– Второй лжи ты мудро избежал. Я несколько раз давала тебе возможность подтвердить, что император хочет меня похитить, но ты не подтвердил. Так что, думаю, ему нужно что-то другое, и я знаю что.

Быстрее, чем ожидал Кроу, она схватила со стола альбом, отскочила и нацелила свой меч ему в грудь.

– Можешь сразиться, а можешь изящно уйти с поля боя. Я не настроена отдавать свой альбом.

Он отклонился от острия ее клинка, но обнаружил, что прижат к туалетному столику. Все оборачивалось гораздо интереснее, чем он рассчитывал. Поэтому он сложил руки на груди и расслабился. Бесстрашие перед угрозой клинка всегда производит впечатление.

– Зачем императору Рима твой альбом? Что такого ты нарисовала, что он так отчаянно хочет этим завладеть?

– А. Это значило бы проболтаться. – Она достала из рукава ключ. – Я милосердна, к тому же ты меня позабавил, хоть и ненадолго, поэтому можешь открыть дверь и выйти.

Она бросила ему ключ. Кроу позволил ему удариться о ногу и с негромким звоном упасть на пол. Она с вороньим изяществом наклонила голову – немой вопрос.

– Всего одну, – сказал он: ему еще требовалось тянуть время.

– Что одну?

– Покажи мне всего одну страницу твоего альбома. Будь добра. Он рассказал мне, какие в нем сокровища и почему они ему нужны.

– Нет, он тебе ничего не сказал. Почему ты продолжаешь лгать?

– Это проклятие. – Беззаботная улыбка была одним из его величайших достоинств: один уголок губ чуть выше другого. – Я всегда о чем-нибудь лгу.

– А если твою ложь раскроют? Что тогда?

– Проклятия основаны на числе три. Нужно разоблачить три лжи или меня трижды не должны поймать на лжи.

– И что тогда?

Он пожал плечами.

– Как интересно. Пока я поймала тебя на двух. Нужно быть осторожнее.

Его слегка встревожило то, что она, больше не пытаясь его прощупать, отступила к кровати – если он бросится на нее, она успеет уйти в сторону и проткнуть его мечом. Она достала альбом и начала перелистывать. Он видел, что первая половина альбома заполнена рисунками, вторая чистая, страницы еще не изрисованы. Под таким углом ему не были видны изображения, только тени и четкие линии. В одном месте она расправила две страницы, посмотрела на него и снова вернулась к рисункам.

– О! – Она оценивающе улыбнулась, так, что это удивило его и взволновало. – Это все объясняет.

На подоконник села ворона и трижды каркнула.

– У эллинов вороны считаются посланниками богов, – заметила она, захлопывая альбом, сунула его в сумку, а сумку повесила через плечо, показывая, что собирается уходить.

Вежливость удерживала его. Он ожидал, что женщина схватит ключ, но она открыла дверцу гардероба, прыгнула внутрь и захлопнула дверцу за собой. Он подскочил к шкафу, ухватился за дверцу и потянул. Это было все равно что тащить тяжелую цепь. Каркнув от раздражения, он потянул изо всех сил. Дверь отворилась, словно женщина держала ее изнутри, а теперь отпустила, и он отлетел к кровати, ударился о нее, крутанулся на месте и выхватил меч из той непроницаемой тени, что соединяла мир, в котором он сейчас находился, с миром духов, из которого пришел.

Кроме нескольких полок, на которых лежала аккуратно сложенная одежда, в шкафу обнаружилась фальшивая задняя стенка, открывавшая проход в соседнюю спальню. Дверь этой спальни была широко распахнута. В коридоре звучали удаляющиеся шаги. Он побежал за женщиной, хотя тусклый свет и низкий потолок затрудняли бег, и один раз споткнулся о расшатавшуюся доску.

Она остановилась на верху лестницы, когда внизу во дворе послышался лязг оружия. Кто-то крикнул:

– Именем римского императора вы все арестованы.

Увидев, как она помрачнела, он словно получил удар кувалдой.

– Ты привел их к нам. Я не назвала бы это любезностью.

Она теснила Кроу серией быстрых ударов, от которых он едва успевал уклоняться. И только Кроу оправился от потрясения и стал демонстрировать свое мастерство, он ударился головой о потолок, содрогнувшись от боли. Она снова напала, он отступил еще дальше и вновь ударился. Ее такие неприятности миновали – во-первых, потому что она была ниже ростом, а во-вторых, что важнее, хорошо знала обстановку. Ее клинок сверкал, но Кроу пугало не это, а сила, стоявшая за клинком; раз, два, три – он парировал ее безжалостные удары, его голова дергалась в такт ее шагам.

Тут он опять споткнулся о проклятую доску.

Кроу упал на спину и сильно ударился. Резко вдохнув, он ухватился за нити, сшивавшие его, готовый дернуть за них и распустить. Его сдерживало проклятие: он не имел права показывать обитателям этого мира, кто он на самом деле, иначе застрял бы здесь навсегда, но, чтобы выдержать смертельный удар, пришлось бы рассыпаться.

Однако сталь не пронзила его. Женщина отступила к лестнице. К тому времени как он собрался с силами и побежал за ней, она и ее загадочный альбом были на середине лестницы.

Он бросился за ней, уверенный, что есть задняя калитка, через которую она сбежит. А увидел нечто поразительное: несмотря на неравенство сил, императорским солдатам пришлось выстроиться в оборонительный круг. Им мешал недостаток света – фонари, которые они принесли, горели все тусклее. Только над головой необычайно красивого молодого человека висел шар холодного света; этот человек стоял в стороне от драки, привалившись к стене и скрестив руки на груди – с таким раздраженным видом, словно был недоволен тем, что ему помешали читать.

Вокруг солдат шныряли двое пернатых, их когти, зубы, рост и проворство были непреодолимым препятствием. Один из солдат попробовал ударить, но коготь вырвал оружие у него из руки. Меч со звоном упал. Солдат храбро прыгнул вперед, чтобы подхватить его, и тогда из тени выскочил молодой человек, которого Аполлон Кроу видел у ворот таверны. Он расплылся в пятно, в дрогнувшую тень, и превратился в большого черного кота с клыками саблезубого тигра.

Аполлон Кроу смотрел, едва не утратив контроль над своими частями, глубоко потрясенный узнаванием. Это было существо, подобное ему, обитатель мира духов, который, подобно другим обитателям, обладал такими способностями – и ему было необходимо перевоплощаться.

Огромный кот зарычал в лицо испуганному солдату. Тот отступил к другим солдатам и выхватил нож. Теперь все солдаты тряслись от страха.

Сладкоречивая прошла впереди и остановилась перед солдатами. Окруженная своей стаей, она выглядела грозно.

– Бросьте мечи и уходите с миром, друзья. Вы служите власти, которая в своих эгоистических целях легко принесет вас в жертву.

– Все, что укрепляет Рим, укрепляет всех нас, – упрямо ответил один из солдат.


Она стояла спиной к Аполлону Кроу, сумка болталась, соблазнительно приоткрытая, и он крадучись подошел. Женщина продолжала говорить, вероятно, слишком привыкшая к тому, что ее всегда слушают.

– Те, кто правит, отпускают веревку ровно настолько, чтобы вам казалось, будто вы идете свободно, но все преимущества оставляют за собой. Вам они платят жалкие гроши, а сами владеют огромными сокровищами…

Он вытащил альбом из сумки и сделал шаг назад.

– …Они позволяют вам возделывать землю, пока вы платите за это десятину.

Его встревожило движение воздуха – он умел искусно воспринимать малейшие перемены в направлении и скорости ветра. Этот порыв свидетельствовал, что рядом с ним кто-то двигался, однако он никого не видел. Пока прямо из воздуха не возникла швея. Ее острый клинок был прижат к его груди.

– Замри, – велела она.

Аполлон Кроу рассмеялся от неожиданности. Ее внезапная материализация там, где только что никого не было, заставила солдат растерять последние остатки храбрости. Они разом бросились на улицу. Пернатые вежливо расступились, давая им возможность пройти. Кот гнался за ними до ворот, размахивая хвостом.

– Что ты за существо? – спросил Аполлон Кроу у швеи.

– Могу о том же спросить тебя, – ответила она. – Ты скреплен множеством нитей и закутан в одеяние из тени, но я не знаю, что это значит.

– Это нити проклятия, которое наложили на меня, изгоняя из моего дома.

– Как интересно! – сказала швея радостно, как ребенок, который готовится слушать сказку. – А за что изгнали?

– Я взял нечто принадлежащее мне, но те, у кого больше власти, чем у меня, решили, что это воровство. И меня изгнали по обвинению в воровстве.

Сладкоречивая с неподдельным интересом повернулась к нему. На мгновение ему привиделись чарующие вспышки света разных цветов, лучащиеся из ее глаз.

– Это самое честное, что я от тебя услышала, – сказала она, но замолчала: ему на плечо села ворона.

Большой кот зашипел.

Швея исчезла, словно из ткани мироздания выдернули нить.

В ворота прошел император Рима в сопровождении солдат, ряды которых щетинились копьями, мечами и самострелами. Кот отступил, ощетинившись. Пернатые угрожающе вздыбили хохолки, а необычайно красивый молодой человек остался спокойно стоять в тени, и его легко было не заметить.

С видом человека, уверенного, что товарищи помогут, женщина посмотрела на императора: стая всегда сильнее одиночки.

– Это может показаться вам удивительным, но признаюсь – не ожидала увидеть вас в Никае, – заметила она так, словно они с императором давно знакомы и привыкли спорить.

– Можешь сеять семена бунта среди князей, если тебе это нравится, дражайшая Беатриса. – Этот добродушный ответ заставил ее поджать губы. – Смута, которую ты и твои приспешники создаете в приграничных владениях, мне очень полезна.

– Вы хотите расширить империю до прежних границ. Начнете с размещения своих войск в тех местах, где, по вашему мнению, правящие князья слишком слабы, чтобы противиться вам, или будут благодарны за имперскую защиту от революционных агитаторов.

– Ты точно знаешь, или это только догадка?

– А вы как думаете?

– Я думаю, что не намерен раскрывать перед тобой свои планы. Но, когда ты приносишь свои радикальные идеи в империю, это меня касается.

– Собираетесь меня арестовать?

Император посмотрел мимо нее.

– Он у вас?

Аполлон Кроу коснулся альбома у себя под мышкой.

– Да.

Сладкоречивая приподняла одну роскошную бровь и беззвучно рассмеялась.

Наступила пауза, своего рода выжидательное молчание, чтобы перевести дух.

Император вдруг увидел человека, почти незаметно стоявшего у стены.

– Лучники! Убейте его!

– Ваша ошибка, – сказала Сладкоречивая.

Самострелы были подняты, лучники прицелились, и в этот миг летняя жара во дворе сменилась жгучим морозом. Холод ударил, словно молотом, швырнув императора и его солдат на землю.

Магия словно дала им сильную невидимую затрещину, и Аполлон Кроу едва не рассыпался. Он удержался исключительно силой воли, опустившись на колени; мысли его беспорядочно метались. В этом мире он редко сталкивался с магией – держался подальше от магов, как мудрая птица не греется на солнце рядом со змеей. Может, маги ему и не повредили бы, но лучше было не проверять.

К тому времени как император и его солдаты поднялись с земли, Сладкоречивая и ее спутники исчезли на темных улицах. Солдаты повернулись к воротам и остановились, ожидая приказа.