований. Вы пытаетесь составить схему эволюционного происхождения, то есть вы работаете над Древом Жизни, и не только над его человеческими ветвями.
– Может, дерево в нашем камине и есть Древо Жизни? – спросила Сара.
– Я так не думаю, – успокоил мою тетку Мэтью.
– Эволюция, черт побери! – Крис уперся в пол, и его стул со скрипом отъехал от кухонного острова. – Неужели вы обнаружили общего предка людей и таких ребят, как вы?
– Если под «такими ребятами, как мы» вы подразумеваете демонов, вампиров и ведьм, увы, нет.
– Ладно. Тогда в чем же заключаются коренные генетические различия между нами и вами?
– У вампиров и ведьм есть дополнительная пара хромосом, – пояснил Мэтью. – У демонов одна дополнительная хромосома.
– У вас есть генетическая карта хромосом этих… созданий?
– Да, – ответил Мэтью.
– В таком случае ваша команда, чтобы идти наравне с… исследованиями людей, начала заниматься этим проектом еще до тысяча девятьсот девяностого года.
– Совершенно верно. И если вам интересно знать, наследованием бешенства крови я занимаюсь с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
– Конечно. Для изучения передачи генов от поколения к поколению вы наверняка приспособили методику Донахью. Использование родословных и все такое. – Крис кивнул, уверенный в своей догадке. – Хорошие прогнозы. Насколько далеко вы продвинулись с последовательностью? Вам удалось определить местоположение гена – переносчика бешенства крови? – (Мэтью молча смотрел на него.) – Я задал трудные вопросы? – поинтересовался Крис.
– Когда-то у меня был учитель, похожий на вас, – холодно произнес Мэтью. – Он сводил меня с ума.
– А мне попадаются студенты вроде вас. В моей лаборатории они не задерживаются. – Крис подался вперед. – Я так полагаю, что не каждый вампир на планете страдает бешенством крови. Потому-то и спросил, удалось ли вам выявить механизм наследования бешенства крови и понять, почему одним оно передается, а другим – нет?
– Пока лишь частично, – признался Мэтью. – У вампиров все несколько сложнее, поскольку у нас трое родителей.
– Тогда, друг мой, вам стоит прибавить шагу. Диана беременна, и не одним ребенком, а двойней. – Крис выразительно посмотрел на меня. – Надеюсь, вы уже составили полный генетический профиль на себя и Диану и сделали прогноз наследственных паттернов у ваших детей, включая бешенство крови, но не ограничиваясь только им?
– Конец прошлого и почти половину нынешнего года я провел в шестнадцатом веке. – Мэтью очень не любил, когда его расспрашивают. – У меня просто не было возможности.
– Тогда самое время этим заняться, – без обиняков заявил Крис.
– Мэтью и там чем-то занимался. – Я взглянула на мужа, ожидая его кивка. – Помнишь? Я нашла у тебя бумагу, испещренную крестиками и ноликами.
– Крестиками и ноликами? Боже милостивый! – Кажется, мои слова подтвердили худшие подозрения Криса. – Вы говорите, что у вампиров трое родителей, а сами привязаны к модели наследственности, разработанной Менделем. Ничего удивительного, учитывая ваш истинный возраст и знакомство с Дарвином.
– С Менделем я тоже встречался. Один раз, – бросил Мэтью, сейчас тоже напоминавший раздраженного профессора. – И потом, бешенство крови вполне может вписываться в принципы Менделя. Этого нельзя исключать.
– Крайне маловероятно, – сказал Крис. – И дело тут не только в проблеме троих родителей, которую мне еще придется детально рассмотреть. Она должна создавать жуткую путаницу в данных.
– Поясните, – произнес Мэтью, загораживаясь пальцами.
– Неужели я должен излагать основы неменделевского наследования действительному члену колледжа Всех Душ? – Крис удивленно наморщил лоб. – Оксфордскому университету следует задуматься над тем, кому они раздают высокие звания.
– Ты понимаешь хоть что-нибудь в их разговоре? – шепотом спросила меня Сара.
– Одно слово из трех, – вздохнула я.
– Я имею в виду конверсию генов. Инфекционную наследственность. Геномный импринтинг. Мозаичность. – Мудреные термины так и сыпались из Криса. – Вам знакомо хоть что-нибудь из перечисленного, профессор Клермон, или мне прочесть вам лекцию, которую обычно я читаю студентам выпускного курса?
– А мозаичность – это форма химеризма? – спросила я, услышав единственное знакомое слово, и Крис одобрительно кивнул. – В таком случае я химера, если это чем-то тебе поможет.
– Диана! – рявкнул Мэтью.
– Мэтью, Крис – мой лучший друг. Он собирается тебе помочь разобраться, почему у ведьм и вампиров иногда бывает потомство. Я уже не говорю о его желании найти лекарство от бешенства крови. Поэтому Крису необходимо знать обо всем. В том числе и о результатах моих генетических тестов.
– Такие сведения, попади они не в те руки, могут быть смертельно опасными, – сказал Мэтью.
– Мэтью прав, – согласился Крис.
– Как я рад, что вы разделяете мое мнение, – с ядовитой учтивостью отозвался мой муж.
– Не надо говорить со мной покровительственным тоном, Клермон. Я сознаю опасность исследований, проводящихся на людях. Я чернокожий парень из Алабамы и рос в тени Таскиджи. – Крис повернулся ко мне. – Кроме присутствующих здесь, твоя генетическая информация должна быть абсолютно закрытой. Не передавай ее никому, даже если на тех, кто ее запрашивает, белые халаты. Особенно им.
– Благодарю за ваши соображения, Кристофер, – сухо сказал Мэтью. – Я непременно познакомлю своих коллег с вашими идеями.
– И что нам теперь со всем этим делать? – спросил Фернандо. – До сих пор вроде особых угроз не было, но теперь… – Он посмотрел на Мэтью, ожидая подсказки.
– Естественно, эксперимент по размножению, проводимый Дурным Семенем, меняет все, – заявил Крис, опередив Мэтью. – Прежде всего необходимо выяснить, является ли бешенство основным фактором, делающим возможным зачатие, или зачатие обусловлено сочетанием нескольких факторов. Далее мы должны установить вероятность того, что болезнь передастся детям Дианы. А для этого нам понадобятся генетические карты обоих родителей.
– Тебе понадобятся и образцы моей ДНК, – сказала я Крису. – Не все ведьмы способны к зачатию.
– А тебе какой ведьмой необходимо быть? Хорошей или плохой?
Глупые шутки Криса обычно вызывали у меня смех, но только не сейчас.
– Не той и не другой. Для этого необходимо быть прядильщицей, – ответила я. – Тебе понадобится провести последовательный анализ моего генома и сравнить его с геномом других ведьм. То же самое надо проделать с геномом Мэтью и вампиров, не страдающих бешенством крови. Чтобы лечить бешенство крови, нужно хорошо понимать его природу и механизмы действия, иначе Бенжамен и его дети останутся угрозой.
– Хорошо, принимается. – Крис хлопнул себя по бокам. – Нам нужна лаборатория. Помощники. Целая куча данных и множество компьютерного времени. Я могу подключить к работе своих ребят.
– Ни в коем случае! – возразил Мэтью, вскакивая из-за стола. – У меня тоже есть лаборатория. Мириам уже давно занимается проблемами бешенства крови и геномами существ нечеловеческой природы.
– Тогда Мириам нужно как можно скорее приехать сюда и привезти с собой все, чем она занимается. Поверьте, Мэтью, у меня хорошие студенты. Лучшие во всем университете. Они увидят то, что мы с вами не видим в силу возраста и устоявшихся паттернов мышления.
– Да. И прежде всего они увидят вампиров и ведьм.
Мэтью запустил пальцы в волосы. Криса это удивило и даже насторожило.
– Мне не хочется расширять круг людей, знающих о нас.
Слова Мэтью подсказали мне, кому обязательно нужно знать о недавнем заявлении Бенжамена.
– Нужно сообщить Маркусу, – сказала я.
Мэтью не спорил и тут же набрал номер.
– Мэтью? Рановато для ваших краев. Надеюсь, ничего не случилось? – спросил Маркус, почти мгновенно ответив на звонок.
– Случилось, и нечто паршивое. – Мэтью вкратце рассказал сыну о Бенжамене, ведьме-заложнице и о причинах ее пленения. – Если я пошлю тебе адрес сайта, ты сумеешь объяснить Натаниэлю Уилсону его задачу? Нужно, чтобы наблюдение за сайтом Бенжамена велось двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Если Натаниэль сумеет определить, откуда идет сигнал, это сэкономит нам уйму времени.
– Понял. Сделаю, – коротко ответил Маркус.
Едва Мэтью закончил разговор, зазвонил мой мобильник.
– И кому я понадобилась? – удивилась я, глядя на часы. Солнце только-только взошло. – Алло!
– Слава богу, ты не спишь! – облегченно вздохнула Вивьен Харрисон.
– Что-то стряслось? – спросила я, ощутив покалывание в большом пальце левой руки.
– У нас беда, – мрачно изрекла Вивьен.
– Какая именно?
Сидящая рядом Сара приникла к динамику мобильника. Я попыталась деликатно отодвинуть тетку.
– Я получила послание от Сидонии фон Борке.
– Кто такая Сидония фон Борке? – спросила я, услышав совершенно незнакомое имя.
– Одна из ведьм, входящих в Конгрегацию, – в унисон сказали Вивьен и Сара.
Глава 14
– Наш шабаш не выдержал проверки. – Вивьен бросила на стол увесистую сумку и налила себе кофе.
– Она тоже ведьма? – шепотом спросил у меня Крис.
– Да, – ответила Вивьен, впервые заметив его.
– Ого! – Крис смерил ее оценивающим взглядом. – А можно взять у вас щечный мазок? Это совсем не больно.
– Потом, – машинально ответила Вивьен, до которой не сразу дошел смысл вопроса. – Простите, а вы кто?
– Маркус Уитмор? – удивленно повторил Крис. – Смотрю, у вас все тылы прикрыты. Вы занимаетесь эволюционной биологией и неврологией. Мириам Шепард – эксперт в области популяционной генетики, а Маркус Уитмор известен в научном мире своими исследованиями по функциональной морфологии и попытками развенчать представления о модификационной изменчивости. Знаете, Клермон, вы собрали вокруг себя чертовски продуктивную исследовательскую команду.
– Да. Посчастливилось, – скромно ответил Мэтью.
– Постойте-ка! – Крис посмотрел на него так, словно понял еще что-то. – Эволюционная биология. Эволюционная физиология. Популяционная генетика. Получается, изучение механизмов передачи бешенства крови не единственное направление ваших исследований. Вы пытаетесь составить схему эволюционного происхождения, то есть вы работаете над Древом Жизни, и не только над его человеческими ветвями.
– Может, дерево в нашем камине и есть Древо Жизни? – спросила Сара.
– Я так не думаю, – успокоил мою тетку Мэтью.
– Эволюция, черт побери! – Крис уперся в пол, и его стул со скрипом отъехал от кухонного острова. – Неужели вы обнаружили общего предка людей и таких ребят, как вы?
– Если под «такими ребятами, как мы» вы подразумеваете демонов, вампиров и ведьм, увы, нет.
– Ладно. Тогда в чем же заключаются коренные генетические различия между нами и вами?
– У вампиров и ведьм есть дополнительная пара хромосом, – пояснил Мэтью. – У демонов одна дополнительная хромосома.
– У вас есть генетическая карта хромосом этих… созданий?
– Да, – ответил Мэтью.
– В таком случае ваша команда, чтобы идти наравне с… исследованиями людей, начала заниматься этим проектом еще до тысяча девятьсот девяностого года.
– Совершенно верно. И если вам интересно знать, наследованием бешенства крови я занимаюсь с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
– Конечно. Для изучения передачи генов от поколения к поколению вы наверняка приспособили методику Донахью. Использование родословных и все такое. – Крис кивнул, уверенный в своей догадке. – Хорошие прогнозы. Насколько далеко вы продвинулись с последовательностью? Вам удалось определить местоположение гена – переносчика бешенства крови? – (Мэтью молча смотрел на него.) – Я задал трудные вопросы? – поинтересовался Крис.
– Когда-то у меня был учитель, похожий на вас, – холодно произнес Мэтью. – Он сводил меня с ума.
– А мне попадаются студенты вроде вас. В моей лаборатории они не задерживаются. – Крис подался вперед. – Я так полагаю, что не каждый вампир на планете страдает бешенством крови. Потому-то и спросил, удалось ли вам выявить механизм наследования бешенства крови и понять, почему одним оно передается, а другим – нет?
– Пока лишь частично, – признался Мэтью. – У вампиров все несколько сложнее, поскольку у нас трое родителей.
– Тогда, друг мой, вам стоит прибавить шагу. Диана беременна, и не одним ребенком, а двойней. – Крис выразительно посмотрел на меня. – Надеюсь, вы уже составили полный генетический профиль на себя и Диану и сделали прогноз наследственных паттернов у ваших детей, включая бешенство крови, но не ограничиваясь только им?
– Конец прошлого и почти половину нынешнего года я провел в шестнадцатом веке. – Мэтью очень не любил, когда его расспрашивают. – У меня просто не было возможности.
– Тогда самое время этим заняться, – без обиняков заявил Крис.
– Мэтью и там чем-то занимался. – Я взглянула на мужа, ожидая его кивка. – Помнишь? Я нашла у тебя бумагу, испещренную крестиками и ноликами.
– Крестиками и ноликами? Боже милостивый! – Кажется, мои слова подтвердили худшие подозрения Криса. – Вы говорите, что у вампиров трое родителей, а сами привязаны к модели наследственности, разработанной Менделем. Ничего удивительного, учитывая ваш истинный возраст и знакомство с Дарвином.
– С Менделем я тоже встречался. Один раз, – бросил Мэтью, сейчас тоже напоминавший раздраженного профессора. – И потом, бешенство крови вполне может вписываться в принципы Менделя. Этого нельзя исключать.
– Крайне маловероятно, – сказал Крис. – И дело тут не только в проблеме троих родителей, которую мне еще придется детально рассмотреть. Она должна создавать жуткую путаницу в данных.
– Поясните, – произнес Мэтью, загораживаясь пальцами.
– Неужели я должен излагать основы неменделевского наследования действительному члену колледжа Всех Душ? – Крис удивленно наморщил лоб. – Оксфордскому университету следует задуматься над тем, кому они раздают высокие звания.
– Ты понимаешь хоть что-нибудь в их разговоре? – шепотом спросила меня Сара.
– Одно слово из трех, – вздохнула я.
– Я имею в виду конверсию генов. Инфекционную наследственность. Геномный импринтинг. Мозаичность. – Мудреные термины так и сыпались из Криса. – Вам знакомо хоть что-нибудь из перечисленного, профессор Клермон, или мне прочесть вам лекцию, которую обычно я читаю студентам выпускного курса?
– А мозаичность – это форма химеризма? – спросила я, услышав единственное знакомое слово, и Крис одобрительно кивнул. – В таком случае я химера, если это чем-то тебе поможет.
– Диана! – рявкнул Мэтью.
– Мэтью, Крис – мой лучший друг. Он собирается тебе помочь разобраться, почему у ведьм и вампиров иногда бывает потомство. Я уже не говорю о его желании найти лекарство от бешенства крови. Поэтому Крису необходимо знать обо всем. В том числе и о результатах моих генетических тестов.
– Такие сведения, попади они не в те руки, могут быть смертельно опасными, – сказал Мэтью.
– Мэтью прав, – согласился Крис.
– Как я рад, что вы разделяете мое мнение, – с ядовитой учтивостью отозвался мой муж.
– Не надо говорить со мной покровительственным тоном, Клермон. Я сознаю опасность исследований, проводящихся на людях. Я чернокожий парень из Алабамы и рос в тени Таскиджи. – Крис повернулся ко мне. – Кроме присутствующих здесь, твоя генетическая информация должна быть абсолютно закрытой. Не передавай ее никому, даже если на тех, кто ее запрашивает, белые халаты. Особенно им.
– Благодарю за ваши соображения, Кристофер, – сухо сказал Мэтью. – Я непременно познакомлю своих коллег с вашими идеями.
– И что нам теперь со всем этим делать? – спросил Фернандо. – До сих пор вроде особых угроз не было, но теперь… – Он посмотрел на Мэтью, ожидая подсказки.
– Естественно, эксперимент по размножению, проводимый Дурным Семенем, меняет все, – заявил Крис, опередив Мэтью. – Прежде всего необходимо выяснить, является ли бешенство основным фактором, делающим возможным зачатие, или зачатие обусловлено сочетанием нескольких факторов. Далее мы должны установить вероятность того, что болезнь передастся детям Дианы. А для этого нам понадобятся генетические карты обоих родителей.
– Тебе понадобятся и образцы моей ДНК, – сказала я Крису. – Не все ведьмы способны к зачатию.
– А тебе какой ведьмой необходимо быть? Хорошей или плохой?
Глупые шутки Криса обычно вызывали у меня смех, но только не сейчас.
– Не той и не другой. Для этого необходимо быть прядильщицей, – ответила я. – Тебе понадобится провести последовательный анализ моего генома и сравнить его с геномом других ведьм. То же самое надо проделать с геномом Мэтью и вампиров, не страдающих бешенством крови. Чтобы лечить бешенство крови, нужно хорошо понимать его природу и механизмы действия, иначе Бенжамен и его дети останутся угрозой.
– Хорошо, принимается. – Крис хлопнул себя по бокам. – Нам нужна лаборатория. Помощники. Целая куча данных и множество компьютерного времени. Я могу подключить к работе своих ребят.
– Ни в коем случае! – возразил Мэтью, вскакивая из-за стола. – У меня тоже есть лаборатория. Мириам уже давно занимается проблемами бешенства крови и геномами существ нечеловеческой природы.
– Тогда Мириам нужно как можно скорее приехать сюда и привезти с собой все, чем она занимается. Поверьте, Мэтью, у меня хорошие студенты. Лучшие во всем университете. Они увидят то, что мы с вами не видим в силу возраста и устоявшихся паттернов мышления.
– Да. И прежде всего они увидят вампиров и ведьм.
Мэтью запустил пальцы в волосы. Криса это удивило и даже насторожило.
– Мне не хочется расширять круг людей, знающих о нас.
Слова Мэтью подсказали мне, кому обязательно нужно знать о недавнем заявлении Бенжамена.
– Нужно сообщить Маркусу, – сказала я.
Мэтью не спорил и тут же набрал номер.
– Мэтью? Рановато для ваших краев. Надеюсь, ничего не случилось? – спросил Маркус, почти мгновенно ответив на звонок.
– Случилось, и нечто паршивое. – Мэтью вкратце рассказал сыну о Бенжамене, ведьме-заложнице и о причинах ее пленения. – Если я пошлю тебе адрес сайта, ты сумеешь объяснить Натаниэлю Уилсону его задачу? Нужно, чтобы наблюдение за сайтом Бенжамена велось двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Если Натаниэль сумеет определить, откуда идет сигнал, это сэкономит нам уйму времени.
– Понял. Сделаю, – коротко ответил Маркус.
Едва Мэтью закончил разговор, зазвонил мой мобильник.
– И кому я понадобилась? – удивилась я, глядя на часы. Солнце только-только взошло. – Алло!
– Слава богу, ты не спишь! – облегченно вздохнула Вивьен Харрисон.
– Что-то стряслось? – спросила я, ощутив покалывание в большом пальце левой руки.
– У нас беда, – мрачно изрекла Вивьен.
– Какая именно?
Сидящая рядом Сара приникла к динамику мобильника. Я попыталась деликатно отодвинуть тетку.
– Я получила послание от Сидонии фон Борке.
– Кто такая Сидония фон Борке? – спросила я, услышав совершенно незнакомое имя.
– Одна из ведьм, входящих в Конгрегацию, – в унисон сказали Вивьен и Сара.
Глава 14
– Наш шабаш не выдержал проверки. – Вивьен бросила на стол увесистую сумку и налила себе кофе.
– Она тоже ведьма? – шепотом спросил у меня Крис.
– Да, – ответила Вивьен, впервые заметив его.
– Ого! – Крис смерил ее оценивающим взглядом. – А можно взять у вас щечный мазок? Это совсем не больно.
– Потом, – машинально ответила Вивьен, до которой не сразу дошел смысл вопроса. – Простите, а вы кто?